Jemen-zemlya_ushedshikh_v_legendy_imenitykh_tsarstv

Из Йемена кофе шагнул в Хиджаз, в Мекку и Медину, оттуда – в Египет, а через него – в Константинополь и дальше в Европу. С течением времени кофе в Европу начали доставлять из Мохи напрямую, минуя Египет и Турцию, морским путем, вокруг мыса Доброй надежды. Естественно, это сразу же отразилось на суммарных таможенных сборах турецких властей в Египте. Хроники свидетельствуют, что в конце XVII – начале XVIII в. из Джидды в Египет ежегодно поступало «не менее 16 тыс. тюков с кофе» (1 тюк составлял 138,32 кг.).

Долгое время посещать «кофейные террасы» в Йемене чужеземцам запрещалось, строго-настрого. Вывоз из страны кофейных кустов и даже сырых, только что собранных кофейных зерен, карался смертью. История сохранила имена людей, решившихся все же сделать это. Первым среди них в сводах аравийской старины фигурирует индус-мусульманин Хазрат Шах Джамар Мазарби. Возвращаясь из паломничества в Мекку, он умудрился как-то раздобыть

водном из йеменских портов семь сырых, только что собранных зерен, и тайно пронести их на судно, минуя таможенный досмотр. В Индии посеял эти зерна на Чандрагирских холмах в Картанаке.

Первым европейцем, кто известил Старый свет о кофе, был Проспер Альпин, житель Падуи. В 1580 г. он в составе миссии консула Венецианской республики побывал в Египте, где и попробовал напиток из зерен кофе. Кофе в Европу завезли венецианцы, в 1614 г.; в Венеции, к слову, открылась и первая в Европе кофейня.

За пределами Аравии первыми заведениями, где посетителям стали предлагать кофе, были несколько маленьких ресторанчиков на Старом рынке в османском уже Константинополе. Кофе так «развязывал языки» туркам, доносили султану фискалы, что они, ничтоже сумняся, несли уже, невесть что, и о самом султане, и о его политике. И тогда султан Мехмет, как гласят предания, решил лично убедиться в правоте людской молвы насчет «будоражащего ум и язык напитка», пришедшего из Аравии. Инкогнито, переодевшись

вплатье простолюдина, наведался в два таких ресторанчика. То, что он там увидел и услышал, – «свободные нравы, вольные речи и нелицеприятные высказывания по адресу самого султана», – повергли его в шок. И он распорядился: кофе в империи нигде не предлагать,

и «рассадники вольнодумства» не плодить. Но было уже поздно. Кофе сделался напитком настолько популярным, что «изъять его из жизни» горожан не представлялось возможным. Не помогли исполнению повеления султана ни аресты любителей кофе, ни даже сбрасывание их в море, зашитыми в мешки (история кофе, оказывается, знала и такое). В силу сложившейся ситуации и по настоятельной просьбе горожан запрет на употребление кофе пришлось снять.

Сулейман III пошел дальше – разрешил употребление кофе во всех землях Османской империи. Но только в специально отведенных для этого местах. Не позабыв, конечно, обложить их налогами. Так и появились кофейни – заведения, специализировавшиеся исключительно на продаже кофе; две первых из них – в Стамбуле (1544 г.). К началу XVII века их уже в столице Османской империи насчитывалось более шестисот. В народе кофейни называли «школами знаний», «домами мудрости» и «клубами образованных людей». В них собирались поэты и профессиональные декламаторы (равии), сказатели и писцы (катибы), делившиеся с другими посетителями кофеен своими знаниями.

В 1614 г. первую торговую экспедицию в Южную Аравию предприняли датчане. Побывали в Адене и Аш-Шихре, где оставили трех своих представителей с партией текстильных товаров. Спустя 18 месяцев, в 1616 г., их забрал оттуда специально прибывший за ними датский торговый агент Питер ван дер Брок (Pieter van den Broeck). Из Аш-Шихра он отправился в Моху, где видел пришедший туда из Сирии торговый караван в 1000 верблюдов. Побывал после Мохи и в Сана’а’, где получил от имама разрешение на торговлю в Йемене (на постоянной основе; при таможенной пошлине на все ввозимые датчанами товары в размере 3,5%). Но вот права на открытие в Йемене торгового агентства добиться тогда не смог. Обрели его датчане в 1618 г.

Рассказывают, что во время пребывания в Мохе Питер смог умыкнуть несколько кофейных кустов, и что посадили их в Ботаническом саду в Амстердаме. Первые прямые кофейные сделки датчан с Йеменом датируются 1628 годом. В 1690 г. удачную для него попытку вывоза кофейных кустов из Йемена предпринял служащий Датской Восточно-Индийской компании Ван Хюрье. Тайно, с

риском для жизни, он похитил из Мохи два или три кофейных куста и доставил их в Ботавию (нынешнюю Индонезию).

