Выпуск 1

— Ко.то.ту: была очень хороша собой! И император сильно полюбил ее. Вот какие проникновенные печальные строки сложила она, умирая:

Невозможно представить, как тронут был, наверное, государь, когда позже прочитал эти песни...

— Ночью после ее похорон пошел снег, и Император изволил сложить очень красивое стихотворение:

После ее смерти сам Государь не мог сомкнуть глаз и встретил рассвет в горестных думах — поистине прекрасна его глубокая привязанность к Ко:го:гу:.

— Когда из жизни ушел господин Нака-но Кампаку, и Утино Отодо553 был вынужден оставить столицу, семья регента утратила былое влияние. Положение Ко:го:гу: после этого стало совсем безнадежным. В то время посетил ее некий То:-но Тю:дзё:554. Бамбуковую штору с одной стороны приподнял ветер, и он смог заглянуть в глубину покоев: семь или восемь совсем молоденьких миловидных придворных дам, как и прежде, со всем великолепием прислуживали ей, облачившись в полное придворное одеяние. На них были платья разные цветов, шлейфы, китайские накидки. «Стоит ли сейчас демонстрировать свою душевную утонченность?» — подумал То:-но Тю:дзё:, пораженный тем, как неуместно выглядела представшая перед ним картина. Сад перед дворцом зарос высокой травой. «Почему вы не велите срезать траву?» — спросил он. Кто-то ответил

ему, вероятно, это была Сайсё:-но Кими555: «Государыня желает любоваться росой...» Трудно было усомниться в том, что в жизни ее что-то изменилось...556

[Дзё:то:мон Ин]

—А вот достоинства и недостатки Дзё:то:мон Ин, пожалуй, не следует делать предметом нашего любопытства. Примешься вспоминать времена истинного процветания, прежде всего назовешь ее век, на которой нам не стоит распространять наши досужие рассуждения.

—Притом, что познала она вершины счастья за свою необычайно долгую жизнь5 57 и пришлось пережить ей многих государей558, смерть которых глубоко ранила ее сердце. Всякий раз из-под кисти ее выходила очень трогательная песня — творение человека чуткой души.

—Так, на смерть императора-монаха Итидзё: Ин она изволила сложить удивительно проникновенное стихотворение:

—Печальным очарованием исполнены строки ее песни, что послужили ответом Акимото-но Тккнагон560: «Не смог бы все равно от мира отказаться дважды...»561

—Прислуживали ей самые блестящие женщины — безмерно утонченные великолепные особы!

—Немало изысканных придворных дам, питавших любовь к прекрасному, служило и в свите ее младшей сестры, Государы- ни-матери из дворца Бива5 6 2 . В их числе была и Ямато-но Сэндзи563. Дамы эти временами, как никто другой, нарушали все запреты, позволяя себе выставлять [края] одежды на всеобщее обозрение564. Они переписывали по главам сутры, молясь

одушах усопших, совершали и другие удивительные дела...

—В услужении у Дзё:то:мон Ин были известные дамы, имена которых уже вписаны [в историю], однако они не стремились поразить взоры людей, да и сама Государыня в разных ситуациях вела себя осмотрительно, подчеркивая тем самым свое величие и проявляя душевную глубину.

[Дайсай Ин]

— Слышали мы много о принцессах крови, что жили в прежние времена, но, говорят, среди них особенно выделялась великолепная Дайсай Ин5 6 5 . Нет ничего удивительного в том, что особы из императорского рода, которым удалось достичь такого же благополучия, как и нынешней Государыне566, вели яркую изысканную жизнь, как и свойственно утонченным натурам. Дайсай Ин же обитала там, куда ей редко наносили визиты, в тени вековых сосен доносился до нее лишь шум течения реки Арису. Безмятежное существование Великой жрицы, которое ничто не нарушало, благодаря ее осторожности, рождает самые восторженные чувства!

