из электронной библиотеки / 427913446445018.pdf
.pdfобразцов данного жанра, казачья песня о Ермаке весьма распевна, имеет широкий диапазон мелодии, в хоровом изложении приобретает развитую полифоническую фактуру с контрастным противопоставлением «дишканта» остальным голосам.
Исторические песни казаков-некрасовцев повествуют о воинских подвигах русского казачества в пору зарождения вольных воинских ватаг в низовьях Дона, что происходило в XV-XVI столетиях. Очевидно, подобные примеры сохранились в репертуаре некрасовцев еще со времен их переселения за пределы России под водительством атамана Игната Некрасова – после поражения восстания под руководством Кондрата Булавина в 1709 году. В то же время за долгие годы жизни русских переселенцев в Турции такие песни, по-видимому, впитали элементы местной национальной музыкальной культуры, что сказывается в преобладании гетерофонии унисонного типа при ансамблевом пении, использовании элементов пентатоники в ладу, в изломанности мелодической линии с применением орнаментики, в особом чуть гнусавом характере вокализации.
Распевный характер приобрели в процессе вариантного развития исторические песни Поволжья, Средней России и Приуралья, связанные по содержанию со временами становления Московского государства. Они все же сохранили опору на тонический стих и повествовательность изложения сюжетов. Их можно охарактеризовать как лироэпические. К таким примерам можно отнести вариант песни о взятии Казани войском Ивана Грозного, записанный под Вяткой.
На Белгородчине песен с историческим содержанием немного и их также можно охарактеризовать как лироэпические. Исполняются они традиционно, в полифонической фактуре:
Э-ох, да выходил наш то-то ж император Да ну-ка, на парад(ы)ная новая ши да крыльцо. Ох, да выступал наш то-то ж император Да, ну-ка на широкай на свой новай двор.
Ох, да выгледал наш то-то ж император Да, ну-ка, у подзорнаю новаю ж да трубу. Ох, да спрашивал наш то-то ж император Да, ну-ка, у ребят да он у своих:
- Ох, хорошо ли вам, братцы, да ребята Да, ну-ка на приступе да вам братцы воевать.
(село Иловка Алексеевского района Белгородской области)
Литература:
1.Попова, Т.В. Русское народное музыкальное творчество. Т. 1-2 / Т.В. Попова. – М., МУЗГИЗ, 1962-1964.
2.Владыкина-Бачинская, Н. Русское народное музыкальное творчество: Хрестоматия / Н. Владыкина-Бачинская, Т. Попова. - 3-е изд. – М.: Музыка,
1974. – 302 с.: нот. ил.
3.Григорьев А. Архангельские былины и исторические песни, собранные в
1899-1901 годах. В 3-х т. Т. 1 и 2 – СПб, 1904; т. 3 – Прага, 1939.
4.Исторические песни XIII-XVI веков / Издание подготовили Б. Путилов, Б. Добровольский. М.; Л., 1960.
23. Баллады
Вопросы к обсуждению:
1.Характеристика жанра «баллады»;
2.Ареал распространения и бытования жанра;
3.Балладные сюжеты;
4.Эпические признаки баллады.
Явными эпическими признаками обладает определенная часть русских баллад. С точки зрения поэтической образности к балладам принято относить песни, содержащие повествование о драматических и трагических событиях в жизни обычного, не обладающего какими-либо особыми героическими или выдающимися личностными качествами человека. Персонажи баллад не влияют на историю Русской земли. Происходящие с ними перипетии затрагивают лишь их собственные жизненные интересы и вызваны вольным или невольным конфликтом с лицами ближайшего окружения, родственниками и знакомыми. Однако далеко не во всех случаях балладный сюжет предполагает в напеве ярко выраженную лирическую окраску. Бывает и так, что балладная ситуация воспроизводится в словах хороводных и календарных песен. Встречаются даже поздние и современные лирические песни-романсы с балладными сюжетами. Таким образом, подчеркнуто трагическое содержание словесного текста песни еще не означает, что она принадлежит к эпическому роду. Лишь сочетание балладного сюжета с мелодией декламационного склада позволяет отнести соответствующий образец к жанру собственно баллады. К тому же в подобных случаях и поэтическая композиция словесного текста строится, как правило, по законам эпоса: повествование бывает весьма развёрнутым, в нем встречаются повторы определенных сюжетных ситуаций (с небольшими изменениями и дополнениями), общие места, другие типичные для эпоса поэтические приемы.
