Заключение

Дом как универсальная категория мировой культуры представляет сложное и многоаспектное явление, изучение которого предполагает разнообразные подходы. Среди них наиболее продуктивным видится многоуровневое исследование Дома. Такое исследование возможно при изучении художественного текста. Будучи суверенной единицей, художественный текст может быть прочитан в зависимости от задачи исследователя литературоведами, лингвистами, культурологами, философами, психологами и др. Предпринятый нами подход к изучению Дома позволяет сказать, что в русской литературе и культуре изначально сложилась достаточно прочная модель Дома как «национального образа мира» (Г. Гачев). Эта архаическая модель предполагала, прежде всего, оппозицию дома как «своего», локального, окультуренного и охраняемого «чужому», враждебному, не осознанному до конца пространству. Причем, данная модель достаточно устойчива еще и потому, что она отражает представления человека о его месте в этом мире.

При всей многозначности понятия «дом» в русской литературе и культуре в нем все же можно четко выделить два важнейших аспекта: материальный и духовный. С развитием русской культуры, с процессом христианизации сознания русский человек все активнее развивает идею духовности русского Дома. Исследованные нами древнерусские тексты («Слова», «Поучения», афористические сборники, «Слово» и «Моление» Даниила Заточника, «Повесть о Петре и Февронии», «Домострой») говорят о том, насколько значимыми для русского средневекового дома были нравственные, моральные факторы. Это выразилось в понятии «доброй» и «злой» жены, роли хозяйки в семантике дома, высоком Божественном осмыслении слова «любовь». «Домострой» собрал воедино представления о месте и роли Дома и Семьи в миросознании русского человека. Многозначные и разнообразные семантические оттенки понятия «дом» в данном литературном тексте явились отражением нашей духовности. Основными из них были: почитание и уважение родителей, верность своему роду, своему Дому, отношение к детям, как к Божьему дару, сохранение традиций Дома, умение прожить жизнь достойно, в соответствии с христианскими нормами и правилами.

В целом «Домострой» представлял сформировавшуюся модель русской домашней жизни, в которой существовала иерархия и распределение обязанностей, но, прежде всего, это было то духовное пространство, в котором формировались нравственные и моральные принципы, помогающие человеку не пропасть в жизненном бездорожье. Нравственное основание в создании Дома определяло и его материальную сторону, все в доме должно было служить добру, честности и чистоте внутренней и внешней. Дом был тем миром, в котором закладывалась глубокая нравственная основа, прежде всего, для воспитания детей. Он был и своеобразным храмом, и оберегом, защитой для всех своих обитателей. Во многом нравственное начало Дома зависело от Хозяйки, жены, матери, так как она более, чем кто-либо, связана с такими категориями, как семья, дети, любовь. Не случайно поведению женщины, ее отношению ко всем чадам и домочадцам «Домострой» придавал очень большое значение, считая, что основа благополучия и успеха мужа – добрая «домовитая» жена.

Средневековая картина мира в «Домострое» представляет понятие Дома как локального пространства, того спасительного крова, который служил для человека не только укрытием, оберегом от внешней неустроенности, но и способствовал организации внутренней, духовной составляющей жизни. Значения понятия «дом», представленные в «Домострое», отражали те традиции русского Дома, на которые впоследствии ориентировался Пушкин, изучая русскую историю и культуру и зная ее. Основными среди них были: почитание и уважение родителей, верность своему роду, своему Дому, отношение к детям, как к Божьему дару, сохранение традиций Дома, умение прожить жизнь достойно, в соответствии с христианским нормами и правилами.

Реформы Петра I перевернули не только государственную жизнь, но и домашний, семейный уклад. В русский Дом, Семью, семейные отношения активно проникает «чужое», вытесняя «свое». Процесс европеизации затрагивает все стороны общественной жизни, в том числе и вековые семейные устои. Изменяется материальный мир Дома, но более всего изменяется его основание – духовная сторона. Резкие перемены, произошедшие в обществе, основательно расшатали устои Дома, но не смогли его разрушить.

К концу XVIII в. можно обозначить две тенденции в модели русского Дома. С одной стороны, петербургские или московские городские квартиры, в которых человек мог быть в уединении, ни от кого не зависеть, ни за кого не отвечать. А с другой – усадебный Дом, где жили общей жизнью родители, дети, слуги, нянюшки, родня, приживалки, где человек не только не мог, но и не хотел изолировать себя от них. При этом усадьба находилась как бы на границе двух культур, сохраняя традиционные устои и приобретая что-то из западной культуры.