Париж распахнул двери для кофе в 1669 г. (по другим сведениям, – в 1672 г.), после того, как турецкий посол познакомил королевский двор Франции с пышным церемониалом употребления кофе, существовавшим при дворе турецкого султана Магомета IV (1642–1691). Напиток, приготовленный поваром посла и поданный королю, настолько ему понравился, что Людовик XIV (1643–1715) велел «включить кофе в меню Лувра». Более того, сочинил трактат, в котором, отметив «взбадривающее и освежающее воздействие кофе на человека», рекомендовал его к употреблению своим подданным.

Кофе во Франции моментально обрел популярность. В борьбу за монопольное право торговать им в Париже вступили бывший повар турецкого посла, получивший величайшее дозволение самого султана на популяризацию «напитка мусульман» среди французов, и пронырливый негоциант из Сицилии Франческо Прокоппио. Именно он первым в Париже стал предлагать посетителям своего заведения не только кофе, но и шоколад к нему.

ВАнглии, куда кофе шагнул раньше, чем во Францию, в конце 1651 – начале 1652 г., о нем сразу же стали говорить как о напитке, благотворно влияющем на умственную деятельность человека.

Триумфальному шествию кофе по Европе способствовал Папа Римский, благословивший пришедшийся ему по вкусу «напиток Востока».

Фридриху Великому, правителю Германии, кофе, напротив, не понравился. Монарх обожал пиво, «напиток истинных немцев», как он его называл. Известно, что повар короля, зная о пристрастиях своего владыки, готовил ему фирменную похлебку из пива, своего рода «окрошку по-немецки». Кофе в Германии оказался под запретом. Ослушников наказывали. Доносчиков же на любителей кофе – поощряли; они получали четвертую часть штрафа, что взимали с нарушителей закона о запрете на употребление кофе.

ВАвстрии, куда кофе попал в качестве военного трофея, захваченного австрийцами у турок после снятия ими осады с Вены (1683), он сделался таким же популярным, как и во Франции. Но если французы приняли «напиток мусульман» таким как есть, то в

Вене к нему отнеслись творчески. Сохраняя чувство собственного достоинства, стали готовить кофе по-венски, то есть с молоком, и подавать с круассаном, булочкой в форме полумесяца. Таким образом, патриотические чувства венца, жующего круассан, то есть отображенный в тесте государственный символ ненавистных турок, пытавшихся завладеть Веной, и запивающего его кофе по-венски, посрамлены не были (18).

Хроники тех лет свидетельствуют, что круассан изготовил известный венский пекарь Питер Вендлер – в честь победы Австрии над Османской империей; а вот попробовать круассан с кофе первым предложил своим посетителям хозяин первого в Вене кафе, шляхтич с Украины пан Франц Кольчицкий.

Первыми торговать кофе в Европе стали французы. В 1709 г. они заключили долгосрочный договор (с зафиксированной в нем ценой) об оптовых закупках кофе с наместником правителя Йемена в Мохе. Заметив повысившийся вскоре спрос на кофе у купцов из Европы, йеменцы тут же, в одностороннем порядке, аннулировали «кофейную сделку» с французами. Ответ Парижа последовал незамедлительно. К побережью Мохи подошла эскадра военных кораблей Французской Индийской компании во главе с Ля Гардом Жазье (19). Десант, высаженный на берег после обстрела города из орудий палубной артиллерии, захватил Моху и восстановил, как писали французские газеты, «порушенный в Йемене статус-кво в кофейных делах».

В Бразилии кофе начали культивировать в 1727 году. Так, шаг за шагом, кофе появился и в других частях света. И вскоре сделался, наравне с чаем, одним из любимых напитков людей.

Пик кофейной торговли датчан и французов в Мохе – 1720– 1740 гг. Первый американский корабль прибыл в Моху и приобрел там кофе в 1798 г.

Можно сказать, что именно кофе приоткрыл для Европы двери в Аравию. Негоцианты, заспешившие в Йемен за кофе, возвращались на родину не только с «бобами мокка», как тогда называли кофейные зерна (по месту их погрузки на суда в порту Моха), но и с удивительными рассказами о далеких и таинственных землях «Счастливой Аравии». За купцами потянулись путешественники,

миссионеры и авантюристы. Перешагнув границы «Аравии кофейной» (от Мохи до Сана’а’), они-то и поведали народам Европы и о Йемене, и о других землях «Острова арабов».