— В ту пору Дайсай Ин была еще молода, и подобная жизнь весьма обыкновенна для жрицы. Когда, постарев, она сильно ослабла, и век ее был на исходе, те, кто наведывался к ней все прошлые годы, совсем перестали бывать у нее; реже стали наносить визиты и те, кто навещал ее в последнее время, — вот как встретила жрица свою старость. Как-то в лунную ночь, после десятого дня девятой луны четверо или пятеро придворных возвращались из храма Уринъин567, где возносили молитвы будде Амида. Ворота в главное строение храма, [в котором находилась жрица], были приоткрыты. Через них они неслышно и проникли в святилище, задумав незаметно осмотреть его убранство, издавна славившееся своим изяществом. Вокруг не было ни души — тишина и покой. На траве, что заглушила сад перед покоями жрицы, блестела в лунном свете роса. Звенели насекомые, тихо журчала вода. Явившихся сюда обдувал ветер с холмов Фунаока. Когда этот прохладный ветерок немного приподнял скрывавшие покои занавеску, оттуда повеяло необыкновенно приятным ароматом благовоний. «А вдруг жрица все еще любуется луной, не опустив решетку?» — подумали они, изумленные и восхищенные происходящим. Из глубины покоев до них доносились едва уловимые звуки кото. Неудивительно, что все услышанное и увиденное придворными показалось им невероятным.

— Обидно было бы не объявить а своем присутствии и не рассказать прислужницам жрицы о том, свидетелями чего они только что стали. Отправившись к ним, придворные застали нескольких дам, служивших у жрицы долгие годы. Их беседа очень заинтересовала гостей, и они решили присоединиться к

ним и вместе помузицировать на кото. На рассвете они покинули храм и вернулись во дворец, поведав его обитателям очудесно проведенной ночи568.

—Когда знатная особа находится на вершине благополучия,

еедом днем и ночью полон людей: частые гости в нем ипридворные, и члены императорского дома. Понятно, что чрезмерная осмотрительность хозяина в таком случае неуместна...

[Оно-но Ко:тайго:гу:]

— А императрица-мать Оно-но Ко:тайго:гу:569, дочь господина О:нидзё:570 и внучка Старшего советника Кинто:, изволила уединиться ото всех, порвав с мирской жизнью. Однажды снежным утром к ней неожиданно пожаловал государь-инок Сиракава Ин5 7 1 . На снегу еще не было видно ни одного следа. Императрица тихо читала сутры в зале для возглашения священных книг. Из-за занавесей главных покоев выглядывали края лишь десяти платьев, онибыли разрезаны посередине так, чтобы создать впечатление, будто рукава двадцати дам показались из-за шторы572. Государь не стал покидать экипаж, остановившийся у входа, и тогда две девочки-служанки, одетые в кадзами573, наполнили серебряные бутылочки сакэ и преподнесли их императору с золотыми чарками на подносе из серебра; в качестве закуски подали цитрусовые. Более великолепной сцены и вообразить нельзя! Сомневаюсь, что прием этот был бы устроен лучше, если бы Императрица обо всем позаботилась заранее... Мало кто мог так искусно принять столь высокого гостя, неожиданно пожаловавшего с визитом. Да и в нашидни подобное умение — большая редкость.

Я лежала, прислушиваясь к беседе дам, и гадала, о чем зайдет их разговор дальше. Та особа574 заметила:

—До сих пор мы обсуждали лишь женщин. Вот и ночь на исходе... О мужчинах лее не сказали ни слова. Мнекажется, это нехорошо...

—И в самом деле, а ведь и о мужчинах, что жили прежде, и о тех из них, что принадлежат нынешнему веку, можно было бы рассказать так много интересного! Если вы согласны со мной, почему бы нам не поговорить сперва об императорах? Для начала обратимся к «Ёцуги»575 и «О:кагами»576. Можем ли мы добавить что-нибудь к тому, что сказано в этих сочинениях?

Комментарии к переводу

1 Восемьдесят три года... (A+foS^JE^, Ясодзи амари митосэ) — Возраст главной героини выбран неслучайно. По мнению исследователей памятника, автор произведения следует традиции и использует выражение «ясодзи амари митосэ» в качестве цитаты, самым ранним источником которой является поэтическое собрание «Хакуси-но мондзю> (а^ЗсЦ, «Собрание сочинений господина Хаку», 845 г., Хаку (кит. Бо) — китайский поэт Бо Лэтянь (Бо Цзюйи)) [Мумё:дзо:си. Подготовка издания Кубоки Тэцуо. Серия Симпэн нихон котэн бунгаку дзэнсю: (Ш SB^ïÉfjftrit^^ÊII, «Новое издание полного собрания японской классической литературы»), Токио, 1999, Т. 40, С. 173, прим. 1]. Упоминания именно о таком возрасте некоторых персонажей встречаются потом и в ряде других произведений разных жанров, созданных в эпоху Хэйан (794-1192). Например, в поэтической антологии «Вакан ро:эйсю:» (fttfÜ