Как и традиционный русский Дом, усадьба строилась надолго, должна была переходить по наследству, оставаясь собственностью одной семьи. Отсюда особое чувство преемственности. Важной чертой усадьбы являлась ее замкнутость, отгороженность искусственно созданного идиллического «рая» от невзгод внешнего мира. Именно она стала тем звеном, которое соединило «свое» и «чужое», сформировало неповторимое своеобразие нового русского Дома. Именно в ней на фоне, казалось бы, «чужого» интерьера возрождалась та духовность, которая возвращала к истокам «Домостроя».

Литературные тексты первой половины XVIII в. (поэзия А. Кантемира, В. Тредиаковского, М. Ломоносова, А. Сумарокова) так или иначе отразили эту динамику русского Дома.

Вначале это отражение кризиса, который связан с процессом европеизации и разрушением модели русского традиционного Дома. Затем это демонстрация оппозиции городскому европеизированному дому, что проявляется в неприятии чужих форм жизни, роскоши и пиров, нравственных ценностей. Однако тот тип «поселянской» жизни, который декларируют в своих произведениях поэты первой половины XVIII в., на самом деле меньше всего является реальностью. Скорее, это мечта, иллюзия, возникшая как реакция на торжествующую поступь именно городского европеизированного Дома. Хотя, как мы заметили, в самой модели деревенского дома наличествуют новые компоненты: и в интерьере, и в индустрии питания, и в других его составляющих. Затем модель русского Дома предстает в поэзии образом России, развитие и приумножение богатств которой должно благотворно отразиться на каждом ее гражданине.

Дальнейшее развитие европеизированной модели русского Дома прослеживается при анализе литературных текстов наиболее ярких поэтов второй половины XVIII в. – Г.Р. Державина, М.Н. Муравьева и Н.М. Карамзина.

Дом в поэтическом мире Г.Р. Державина далеко не однозначен. С одной стороны, поэт не отвергает нравственных ценностей городского дома, а, с другой, как и поэты первой половины века (В. Тредиаковский), исповедует «поселянскую» жизнь. Державин, таким образом, снимает жесткую оппозицию двух типов домов – городского и усадебного, наметившуюся в первой половине века. Оба этих типа сосуществуют в державинском доме. И в основе его лежит идея духовности. В этом доме хозяин и домочадцы находятся в гармонии, в ладу с собой, что и делает державинский дом прочным и независимым.

Можно сказать, что Державин уравнивает «свое» и «чужое» в городском эпикурейском доме. Однако в творчестве поэта на первый план нередко выходит или только «свое», как, например, в «Евгению. Жизнь Званская», или «чужое», как в оде «К первому соседу». Таким образом, обе стороны русского Дома сосуществуют в творчестве Державина, но, на наш взгляд, милее сердцу поэта «свое».

И тем не менее, державинский дом еще достаточно эклектичен, в нем нет органического сплава «своего» и «чужого», что будет характерно в дальнейшем для русского Дома.

Не менее эклектична в понимании дома и позиция М.Н. Муравьева. С одной стороны, идеалом для него становится сельский, уединенный дом («Ночь», «Роща»), где на первое место выходит «частный человек» с его переживаниями и суверенностью его духовного мира, а, с другой, он не только поэтизирует жизнь на лоне природы. Как и Державин, он пытается соединить в своем сознании два типа домов, но делает это по-своему. Его дом («Обитатель предместья») находится в пространстве «пограничья», когда духовность его формируется уездным пространством, но дела и помыслы влекут в город, находящийся в пределах досягаемости.

В творчестве Н.М. Карамзина мотив дома едва ли не самый значимый. Постулируется жизнь на лоне природы, привлекательная для автора тем, что здесь можно найти уединение, восхищаться природой и быть с нею («Деревня»). Это возможность постичь сущность Дома бытия и частного, камерного Дома. Однако уже в «Знаменский» период взгляды Карамзина изменяются. Так, в «Послании А.А. Плещееву» он приходит к мысли, что полное уединение не принесет человеку счастья. Постепенно от идеи жизни в домике на лоне природы автор приходит к тому, что его Дом становится открытым и для друга, и для супруги, и для детей. Такое переосмысление идеи уединения сближает эту модель Дома с державинской.