О самой Мохе, как о порте, заговорили в Европе в 1513 г., когда во время второй морской экспедиции к берегам Южной Аравии великий «конкистадор Востока», легендарный д’Альбукерки, задался мыслью «покончить с непокорными маврами» Мохи и Адена. После неудачной попытки овладеть Аденом, «неистовый португалец», как о нем отзываются предания арабов Южной Аравии, предпринял поход на Моху, также закончившийся для него бесславно.

Из сказаний йеменцев следует, что в районе Мохи высаживались в 525г. вторгавшиеся в страну абиссинцы. Стояли в ней лагерем и вошедшие в Йемен в 1538 г. турецкие войска во главе с Сулейманом-пашой ал-Хадимом (в середине января 1539 г. он, отправившись на судне из Мохи, побывал на острове Камаран).

В самой Мохе, что интересно, чуть ли не до конца XIX столетия жительствовали только коренные йеменцы. Иноземцы, к какой бы национальности не принадлежали, селились, «согласно их ремеслу», в кварталах своих гильдий в окрестностях Мохи. В одном из них проживали, к примеру, торговцы и моряки.

Город возник в начале XV века. Основал Моху обитавший в том месте, на берегу бухты, шейх-отшельник ‘Али ибн ‘Умар Шадхили. Люди приходили к нему со всей округи, чтобы послушать его проповеди. Однажды в водах этой бухты бросило якорь направлявшееся в Джидду индийское торговое судно. Мореходов, высадившихся на берег, отшельник встретил приветливо, угостил кофе с финиками. Напиток этот, впервые ими попробованный, индусы нашли не только приятным, но и «восстанавливающим жизненный тонус», и назвали его «лекарством от слабости». За время стоянки индусов в бухте отшельник вылечил находившегося на их судне больного индийского торговца, притом исключительно кофе и молитвами. Когда тот поправился, убедил его выгрузить принадлежавшие ему товары и распродать их жителям ближайших окрестностей. Слухи о шейхе-отшельнике, «лечебной силе его молитв и напитка» быстро облетели все порты Индии, и торговые суда, отправлявшиеся оттуда в Красное море, взяли за правило бросать якорь у «обители

отшельника». Вокруг его хижины выросло со временем поселение, названное йеменцами Городом, стоящим на помеченной Богом земле (Мадина-эль-Маха). Умер шейх ‘Али ибн ‘Умар Шадхили в 1418/1419 г., но имя этого человека в памяти людей не стерлось. Мореходы Красного моря и поныне именую Моху портом ‘Али (Бандар ‘Али). Похоронили шейха Шадхили внутри крепостных стен города, в усыпальнице. Возвели над ней мечеть с девятью куполами. Из свода преданий о Мохе известно, что и сын шейха, ‘Абд ар-Рабб, тоже почитается жителями того края; и так же, как и его отец, считается местным святым.

Еще один, чтимый йеменцами святой Мохи – это шейх Мухаммад ибн Са’ид ал-‘Амуди. Родом он из Хадрамаута. Перебравшись в Моху, широко прославился вдохновенными проповедями и «чудесами» по «возвращению к жизни» неизлечимо больных людей.

Господин Риветт (Revett), англичанин, который посетил Моху в 1609 г., насчитал в городе 6000 домов. Известный описатель Аравии Александр Хамильтон, трижды бывавший в Мохе в период с 1712 по 1716 гг., отзывался об этом портовом городе как о «главном рынке индийских товаров в Красном море».

Самая большая кофейная ярмарка проходила, однако, не в Мохе, а в Бейт-эль-Факихе, что неподалеку от Мохи. Заложил этот городок и основал торговлю кофе в нем, как гласят своды йеменской старины, сделав Бейт-эль-Факих центром оптовых сделок с кофе, широко почитаемый в «кофейных горах» Йемена мудрец Ахмад ибн Муса ибн ал-Авджала. Бейт-эль-Факих, что значит в переводе с арабского языка Дом мудреца, назван в его честь. Гробница Ахмада ибн Мусы находится в красивой мечети, возведенной на месте его захоронения, на небольшой горе, где, по преданию, он «любил встречать рассветы и закаты».

Много интересных сведений о Мохе приводит в своем «Описании Аравии» знаменитый исследователь Йемена Карстен Нибур (путешествовал по Йемену в 1763 г.). Кстати, первым из европейских исследователей-портретистов Аравии он высказал предположение насчет возраста Мохи. Основываясь на собранных им фактах, К. Нибур полагал, что порту «Аравии кофейной» – не более 400 лет. Увлекательный рассказ о древних кофейных рынках Йемена

К. Нибур сопроводил яркими заметками о традициях и нравах коренных жителей Йемена. Неизгладимое впечатление, судя по всему, произвел на него «замечательный обычай» йеменцев, который, по его словам, он не встречал ни у одного из европейских народов, – обычай помогать чужестранцу, желающему научиться говорить по-арабски и познать обычаи и нравы арабов Аравии.