Баллады эпического склада распространены преимущественно в северной, сказительской традиции. К ярким примерам подобного рода принадлежит напевное эпическое повествование о братьях-разбойниках и сестре, зафиксированное в русском селе на территории современной Карелии собирателями Ф. Истоминым и Г. Дютшем. Существует множество словесных и мелодических вариантов этой баллады. Взволнованное повествование об ужасном происшествии, когда девять братьев-разбойников по ошибке убили зятя, «распаша руки в море бросили» младенца-племянника и обесчестили собственную сестру, приводит к логической морализующей развязке: разбойники осознают всю глубину своей вины и выражают горькое раскаяние: «Вся разбойницьки да тут расплакались», или:
Мы пойдёмте, братцы,
К родной матушке. Мы покаемся
Ей во всех грехах. Если мать простит - То и Бог простит.
На этом примере видно, что многие баллады имеют морализующую направленность. При этом чёткая членимость музыкальных фраз оказывается столь же действенным метрическим фактором, как и постоянная акцентность. Таким образом, многие стилевые признаки напева указывают на его сравнительно позднее происхождение.
Существует еще ряд балладных сюжетов, получивших эпическое музыкальное воплощение: о Домне Фалилеевне, не пожелавшей выйти замуж против своей воли и покончившей жизнь самоубийством, об отравлении матерью собственного сына Василия с невзлюбившейся ей невесткой Софьей, о жестоком отмщении Чурилы Пленковича изменнице-жене и ее возлюбленному.
Водной из пинежских баллад в форме напевного повествования излагается трагическая история о смерти жены князя Михаила Катерины от рук свекрови во время его отсутствия в связи с отъездом на «службу велику». Князь, узнав об этом несчастье, в отчаянии расстается с жизнью.
Вбольшинстве случаев баллады проявляют не ярко выраженные, несколько приглушенные и размытые эпические признаки. Их можно считать жанром, лишь примыкающим к эпосу и имеющим стилевую связь с другими песенными родами и видами.
Вто же время на Русском Севере баллады поются нередко на напевы, близкие по характеру былинным, без проявления с музыкальной стороны характерно-отличительных стилевых качеств. В некоторых северных
местностях баллады считались «благочестивыми» песнями, которые можно было петь даже в дни Великого поста.
На Белгородчине В.М. Щуровым зафиксирована одна из песен, по жанровым признакам соответствующая балладе:
Как пойду я до Дуная по воду Загоню я сера гуся до дому. Скучно, грустно серу гусю одному
Аж поросли белы перья по яму. То не перья, а то девичья краса,
Что ж ты, Маша, призаплаканы глаза? - Не послушалась я матери-отца,
Апослушалась Ванюшу, подлеца.
Я думала, что Ванюша человек, А Ванюша обманул на целай век…
(село Боровое Новооскольского района Белгородской области)
Литература:
1.Пропп, В.Я. Сказка. Эпос. Песня / В.Я. Пропп; сост., науч. ред., комментарии и указатели В.Ф. Шевченко. – М.: Лабиринт, 2001. – 368 с. - (Собр. трудов).
2.Попова, Т.В. Русское народное музыкальное творчество. Т. 1-2 / Т.В. Попова. – М., МУЗГИЗ, 1962-1964.
3.Владыкина-Бачинская, Н. Русское народное музыкальное творчество: Хрестоматия / Н. Владыкина-Бачинская, Т. Попова. - 3-е изд. – М.: Музыка,
1974. – 302 с.: нот. ил.