Таким образом, в XVIII в. русский Дом прошел сложный путь. Однако при всех изменениях, произошедших в нем, при причудливом сплаве «своего» и «чужого», исконная идея нашего Дома оставалась в сознании русского человека. Она отражала такие нравственные качества, как соборность, родственное и духовное единение людей, любовь к ближнему, честь, человеческое достоинство.

Первые лицейские опыты Пушкина уже свидетельствовали о том, что пусть еще робко, но он обнаруживает главную идею, ставшую центральной, доминирующей во всем его творчестве, – невозможность состояния человека в условиях отторженности от родного порога («Романс», «Братья-разбойники»). Отсюда, как следствие, возникает тема бездомья, характерная для его творчества 10-х–20-х гг., когда с потерей Дома у человека разрушается жизнь, а отсутствие родственных связей приводит к потере самого себя. В этот период взгляды поэта еще только формируются, однако начинает утверждаться мысль о том, что Дом – это место, где герой может не только укрыться от несправедливости и жестокости окружающей действительности, но и обрести Семью, ту духовность, которая была характерна для традиционного русского Дома.

Романтическая поэзия («Братья-разбойники», «Цыганы») поднимает проблему антидома. Отсутствие Дома и отчужденность от «неволи душных городов» приводит к другим моделям: дому-тюрьме, вольному дому цыган.

Не оставляет в стороне поэт и вопросы, связанные с государственной соборностью, с таким понятием, как Дом-государство, выделяя своеобразную отторженность человека от пространства неблагополучия («Лицинию»). Но уже в эти годы в творчестве поэта идут поиски своего Дома, которые ориентируют на русскую традицию («Городок», «Домовому»). Все это позволяет говорить, что путь, пройденный Пушкиным в 10-х–20-х гг., был путем поиска своего видения Дома, формирования своего концепта. По утверждению Ю. Лотмана, «в поэзии Пушкина второй половины 1820-х–1830-х годов тема Дома становится идейным фокусом, вбирающим в себя мысли о культурной традиции, истории, гуманности и «самостоянья человека». Ярче всего демонстрирует справедливость данного утверждения роман в стихах «Евгений Онегин». Энциклопедичность текста дает возможность выделить несколько типов домов, рассмотренных ранее. Причем, знание Пушкина составляющих дома (модели воспитания и формирования личности, экономики дома, нравственных ценностей, гендерные аспекты дома, его культурология и психология и т.д.) не знают себе равных.

Каждый представленный здесь Дом непосредственно связан с судьбой и нравственными качествами своих обитателей. В этих Домах отражена духовная, нравственная сторона жизни: взаимоотношения между родителями и детьми, между мужем и женой, отношения с соседями, с обществом, наконец, формирование нравственных устоев, принципов и умение реализовать свои устремления. Не случайно героиня «Евгения Онегина» Татьяна Ларина имеет Дом, Семью, и это, пожалуй, единственная Семья, описанная в романе. Мы знаем многое из жизни ее родителей, подробно описан быт Дома Лариных, многие важные события в их жизни. Простонародная основа жизни семьи Татьяны подчеркивает условия ее формирования, основу ее простоты и естественности.

Татьяна прошла долгий путь, в котором была безответная любовь, мучительные раздумья над своей судьбой, неприятие того общества, в котором она оказалась и, наконец, умение смириться с тем, что ей уготовила судьба, и принять все, оставшись при этом самой собой. В чем истоки такого поведения, такой покорности и восприятия всего окружающего? Возможно, в той атмосфере родительского Дома, в том, что все ее поступки и чувства были основаны на природе и естественности. Именно это помогает ей состояться и стать не только «величавой законодательницей зал», но и Хозяйкой Дома, Женой, верной и глубоко нравственной. Свою положительную роль сыграли и христианские нормы поведения, сформированные на протяжении веков и усвоенные Татьяной в родном Доме. Так Пушкин представляет Хозяйку Дома, которая демонстрирует высокие душевные качества, верность, надежность.

