Ovchinnikova_A_-_Legendy_i_mify_Drevnego_Vostoka

За то, что меня, ЭнкидуШ, лишила ты силы,

За то, что меня, Энкиду, увела из моей пустыни!

- Зачем же ты проклял блудницу, герой? - упрекнул

с неба Шамаш. - Разве она когда-нибудь желала тебе зла? Разве она не кормила тебя хлебом, не поила сикерой?

Благодаря этой женщине ты сделался человеком, благо­

даря ей повстречал своего побратима, а теперь обрек ее на

страшные муки!

Энкиду понурил голову, раскаиваясь в слепой необу­

зданности своего гнева. И хотя страшная боль уже вонзи­ ла в его грудь острые когти, он превозмог ее, чтобы взять назад проклятия в адрес блудницы:

- Убежавшая пусть возвратится, станет путь ее легким, Пусть любви ее просят князья и владыки, Вождь могучий развяжет над нею свой пояс, Одарит ее золотом и ляпис-лазурью!

Через силу договорив, Энкиду застонал и упал перед

храмом Энлиля.

Гильгамеш бросился к другу, подхватил на руки, отнес

во дворец, положил на мягкое ложе... Но не смог облег­

чить его страдания, и все заклинания знахарей и жрецов

оказались бессильны.

День, и другой, и седьмой, и десятый терзала болезнь Энкиду, а Гильгамеш то метался от храма к храму, при­ нося богам богатые жертвы, то сидел у постели друга. Но

молчали боги, неблагоприятными оказывались результа­ ты гаданий, и больному становилось все хуже и хуже.

На двенадцатый день Энкиду приподнялся на ложе, не

увидел рядом Гильгамеша и хрипло позвал:

- Друг, почему ты меня покинул? Раньше ты делил со

мной все радости и печали, а теперь ушел, оставил меня в

несчастье... Видно, запах смерти тебе ненавистен! Только знай, и тебя не минует участь всех смертных, ведь ворота Иркаллы и для царей открыты!

VlII

Что ты говоришь? - крикнул Гильгамеш, врыва­

ясь в спальню и кидаясь к постели больного. - Слушай, я

только что был в храме Эллиля: половину золота из моих

сокровищниц я сложил к его алтарю, а вторую полови­

ну пообещал принести, как только ты встанешь на ноги!

Теперь владыка богов обязательно излечит тебя, вот уви­

дишь ...

- Но ведь Шамаш сказал, чтобы ты не тратил попусту золото, помнишь? Нет, Гильгамеш, не разоряй ради меня

своих сокровищниц, это все равно не поможет, - про­

шептал Энкиду. - Лучше расскажи, что сейчас делается

на воле ...

- Там светит солнце, воздух пахнет весной, только все тоскуют по тебе и ждут твоего выздоровления. Слышишь?

Весь люд Урука по тебе плачет; и заливаются тоскливым воем звери, с которыми ты когда-то бегал в степи; и ро­ няют смолистые слезы кедры, меж которыми мы с тобой

вместе бродили; и рыдает Евфрат, вспоминая, как мы чер­ пали его светлую воду; и причитают жены и дети Rулаба, спасенные нами от быка Иштар; даже все блудницы пре­ кратили свои забавы, даже танцовщицы отбросили в сто­ рону бубны! С тех пор, как ты слег, в Уруке никто не сме­

ется, не поет, не танцует - все только и ждут, когда ты

встанешь с постели! Ну же, друг мой, вставай! Впереди у

нас еще столько странствий, столько подвигов и приклю­

чений! Все дороги мира зовут нас - слышишь? Слышишь пение птиц и посвист вольного ветра?

Но Энкиду еле слышно ответил другу:

- Смерть покорила меня, я ныне бессилен.

Боги любят тебя и сделают сильным,

Славу твою возгласят все девы Урука...

Сколько пространств мы с тобой обошли и равнинных,

и горных,

и я устал, и лежу, и больше не встану.

Покрой меня пышной одеждой, какую мать твоя носит,

Кудри смочи мои маслом кедра,

Того, под которым от нашего гнева погиб Хумбаба. Тот, кто берег зверей пустыни, Тот, кто играл у воды со стадом, Никогда не сядет с тобою рядом,

Никогда не напьется воды в Евфрате, Никогда не войдет в "Урук блаженный!

