Jemen-zemlya_ushedshikh_v_legendy_imenitykh_tsarstv

межплеменных объединений надо назвать ал-бакил (на востоке), ал-хашид (на севере) и бану мадхадж (центральные районы).

Йемен, к слову, является страной с самым молодым населением в мире. Людей в возрасте до 14 лет там насчитывается 47,6%, а до 24 лет – 66,4%; старше 64 лет – 2,6% (темпы роста населения – 3,6%). Продолжительность жизни у мужчин – 61,7 лет, а у женщин – 65,9 лет. Уровень грамотности среди взрослого мужского населения – 85,13%, а среди женского – в 55,02% (что касается молодежи, то этот показатель составляет 97,55% у мужчин и 82,66% у женщин) (5).

Йемен относится к наименее развитым и беднейшим странам мира. Более половины населения живет за чертой бедности. Доход 47% йеменцев не превышает 2 долл. США в день. В гуманитарной помощи, по данным ООН, нуждается сегодня 22 млн. жителей; около 8 млн. человек находится на грани голода

Традиционные занятия йеменцев – это земледелие (в сельском хозяйстве, на которое приходится 20% ВВП, занято более 70% трудоспособного населения), скотоводство, рыболовство, торговля и пчеловодство, а также ремесла: ткачество, кожевенное и ювелирное. Одной из основных статей финансовых поступлений в бюджет является нефтедобыча, дающая до 25% ВВП и до 65% государственных доходов. Объемы добычи нефти из-за внутриполитической ситуации в стране год от года падают (2010 г. - 0,4 млн. баррелей в день; 2017 г. - 0,1 млн. баррелей). Золотовалютные резервы, которые на начало 2014 г. оценивались в 5,2 млрд. долл. США, к августу 2016 г. сократились до 700 млн. долл. Более 70% продуктов питания Йемен импортирует; 70% потребительского рынка страны обеспечивает контрабанда (6).

По состоянию на начало 2018 г. в ходе войны в Йемене погибло уже 500 тыс. человек; число раненых составило 50 тыс. чел.; количество беженцев – более 3 млн. человек (большая их часть проживает в лагерях беженцев на границе Йемена с Оманом и Саудовской Аравией). Жертвами накрывшей страну эпидемии холеры стали уже, по сведениям ООН, более 1,5 млн. жителей.

XIII

Восстановление «рисунка» стратегии и тактики дипломатии Советской России в Аравии в 1920–1930-х годах, с акцентом на Хиджазе, Неджде и Йемене, показывает, что строилась она в строгом соответствии с целями и задачами «восточной политики» партии большевиков. И была сориентирована на создание таких, по выражению наркома иностранных дел Георгия Васильевича Чичерина (1872–1936), политико-дипломатических ситуаций, которые:

1) «роняли бы престиж антагонистов» Советской России «в глазах мусульманского мира»;

2)«конструировали бы для них все новые и новые трудности, и прежде всего на основных торговых коммуникациях», сухопутных

иморских;

3)«развязывали бы национальные силы арабов и формировали предпосылки для образования [в Аравии] сильного независимого арабского государства, опирающегося на дружеские отношения с Персией и Турций» (1).

Из сказанного выше следует, что в отечественной дипломатии 20–30-х годов XX столетия четко прослеживалась линия на содействие тому, чтобы Арабский Восток превратился в «антикапиталистический бастион». Использовать в этих целях предполагалось национально-патриотические движения и религиозные убеждения арабов. Иными словами, есть основания говорить о том, что так называемый исламский фактор был одним из компонентов практической деятельности большевиков по реализации их стратегических

установок внешнеполитического характера – с упором на пресловутую всемирную революцию. Наше дело, отмечал на конгрессе Коминтерна (1920 г.) В. И. Ленин, «есть дело всемирной пролетарской революции, дело создания всемирной Советской республики». В контексте концепции большевиков о «всемирной пролетарской революции» Н. Бухарин выступил с идеей о «красной интервенции», а Л. Троцкий предложил «повернуть революции на Восток» и ударить ими «в тыл империализму» (2).

