Выпуск 12

и Роттердама, [является] еще Гаага, хотя город и небольшой, но это место, где находится резиденция короля. <...>

Основные занятия населения нетолькоторговля и скотоводство, но и промышленность, а для [ведения] сельского хозяйства здесь не очень выгодное место.

Согласно подсчетам, 5–6 лет назад число торговых кораблей было 1976 штук. Если посчитать вместе экспорт и импорт, то он превышал 300 млн. Экспортируют прежде всего: коров, овец, свиней, коровье масло, сыр, табак, холстину, бумагу, крепкие спиртные напитки, сельдь на общую сумму не меньше 150 млн. Импортируют древесину, зерно, алкоголь, шерсть, золото, серебро, медь, железо, соль, уголь и т. д. <...>

Скотоводство является главной отраслью страны, учитывая спрос, страна каждый год экспортирует 73 тыс. коров, 36 тыс. голов малого рогатого скота, более 170 тыс. овец, более 60 тыс. свиней, общей стоимостью 43 млн долларов. Кроме того, экспортируется большое количество сыра, а также коровьего масла на сумму, достигающую 853 тыс. долларов. Много кофе производится в Голландской Ост-Индии и продается в другие страны, правда, больше всего в Амстердам. Кроме того, в очень больших количествах вылавливается сельдь.

Все производства находятся в Оферэссере, а также Южной Голландии, в Амстердаме и Роттердаме находятся заводы с паровыми двигателями, а также крупные заводы по производству сахара. Кроме того, в Амстердаме находятся лучшие в Европе предприятия по огранке бриллиантов. <...> Неподалеку от Роттердама производят крепкий алкоголь. Кроме этого, есть много мест, где производятся шерстяные ткани, пиво, [выращивают] цветы, [изготавливают] ковры и т.д. Корабельное дело особенно процветает в Южной Голландии.

Понравуголландцыпростыеидобродушные, вработестойкие, могутпривести к согласию людей грубых и буйных. Широко распространена культура, младшие, средние, старшие школы учреждены не только в городах, но и в деревнях, в среднем по стране 1/8 населения посещает школы, а плата за обучение ничтожно мала.

Университет находится в Лейдене. В Гронингене и Утрехте имеются музеи, архивы, обсерватории, больницы, ботаническиесады, процветаютуниверситеты и школы. <...> Военная школа находится в г. Бреда. Ремесленное училище— в Делфте. Большое количество медицинских школ, торгово-морских школ, но еще больше естественно-научных обществ. Кроме того, в Амстердаме, Роттердаме, Гронингене и других городах существуют школы, где обучают глухих, немых и инвалидов. Культура образования очень процветает. В каждом центре имеются больница, дома призрения и т.д.

Верфи для строительства военно-морских кораблей находятся в Амстердаме. Верфи были сооружены в Шлиссенгене. В настоящее время построено 75 военных кораблей, а малых судов — 46 штук. Их основная задача — охрана заморских территорий. Вместе с этим они обороняют побережье [Голландии]. В этой стране с древности активно развивалитехнику строительства кораблей. С давних пор, со времен политики объединения земель, военно-морское дело

Образ Японии в восприятии публицистов и политиков Великобритании

во второй половине XIX — начале XX в.

Д.С. Букин

Главной целью статьи является реконструкция взгляда британцев на Японию на основе материалов английской публицистики. В работе представлены взгляды британцев на вопросы характера японского народа, а также развития и дальнейшей судьбы Японии. Особое внимание иностранцев привлекали способностьяпонцев органично переноситьчужой опытна свою почву, ихвысокие художественные способности и удручающее положение женщин. Тенденции в изменении образа Японии напрямую связаны с ростом военно-политического влияния и изменением позиции страны на мировой арене: если на момент «открытия» в середине XIX в. она виделась достаточно самобытной, но средневековой страной, то после модернизации, японо-китайской войны, англо-японского союза и русско-японской войны представлялась уже новой мировой силой и гегемоном Востока.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: Япония, Мэйдзи, Великобритания, англо-японские отношения, общественное мнение, английская публицистика.