Со временем кофе стали выращивать и в других частях света, и Моха начала медленно угасать. В 1951 г., к примеру, производство кофе составило 6,6 тыс. тонн, а в 1961 г. – 3,4 тыс. тонн. В 1962 г. под кофейными плантациями было занято около 60 тыс. га земли или около 14% всей обрабатываемой земельной площади; в наши дни – только 6%, не больше. Крупнейшими йеменскими торговцами-экспортерами кофе выступали Мухаммад ал-Джабали, Ахмад ‘Али ал-Ваджих и ал-Букари. Первый из них, ал-Джабали, владел крупными поместьями в Тихаме, а также хлопкоочистительной фабрикой в Ходейде. Ахмад ал-Ваджих располагал усадьбами в окрестностях городов Забид, Усаба и Джаруба; помимо сделок с кофе, монополизировал экспорт хлопка, а также, в известной степени, – кож и ката. Владельцем крупной кофейной компании и нескольких «лучших домов» в Ходейде историки Йемена называют шейха ‘Умара Мисгаджи, родственника имама (20).

Кофейное дерево, рассказывает в познавательных этнографических очерках «Арабы Йемена» А. И. Ступак, «начинает плодоносить на пятом году жизни; и в течение 15 лет дает в среднем 2–2,5 кг. кофейных зерен в год». После сбора урожая его «сушат на солнце, а затем в больших шерстяных мешках доставляют в Ходейду, где его очищают, сортируют и продают на вывоз» (20*).

Яркие заметки об «Аравии кофейной» оставили французские путешественники Грелодьер и Барбье. Именно в Бейт-эль-Факих, как они утверждают, в этот небольшой городок, что в двух днях пути от Мохи, свозили кофе из всех мест его выращивания в Йемене, в «плетеных мешках», «по два на верблюде». Кофейный базар в Бейт-эль-Факихе занимал «два больших двора с крытыми галереями». В центре одного из них, на диване, величаво восседал таможенный офицер, а иногда – и сам губернатор края, «собственной персоной». Вес каждой партии кофе, что приобреталась на базаре, и

сумма, уплаченная за нее, заносились таможенниками в специальный журнал. На основании этих данных и взималась пошлина; и, заметим, – только с покупателей-иноземцев. Весы, которыми пользовались таможенники, были, по выражению путешественников, «огромными и допотопными». Гирями при взвешивании товара им служили завернутые в полотно камни.

До середины XVII века покупатель на рынках Аравии мог рассчитаться за продукты, им приобретенные, кофейными зернами, или «монетами кофейными», как тогда говорили. В особой цене были «монеты» кофейных сортов «мтари» и «хайми», а также «рами», «бури» и «харази» (называли сорта кофе в Йемене либо по именам племен, на землях которых они произрастали, либо по названиям местностей, где его выращивали).

Внаши дни йеменский кофе, некогда известный во всем мире,

вэтой стране, к сожалению, практически не выращивают. Его место занял кат, растение, содержащее легкое наркотическое вещество. Йеменцы именуют кат «цветком рая». Культивируют кат в Йемене издревле. Кустарник ката (внешне он похож на чайный куст) завезли в Йемен из Абиссинии (Эфиопии). Сегодня примерно 72% населения Йемена жуют кат. В катовом бизнесе (в его выращивании и торговле им) занято 14% трудоспособного населения Йемена, то есть около 3,5 млн. человек.

Кофе занимает особое место в повседневной жизни йеменца и любого другого коренного араба Аравии. Йеменец, приглашенный

вгости, скажет, что он отправляется к другу на чашку кофе с катом. «Дом, где нет кофе, – жилище скупого», – гласит поговорка аравийцев.

Интересные сведения о кофе и его месте в повседневной жизни аравийцев, содержатся в воспоминаниях о путешествии по землям «Острова арабов» Дж. Пэлгрева (на самом деле – Гийома Коэна, еврея из Лондона). Непременный атрибут «каждого приличного дома» в Аравии, замечает Дж. Пэлгрев, – кофейная комната. Самое почетное место в ней – справа от очага. Отсюда (по кругу, справа налево) начинают обносить кофе собирающихся в доме гостей. Большое число кофейников в кофейной комнате имеет целью известить того, кто впервые попадает в нее, что хозяин жилища – человек

щедрый и гостеприимный, что его часто посещают гости, и что кофе здесь никогда не переводится (21).