9 мая 1919 г. в Москве, в здании Наркомата по иностранным делам (НКИД), прошла закрытая встреча В. И. Ленина и других большевистских вождей с представителями панисламских течений в Персии, Афганистане, Индии и Азербайджане (в то время независимом). Главная задача встречи заключалась в том, чтобы наладить координацию действий исламистов и большевиков, «исламского мира» и «пролетарской Москвы», в целях проведения на Востоке совместных акций против Великобритании.

С повышенным вниманием В. И. Ульянов-Ленин выслушал на встрече выступление представителя Афганистана, который считал, что «шанс опрокинуть Великобританию на Востоке» мог представиться только в союзе исламистов с большевиками (3).

Надо сказать, что Москва активно занималась созданием на Востоке специализированных ячеек для «революционного разогрева масс». Данное направление внешнеполитической деятельности курировали ОГПУ и Коминтерн. В 1929 г. в этих целях в Турции под руководством Я. Блюмкина, застрелившего в Москве (1918 г.) немецкого посла графа Мирбаха, была учреждена нелегальная сеть. Действовала она под видом торговой фирмы и на средства, полученные от продажи древнееврейских рукописей (передали их Я. Блюмкину из фондов Государственной библиотеки имени В. И. Ленина). Одна из задач Я. Блюмкина состояла в том, как отмечает в своей книге «Разведка и Кремль» Павел Судоплатов, чтобы создать боевую диверсионную организацию для проведения соответствующих акций против англичан в Турции и на Ближнем Востоке.

Архивные документы советского периода истории России свидетельствуют, что Москва уделяла пристальное внимание вопросу

формирования на Ближнем Востоке «действенного инструмента» по «противостоянию в мусульманском мире» колониальной политике Англии и Франции. И таким инструментом, по ее мнению, должны были стать образованные при содействии СССР независимые арабские государства. Работа велась по линии ОГПУ.

Врусле такой установки ближневосточной политики партии большевиков ключевой задачей резидентов ОГПУ на Ближнем Востоке в период 1920–1930 гг. являлась разработка и реализация планов по подрыву и дестабилизации внутриполитической обстановки

введущих странах региона, находившихся, прежде всего, в сфере влияния Англии и Франции. Притом в таких масштабах, чтобы не просто ослабить и пошатнуть, а кардинальным образом изменить позиции в этом районе мира двух ведущих в то время «антагонистов Москвы» – Англии и Франции (4).

Повышенный интерес иностранный отдел ОГПУ проявлял к Палестине, Йемену и Хиджазу. При этом Палестина представлялась ОГПУ именно тем местом, откуда удобнее всего можно было бы вести и разведывательную, и революционно-подрывную работу на всем Ближнем Востоке, активно используя в этих целях еврейскую коммунистическую партию и еврейские колонии в странах Востока. Йемен и Хиджаз, в свою очередь, рассматривались Москвой в качестве «опорных пунктов» для аналогичной деятельности ОГПУ

вАравии и в бассейне Красного моря (с акцентом на Абиссинии).

Вфокусе внимания советской дипломатии в Аравии находились Хиджаз, Неджд и Йемен, имевшие, по выражению Г. Чичерина, чрезвычайно большое значение для Советского Союза, как «базы для распространения связей Москвы» с народами Аравийского полуострова.

На одном из заседаний Исполкома Коминтерна в 1924 г., посвященном обсуждению положения дел в Аравии, участники этого совещания называли ‘Абд ал-‘Азиза Ибн Са’уда (тогда еще султана Неджда) «вождем крупного национального движения, победа которого в Хиджазе даст возможность поднять мусульман на революционную борьбу против английского колониализма». Коминтерн выступил в поддержку национал-освободительных движений, развернутых в Аравии Ибн Са’удом, а также йеменским имамом

Йахйей, и постановил, что их «стремлению к противодействию английскому влиянию» надо помочь.

Для «вхождения» в Йемен советские дипломаты рекомендовали активнее использовать торговлю. Сообщали, что в январе 1925 г. влиятельный купец из Хадрамаута обращался в консульство СССР

вДжидде с предложением своих услуг в организации сбыта нефтепродуктов в портах Красного моря, в том числе в Ходейде и Мохе. Информировали, что посреднические услуги в реализации лесоматериалов на рынках Аравии и стран бассейна Красного моря предлагал египетский купец Таха Махмут Таха.