Взгляды на Дом и Семью в эпистолярном наследии А.С. Пушкина отражали важнейший период в его жизни – создание своего Дома. Отношение Пушкина к «своему» и «чужому» было гармоничным. Он учитывал тот путь, который прошла русская культура от своих национальных истоков до внедрения того «чужого», что принес с собой процесс европеизации. В письмах к жене как бы выстраивается модель Дома Пушкина, складывающаяся и из взаимопонимания мужа и жены, и из бытовых обыденных деталей, и из определенных нравственно-философских взглядов. Дом и Семья для поэта являлись спасительным кровом и основой человеческого достоинства. Именно поэтому решение создать свой Дом и Семью было для Пушкина серьезным, судьбоносным шагом, в корне менявшем всю его прежнюю жизнь. Стремясь к покою, воле и независимости, поэт мечтал о деревенском доме вдали от столицы. Его идеал семейной жизни противостоял представлениям о модном браке и светском открытом доме.

Уже в 30-е гг. сформировался концепт Дома Пушкина, когда он, создавая свой Дом и Семью, отмечает, что отношения в них соотносятся с русским традиционным Домом. Эпистолярное его наследие, в частности, письма к жене, показывают, что модный дом и светские приемы не привлекали Пушкина. Первые годы их семейной жизни Пушкин подробно вникает во все домашние дела, наставляет и обучает жену. Наталья Николаевна, воспитанная в религиозных традициях, довольно быстро становится настоящей Хозяйкой Дома. Пушкин подчеркнуто патриархален в некоторых письмах к жене, иногда даже груб, но это все моменты воспитания, «наказания», как учил «Домострой». Идеал семейной жизни Пушкина был несовместим с жизнью в столицах, с придворными отношениями. Именно поэтому он говорил о жизни в деревне, признаваясь, что только там он может творить. И как Хозяин русского патриархального Дома, Пушкин много работает, своим трудом добывая средства для Семьи, и во всем ему помогает жена. Она его добрый советчик, друг и воспитатель его детей, к которым он тоже относится подчеркнуто патриархально. Однако Пушкин учитывает и тот путь, который прошел русский Дом, и органично воспринимает те изменения, то «чужое», которое становится уже «своим».

Пушкинские сказки, рассмотренные нами, позволяют утверждать, что женская проблема как одна из важнейших в изучении русского Дома, в целом, решается Пушкиным в контексте средневековой традиции. Как и в древнерусских текстах, женская злоба – эта страшная, агрессивная, уничтожающая дом сила, а доброе начало в женщине связано с христианской моралью и корреспондирует к образу Богородицы. Пушкинский женский идеал напрямую связан с такими качествами женщины, как постоянство, верность, скромность, молчаливость, материнство, ум, рассудительность, неторопливость, способность утешить и утолить печали неспокойного, импульсивного мужского начала. И именно эти качества в женщине ценил древнерусский человек, они же привлекали и русского человека в XVIII в., когда он после «чужого» похмелья прибредал к «отеческим гробам» и «родному пепелищу» традиционного русского Дома, роль которого выполнял усадебный Дом.

Таким образом, к 30-м гг. в художественном мире Пушкина складывается концепт Дома как важнейшего нравственного и смыслового ориентира жизни, соотнесенного с русским традиционным Домом. Прозаические его произведения отражают эти взгляды.

Русский усадебный Дом в «Метели» и «Барышне-крестьянке» показывает, что здесь свято сохраняются традиции и в то же время воспринимаются элементы нового, привнесенного общественными изменениями. Однако отчий Дом в судьбе героев по-прежнему играет важную роль тем, что способствует формированию важных нравственных, ценностных категорий.

Отметим, что уже в этот период в русском усадебном Доме появляются проблемы и сложные ситуации, отражающие существующее расслоение в среде дворян. Так, процесс уже наметившегося разрушения дворянских «гнезд» показан в незавершенном и достаточно сложном произведении Пушкина «Дубровский». Разрушение Дома Дубровского имеет здесь и буквальный, и опосредованный смысл, поскольку приводит к разрушению судеб его обитателей и тех, кто этому разрушению способствовал. Таким образом, неблагополучная ситуация в Доме влияет на его обитателей, разрушает саму основу их бытия. Прежде всего, к этому приводит отсутствие нравственных законов и норм, утрата тех моральных установок, по которым организовывался Дом в русской традиции.