Энкиду закрыл глаза, вытянулся на ложе и замер. Тро­ нул Гильгамеш его грудь - и не услышал биения сердца. Схватил за руку - она не ответила на пожатие.

Тогда он упал на друга, как на невесту, Как рыкающий лев, он рванулся на друга, Как львица, детеныша которой убили, Он схватил его недвижное тело,

Рвал одежду свою, проливал обильные слезы, Сбросил царские знаки, скорбя о его кончине.

Гильгамеш прибегал к колдовству и чарам, вновь и

вновь молил богов вернуть Энкиду к жизни, не желая

примириться с кончиной друга. Напрасно Шамаш убеж­ дал царя "Урука, что даже боги не могут вернуть умершего из Иркаллы, напрасно сам Эллиль снизошел до того, что­ бы объяснить закон непреложности смерти упрямцу, день

за днем нарушающему тишину его храма ...

Гильгамеш ничего не желал слушать! Он запретил пре­

давать тело Энкиду погребению, и его молитвы все больше походили на богохульства, а его неистовая скорбь - на

безумие.

Весь люд "Урука оплакивал смерть того, кто был общим

любимцем, а горше всех плакала Нинсун - как об Энки­

ду, так и о своем безрассудном сыне.

Наконец, боясь, что Гильгамеш вот-вот и впрямь ли­

шится рассудка, жрица решилась обратиться к богам с дерзновенной просьбой: пусть они позволят тени умер­ шего ненадолго подняться на землю. Может, хоть Энкиду сумеет образумить своего друга? Нинсун пришла с этой

просьбой в храм Эллиля, но верховный бог не откликнул­ ся на молитву жрицы; она припала к кумиру Сина, но и тот не внял ее заклинаниям. Только добрый Эйя склонил слух к материнской мольбе и велел Нергалу, владыке

мертвых, открыть ненадолго врата преисподней123 •

И вот, как дыхание ледяного ветра, на землю вышла тень

Энкиду и предстала перед Гильгамешем. Рванулся Гильга­ меш к другу - но тут же понял, что перед ним лишь бес­ плотная оболочка... Однако он отчаянно обрадовался даже этой тени и засыпал умершего нетерпеливыми вопросами:

- Скажи мне, друг мой, скажи мне, друг мой, Скажи мне закон земли, который ты знаешь!

и голосом, похожим на далекое эхо, призрак отвечал

побратиму:

-Не скажу я, друг мой, не скажу я! Если бы закон земли сказал я, Сел бы ты тогда и заплакал!

-Что же? Пусть я сяду и заплачу!

Скажи мне закон земли, который ты знаешь!

-Голова, которой ты касался

икоторой радовался сердцем,

Точно старую одежду, червь ее пожирает! Грудь, которой ты касался

и которой радовался сердцем,

Точно старый мешок, полна она пыли!

Все тело мое пыли подобно!

... В царских покоях, откуда много дней доносились то

плач, то крики, с некоторых пор наступила зловещая ти­

шина, и не сразу несколько смельчаков отважились пере­

ступить порог комнаты скорби, где Гильгамеш столько

времени оплакивал друга. Царь по-прежнему сидел над телом Энкиду, но молча и неподвижно...

Призвав на помощь всю свою храбрость, один из санов­ ников робко обратился к Гильгамешу:

Ты победил Хумбабу, хранителя кедров, Львов убивал ты в горных ущельях, Умертвил и быка, что спустился с неба.

Почему ж твоя мощь погибла, почему же твой взор

опущен,

Сердце бьется так быстро, прорезают чело морщины, Грудь исполнена скорбью,

Ис лицом уходящего дальней дорогой лицо твое схоже?

иГильгамеш, ПОДНЯВ на вопрошавшего пустые глаза,

тихо ответил:

- Энкиду, мой друг, мой брат, пантера пустыни, Вместе с которым мы видели столько лишений, Друг, с которым мы львов убивали, Умертвили быка, что спустился с неба, Победили Хумбабу, хранителя кедра, Ныне судьба его свершилась...