По мнению наркома по иностранным делам Г. В. Чичерина, налаживание торговых связей со странами этого района было бы для Москвы – с учетом ее политических ориентиров в той части мира – крайне желательным (5).

Понятна в контексте такого подхода и заинтересованность Г. Чичерина в регулярном и, насколько можно, полном освещении К. Хакимовым, главой советской дипломатической миссии в Джидде, «динамики связей» ‘Абд ал-‘Азиза Аль Са’уда с имамом Йахйей. «Ваши доклады, – писал нарком К. Хакимову, – не уделяют достаточного внимания взаимоотношениям между Са’удом и имамом Яхьей [Йахйей]». Вместе с тем проработка этого вопроса, подчеркивал Г. Чичерин, могла бы дать нам «более ясное представление о действительном соотношении сил на Аравийском полуострове». С точки зрения «нашей основной линии в арабских делах, мы, несомненно, заинтересованы в сближении двух сильнейших государств Аравии – Неджда и Йемена» (6).

Учитывая натянутость в отношениях короля ‘Абд ал-‘Азиза с имамом Йахйей и в то же время задачу по налаживанию связей Москвы с Йеменом, Г. Чичерин советовал К. Хакимову действовать на йеменском направлении «предельно осмотрительно». «Не отразится ли на наших связях с Саудом [Са’удом], – интересовался нарком в письме К. Хакимову от 31 октября 1926 г., – направление

вЙемен представителя нашей миссии в Джидде для установления связей с Яхьей [Йахйей]? Нужно ли этот вопрос предварительно согласовать с Саудом [Са’удом]?» (7). Данное письмо свидетельствует о том, что выстраивание отношений с Йеменом Г. Чичерин считал

важным элементом политико-дипломатической деятельности Москвы в Аравии, и выступал за скорейшее, насколько можно, налаживание диалога с королем Йемена имамом Йахйей.

В противостоянии с Англией король Йахйа внимательно наблюдал за развитием связей Советского Союза с ‘Абд ал-‘Азизом Аль Са’удом. И, будучи впечатленным решительной поддержкой мусульманами Советского Союза ‘Абд ал-‘Азиза на 1-ом Всемирном мусульманском конгрессе в Мекке (июнь 1926 г.), принял решение «войти в отношения» с СССР.

В 1926 г., в Анкаре, по инициативе йеменской стороны, состоялись первые официальные контакты представителя имама, кади Ахмада ал-Аниси, с советскими дипломатами. Летом 1927 г. наместник короля Йемена в Тихаме, его сын и наследник престола эмир Мухаммад передал советскому генеральному консулу в Джидде К. А. Хакимову (через посещавшего Ходейду индийского поэта и журналиста Икбаля) письмо с предложением короля Йахйи ибн Мухаммада Хамид ад-Дина о налаживании торгового сотрудничества между странами.

В другом письме, полученным вскоре К. Хакимовым от Мухаммада Рагиб-бея, руководителя внешнеполитического ведомства Йемена, подчеркивалось, что налаживание торговых связей между Йеменом и Советским Союзом, «несомненно, приведет к установлению официальных отношений» между правительствами обеих стран. «В бытность мою первым секретарем Оттоманского посольства в Петербурге, – писал он, – я был связан узами крепкой дружбы с русским народом. Храня в сердце любовь к России, решил положить начало налаживанию торговых связей между независимыми государствами – Россией и Йеменом...» (8).

По истечении какого-то времени йеменцы повторили свое предложение на этот счет, притом дважды (были переданы через МИД Турецкой республики и египетского предпринимателя Ани- са-пашу, часто бывавшего по делам в Йемене).

На заседании Политбюро от 16.06.1927 г. (Протокол № 111/89 – особая папка), на котором рассматривался вопрос о деятельности Советского Союза в Аравии, было принято решение, гласившее:

«Разрешить НКИД вступить в переговоры с Йеменом об установлении дипломатических отношений» (9).