4.Щуров В.М. Жанры русского музыкального фольклора: Учеб. пособие для музыкальных вузов и училищ. В 2-х ч. Ч. 1: История, бытование, музыкально-поэтические особенности. – М.: Музыка, 2007. – 400 с., нот.
24. Небылицы и скоморошины
Вопросы к обсуждению: 1. Характеристика жанра;
2. Разновидности скоморошин и небылиц.
Небылицы и скоморошины в северной и сибирской традициях по общественной функции своей служат необходимым дополнением к былинам и историческим песням. После завершения развернутого героического сказания, в известной мере утомившего слушателей, необходима была комическая разрядка. И она происходила благодаря исполнению сказителем слов шуточного, юмористического содержания на строгий былинный напев. Именно подобное несоответствие веселого характера повествования возвышенно-эпическому его музыкальному изложению должно было вызывать ярко выраженный комический эффект.
В такой манере исполнялись небылицы – набор коротких сюжетных мотивов, содержащих сообщение о небывалых, невероятных происшествиях. Интересны в этом смысле небылицы печорского сказителя Василия Лагеева, расцвет исполнительства которого падает на конец 50-х – начало 60-х годов XX столетия. Героическую былину он открывает эпическим зачином следующего содержания:
А и кто б еще сказал нынче про старое, Всё про старое сказал, да про бывалое.
Небылицу на тот же былинный напев он начинает иначе: А и кто б еще сказал да не про старое, Не про старое сказал, не про бывалое.
После чего следует серия рассказов об удивительных, небывалых событиях: По чисту-то небу да там медведь летит.
Уж он лапками медведь да всё помахиват, Уж он ушками медведь да пошевеливат. Во сыром-то бору кобыла бел козла ела.
По синю-то морю да там чухарь плывёт.
Несколько иной характер поэтического изложения имеют скоморошины. К тому же иногда они поются на особые, самостоятельные напевы, несколько отличные от былинных.
Часть скомороший представляет собой пародии на былины. Вспомним, какими словами начинается известная былина про Соловья Будимировича в сборнике Кирши Данилова, напев которой претворен в известном хоре Римского-Корсакова «Высота» из оперы «Садко»:
Высота ли, высота поднебесная, Глубота, глубота акиян-море, Широко раздолье по всей земли, Глубоки омоты днепровския. Из-за моря, моря синева,
Из глухоморья зелёнова, Из славного города Леденца,
От того-де царя ведь заморского Выбегали-выгребали тридцать кораблей, Тридцать кораблей и един корабль Славного гостя богатова,
Молода сыновья сына Будимировича.
Хорошо корабли изукрашены, Один корабль получше всех.
У того было у сокола у корабля Вместо очей было вставлено По дорогому каменю по яхонту,
Авместо бровей было прибивано По черному соболю якутскому, И якутскому ведь сибирскому, Вместо уса было воткнуто Два острыя ножика булатныя, Вместо ушей было воткнуто
Два востра копья муремецкия...
Скоморошина же сначала переиначивает традиционный эпический зачин, а затем оборачивает само повествование в забавную пародию:
Аи на Дону, Дону, в избе на дому
На крутых берегах, на печи на дровах, Высока ли высота потолочная, Глубока глубота подпольная,
Аи широко раздолье – перед печью шесток, Чистое поле – по подлавечью,
Аи синее море – в лохани вода,
Ау белова города, у жорнова,
Абыла стрельба веретённая,
Аи пушки-мушкеты горшечныя,
Знамена поставлены помельныя, Востры сабли – кокошники,
Аи тяжкия палицы – шемшуры,
Аи те шемшуры были тюменских баб.
А и билася-дралася свекры со снохой, Приступаючи ко городу ко жорному,
Отом пироге, о яишном мушнике,
Аи билися-дралися день до вечера,
Убили оне курицу пропашшую.
Аи на ту-та на драку – великий бой Выбежал сильной-могуч богатырь,
Молодой Агафонушка Никитин сын. А и шуба-та на нём была свиных хвостов, Болестью опушена, комухой подложена, Чирьи да вереды-то пуговки, Сливныя коросты-то петельки.
