3.4. Соотношение формального и актуального членений

На основании изложенного встает вопрос о соотношении двух типов членения — формального и смыслового (актуального). Рассмотренные примеры свидетельствуют о том, что вряд ли можно говорить о каком-либо обязательном (одно-однозначном) соответствии компонентов АЧП синтаксическим членам предложения. Тем не менее можно отметить некоторые тенденции.

Первая заключается в том, что принятый во многих языках «нормаль­ный» порядок слов в предложении сложился под влиянием закономерностей речи, коммуникации, т. е. объективного порядка компонентов АЧП. Не бедует забывать, что в процессе становления языка речь предшествует языку. В соответствии с этим порядком первая позиция принадлежит теме, которая — реме. Этот порядок «заложен» еще на стадии коммуникативной структуры предложения. В формально-грамматическом плане большинство предложений начинается с подлежащего. Это обычный, нейтральный порядок слов в отдельном, независимом предложении. Поэтому можно с боль­шей или меньшей степенью определенности утверждать, что подлежащее нейтрального, неэмоционального предложения (в состоянии «синтаксиче­ского покоя») чаще всего соответствует теме. Это отметил еще А. Вейль, обнаружив в современных языках тенденцию использовать грамматическое подлежащее в качестве отправной точки сообщения [Firbas₂, 2]. Более того, подлежащее оказывается очень нагруженным: помимо темы оно же обычно служит показателем топика, эмпатии, точки зрения говорящего и т. д. В этом плане традиционное определение подлежащего является как нельзя более верным — это, действительно, то, о чем говорится в предложении. Только не следует забывать, что речь идет об обычном, отдельном предложении с обычным, нормальным (прямым) порядком слов, а не о предложении упот­ребленном, включенном в контекст.

Вторая тенденция состоит в том, что наибольшую коммуникативную значимость приобретают наименее обязательные с точки зрения формаль­ного членения компоненты предложения, т. е. чем менее структурно необ­ходимым является данный член предложения, тем больше вероятность того, что он окажется новым (ремой). Ср., например, следующие предло­жения (предполагаемая рема выделена):

Мальчик читает;

Мальчик читает книгу;

Мальчик читает книгу вслух;

Мальчик читает книгу вслух своему брату.

Еще одна тенденция заключается в том, что «функция темы типична для слов со значением предметности, а функция ремы для слов со значени­ем признака-действия, качества, состояния и под.» [Ковтунова, 92]. Таким образом, проблема соотношения компонентов формального и актуального членений превращается в проблему способов выражения компонентов АЧП. Практически она решается говорящим, который, исходя из определенного коммуникативного задания и опираясь на дашгую ситуацию (контекст), с одной стороны, и на данную форму суждения — с другой, подбирает соот­ветствующую грамматическую структуру. Что касается конкретных языко­вых способов маркирования темы и ремы, то этому вопросу посвящено уя* достаточно большое количество работ на материале как русского, так и других языков. Необходимо еще раз подчеркнуть, что все рассмотренные ранее семантические категории обычно связываются со смысловым членением предложения: все проанализированные преобразования интсрпрстируютО как осуществляющиеся в рамках ПрП: учение В. Матезиуса — учение О" актуальном членении предложения. В связи с этим именно в рамках Пр" следует различать две структуры — формальную и коммуникативную М⁸ тезиус). Позднее речь уже пошла о трех уровнях предложения (DaneS; В трех структурах — формальной, семантический и коммуникативной (Совр. рус. язык) — или о трех функциях (Halliday; Слюсарева). Неразличе­ние трех структур (уровней или функций) ведет к тому, что во всех спорах о характере предложения, его специфике и т. п. участники дискуссий, говоря «о предложении», не замечают того, что имеют в виду по существу разные веши. «В одном случае речь идет об отношении между процессом и его ак­тантом, или — в других терминах — между предикатом и его аргументом, т. е. об отношении в структуре пропозиции, или ситуации, и соответственно между морфологическими средствами их маркировки (финитным глаголом и именем в номинативе). В другом случае интерпретируется отношение между членами суждения, т. е. между субъектом и предикатом, и соответственно между языковыми средствами, являющимися носителями этих функций. Очевидно, что спор ведется вокруг разных по природе семантических — можно было бы сказать „глубинных" — структур, соотносящихся вследствие этого совсем по-разному с языковыми — или „поверхностными" — струк­турами. Структуры первого типа многообразны, поскольку они служат для кадрирования реальной или только мысленно конструируемой действитель­ности. Напротив, структура второго типа воспроизводит мыслительный акт предицирования, приписывания признака предмету мысли и существует поэтому в единственном числе» [Абрамов, 121].

