Jemen-zemlya_ushedshikh_v_legendy_imenitykh_tsarstv

избежать задержек и проверок грузов «с пристрастием», и смотрителям на мостах, которые они пересекали. «Благовонные караваны», отмечает Страбон, были тем лакомым куском пирога, отщипнуть от которого, хотя бы кроху, желал всякий, соприкасавшийся

сними. Суммарные расходы по транспортировке благовоний из Южной Аравии до Средиземноморья составляли «688 динариев с верблюда». И это без уплаты пошлин на рынках самой империи. Фунт (456,3 гр.) первого сорта ладана стоил 6 динариев, второго – 5 динариев и третьего – 3 динария (14).

Ладан в Древнем Йемене почитался растением священным. Об этом рассказывает римский историк Плиний Старший. Сезон сбора ладана начинался только после того, как служители храмов уведомляли жителей Хадрамаута и Дофара, Зафара и Сокотры о том, что соответствующее «доброе предзнаменование», толкуемое ими как знак-разрешение Бога, получено. Во время сезона сбора ладана владельцы плантаций и сборщики должны были избегать близости с женщинами, и не участвовать в похоронах. Весь ладан, собранный в Хадрамауте, повествует Плиний Старший, доставляли на верблюдах в Шабву. Десятую часть свезенного туда ладана жрецы изымали на нужды храмов. Вывозили ладан из Хадрамаута через земли Катабана, и только после уплаты специальной пошлины. Караванный путь, пролегавший из Катабана до Средиземного моря, «состоял из 65 этапов» с обустроенными на них караван-сараями.

Мирру, информирует Плиний Старший, перевозили в кожаных мешках. В отличие от ладана, никаких изъятий в пользу местных храмов с сезонных сборов мирры не предусматривалось. Однако сборщикам надлежало вносить в казну правителя подати – в размере 1/4 части собранного ими количества мирры. Цена на мирровые масла на рынках Рима доходила до 50 динариев за фунт (15).

Делясь сведениями, собранными им о «благовонных рощах» сабейцев, «господ ладана и мирры», Теофраст указывал на отсутствие в тех рощах сторожей. В «Ладаноносной стране», писал Теофраст, никто никого никогда не обворовывал. Каждое дерево было помечено, а его владелец всем хорошо известен. И никто другой, кроме хозяина, к нему не подходил, и сгустки благовонных капель

снего не собирал.

Благовония являлись непременным атрибутом обрядов жертвоприношений и культовых праздников. Среди рождественских подарков волхвов новорожденному Иисусу Христу в Вифлееме были, как известно, ладан и мирра – самые дорогие товары Древнего мира. Ежегодно из Южной Аравии вывозили до 2700 тонн ладана. Применялся он также в косметических и в лечебных целях. По свидетельству Аристотеля, античные гречанки, равно как и женщины Древнего Египта и Древнего Йемена, использовали ладан для изготовления на его основе, с добавлением оливкового масла, специальной мази-антисептика при родах, а также женских косметических средств – румян и туши для ресниц. Египетской царице Хатшепсут мирровые масла служили косметическим средством для ухода за кожей тела. Жители Древнего Хадрамаута и соседнего с ним Дофара добавляли ладан в детское питание – «для крепежа тела», как они выражались, а также в блюда почетных гостей. В помещении, окуренном ладаном, реже отмечались случаи послеродового заражения рожениц; воздух был чистым и здоровым. Ковш с водой, который, согласно традиции, и в наши дни в горных районах Йемена подают гостю на пороге жилища, в прошлом обязательно окуривали ладаном. И сегодня, как и во времена далеких предков, гостю, покидающему дом аравийца, будь то йеменца, скажем, или оманца, могут на пороге жилища подушить ладони – в знак установления дружбы.

В доисламские времена благовонными маслами в царствах Йемена скрепляли, по обычаю, договоры о мире, дружбе и союзе между племенами. Шейхи договаривавшихся племен опускали руки в сосуд с благовонными маслами, а потом прикасались ими к стенам храмов в капищах своих богов, где приносили клятву в верности достигнутым между ними договоренностям.