Другая разновидность скоморошин – это изложение веселого новеллистического сюжета. Так это происходит в известном примере из сборника Кирши Данилова, в котором повествуется, как догадливые скоморохи помогают злосчастному гостю Терентищу разгадать хитрые проделки жены, притворяющейся больной, недужной и беззастенчиво изменяющей ему, пока тот заботливо ищет докторов («Про гостя Терентища»). В данном случае напев по форме и стилю скорее напоминает плясовую, нежели былинную мелодию.
Некоторые исследователи полагают, что особый активный, ритмизованный, почти плясовой характер ряда эпических напевов в селах на северной реке Пинеге во многом обусловлен широкой распространенностью в этих местах сюжетов в стиле скомороший.
Скоморошины и небылицы весьма родственны по настроению. Поэтому нередко скоморошина естественно переходит в небылицу, как это наблюдается, например, при продолжении уже рассматривавшейся нами песни об Агафонушке.
Не исключено, что название «скоморошина» связано с тем, что активными носителями эпической традиции были в прошлом скоморохи, что подтверждается словами из былины «Добрыня и Алёша»:
Неси ты мне гусёлышки яровчаты. Я пойду к Алеше на поместный пир, На ту на свадебку великую. –
Как тут-то ведь старушка скорым-скоро Бежала как во погреба глубокие, Взимала там гусёлышки яровчаты. Идет она, старушка, подпирается, Подавает Добрынюшке гусёлышки. Взимает тут Добрынюшка Никитинец А те-эти гуселки яровчаты, Сам скоро Добрынюшка справляется, А скоро молодец наряжается
Скорой малой смелой скоморошиной. Повел он по гусёлышкам яровчатым,
Заиграл Добрыня по-уныльному, По-уныльному, по-умильному.
Как все-то ведь уж князья и бояре-то,
Ате-эти российские богатыри, Как все они тут призаслушались.
Затем заиграл Добрыня по-веселому. Стало красно солнышко при вечере,
Астал-то тут почестный пир при вёселе. Как все они затем тут расскакалися, Как все они затем ведь расплясалися,
Аскачут-пляшут все промежу собой,
Аничего они тут не ведают.
Литература:
1.Будовниц И.У. Юродивые древней Руси. – В кн.: Вопросы истории религии и атеизма. Сборник статей. XII. М., 1964.
2.Лихачёв Д.С., Панченко А.М. Смеховой мир Древней Руси. – Л.: Наука,
1976. – 204 с.
3.Попова, Т.В. Русское народное музыкальное творчество. Т. 1-2 / Т.В. Попова. – М., МУЗГИЗ, 1962-1964.
4.Щуров В.М. Жанры русского музыкального фольклора: Учеб. пособие для музыкальных вузов и училищ. В 2-х ч. Ч. 1: История, бытование, музыкально-поэтические особенности. – М.: Музыка, 2007. – 400 с., нот.
25. Духовные стихи и апокрифические песни
Вопросы к обсуждению:
1.Характеристика жанра;
2.Аксиологическая основа жанра «духовный стих»;
3.Классификация жанра на ранние и поздние виды;
4.Современное бытование жанра.
К эпическим жанрам можно отнести также некоторые духовные стихи и песни повествовательного характера с апокрифическими (то есть тайными, заветными) сюжетами. В.М. Щуров считает, что песни, по содержанию связанные с религиозными христианскими представлениями, имеют весьма широкий спектр жанров. Сюда входят некоторые южнорусские колядки, поздние мещанские романсы, причем порой весьма сомнительного вкуса. К эпическому роду можно отнести лишь наиболее традиционные духовные стихи, отражающие стремление наших далеких предков творчески осмыслить в художественных образах и представлениях постулаты новой религии, пришедшей из Византии. В подобных произведениях народного музыкально-поэтического искусства повествовательные по стилю поэтические сюжеты связаны с напевами преимущественно декламационного склада. Таковы многие варианты стиха о расставании души с телом. Вот словесное изложение одного из его вариантов:
Уж вы голуби, ох вы сизыя,
Сизокрылы голуби, куда лётывали? Мы лётывали на Сион-гору.