ШШШу «Собрание японских и китайских стихотворений для декламации», составлено в 1013 г. Фудзивара-но Кинто: ШШ'-аИ (966-1041)), исторических повествованиях «Эйга моногатари» (9&ШЩШ, «Повесть о процветании», XI в.), «О:кагами» (~ХШ, «Великое Зерцало», XI в.). Как считают японские исследователи, старцы и старухи (окина Ш или омина Я), от имени которых ведется рассказ в исторических сочинениях жанра кагами («зерцало»), являются наследниками рассказчицы или рассказчика из «Кодзики» (IÉT-MLI, «Записи о деяниях древности», 712 г.) Хиэда-но Арэ. Ученые даже выстраивают в жанре кагами линию преемственности старцев-рассказчиков, с которыми, в частности, ассоциируется сам образ зеркала (подробнее об этом: Дьяконова Е. М. Старцы-рассказчики в «исторических повествованиях» эпох Хэйан и Камакура (XI-XIV вв.) // История и культура Японии. — М.: Институт востоковедения РАН, 2001, С. 211-234). Образ старцев-рассказчиков использовался авторами многих исторических произведений (например, 150-летняя старуха Аямэ в «Имакагами» (^Ш, «Нынешнее Зерцало», ок. 1180 г.)) как гарант истинности того, о чем повествуется в произведении, т.к. возраст считался мерилом мудрости, опыта и знаний. Старая монахиня в «Записках без названия», которая является прежде всего слушательницей, делает возможной саму ситуацию «исследования» повестей молодыми девушками, судьей суждений которых она негласно выступает.

2 ...по [счастливой] случайности была рождена в человеческом облике (fz^fz^Xt^E^tlfz^bS^^ü^^, Таматама' хито то мумарэтару омоидэ ни) — Облик, который принимает человек после перерождения, рассматривается в буддизме как следствие поступков, совершенных им в предыдущей жизни. Принять вновь человеческий облик крайне сложно, поэтому автор пишет о «счастливой случайности» этого события. Это оговаривается, например, в «Сутре о великом уходе в нирвану» (^С

5 ...не высыхают края рукавов простой монашеской одежды

!£<<£&£, Кокэ но тамото каваку ё наки) — Исследователи памятника предполагают, что в этой фразе может содержаться намек на стихотворение Хэндзё: из поэтической антологии «Кокинвакаск» (l^^UffiM, «Собрание старых и новых песен Японии», 905 г.). Свиток XVI, Песни скорби, № 847:

[Кубоки Тэцуо, 1999, С. 173, прим. 8; Кокинвакасю: Собрание старых и новых песен Японии. Пер. со старояпонск. и предисл. А. Долина. М., 1995, Т. 2, С. 336 (здесь и далее из антологии приводится параллельный, подстрочный перевод стихотворений)].

Слово кокэ (??, «мох») означает здесь простую бедную одежду буддийского монаха, которая приобрела от старости «цвет мха».

Хэндзё: ЙРр (816-890) — мирское имя — Ёсиминэ-но Мунэсада &Щ- тий. Один из «шести бессмертных поэтов» (см. прим. 21). Внук императора Камму tlft (737-806, правил с 781 по 806). С 844 по 850 год занимал различные должности при дворе. Принял постриг после смерти императора Ниммё: \~.Щ (810-850, правил с 833 по 850 г.) и в дальнейшем занимал важные посты в буддийской церковной иерархии. Имел духовный ранг со.дзё: fÜIE, второй по значимости в буддийской иерархии Японии того времени. Ему, одному из немногих, было разрешено въезжать в паланкине в ворота императорского дворца. В 860-е годы основал монастырь Гангё:дзи Jü!ß# в Кадзан и служил там настоятелем. В литературе иногда упоминается как «архиепископ Кадзан». Сочинял стихотворения как лирического, так и юмористического характера.

6 Видеть свое отражение в зеркале стало уж совсем невыносимо — с годами «являет оно взору все более снега и белогривых волн» (V ^

&^Ш<Г>тШ*), Ш(ОШ>Ш.ЪХ,^}1¥ЩЛ&э<Ъ*)$><Ш<П9еЬ, Иёиё касира но юкицумори, омотэ но нами мо татамитэ, итодо мимауку нариюку кагами но кагэ мо) — Вероятно, цитата из предисловия Ки-но Цураюки $йй£ (?-945) к «Кокинвакасю:»: «...скорбели они о том, что с каждым годом отражение в зеркале являет взору все более снега и белогривых волн» (^Г%t\^ ШЪШ^ФЪЩЬШ.ЬЪ:^È, Тосигото ни, кагами

но кагэ ни миюру юки то нами то о нагэки). А также, возможно, намек на его стихотворение под названием «Река Камия» из того же собрания (свиток X, Названия, № 460):

276 История и культура традиционной Японии

[Mumyo:zo:shi. Introduction and Translation by Michèle Marra / / Mo-

прим. 10; Кокинвакасю: , 1995, Т. 2, С. 209-210].