Таким образом, предложение выступает теперь как единица и конст­руктивная, и коммуникативная. Отсюда характеристика предложения, с одной стороны, как определенной грамматической формы, а с другой — как определенного интонационного рисунка. Столкновение и смешение двух подходов к предложению, двух его членений могло бы еще иметь смысл, если бы они относились всегда к одной и той же формальной единице (поверхностной структуре). В действительности же мы чаще имеем дело с формально разными единицами. Вспомним приводимый ранее пример Г. Пауля, где с точки зрения формы представлено одно и то же предложение, а с точки зрения АЧП — шесть разных предложений, сообщающих о разных конкретных событиях, вернее — освещающих это событие с различных позиций. Ср. также пример: Do you think that one will "°, где при постановке ударения на каждом из семи слов возникает новое значение [Cherry, 123]. Естественно, возникает вопрос:

А сколько же предложений представлено здесь на самом деле? Кроме того, мы знаем из своей практики, что если ответом на вопрос: Ъо едет завтра в Берлин? — будет предложение: Карл едет завтра в г*Рпин, то вряд ли слушающий воспримет его как естественный, нормальный ответ. Таковым будет просто Карл — и все, т. е. при ответе на ^сЧиальный вопрос вполне достаточно назвать одну лишь рему соответвующего предложения. Тематический же компонент оказывается избыточным, ненужным и поэтому просто опускается. Ср. также: «Как мы мсжем понять... белую как целую мысль? Только восприняв это слово как недоговоренную фразу, причем недоговоренность эта объяснялась бы тем, что остальные элементы фразы были сказаны тут же, в соседних фразах. Чаще всего это бывает при ответах на вопросы: Какую бумагу он купил? — Белую» [Пешковский, 172].Так что же называть предложением:

Карл едет завтра в Берлин или же Карл?

Очевидно, мы имеем дело с разными единицами. Вполне естествен­ным становится вопрос об их различении. Правда, существование двух разных формально-синтаксических единиц признается не всеми исследо­вателями [Распопов]. Но даже в случае такого признания их различение производится не всегда достаточно последовательно. «В противовес ста­рому воззрению, согласно которому любой сегмент речи, выполняющий коммуникативную функцию, есть предложение, выдвинута новая точка зрения: предложение и коммуникативная единица находятся между собой в асимметричной зависимости, т. с. любое предложение есть, безусловно, коммуникативная единица, но отнюдь не всякая коммуникативная единица является предложением... Принятие тезиса „любая коммуникативная еди­ница есть предложение" неизбежно ведет к пониманию предложения как единицы функциональной, а не конструктивной» [Остроумов, 147]. Согла­ситься с этим можно, исключив утверждение о том, что любое предложе­ние есть коммуникативная единица. Гораздо более последовательным представляется мнение о том, что предложение как языковая конструктив­ная единица реально функционирует в речи в виде высказывания. «Если не разграничивать предложение и высказывание, трудно становится по­нять, каким образом индивидуально различные предложения («высказы­вания»), имеющие разный лексический состав и выражающие различное содержание, попадают в ведение грамматики; ведь грамматика имеет дело с общими признаками и свойствами индивидуальных явлений языка-Грамматику в предложении интересует „модель", „схема", „конструкция', а не реальное лексическое заполнение этой конструкции» [Головин, 1981 И здесь не все оказывается выстроенным «в одну линию». На первый взгляд кажется, что противопоставляются предложение и высказывание, но под предложением понимается модель или конструкция, а под выска­зыванием — реализация этой модели. Иными словами, происходит емв' шенис трех различных уровней абстракции, трех понятий: конструкШ⁰¹ (модели), предложения и высказывания.

Модель предложения — это его предикативная основа, минимально достаточное сочетание взаимообусловленных синтаксических форм. М⁰" дель предложения является своего рода абстракцией, отвлечением от многих сторон «реального высказывания» [Москальская,, 46]. Высказывай может пониматься как «реальное» или «конкретное» предложение. Но такое понимание возвращает нас к тому, что предложение и высказывание суть одно и то же: «Специфика предложения по сравнению со всеми „ни­жестоящими" языковыми единицами заключается в том, что предложение есть высказывание (выделено мною. — Ю. 77.), что оно коммуникативно. Это значит, что оно 1) так или иначе соотнесено с определенной ситуаци­ей и 2) обладает коммуникативной установкой на утверждение (или отри­цание), на вопрос, побуждение к чему-либо» [Маслов, 234].

Естественнее всего было бы говорить о предложениях языка и предложениях речи, но ввиду того, что термины предложение как едини­ца языка (или просто предложение языка) и предложение как единица речи (или просто предложение речи) слишком громоздки и при употреб­лении чаще всего сокращаются до однословного термина предложение, последний оказывается двусмысленным. Отсюда и все «накладки» при его употреблении: одним и тем же словом часто называют совершенно раз­ные единицы, не затрудняя себя строгими определениями. Читатель же сам должен догадываться, о чем идет речь, хотя понятно, что «с точки зре­ния языка мы вес же должны различать предложения полные, т. е. сужде­ния, законченные в речи, и предложения неполные, т. е. суждения, незакон­ченные в речи, выражающие лишь часть данной мысли» [Фортунатов, 127]. Как правило, читатель чаще всего не склонен затруднять себя рассужде­ниями по поводу читаемого и довольствуется узнаванием слова, не пыта­ясь понять, что же за этим словом должно стоять.

В настоящее время во избежание двусмысленности для различения языковой (конструктивной) и речевой (коммуникативной) единиц предла­гается использовать такие, например пары терминов, как предложение и фраза, предложение и высказывание. Поскольку последняя пара употреб­ляется значительно чаще, остановимся на понятии «высказывание».