В Йемене и по сей день бытует поверье, что «всякое дурное бежит от запаха ладана». Поэтому им окуривают ложа новобрачных, скамьи для омовения покойных, важные письма, документы и одежды. Умастить одежду благовониями, ладаном, миррой и алоэ, как считают арабы Южной Аравии, значит уберечь себя от козней дьявола. Долгополые рубахи, дишдаши, что носят мужчины в большинстве стран Аравии, в Омане имеют один характерный для

мужской одежды этой страны аксессуар – пришитый к воротнику шнурок с кисточкой на конце, который окуривают благовониями. Говорят, что традиция эта пришла в земли Омана с первыми переселенцами из Йемена, ‘аздами, заложившими там независимый удел, названный ими ‘Уманом, местом безопасным.

Непременно освящали курящимся ладаном в царствах Древнего Йемена процедуру бракосочетания. Обычай этот дожил до наших дней. В Хадрамауте при заключении брачной сделки жених и отец невесты, взяв друг друга за левую руку, держат их над курильницей во время прочтения священнослужителем полагающегося в таком случае айата («стиха» из Корана).

Церемониал клятвы над курящимися благовониями переняли у древних йеменцев римляне. Он стал неотъемлемой частью мероприятий по случаю коронации императоров: клятву верности новому властелину империи приносили над курильницей с ладаном.

Надо сказать, что ладан в Древнем Риме пользовался повышенным спросом, и считался атрибутом богатства и знатности. В день смерти своей жены, Поппеи Сабины (30–65), император Нерон (37-68), как рассказывают историки прошлого, сжег в храмах Вечного города столько ладана, сколько составлял его годичный сбор в царствах Южной Аравии. По оценке Плиния Старшего (23–79), автора «Естественной истории», крупнейшего энциклопедического сочинения античности, ежегодно Индия и Аравия «вытягивали из империи» не менее ста миллионов сестерциев в оплату поступавших оттуда специй, благовоний и жемчуга. «Вот сколько стоят наши удовольствия и женщины!», – восклицал он.

Благовония берегли пуще глаза. В Древнем мире они были на вес золота. Хранителей благовоний в Александрии, к примеру, при выходе из специальных складских помещений заставляли раздеваться, догола, а снятые одежды тщательно обыскивали.

Обожали благовония халифы. Прежде, чем быть допущенными в их покои, рабыни-наложницы в гаремах облачались в льняные туники, смоченные шафраном и розовой водой, и усаживались на специальный стул с отверстием над дымившейся под ним курильницей с благовониями. Высохшую и начавшую благоухать одежду

дополнительно опрыскивали ароматами. И только после этого ча- ровницам-наложницам дозволялось входить в покои халифов.

«Ладан задышал», – говорят арабы Южной Аравии, указывая на исходящие из курильницы благовонные дымы, что испускают подожженные кусочки ладана, похожие на янтарь. Курильницы в Южной Аравии традиционно изготавливают из глины, реже – из камня и металла. Глиняные курильницы расписывают и раскрашивают стойким красителем красного цвета, приготовленным из смолы драконового дерева с острова Сокотра.

Повышенный спрос на аравийские благовония отмечался в периоды расцвета греческой, римской и византийской империй. Распад их негативно отражался на торговле ладаном. Со временем пески Аравии занесли и некогда богатейшие в мире города-торжища ладаном – ‘Убар и Сафару Метрополис. Из трудов древних историков известно, что их окружали мощные каменные стены, высотой в девять метров, со сторожевыми башнями, а центральные площади венчали величественные храмы. В трех километрах от ‘Убара, на границе с пустыней Руб-эль-Хали (Пустая четверть), находился крупнейший тогда в Южной Аравии торговый караван-сарай, предназначавшийся для разгрузки и погрузки ладана. В 70 километрах от ‘Убара располагался город Сафара Метрополис. Из обоих этих мест ладан и мирра шли в Сирию, Палестину и в Египет. Предания арабов Аравии повествуют, что когда царица Савская (Билкис) посещала царя Соломона и щедро одарила его, то он, в свою очередь, преподнес ей в дар город Газу, конечный пункт «дороги ладана» в Палестине (проходил через Ма’риб, Макку [Мекку], Йасриб [Мадину, Медину] и Петру).

История торговли ладаном и миррой прослеживается на расстояние с отметкой в 5000 лет до нашей эры. Первыми в государствах Древнего мира благовония аравийские за пределами Аравии стали использовать жрецы в храмах Месопотамии, Египта и Иудеи, а потом Греции и других стран Средиземноморья. На стелах, посвященных подвигам ассирийского царя-воителя Тиглатпаласара III (правил 745–727 до н. э.), имеется надпись, сообщающая о том, что, покорив «королеву арабов Шамси», захватил он в землях ее добычу богатую, в том числе сотни мешков с благовониями. Покидая пре-

делы владений Шамси, возложил на нее, равно как и на правителей оазиса Тайма и города Саба’, «узревших силу меча его», дань, обязав всех их выплачивать ее благовониями.