Вы чаго там видели, вы чаго там слышали? Мы видели, мы и слышали,
Как душенька с телом расставалася, Расставалася душа и прощалася:
Тебе, тело, во сыру землю, А мне, душеньке, мука вечная,
Мука вечная, бесконечная.
Философский характер имеет напевное повествование о книге Голубиной, в котором выражено стремление объяснить истоки мироздания:
...Отчего зачался у нас белой свет? Отчего воссияло солнце красное? Отчего текёт млад светёл месец?
Отчего текут звезды частые? Отчего утренна зоря, зоря вечерняя? Отчего у нас ветры пошли?..
– У нас белой свет – от Свята Духа, Солнце красное – от лица Божия, От лица Божья самого Христа, Самого Христа, царя небесного. Млад светёл месяц – от груди Его, От груди Его, самого Христа…
Среди существующих многочисленных жанров в русском народном музыкальном творчестве, именно духовные стихи представляют для нас интерес и как собственно художественные произведения, и как материал для познания истории народного мышления, и, что кажется неожиданным, своей актуальностью: они способствуют воскресению духовно-нравственного начала христианства, могут служить утешением и спасением души человека. Являясь ценностным продуктом традиционной духовной культуры, духовные стихи несут не только знания о святых, но и поучают святости, показывают близость образов святых народу, описывают тернистый путь человека к святости. К нравственно-ценностным понятиям, которые формируют русское религиозное сознание следует отнести смиренное, потаенное, простое, покаянное, неотмирное, страдающее, страстотерпное, милостивое, соборное, софийное, подвижническое, пророческое, правдивое. Эти значения вместе с другими, сугубо конфессиональными (божественное, горнее, духовное и др.), формировали глубинную систему связей между фундаментальными категориями православного русского сознания. Так, восприняв из житийной литературы понятия страдание и самопожервование, в духовных стихах аккумулируются значения святого страдания и святого самопожертвования как категории смысла жизни. Из приращения всей суммы понятий и значений слагалась православная русская категория святости. Древнерусская духовность ставит покаяние в положение высшей ценности и последней надежды, как вольное самораскаяние, в котором
стяжается святость. Сосредоточенность православного русского сознания на нравственной природе определила жанровое своеобразие духовного стиха. На современном этапе бытования духовные стихи – это неоднородные по тематике и жанровым признакам произведения. Понятие «духовный стих» требует осмысления как сложное образование, состоящее из разновременных
иразностильных произведений и сохраняющее в своём единстве специфику христианского эпоса русского народа. Представление об «упругости и стойкости» (Ф.И. Буслаев) духовного стиха, привычно утвердившееся в фольклористике прошлого века, несколько колеблется, если рассматривать массив духовного стиха как явление и цельное, и разноплановое одновременно. «Как в литературе, - писал Ф.И. Буслаев, - в параллель с летописью идёт ряд житий святых, так и в народном эпосе рядом с былинами идут духовные стихи…» [1, 86]. В.П. Адрианова справедливо заметила, что духовному стиху далеко небезразлично, поётся ли он рядом с былиной, думой, лирической песней. Исследователи указывали на то, что духовный стих в каждой культуре повторяет уже сложившуюся систему жанров фольклора. Эпические духовные стихи соответствуют былинам, другие из них сходны с балладами, третьи – с историческими песнями. Лиро-эпические
илирические стихи предстают то в виде плачей, то напоминают лирическую песню. Кроме того, не раз подчёркивалась связь духовных стихов с обрядами. Духовный стих как подвижная объединённая система был назван приживалой, хамелеоном, максимально открытым для влияния. Подобную разножанровость обнаруживают и псальмы. Будучи поздними религиозными песнями, возникшими подчас на книжной профессиональной основе, но связанными с народной поэзией, они вновь копируют фольклорные жанры. Так, на свадьбах исполняют столбовые песни, представляющие псальмы о Марии и Христе. Есть псальмы-колядки, псальмы-молитвы, псальмы-плачи, псальмы-колыбельные, славильные псальмы. Эта новейшая система жанров оказывается функционально подвижной, способной приспосабливаться к изменившейся культурной ситуации и выполнять в процессе бытования роль разных жанров фольклора. По мнению музыковедов, духовный стих в процессе изменения культурной ситуации утрачивает лишь свою стилистику, «обряжается в другие одежды», «обрастает вторичными жанровыми признаками», сохраняя при этом и свои исконные черты, другими словами, трансформируется.