7 Район Химугасияма (Хигасияма) ЖРи был в ту пору пригородом Киото. Там располагались многочисленные храмы и поместья аристократов.

8...решила остановиться на ночлег там, куда приведут меня ноги

[\,^<[ZXbÏÏÈk$.htfk^bl^v)$kLftbk&\<^X, Идзуку нитэ мо юкитомараму токоро ни ёрифусинаму то омоитэ) — Исследователи памятника считают, что в этой фразе содержится аллюзия на стихотворение неизвестного автора, включенного в антологию «Кокинвакасю:» (свитки XVII-XVIII, Разные песни, № 987):

[Кубоки Тэцуо, 1999, С .174, прим. 1; Кокинвакасю:, 1995, Т. 3, С. 139].

9 Три мира, пребывающие в вечном непостоянстве, подобны полыхающему дому в огне (И^Ш^, MiUtk'Ë, Сангаи муан, ю:нё катаку) — Монахиня вспоминает знаменитую притчу из «Лотосовой сутры» о том, как Будда спас детей из горящего дома (глава III). Преходящий, ненадежный мир уподобляется в ней полыхающему в огне дому. В буддийской космографии сангаи (букв, «три мира») означает три ступенисостояния, на которых пребывают живые существа: 1) ёккай (ШЩ-, «мир желаний»). Находящийся на этой ступени переполнен желаниями и стремлениями, подразделяющимися на два типа — плотские желания и желание есть и пить; 2) сикикай (•, «мир плоти»). «Носители» желаний на этой ступени «успокаиваются», однако, «остатки чувственного», принадлежащего к первой категории, еще имеют место в этом «мире». Они обеспечивают восприятие форм вещей. Название этой ступени переводят иногда как «мир форм»; 3) мусикикай [M&R, «мир без плоти»). Все «чувственное» в этом «мире» полностью «успокоено», но и на этой высшей стадии функционируют так называемые «волнующие дхармы», поэтому все «три состояния» относятся к эмпирическому, скоропреходящему бытию, выход из которого — главная цель буддиста [Подробнее: Игнатович А. Н. Буддизм в Японии. Очерк ранней истории, М., 1987, С. 212-213; Три учения указывают и направляют (Санго: сиики). / Перевод со старояпонского, комментарий и исследование Н. Н. Трубниковой, М., 2005, С. 429, 444-446].

10 Храм Сайсё:ко:ин шШ%\>% — буддийский храм, который был расположен рядом с современным храмом Нандзэндзи ШШ^. Построен в 1173 году для принявшей постриг Кэнсюнмон Ин Ш^Р^Рй (1142-1176)

(Тайра-но Сигэко W-M^F), супруги императора Госиракава t Ö Я (1127-1192, правил с 1155 по 1158 г.) и матери императора Такакура МЁ (1161-1181, правиле 1168 по 1180 г.).

11 ...таков и рай Чистойземли будды Амида (jf-iWK^-t, Дзё:до мо каку косо). Культ будды Амида (№WtfA, санскр. Амитабха) стал распространяться в Японии еще в VIII веке и приобрел заметное влияние к середине X века в рамках школы Тэндай. Идейной базой амидаизма служило учение, оформившееся в V-VI веках в Китае и получившее название по имени главного будды этого течения — Амиды. В XII веке амидаизм в Японии стал самостоятельным религиозным течением (в частности, в связи с распространением идей о начале эпохи «конца Закона» (см. прим. 49) и «изначального просветления» (хонгаку)), в границах которого возникло несколько школ (Дзё:досю:, Дзё:досинсю:, Дзисю:, Хоккэсю:). Цель адепта амидаизма — возрождение после смерти в раю будды Амида, в его Чистой земле ?#-± (дзё.до,санскр. Сукхавати), которая рассматривалась как особое пространство, расположенное далеко на Западе, на расстоянии миллиардов миров от погрязшего в пороках нашего мира, расположенного на Юге и являющегося «нечистой» землей. Амидаисты проповедовали упрощенный ритуал, так называемый «короткий путь к спасению», заключавшийся в произнесении имени будды Амида, сакральной молитвенной формулы, заимствованной из санскрита: «Наму Амида буцу» {ШШИ^ШЬ, «Слава будде Амида!»). Рождение в Чистой земле будды Амида означало прекращение страданий, составляющих земное существование человека. [Подробнее об этом: Игнатович, 1987, С. 154; ГлавеваД. Г Традиционная японская культура: Специфика мировосприятия. М., 2003, С. 103-110; Иэнага Сабуро, История японской культуры, перевод с яп. Б. В. Поспелова, М., 1972, С. 105-111].