Повествуя в своих путевых заметках о культуре кофепития в Аравии, леди Энн Блант (1837–1917), внучка Байрона, жена дипломата и поэта Уилфрида Бланта (1840–1922), упоминает о следующем интересном обычае арабов Южной Аравии. Житель аравийской пустыни, пишет она, будь то человек знатный или бедный, оказавшись в чужом жилище, прежде чем проследовать в «кофейную комнату» обязан был «разоружиться», то есть оставить все имевшееся при нем оружие на входе в шатер. Только безоружным он мог войти в шатровую «обитель кофе», и, расположившись на отведенном ему месте, принять из рук хозяина или его слуги чашечку с кофе.

Бедуины до сих пор считают кофе напитком целебным, хорошо воздействующим на кишечник, «оттачивающим разум, улучшающим зрение и укрепляющим память». Разум человека, повторяют они слова Пророка Мухаммада, – это лучшее творение Господа. Обогащать его надлежит непременно.

Утрату ступки для помола кофейных зерен, так же как и кофейной ложки, с длинной ручкой, предназначенной для помешивания зерен при их обжарке, йеменцы считали в прошлом дурным предзнаменованием, знаком надвигавшейся беды и грядущих ненастий.

В старину кофейным напитком смазывали кровоточившие раны воинов и охотников, а кофейные выжимки применяли для лечения ожогов.

Поскольку зерна кофе экспортировали из Йемена очищенными от шелухи, на которую приходится примерно 50% веса собираемого кофе, то шелухе нашли применение – стали варить из нее кофейный напиток кишр. «Отцом кишра», – а пьют его в Йемене, покуривая шишу, то есть кальян или наргиле, пожевывая при этом кат, – йеменцы считают мудреца-старца Абу ал-Хасана Шадали, также похороненного в Мохе. Готовят этот напиток, как и в былые времена, следующим образом. Размельченную в пудру шелуху кофейных зерен заливают водой и варят. Получается тягучая смесь. Ее сливают в глиняный кувшин. Если кофе, сваренному в турке, дают осесть, и только потом, наполнив им чашки, предлагают гостям. То вот напиток, приготовленный на шелухе кофейных зерен, раз-

ливая по чашкам и процеживая через пучок сухой травы, которым затыкают узкое горлышко кувшина, в котором его варят, напротив, встряхивают. Внешне он похож на жидкий шоколад.

С «кофейными горами» в Йемене связано происхождение арабского слова «эхо». Согласно преданию, давным-давно жила-бы- ла девушка по имени Савта («савт» в переводе с арабского значит «голос»). По вечерам, истосковавшись по возлюбленному, занимавшемуся выращиванием кофе, она, усевшись на краю ущелья у дома, пела песню. Слова той песни, звучавшей ежедневно в одно

ито же время и обращенной к любимому человеку, имели целью напомнить ему о том, что день сменяет вечер, и настает время, чтобы, расположившись у разожженного очага, отдохнуть за чашечкой кофе, и насладиться беседой с любимой. Жители тех мест настолько привыкли к ее голосу, разносившемуся по округе, что все отзвуки в горах стали именовать словом «савт», то есть «голосом Савты, девушки гор». От йеменцев слово это, обозначавшее такое природное явление как эхо, вместе с преданием о Савте перекочевало в Хадрамаут, а оттуда разошлось по всей Аравии.

Важную статью коммерции в Южной Аравии составляла в прошлом торговля рабами. Завозили их из Африки. В портах Южной Аравии разбивали на «партии», мужские и женские, и отправляли на невольничьи рынки в Неджд и Хиджаз, Месопотамию

иЕгипет, Сирию и Палестину. Отряды гуамов или «охотников на черную кость», то есть на рабов («белой костью» аравийцы называли бивни слонов), базировались на Занзибаре. Этот остров, подвластный некогда Оману, являлся крупнейшим центром аравийской работорговли. Время от времени гуамы высаживались на побережье Восточной Африки, в «землях зинджей», то есть черных людей, и устраивали охоту на «черную кость» (на рабов).

Торговец-аравиец, занимавшийся продажей невольников, делил свой «товар» на две части: на рабов и рабынь. «Рабы высшего сорта» – к ним относили рослых и крепких абиссинцев – стоили «от 1500 до 2000 франков за голову». «Зинджей с бородой» (‘аджуз), то есть «мужчин в возрасте», продавали, для сравнения, по «200-300 франков за голову». За «молодых зинджей» (‘амра) просили по «400450 франков за голову».