В современной историографии вопрос об образе Японии в сознании представителей британской империи второй половины XIX — начала XX в. до сих пор остается неразработанным. Из специальных работ, посвященных этой проблеме, привлекает внимание лишь монография японского исследователя ЁкоямаТосиоподназванием«Japan in the Victorian Mind» [Yokoyama, 1987]. Она была издана в 1987 г. и рассматривала период 1850–1880-х гг.

Целью настоящей статьи является попытка расширить горизонт представлений о восприятии британской общественностью Японии периода Мэйдзи. Именно поэтому основной пласт используемых источников ложится на время с конца семидесятых годов XIX в. по середину первого десятилетия XX в. Работа основана на анализе статей из трех печатных изданий: «The Westminster Review», «Contemporary Review» и «The Review of Reviews». Журналы имели либеральную направленность, хронологические рамки рассмотренных выпу-

сков— от 1859 до 1906 г.

Япония во второй половине XIX в. была заново открыта европейцами. После начала активных контактов с европейскими державами в Страну восходящего солнца начало прибывать большое количество иностранцев. Специалисты, государственные деятели, писатели и все интересующиеся той загадкой, которой была для европейцев Япония, сами смогли узреть особенности Дальнего Востока. Уних сформировались представления об особенностях японского общества и государства. Поделиться этими знаниями они могли с помощью публицистики, через которую и формировали общественное мнение.

Яркое представление о Стране восходящего солнца в самом начале активного взаимодействия с иностранцами дает статья, опубликованная в 1859 г., подназванием«Япония» [Japan, 1859, р. 277–295]. Этотматериалимелнаучный характер, но был основан на работах, датируемых первой половиной XVIII в. и источниках личного происхождения за авторством европейцев, случайно или намеренно оказавшихся на архипелаге [Ibid., р. 277–279]. В статье кратко описаны природные условия страны, флора, фауна, антропология, язык и традиции японцев, а также их общественное устройство. Последнее представляет наибольший интерес. Японцы предстали умными, умелыми в изобразительном искусстве и любящими музыку (которая, как утверждал автор, не могла понравиться европейцу), серьезными, вежливыми и практичными, при этом у них сохранились традиционные порядки — как, например, женитьба только равных по социальному статусу [Ibid., р. 280, 294].

Особое внимание было уделено трем вещам: положению женщин в обществе, проституции и представлениям о чести. Женщины занимали как бы среднееположениемежду«европейскими» и«азиатскими» — ониимелиправо появляться на публике и их ценили в искусстве, однако оставались подчинены мужчинам [Japanese Patriotism..., 1904, р. 54]. Острую неприязнь у автора вызвал факт проституирования детей: «Возмущение всего мира падает на тех, кто предает святое родительское право, и на негодяев, которые развращают молодежьинаживаютсяначеловеческихстрастях». Аввопросахчестияпонцы могли без трусости и промедления вспороть себе живот.

Завершая повествование, автор утверждал, что страна «...легко и успешно приняла науки, технологии и изобретения более просветленных наций, и, по сравнению с другими частями Восточной Азии, мы можем справедливо ожидать светлое будущее для Японской империи» [Japan, 1859, р. 293–294].

Этот оптимистичный прогноз оказался правдив, и в следующие десятилетия страна активно развивалась и модернизировалась. Однако побывавшие в Японии иностранцы успели запомнить страну именнотакой, какой она была в самом начале своих отношений с иностранными державами: отсталой, но самобытной и артистичной. Поэтому быстрые изменения вызывали диссонанс в умах европейцев.