Такая же проблема поднимается и в пространстве городского Дома, представленного в «Пиковой даме». Старая графиня, устроившая свою жизнь на безнравственной, с точки зрения русских традиций, основе, проживает пустую и никчемную жизнь. Ее Дом представляет собой почти неживое пространство, в котором плохо всем обитателям. Привлекает графиня только Германна, который тоже не имеет нравственного стержня в душе. Этих героев сближает бездуховность и безнравственность. Так разрушающе действует на человека Дом, в котором отсутствуют нормы христианской морали и добродетели. Впрочем, и здесь Пушкин оставляет возможность для героев проявить свои положительные черты, ведь не случайно в спальне графини едва, но теплится лампадка; а Германн перед решающим разговором чувствует в сердце «нечто похожее на угрызение совести».

Формирование же и усвоение высоких качеств происходит в русском усадебном Доме, именно там еще можно найти ту духовную и нравственную поддержку, которая поможет человеку состояться и прожить достойно. В «Капитанской дочке» представлено провинциальное семейное «гнездо», так можно сказать и о Доме Гриневых и о Доме Мироновых. Здесь с первых страниц чувствуется атмосфера семейного тепла, взаимопонимания и любви. Каждый член Семьи занимается своим делом, как и в традиционном русском Доме, существует определенная субординация, которую пытается нарушить в силу некоторых обстоятельств жена капитана Миронова. Старшее поколение этих домов имеет высокое представление о чести и достоинстве русского человека. В этих же нравственных нормах и правилах они воспитали своих детей. Отцовское начало как символ Дома ощущается на протяжении всего повествования, сочетая в себе строгость, внешнюю суровость и отеческую заботу одновременно. Категории чести и достоинства Дома и Семьи, идущие от национальных корней и связанные с дворянской честью, проявляются в повести наиболее ярко. Для Гринева-старшего важным было знать, что его сын не нарушил клятвы и не стал участником бунта. В этом же ключе можно рассмотреть и материнскую линию гриневского дома. Мать Петруши отличается другим поведением, она мягкая, добрая, ласковая, заботливая, любящая. Модели поведения в Семье отца и матери различны. Но это различие создает возможность удивительно прочного семейного союза, нерасторжимого единства, согласованности дел и помышлений, что является главной ценностью русской Семьи и Дома. Вся модель поведения матери такова, что вокруг нее всегда атмосфера любви, тепла, уюта, добра и нежности. Это и позволяет утверждать свое «самостояние» отцу. При разности функций в Семье и отца, и мать объединяет любовь к сыну. Дом и Семья Гриневых являют ту жизненную и нравственную основу, которая имела глубокие и мощные нравственные корни, это та «почва», которая помогает героям быть милосердными, уметь понять и сострадать тому, кто живет по другим законам и нормам, и оставаться собой.

Если Дом Гриневых при всей его традиционности воспринял уже и то новое, что принесло с собой время, то Дом Мироновых представлен более старомодным. При этом здесь формируются те же высокие нравственные нормы, что и в Доме Гриневых. Именно поэтому так тонко чувствовала Маша Миронова кровную связь, которая соединяла ее с избранником. Эти нравственные принципы, общие и для Гриневых, и для Мироновых, и позволили ей обрести потерянные Дом и Семью в лице родителей Петра Гринева.

Таким образом, концепт Дома А.С. Пушкина выстроен и представляет собой модель, которая имеет несколько значений, отражающих, прежде всего, духовную сторону жизни Дома.

И, как нам представляется, дальнейшее развитие русского Дома будет, с одной стороны, фиксировать прочность и устойчивость архетипической его модели, а, с другой, чутко отражать те процессы, которые будут связаны с исторической судьбой России. Именно эта парадоксальная слиянность таких «неслиянных» начал и делает нерушимой модель русского Дома.

Е. Селезнева с американским соавтором Н. Джексоном предприняли попытку изучения дома в постсоветской России. И выводы, к которым они пришли, убеждают нас в справедливости наших суждений: оказалось, что индивидуальность русского человека неотъемлемо связана с сохранением традиций Дома. В современных домах сохранились в трансформированном виде такие существенные составляющие жизни дома-«избы», как русская печь, красный угол и даже дух дома – домовой, что подтверждает значимость традиций русского Дома и в сегодняшнем, казалось бы, полностью изменившемся мире . [173, С. 249]