Надо мной тяготеет предсмертное слово друга. Как, о, как я утешусь? Как, о, как я заплачу? Друг возлюбленный мой грязи теперь подобен, И не лягу ли я, как он, чтоб вовек не подняться?

IX

«Не такой же ли Я смертный, как Энкиду? Значит, и

мне не спастись от страшного мрака Иркаллы!,)

Эта мысль погнала Гильгамеша за стены Урука, повела

без дороги в дальнюю степь, в дикие горы, но даже в самой безлюдной глуши он не могукрыться от страха смерти. Страх

следовал за ним мягкой львиной поступью (а ведь раньше он

никакого льва не боялся!); страх заставлял его, смирив гор­

дыню, молить о защите Эллиля, Сина и даже Иштар...

Но Гильгамеш знал, что боги не отведут от него кончи­

ны, и потому шел все дальше и дальше - к горам, окайм­

ляющим землю и уходящим подножьями В глубины Ир-

каллы, к горам, за которыми Шамаш спускался в воды

Мирового океана.

Герой давно потерял счет дням, проведенным в дороге;

он дрался на перевалах со львами, ел мясо диких зверей,

одевался в звериные шкуры - и наконец достиг-таки уте­

сов Машу.

3десь открывались врата в преисподнюю, и вход охра­

няли ужасные стражи: огромные полулюди-полускорпио­

ны, чьи сверкающие взоры сулили гибель... Сердце Гиль­

гамеша дрогнуло при виде этих кошмарных созданий, и

все-таки он решительно направился к ним.

- Стой! Ни шагу дальше! - остановил героя грозный оклик, полное яда жало взметнулось над головой Гильга­

меша. - Поворачивай назад, смертный, если не хочешь раньше времени попасть в Страну без Возврата!

-Мой названный брат, Энкиду, уже ушел этой доро­

гой, - глухо отвечал Гильгамеш. - А я для того и явился

сюда, чтобы спастись от неминуемой смерти. Я ищу Утна­ пишти, единственного из людей, кто обрел вечную жизнь.

Яхочу выведать у него секрет бессмертия!

-Ты безумец, - отвечал человек-скорпион, опуская ужасное жало. - Еще никогда не бывало такого, чтобы живой человек входил в ворота Иркаллы! 3а этим порогом

царит такой мрак, что лишь Шамаш может рассеять его

своими лучами; ты же затеряешься, сгинешь в кромеш­

ной тьме, больше никогда не увидишь света!

-Я и так пребываю во тьме с того дня, как потерял

Энкиду. Вся моя жизнь - беспросветный мрак, полный

тоски и боли. Но и в лютой печали, и в жару, и в мороз я не поверну назад, не откажусь от цели. Открой же ворота, страж! Раз я сумел добраться до края света, у меня хватит

сил и для того, чтобы шагнуть за край!

-Да, я вижу, ты слишком упрям, чтобы внять моим

убеждениям. Хорошо, я распахну перед тобой ворота­

иди, храбрец! И да сопутствует тебе удача!

Человек-скорпион кончил, вошел Гильгамеш в пещеру.

Ночною дорогой солнца час двойной он проходит,

Мрак там глубок, и нет там света, Позади себя ничего он не видит.

Восемь часов идет, и дует северный ветер,

Десять часов идет, выходит навстречу солнцу,

На двенадцатый час разлилось сиянье. Деревья богов он увидел, к ним путь направил.

о таких деревьях и слыхом не слыхивали по ту сторо­

ну края светаl Вместо плодов на них висели драгоценные

камни: сердолики, рубины, яшма, топазы и изумруды.

Гильгамеш шел по райскому саду, дивясь на небывалую

красоту, но печаль по-прежнему терзала его сердце.

х

На краю сада, на обрыве над морем, стоял дом Сиду­ ри - гостеприимной хозяйки. К ней частенько захажи­ вали боги, и она угощала их сикерой, черпая из бездон­

ного кувшина хмельную брагу золотой чашей... Но еще

никогда в ее владения не забредали такие диковинные пришельцы, как тот, что вдруг вынырнул из глубины сада!

При виде одетого в звериные шкуры могучего человека с осунувшимся лицом И С полубезумным взглядом Сидури стремглав бросилась в дом и заперлась на все засовы.