Отаком отношении свидетельствует, например, мнение посла Британии

вЯпонии сэра Рутерфорда Элкока, опубликованное в 1878 г. Он указывал на то, что у Японии самобытное и уникальное искусство, но с усилением европеизации страны оно теряет свою привлекательность. Он пишет: «Мы быстро убиваем древнего японского ремесленника, превращая его в рабочую маши-

ну, которая начинает и заканчивает точно по минуте, заботится только о своей оплате и не придает значения своему делу, ибо нет души в том, что от нее требуется создать». Стремление стать «цивилизованной», утверждал автор, угрожает стране потерей того, что делало ее особенной и отличной от других [Misscellanea, 1878, р. 585–587]. Вэтойжестатьецитировалсяпремьер-министр Великобритании Уильям Гладстон. Он охарактеризовал Японию как «...большой и разнообразный регион человеческой жизни и деятельности, где четко преследуется полезность и где используемый инструмент стремится к высшей форме красоты» [Ibid., р. 586].

Большой интерес представляют статьи за 1880 и 1885 гг. Первая говорила об экономических и технологических успехах модернизации Японии и утверждала, что «работа по созданию великой Японской империи только началась» [Alcock, 1880, p. 850]. Вторая повествовала о том, что Япония «хотя и совершила большой прогресс в интеллектуальной и экономической сферах, морально осталась все той же» (это сказано в контексте увиденных путешественниками актов харакири. — Д. Б.) [General Literature, 1885, p. 454]. О стремительном развитии государства говорили и в 1887 г. [Life and Thought in China, 1887, p. 147],

а в 1891 г. английский публицист отмечает: «Сравните сёгунскую и имперскую Японии — единовременный прыжок из Средних веков и феодальной системы вэпохупараипредставительногоправительства— прогресспятисотлетменее чем за тридцать» [Federation and Free Trade, 1891, p. 123].

Параллельно этим взглядам публиковались и мнения, которые изображали отличительные черты японцев. Так, например, в 1886 г. было высказано утверждение, что Япония — это место, где «...почти в каждом человеке есть задатки художника...» [The Child-God in Art, 1886, p. 106]. А в журналах 1892 и 1893 гг. рассуждали о женщинах и чертах народа. Если в первом говорилось о том, что японки — «корона Японии», а «...разум японцев поэтичен и обо всех вещах они говорят на языке природы и весны» (далее вновь выражено сожа-

ление о модернизации Японии) [Sociology, Politics, Voyages, and Travel, 1892, p. 335], то во второй все так же констатировался факт их подчиненного положения в обществе, в котором низшие социальные слои подчинялись высшим

[The Status of Wives in Japan, 1893, p. 634].

Следующий период в развитии образа Японии характеризовался усилением политических контактов мировых держав с Японией, втом числе и Англии, с которой в 1894 г. был подписан новый торговый договор. К началу этого периода Страна восходящего солнца была уже не тем государством, которое «открыли» превосходящей силой европейского оружия. УЯпонии появились силы заявитьосвоейзначимостинамировойарене— исделалаонаэтоприпомощи войны с Китаем 1894–1895 гг.

Для Британской империи Япония в 1850–1880 гг. была лишь выгодным восточнымрынком. Англичаневэтомрегионепреследовалитолькоэкономические цели, а восточный политический курс был сосредоточен на Ближнем Востоке и Индии. Японскоегосударствоещенеигралосколько-нибудьсущественнойроли во внешней политике и мировых процессах. Однако к концу XIX в. Великобритания стала стремительно терять свои позиции на мировой арене. При этом в

азиатском регионе все сильнее обострялась торговая конкуренция с Россией, вступать в военную конфронтацию с которой было крайне проблематично, поскольку военно-морской морской потенциал Британии на Дальнем Востоке был ограничен [Goodlad, 2001, p. 70]. В этих условиях активно развивающаяся страна потенциально могла стать противовесом российской экспансии.