Еще одним востребованным у иноземных купцов товаром вывоза из Южной Аравии была амбра (внутренняя секреция кашалотов; высоко ценилась на Востоке как благовонное и лекарственное средство).

О сборе амбры в Южной Аравии упоминает, к примеру, в своих сочинениях известный арабский географ Закарийа’ ал-Казвини (1203–1283). Ссылаясь на свидетельства «мореходов из ‘аздитов», он пишет, что однажды воды Моря зинджей (Индийского океана) прибили к берегам Южной Аравии «огромный кусок амбры, величиной чуть ли не с холм». Довольно часто, отмечает ал-Казвини, жители тех мест находили, с их слов, в прибрежной полосе куски амбры «размером с голову».

В «Книге стран» («Китаб ал-булдан») выдающегося арабского историка и географа ал-Йа’куби (IX в.) также содержатся сведения о том, что в Аш-Шихре (область Йемена) воды Моря ал-Хинд (Индийского океана) выносили, порой, на берег амбру «большущими глыбами». И что шихрийская амбра считалась у купцов «лучшей по качеству» и «самой дорогой по цене»; и что тамошний сорт амбры они называли «аш-шихри» (16).

Об области Аш-Шихр, что между Оманом и Аденом, где «много садов и фруктов», географ ‘Абд ар-Рашид ал-Бакуви отзывается в своих сочинениях как о месте, откуда «происходит знаменитая шихрийская амбра», «продукт кашалотов», используемый «создателями ароматов».

В Древнем мире амбру применяли и в качестве благовоний (в культовых и дворцовых церемониалах), и как лекарственное средство. Поскольку амбра – это не что иное, как желудочная секреция кашалотов, то широкий вывоз амбры из Южной Аравии подтверждает правдивость слов Неарха, флотоводца Александра Македонского, о том, что в его время прибрежные воды «Океанской Аравии» кишмя кишели кашалотами.

В речи арабов Древней Аравии амбра – это «сокровище моря». Цари Йемена подносили ее в качестве подарков «владыкам других

земель». Об ароматизированных свечах из амбры и «ароматах для женщин» с использованием амбры, поступавших в Дамаск и Багдад из Йемена, сообщает в своих сочинениях именитый арабский географ-путешественник ал-Мас’уди (896–956). Из работ других арабских историков, географов и путешественников известно, что дорогие седла, изготавливавшиеся мастерами Йемена и Омана из ценных пород дерева, завозимых из Индии, богато инкрустировали серебром, жемчугом, цейлонскими рубинами и амброй. В сказаниях южноаравийцев говорится о том, что в прошлом амбру подмешивали, дескать, в кофе – для «возбуждения любострастия». Как бы то ни было, но и сегодня йеменские женщины надевают на себя по праздникам душистые ожерелья из амбры.

По словам мусульманского географа Ибн Хордадбеха (820–912), центром поставки амбры в царства Востока и Средиземноморья был йеменский порт Аден. Собирали ее, как следует из сочинений ал-Мукаддаси, арабского историка X века, и вдоль всего побережья от Адена до Мохи, «кофейной столицы Йемена». Сносили на двор к государеву чиновнику, и получали взамен кусок ткани и динар. Заметки о сборщиках амбры в Южной Аравии, конкретно на острове Сокотра, содержатся и в путевых заметках Марко Поло.

Из свода преданий арабов Аравии «Айам ал-‘араб» явствует, что «знатным пристанищем купеческим», торговавшим амброй, слыла среди негоциантов Древнего мира Махра. Даже во второй половине XIX века коренные жители Махры, по свидетельствам европейских путешественников-исследователей Аравии, разговаривали на древнем химйаритском языке. Основал Махру, рассказывает арабский историк и географ из курдского рода Айюбидов Абу-л-Фида’, легендарный Хуза’а, потомок Химйара, сына Саба’. В крови коренных махрийцев, повествует именитый открыватель «Острова арабов» Люи дю Куре, посещавший земли Южной Аравии в 1844 г., имелась кровь древних греков. Скот свой они кормили сушеной рыбой; и было ее в Махре «видимо невидимо» (17).