Секрет такого распространения, «тысячелетнего выживания», популярности любимого жанра народной культуры, как нам представляется, кроется в глубокой народной вере и народном творческом гении. По мнению А.Н. Веселовского, причина ранней утраты духовного стиха в западных католических странах кроется в ритме жизни, в её страстности и нервности, устремлённости вперёд, когда новые впечатления и образы способствовали забвению старого предания. Противоположное мнение у В. Мочульского. Он замечал, что Запад, скованный латынью, отличала косность и робость в области религиозной культуры, Восток, напротив, отличает брожение религиозной мысли, свободное отношение к источникам религии. Поэтому,
именно здесь (на Востоке) народные стихи служат полным выражением народного религиозного воззрения.
П.А. Бессонов, Я.И. Яцимирский и А.И. Кирпичников свидетельствовали, что не было никаких следов преследования духовного стиха со стороны православных священников, даже если они представляли собой переработку еретических книг. Источники духовных стихов следует искать в христианской литературе, которая стала активно проникать на Русь в конце X века. По свидетельству учёных, состав этой литературы не ограничивался только книгами Священного Писания и сочинениями отцов церкви. Существовал огромный пласт неканонической литературы. Так, кроме канонического Четвероевангелия (от Матфея, от Марка, от Луки, от Иоанна), были апокрифические евангелия Петра, Фомы, Никодима и других авторов, ряд евангелий о детстве Христа. Именно такая литература, в определённой степени поразившая широкие и весьма неоднозначные взгляды на христианские святыни и догмы, стала основной сюжетной базой для духовных стихов. Как следствие церковных проповедей, восприятия иконописных сюжетов, ознакомления людей, близких к клерикальной среде, с христианской литературой, увлекшихся новым учением, возникает стремление вынести за пределы монастырей и церквей повествования о непривычных для народа богоугодных деяниях «богатырей в сфере духа». Новые сюжеты и образы, вышедшие из торжественно-ритуальной обстановки церкви, не могли реализовать себя в устной и постоянно живой традиции вне художественной формы. Таким образом, духовный стих стал результатом эстетического освоения народом идей христианского вероучения.
Изначально творчество в области духовного стиха было присуще относительно малой части населения, упорно сохраняющей «древлее благочестие». Самый быт певцов исполняющих духовные стихи – бездомность, странствия по святым местам, положение вне общества – «мира»: ниже его в силу нищенства, и выше благодаря «святой» жизни. Калики перехожие воспринимались как своего рода пришельцы из мира иного, что ещё более возвышало их сакральное значение.
В настоящее время в ходе экспедиционных исследований было выявлено, что все исполнители данного жанра находятся в преклонном возрасте и пение духовных стихов является для них своеобразной проповедью самим себе. Мировоззрение носителей определённого слоя народной культуры, представленного жанрами духовного стиха характеризуется крайней мистичностью. Выбор правильного духовного пути в мистической культуре напрямую связан с вниманием к мелочам, к таким деталям и событиям, которые для постороннего взгляда не содержат ничего особенного; в этом в народной культуре видится обретение тайного зрения – более глубокого взгляда на мир, не признающего случайностей и совпадений. Так, значительный интерес представляет народный «самиздат» духовных стихов – рукописные и машинописные тексты, хранящиеся в толстых тетрадях, завёрнутые в «белые свяченые платки» (народная терминология) и