Образ союзной страны начал активно формироваться с самого времени заключения нового договора. Об этом свидетельствовал, например, номер «Contemporary Review» за июль — декабрь 1894 г. В достаточно объемной статье «Корейский вопрос» утверждалось, что Японию до сих пор не признали, и только война с Китаем должна была заставить мировые державы начать воспринимать ее всерьез. Для автора, британского журналиста Генри Нормана, японцы — это «...воинственная и гордая раса с превосходным интеллектом, неиссякаемыми энергией и энтузиазмом» [Norman, 1894, р. 310]. Всю страну он представилсильной, ненавидящейкитайцевижелающейосвободитьКореюот китайского гнета [Ibid., р. 310–316]. В этом же выпуске представлено мнение дипломата сэра Томаса Уэйда. Говоря о японо-китайском конфликте, он дал личную характеристику японцам, сравнив их с китайцами. Для него первые были морально ниже последних, положение женщин у них хуже, они не такие искренние и простые в жизни, но более чистоплотные и прогрессивные [Wade, 1894, р. 623]. Удивительные достижения Страны восходящего солнца в 1895 г. признавал и британский адмирал и политик лорд Чарльз Бересфорд: «Япония за 40 лет прошла через различные административные фазы, которые заняли у Англии 800 лет и у Рима около 600, и я стесняюсь сказать, что для нее что-либо невозможно» [Gordon, 2003, p. 118].

Уже после победы в войне образ Японии действительно несколько изменился. Ее стали считать страной, которая могла вступить в «клуб великих держав». Об этом свидетельствовали журналы, датируемые 1896 и 1898 гг. В первом случае было сказано об успехах японских военно-морских сил — страна заняла по этому показателю восьмое место среди других держав, и ее положение продолжало улучшаться [Duzer, 1895, p. 332]. Во втором указывалось на то, что конфронтация России и Японии на Дальнем Востоке могла привести к войне. БританииповезлоиметьЯпониювсоюзниках, таккакначнисьвойнаснею, победа могла достаться только с большими трудностями [Jane, 1898, p. 392]. Вэтомженомерепредставленастатья«Драконихризантема», вкоторойвновь сравнивались китайцы и японцы, и последние выглядели заметно ярче. Автор дал японцамтакие характеристики: они более артистичны, открыты, вежливы,

лучше, как мастера и воины [Mitchel-Innes, 1898, p. 403–414].

Следующая ступень в англо-японских отношениях была достигнута благодаря союзному договору 1902 г. С этого времени, как и почти десятилетие назад, образ союзнической Японии еще сильнее форсировался публицистами. Это хорошо отражено в номере «The Review of Reviews» за январь — июнь того же года. В нем описаны теплый прием первого премьер-министра Ито Хиробуми и характеристика его как одного из величайших людей своего времени [Stead, 1902b, р. 23–27]. Приведено интервью с министром иностранных дел Великобритании сэром Генри Лансдауном, который обосновал договор

необходимостью установления фактического статус кво на Дальнем Востоке [Stead, 1902a, p. 254–255]. Однако в этом же номере было высказано анонимное мнение, которое осуждало союз за то, что он вредил интересам Британии — после этого союза Англия больше не могла заключить аналогичный с Россией, который должен был иметь антигерманскую направленность [The New Japanese Alliance and After, 1902, р. 254–255]. Кроме политической инфор-

мации, в номере была вновь приведена характеристика японского народа: теперь автор-художник утверждал, что все японцы были артистичны, воспитаны, вежливы, имели превосходный самоконтроль и сильнейшее воображе-

ние [Menpes, 1902, p. 86].

ЧерезгоддлябританскихпублицистовЯпониявыгляделакак«однаизсил, организующих будущее» [Cairns, 1903, р. 497] и имела нацию, которая «из презираемой расы быстро превратилась в просветленную наравне с военными и морскими державами мира» [Dilton, 1903, p. 592].

Увеличение международного авторитета вызывали нетолько удивление и похвалу, но и настоящий страх перед новой потенциальной угрозой внешнеполитическойэкспансии. Этинастроенияпрослеживаются, например, вномере«The Westminster Review» за1904 г. Впримечательнойстатьеподназванием «Британия и дальневосточный вопрос» анонимный автор выразил беспокойство по поводу последствий победы Японии над Россией. По его словам, победа этой страны сделала бы ее настолько влиятельной, что она еще шире распространила бы идеи паназиатства под ее главенством. Все это должно было в будущем привести к крупномасштабной международной войне [H.J.D.F., 1904, p. 117–119]. В номере «The Review of Reviews» за тот же год была высказана похожая мысль, только в этот раз Япония должна была выступить «...мстителем, о которой мечтает Азия...» [The Revolt of Asia, 1904, р. 70], чтобы объявить войну ее антитезе и главному врагу — Европе. Были высказаны опасения и по поводу территориальной экспансии в сторону Австралии [The Yellow Peril, 1904, p. 164].