Народный комиссариат иностранных дел (НКИД) СССР инструктировал полпреда в Турции Якова Захаровича Сурица (1882– 1952) уведомить имама Йахйю о готовности советской стороны к установлению двухсторонних отношений. В указании полпреду, подписанном заместителем наркоминдел Львом Михайловичем Караханом (1889–1937), говорилось, что для проведения переговоров по вопросу заключения дружественного межправительственного договора Москва могла бы направить в йеменскую столицу специальную дипломатическую миссию (10).

В том же 1927 г. в адрес Российско-восточной торговой палаты (РВТП), организовавшей в Джидде, в здании советского консульства, выставку товаров, поступило обращение от наместника имама в Тихаме, принца Мухаммада, с просьбой от имени местного купечества о содействии в налаживании контактов между йеменскими торговцами и советскими внешнеторговыми организациями.

Реагируя на это обращение, Русско-турецкое экспортно-им- портное акционерное общество «Руссотюрк», созданное в 1924 г. для развития торговли с Турцией и арабскими странами, доставило на проходившую в 1927 г. Нижегородскую ярмарку «образцы йеменских товаров».

Затем Российско-восточная торговая палата внесла на рассмотрение правительства СССР предложение о направлении в Йемен «первой советской торговой экспедиции».

Одновременно с инициативой Российско-восточной торговой палаты в Наркомат внешней торговли СССР поступило письмо от заместителя наркома иностранных дел Л. М. Карахана (от 15.03.1928) с информацией о том, что правительство Йемена обратилось к советскому руководству с просьбой «выступить на йеменском рынке». И что в удовлетворении этой просьбы Москва заинтересована – и экономически, и политически. В письме указывалось, что Советскому Союзу в Аравии было бы «легче всего закрепиться», действуя именно таким путем. Налаживание «торговых операций с Аравией, – отмечал Л. М. Карахан, – … имеет для нас крайне важное

значение ввиду тех политических задач, которые мы связываем с расширением нашего влияния в Аравии» (11).

В другом письме в НКВТ (от 05.04.1928 г.) Л. М. Карахан информировал руководство внешнеторгового ведомство СССР о том, что, согласно сведениям, полученным НКИД от полпреда СССР в Париже, «в Йемене ждут прибытия наших товаров». Представляется целесообразным, подчеркивал он, «использовать благоприятную ситуацию, чтобы одновременно установить контакт и по политической линии» (12).

С учетом желания и готовности Йемена к налаживанию двусторонних отношений в Йемен для переговоров по данному вопросу Москва направила (май 1928 г.) делегацию во главе с представителем НКИД Георгием Александровичем Астаховым (1896/97–1942). В нее входили также переводчик, роль которого выполнял М. М. Аксельрод и два сотрудника Наркомата внешней торговли

СССР. Прибыла делегация в Ходейду из Одессы (с заходом в Джидду), на пароходе «Тобольск» (04.06.1928), доставившим в Йемен партию советских товаров (70 тонн муки, 60 тонн сахара, 54 ящика мыла, а также спички, посуду и самовары, всего около 200 тонн).

До Джидды, пишет в своих заметках «По Йемену» Г. Астахов (под псевдонимом Г. Анкарин), где мы пересели на «Тобольск», шли на пароходе «Теодор Нетте» (носил имя дипкурьера, погибшего в Латвии). Прежде он назывался «Тверь», и совершал рейсы между Владивостоком и Камчаткой. Иными словами, был приспособлен для полярных маршрутов. И в «полной полярной готовности, будто собравшись исследовать Арктику, отправился в тропический рейс через Красное море и Персидский залив к самым жарким местам на земле, да еще и в самое жаркое время года».

Красное море, делится своими впечатлениями Г. Астахов, «накаляемое жаром Аравийской пустыни и зноем африканских нагорий, пропитано удушливой сыростью, которая в сочетании с тридцати пятиградусной жарой выжимает тело, как губку… Организм превращается в перегонный аппарат, перерабатывая стаканы, кувшины и ведра выпиваемой воды в потоки пота». Оба входа в Красное море, замечает Г. Астахов, Суэцкий канал и Баб-эль- Мандебский пролив, держала в то время в своих руках Англия. «Лег-

ким росчерком пера, введением карантинных формальностей» она могла сорвать хаджж и «обречь на разорение и голод» и население Джидды, и всего Хиджаза, жившего в основном за счет обслуживания паломников. Когда сезон хаджжа заканчивается, – портовый рейд пустеет, «все сворачивается, и город засыпает, как медведь в берлоге, подремывая … и мечтая о новых десятках тысяч паломников, которых корабли привезут на следующий год».