12 Восхитительные картины на deepsix— Изображения на раздвижных дверях в храме Сайсё:ко:ин принадлежали кисти Фудзиварано Таканобу ШШШШ (1142-1205). Спустя 54 года после строительства, летом 1226 г., храм был уничтожен в результате поджога. Как свидетельствуют некоторые записи Фудзивара-но Тэйка ЩЩЙГЙ (1162— 1241), сделанные им в дневнике «Мэйгэцуки» (ВДЯ1С, «Записки при полной луне», вел с 1180 по 1235 г.), внутреннее убранство этого храма действительно отличалось роскошью и изысканностью.

13Монахиня размышляет здесь о судьбе принявшей постриг Кэнеюнмон Ин Ш • F!Рл:, по велению которой был построен храм Сайсё:ко:ин (см. прим. 10).

14Голос кукушки — Образы птиц часто встречаются в творчестве создателей классических японских стихотворений вака. Их считали медиаторами между миром живых и мертвых, через них обращались к ушедшим из жизни близким людям. После смерти человека именно птицы, как полагали, выполняли роль проводников в иной мир. «Хототогису» (НуЩ, «кукушка») нередко называли также сидэ но таоса (^ЕЖоОШй, «повели-

278 История и культура традиционной Японии

тель полей мира мертвых»). Кукушка.— неотъемлемый персонаж любовных танка; ее «плач» олицетворяет несчастную любовь. «Хототогису» может восприниматься также как символ ветрености, небрежного исполнения человеком своих социальных обязанностей. Император Тоба Ä35 (1103-1156, правил с 1107 по 1123 г.) писал в своем стихотворении, включенном в седьмую императорскую поэтическую антологию «Сэндзайвакасю:» (^Ш^иШШ, «Собрание японских песен за тысячу лет», 1188 г., Песни скорби, № 582):

[Кубоки Тэцуо, 1999, С. 175, прим. 12]

1 5 Прототипом для этого стихотворения послужила танка Тайкэнмон ИнХорикава ШЩ?^ШШМ, включенная в собрание «Сингосэнвакасю:» (§\ШШ$пЩкШ, «Новое второе собрание японских песен», 1303 г., свиток XIX, № 1556). По-японски она звучит практически идентично:

Коно ё нитэ Катараиокаму Хототогису Сидэ ноямадзи но

Сирубэ томо нарэ [Кубоки Тэцуо, 1999, С. 175, прим. 13].

Возможно, есть здесь и перекличка с отрывком из «Записок из кельи» (^jtK, «Хо:дзё:ки», 1212 г.) Камо-но Тё:мэй: «Летом — слушаешь кукушку. .. Всякий раз, какперекликаешься с нею, как будто заключаешь уговор о встрече там, на горных тропах в стране потусторонней» (ЖШтРАЗ;

1Жо ШЬО^Ь\^-^сиц<О\1}^^:ЩЪ, Нацу ва хототогису о кику. Катарау готони сидэ но ямадзи о тигиру) [Мумё:дзо:си: тюхяку то сирё:, 2004, С. 4, прим. 18; Камо-но Тё.мэй. Записки из кельи. Предисловие, перевод и примечания Н. И. Конрада / Исэ моногатари, М., 1979, С. 223].

1 6 Море зеленых ростков риса, что представились мне созревшими колосьями, шелестящими на осеннем ветру...(ЩШ^^^Ъ^кШ^Х^^ьЪ

<5#-еэ, Инаба соёгаму акикадзэ омоияраруру санаэ) — Цитата из стихотворения неизвестного автора, включенное в «Кокинвакасю:» (свитки IV-V, Осенние песни, № 172):

[Кубоки Тэцуо, 1999, С. 175, прим. 14; Кокинвакасю:, 1995, Т. 1, С. 210].