Амбру и мускус, равно как золото и серебро, мерили на мискали (1 мискаль = ок. 4,25 гр.), а алоэ и камфару – на маны (1 ман = 812–816,5 гр.).

Вывозили из Йемена и варс. Также как ладан, мирру и шафран, варс использовали во дворцах владык и правителей Древней Аравии и Месопотамии в качестве благовоний и «составов душистых», как тогда говорили, «для наполнения ароматами одежд и помещений».

Ценный в прошлом продукт вывоза из Южной Аравии, конкретно из Южного Йемена, – это сабур, сгущенный сок алоэ. В речи йеменцев алоэ и по сей день фигурирует под словом «сабур», что значит «терпение», – за стойкость растения к жаре и засухе. Применяли сабур в качестве ингредиента при изготовлении эликсира «долгой жизни», то есть долголетия. Торговцы из Южной Аравии регулярно поставляли сабур ко «дворам фараонов» и других «владык Востока».

Листьями алоэ, как гласят сказания, пользовалась Клеопатра – «для придания свежести коже и шелковистости волосам». Сгущенный сок алоэ высоко ценился у греков. Именно поэтому Аристотель, великий философ и учитель Александра Македонского, и советовал полководцу, как уже говорилось в этой книге, непременно разыскать таинственную Сокотру, «сокровищницу бесценного алоэ».

Товарами повышенного спроса у иноземных купцов на рынках Йемена были шафран и хна. Арабы Аравии именовали шафран «царем пряностей и пряностью царей». В царствах Древней Месопотамии и Южной Аравии шафран, кстати, жаловали и кулинары, и врачеватели. Исторические хроники свидетельствуют, что шафран, как средство для лечения ран, стали применять и в войсках Александра Македонского после завоевания им Вавилона.

Запах шафрана обожают верблюды. Поэтому призерам престижных в Аравии верблюжьих бегов непременно натирают шеи шафрановыми ароматическими маслами.

В прошлом парфюмеры предлагали женщинам шафрановые мази для «удержания красоты лица и свежести кожи», рекомендованные, как подчеркивали при этом, самой царицей Клеопатрой.

Кстати, стоимость шафрана, одной из самых древних пряностей на земле, доходит до одной тысячи долларов за килограмм. Цветет шафран (название специи происходит от арабского слова «сафраа», что значит «желтый») лишь неделю в году; собирают его

только вручную (всего около 300 тонн ежегодно). По словам арабских историков, в средние века фунт шафрана на любом из крупных рынков Аравии можно было обменять на жеребца чистой арабской породы. В силу своих уникальных свойств, стимулирующих половое влечение, торговцы-аравийцы именовали шафран «пряностью любовника».

Хну в племенах Аравии арабы Аравии и поныне называют «краской женщин», которую они используют, чтобы скрыть «накатившие годы», то есть седину в волосах, и «украсить тело» – расписать кисти рук и ступни ног.

Девушки и молодые женщины наносят хной изящные рисунки на руки и голени ног, а пожилые раскрашивают ею ладони и стопы. Такие рисунки хной, заявляют они, – это «щит здоровья». Так учили предки.

В Йемене и поныне бытует поверье, что хна, равно как и благовония, «притягивает удачу»: дарует незамужним женщинам мужей, а замужним – детей.

Темно-коричневой хной аравитянки-горожанки и поныне «украшают», как они выражаются, ступни ног и ладони рук, а красной – кончики пальцев рук и ног. У бедуинок в моде – только красная хна; ею они расписывают и руки, и ноги.

Обычай нанесения хной рисунков на тело пришел в Аравию из Месопотамии, из земель шумеров. Они метили ими свой скот и рабов. Аравийцы переняли у шумеров этот обычай, и «метки шумеров» стали у них васмами. У каждого племени и даже родоплеменного клана был свой васм. Его наносили и на колодцы, и на деревья в пальмовых рощах, и на домашних животных, но только на верблюдов и лошадей, и, конечно же, – на женщин, «ценнейшую собственность мужчин».

Хной, к слову, красили в прошлом ноги и хвосты верховых животных шейхов и королей (белого окраса лошадей и верблюдов). Применяли хну и в медицинских целях – для лечения кожных заболеваний.

Путешественники, бывавшие в «Аравии кофейной», отмечали, что йеменки «закрывали лица флером» (вуалью). Носили «множество колец» – на пальцах, в носу и в ушах. Брови сурьмили, а ноги

ируки расписывали хной. «Имели также обыкновение» наносить хной рисунки на тело – для «увеличения красоты», как они выражались.