И все же линия представления страны, как союзницы, продолжалась. Признавалась легитимность аннексии Кореи под тем предлогом, что император Кореи не мог позаботиться о своей стране, а Япония была цивилизована и способна соблюдать международные договоры [Korea and it’s Emperor, 1904, p. 53]. Страну восходящего солнца продолжали оценивать: японцы были патриотичны, хотя положение рабочих было удручающим, а женщины все так же занимали подчиненное положение; японцы были прогрессивными из-за взаимной любвиимператораинарода[The National Review, 1904, р. 524]; внейбыларели-

гиозная свобода [Religious Liberty in Japan, 1904, р. 635] и т.д.

Русско-японская война завершилась, и Япония вышла из нее победителем. Именно после этого общественное мнение было окончательно сформировано, и бывшую полуколонию наконец впустили в «клуб великих держав». Подтверждение этому находилось в послевоенной периодике. Показательным примером был номер «The Westminster Review» за 1906 г. Опубликованный обзор мемуаров лорда Ридсдейла включал в себя признание в дружбе английской и японской наций, а также интересные высказывания, характеризующие представле-

ния о Японии. Так, например, японский император был изображен человеком, который превратил темную отшельническую нацию в мировую силу [Sociology, Politics, Jurisprudence, 1906, р. 348]. В этом же номере говорилось о том, что те-

перь без Японии Восток не мог быть адекватно представлен на мировой арене [Hodgson, 1906, p. 37]. И в итоге— небольшая ремарка отом, что Япония в конце концов заняла свое место в мировом совете [Baugh, 1906, p. 535].

***

Изменение общественного мнения о Японии после заключения неравноправных договоров можно условно разделить на два периода: первый — середина XIX в. — начало 1890-х гг.; второй — середина 90-х гг. XIX в. — середина первого десятилетия XX в. Они отличались друг от другатой оценкой, которую давали стране английские публицисты и политикии, которая во многом зависела от тех исторических условий, в которых находились Страна восходящего солнца и Британская империя.

Тенденция изменения образа в период после открытия страны и до англо-японского договора связана со стремительной модернизацией Японии: из самобытной феодальной страны она превращалась в современную индустриальную державу, которая, однако, все же сохраняла свои особенности. Следует отметить, что в сознании публицистов существовало понимание того, что страна быстро менялась, но они редко уделяли внимание каким-то конкретным вещам. Поворотными событиями первого периода стали заключение нового торгового договора с Великобританией в 1894 г. и победа в японо-ки- тайской войне 1894–1895 гг.

После этих событий стал формироваться образ союзника Британии и державы, котораявскоремоглавстатьнаравнесевропейскими. Переломнойвехой второго периода стала победа в русско-японской войне 1904–1905 гг. Подводя черту под этим периодом, можно сказать, что общественное мнение сформировалось именно таким, каким его хотели видеть сами японцы. Благодаря грамотной внешней политике Японию все же признали великой державой и гегемоном Востока, но для этого ей пришлось пройти через две кровопролитные войны, напрячь все свои материальные и человеческие ресурсы. При этом Японию стали нетолько уважать, но и бояться. Однако, несмотря на новообретенный статус, японский народ, по мнению многих публицистов и политиков, остался почти тем же своеобразным обществом, которым был до открытия страны.

СформировалсяиобщийобразСтранывосходящегосолнцазавесьпериод. Для англичан Япония представилась страной, которая очень быстро развивалась и органично перенимала многие европейские технологии и идеи. У этой страны был уникальный народ, качества которого заставляли британцев изумиться. Японцы предстали очень артистичными, вежливыми, воспитанными и практичными, и в течение всего периода они никогда не теряли своих характерных черт. Можно сказать, что в общественном мнении Великобритании образ Японии был в целом положительным.