И вот, наконец, перед нами Ходейда, продолжает Г. Астахов, «город, полузанесенный песками, дома которого … белеют на безжизненной серой скатерти окрестной пустыни». Ходейда в то время была окружена «несколькими небольшими крепостцами» со сторожевыми башнями и размещенными в них дозорными постами – в целях защиты города от набегов окрестных племен. Ночью, когда город засыпал, дозоры выходили на улицы, «карауля все входы и выходы из него».

Самое живописное место в Ходейде, отмечает Г. Астахов, – это городской рынок. «Под плетеными и дощатыми навесами, у мешков и лукошек, сидят полуголые люди в чалмах, обмахиваясь подобием вееров. В мешках – картофель, лук, финики, кофейная шелуха, просо и многое другое. В мануфактурных рядах – индийские ткани». Из других иностранных товаров «бросаются в глаза индийская мука, яванский сахар, итальянский керосин, который на самом деле наш, батумский, но разбавленный и никуда не годный». Йеменцы, как поведал Г. Астахову секретарь наместника имама в Ходейде, надеялись, что, заключив договор о «дружбе и торговле» с Йеменом, итальянцы будут поставлять им хорошие, качественные товары. Однако уже вскоре «эти надежды потускнели», спрос на итальянские товары в Йемене сошел на нет, а само слово «итальянский» стало обозначать «дрянной» и «никуда не годный».

Если бакалейщиками и другими мелочными торговцами на рынке выступали, по наблюдениям Г. Астахова, местные арабы, то торговлей «тканями и вообще иностранными товарами заправляли преимущественно индусы». Насчитывалось их в Ходейде «около сотни». Почти все они являлись «уроженцами Сурата, мусульманами, агентами бомбейских фирм, связанных с ними через их филиалы в Адене». В то время как внешнюю торговлю в Ходейде

контролировалииндусы,аналогичнуюрольвг.Сана’а’играликупцыевреи.

Торговля зеленью, делает интересное замечание Г. Астахов, считалась у арабов и у евреев Йемена «занятием презренным». И потому занимались ею на рынках «самые низшие касты населения», к которым йеменцы, к слову, относили также мясников и кожевенников.

Рынок в портовой Ходейде, Г. Астахов называет «жизненным нервом Йемена». Туда, по его словам, поступали все товары, шедшие из-за границы. Туда же свозились и востребованные среди йеменцев местные продукты – кофе и кат из горных районов и кожи из Тихамы. Именно там, на рынке в Ходейде, все это «скупалось, перепродавалось и растекалось по всем уголкам страны». Внутреннюю торговлю держали в руках купцы-арабы. Для перевозки товаров использовали «верблюжий и ослиный транспорт».

Повсеместным спросом пользовался кат, являвшийся «главным источником наслаждения для всего населения Йемена, без различия классов и возраста». В послеобеденные часы все, кто имел «хоть несколько медяшек в кармане», возлежали в своих жилищах, пожевывая приобретенные ими на рынке зеленые листочки ката, покуривая наргиле и попивая кишр, кофейный напиток, приготовленный из шелухи кофейных зерен.

В Ходейде действовали четыре кофейных фактории. Крупнейшая из них, принадлежавшая ‘Умару Мисгаджи, главному экспортеру кофе, располагалась прямо на пристани. Не ней трудились «сотни работниц и десятки рабочих». Очищали кофе от шелухи. «Сортировали его на ситах и рассыпали по соломенным мешкам, готовя к отправке в далекие заморские земли».

Там же находилcя и полицейский участок. Начальник местной полиции «вершил суд и расправу на месте». Сам допрашивал подозреваемых и «собственноручно наказывал их – ударами кулака или плетьми, смотря по обстоятельствам. И все это – на глазах у толпившихся на пристани людей».

Имелись в Ходейде и ремесла. В тени базарных навесов «неумолчно звучали» швейные машинки портных, шивших платья и на-