Для «усиления женских чар» широко использовали благовония, ароматы и тушь для ресниц. Веки и ресницы обводили кохлем, специальным черным порошком. Хранился он в длинных тростниковых палочках, украшенных у богатых йеменок серебром и жемчугом. Волосы посыпали душистым порошком, приготовленным из сушеных лепестков цветов и листьев мирта. Пудру для лица делали из растолченных в порошок сушеных листьев шафрана и ладана, а крем для тела – на той же самой цветочной основе, что и пудру, но с добавлением гвоздичного масла и алоэ.

Имелись тогда в распоряжении йеменок и специальные ароматические мази-пасты для удаления волос с ног. Согласно легенде, придумала их царица Билкис. «Пастой Билкис» пропитывали куски материи, обматывали ими на ночь ноги, а поутру снимали, вместе с прилипавшими к ним волосами.

Росписи рук и ног хной тоже требовали от женщины немалой выдержки и терпения. Судите сами. Чтобы «закрепить» рисунок на коже, ладони рук и стопы ног заворачивали пальмовыми листьями

иукутывали шерстяными одеялами. Всю ночь женщина, не двигаясь, лежала на спине. Чтобы придать рисунку яркость и «продлить срок его жизни», процедуру повторяли в течение трех дней подряд. Женщина практически не спала. Помимо всех тех неудобств, что она испытывала при этом, ее донимали еще и вездесущие москиты. В состоятельных семьях женщин во время процедур «наведения красоты тела» оберегали от москитов рабыни. С веерами и хлопушками в руках, расположившись по обеим сторонам кроватей своих хозяек, они отгоняли от них проникавших в жилища москитов. Рисунки, нанесенные хной, сохранялись на теле около четырех недель.

До конца XVI века Йемен был единственным поставщиком кофе в мире. Слово «кофе», в арабском языке «кагва», произошло от названия эфиопской провинции Каффа, родины кофе. Оттуда кофейные кусты завезли в Йемен. И сегодня дикорастущие кофейные кусты в Эфиопии дают, к слову, до 60% всего тамошнего сбора кофейных зерен (их именуют «лесным кофе»).

Появление первых кофейных плантаций в Йемене предания связывают с шейхом ‘Умаром ал-Шадли. Имя этого человека йеменцы и поныне поминают в утренних молитвах. Вывоз кофе из Йемена шел через порт Моха. Отсюда – и название широко известного в мире сорта кофе («мокка»). Слово «мокка» появилось на свет вследствие неправильного произношения французскими моряками названия порта Моха.

Историю «открытия кофе» поведал миру французский дворянин де Ля Рок. Он был первым, кто в своей книге «Путешествие

вСчастливую Аравию» изложил легенды и предания, связанных с кофе, услышанные им от участников знаменитых «кофейных экспедиций» французов в Моху (1708–1710, 1711–1713 гг.). В этой увлекательной книге де Ля Рок рассказал о том, что родиной кофе является местность Каффа в Абиссинии (Эфиопии). Он же сообщил и о том, что «открыл» кофе пастух Калдим, притом совершенно случайно. Выводя коз на выпас, Калдим заметил, что всякий раз, когда животные поедали листья одного из кустарников, с «плодами красного цвета величиной с вишню, то возбуждались». И тогда он приготовил на них настойку. Но она ему не понравилась – была горькой. Поэтому оставшиеся ветки с ягодами Калдим

всердцах бросил в костер. И от поджаренных на огне зерен, как он потом вспоминал, пошел «аромат чудный». Калдим достал зерна из золы, растолок их, залил кипятком, и то, что у него получилось, подержал немного в кипящем состоянии на огне. Так и появился напиток кофе. Испив его, Калдим был приятно удивлен «освежающими и прогоняющими сон» свойствами приготовленного им напитка.

Некоторое время спустя он поделился «секретом бодрости» с настоятелем одного из христианских монастырей. Абиссиния, нынешняя Эфиопия, выступала в то время центром христианства и оплотом Византии в бассейне Красного моря. Монахи по совету своего настоятеля стали попивать «отвар Калдима» перед совершением ночных молитв. И впоследствии назвали его кагвой. Употребление кагвы вошло в обычай не только у монахов, но и у погонщиков караванов, часто останавливавшихся на отдых у стен того монастыря. С ними кофе и попал в Йемен, где его стали культивировать.