Горе и скитания и впрямь слегка помутили рассудок Гильгамеша, к тому же рядом с ним теперь не было Эн­

киду, усмирявшего прежде его буйный норов, - потому

герой метнулся вдогонку за женщиной, срывая с пояса се­

киру, и яростно заорал:

- Как ты смела захлопнуть двери у меня перед но­ сом?! Разве так встречают путников добрые люди?1 От­ крой, слышишь, не то я проломлю эти стены и превращу

твою лачугу в груду развалин!

- Кто ты такой? - дрожащим голосом отозвалась Си­ дури. - Что тебе от меня надо?

принялся вырывать с корнем высокое дерево... и тут за

его спиной кто-то укоризненно произнес:

- Зря ты разбил моих идолов, Гильгамеш! Сидури сказала - ты хочешь попасть к Утнапишти, но без обере­

гов нам не пересечь океана смерти ...

-Так это ты - лодочник Уршанаби?! - воскликнул

герой, обернувшись и увидев юношу с веслом в руках.

-Он самый, - юноша взглянул на мертвого змея у ног Гильгамеша, завязанного на три замысловатых узла,

и воздержался от дальнейших упреков. - Ладно, раз ты

лишил нас оберегов, попробуем придумать что-нибудь другое. Отправляйся-ка в лес и наруби там сто двадцать шестов длиной по пятнадцать саженей. Будешь гнать ими

лодку, да смотри, чтобы рука твоя при этом даже слегка

не коснулась воды!

И Гильгамеш с Уршанаби пустились в длинный путь по черным водам океана смерти. На двенадцатый день сломался последний шест; тогда Гильгамеш сделал из обломка мачту, поставил парус из звериной шкуры, слу­

жившей ему плащом, и лодка заскользила дальше по смо­

ляным волнам.

Утнапишти Дальний издалека приметил диковинное судно и удивленно пробормотал:

-Почему поломаны жерди судна?

Кто-то, мне неподвластный, стоит на судне. Не совсем человек он стороной правой, Я смотрю и вижу, не совсем человек он!

Но - человек или не человек - Утнапишти и его жена

столько времени не видели ни единой живой души, кроме Уршанаби, что любого гостя готовы были встретить с рас­ простертыми объятьями. Они радостно приветствовали

Гильгамеша, едва тот выпрыгнул на песок, и увлекли в

дом, где стали потчевать вкусными яствами.

- Значит, ты хочешь добиться бессмертия? - пока­ чал головой Утнапишти, когда гость ответил на расспро-

сы хлебосольных хозяев. - Эх, Гильгамеш, вот тебе мой

совет - не трать годы на поиски невозможного! В нашем

мире все имеет свои пределы, и этот древний закон никто ради тебя не изменит.

Навсегда ли мы строим домы? Трудимся навсегда ли? Навсегда ли друг с другом расстаются братья? Навсегда ли ненависть входит в сердце?

Навсегда ли реки заливают равнины? Навсегда ли птицы увидели солнце?

Нет с давнишних пор на земле бессмертья, Мертвый и спящий друг с другом схожи, Оба не знают лика смерти.

Властелин и слуга равны пред нею, Ануннаки, великие боги, ее скрывают, Мамету, госпожа судеб, управляет с ними, Жизнь или смерть они указуют, Не дают угадать смертного часа!

XI

Но тогда как же ты? - упрямо вскричал Гильга­ меш. - Я гляжу на тебя и вижу, что ты ничем не отлича­ ешься от прочих смертных! Ты точно так же ешь и пьешь, как и все люди, так же чихаешь и так же бранишься, споткнувшись! Так за что тебя и твою супругу боги одари­ ли бессмертием?

Переглянувшись с женой, Утнапишти отодвинул та­

релку и встал.

- Что ж, я расскажу тебе, как это случилось. Пойдем,

полюбуемся на закат - здесь, за краем света, у нас вдо­ воль хлеба, но немного зрелищ...

Гильгамеш и отшельник покинули дом и уселись на

высоком прибрежном утесе. Солнце уже опустилось к

горизонту, и черную воду, как волнистый позолоченный

меч, рассекала золотая дорожка. Глядя на этот сплав