Отчет торгового агента - тамкара (фрагмент)

(№ строки)

Л 1 мины — сикля серебра -

остаток (серебра) за овец (?).

120 Гур сезама -

101

Наибольший вес в частной торгово-ростовщической деятельности VII— V веков до н.э. играл нововавилонский деловой дом "Сыновья и внуки Эгиби". Он имел огромные средства, давал их в кредит, финансировал торговые объединения и ремесленные мастерские, принимал вклады и хранил их. Известен и еще один крупный торговый дом - "Сыновья Мурашу". Он располагался в Ниппуре (на юге страны), был моложе и менее популярен. Он в основном занимался тем, что принимал сельскохозяйственные продукты, продавал их и уплачивал за клиентов государственные налоги.

О могуществе клана Эгиби можно судить по тому факту, что потомок Эгиби, глава дома в V веке до н.э., Набу-аххе-иддин, занимал пост при царском дворе и жил в "большом доме" в районе царского дворца [130, с. 186]. Затем с 543 года до н.э. его сменил сын, Итти-Мардук-булату. Он обогатил традиционные виды кредита, торговли и приобретения имущества сдачей в аренду домов и полей. Его наследник Мардук-нацирапли продолжил дело отца.

Свободные денежные средства вкладывались в недвижимость и рабов. Характерно, что приобретения совершались в основном за наличные деньги. Очевидно, такое помещение средств считалось более выгодным, нежели их вложение в торговлю или займы.

При сравнении документации делового дома "Сыновья и внуки Эгиби" с документацией Канишского торгового объединения мы обнаруживаем общие черты в их деятельности несмотря на разницу в 14 веков.

В долговых расписках делалась приписка об отсутствии взаимных претензий продавцов и покупателей. Приписка могла означать, что на продавца наложен штраф, в 12 раз превышающий сумму сделки.

В обычае были подарки (lubaru - букв, "одежда") и дополнительная плата (atru), которыми покупатель "украшал" сделку купли-продажи (кроме работорговли), делая ее особенно выгодной и приятной для продавцов.

102

Дом Эгиби возглавляли опытные и осторожные специалисты. Известный нам Наббу-аххе-иддин прожил 80 лет, из которых профессиональной деятельностью занимался 46. Его сын Итти-Мардук-булату успешно продолжал дело отца и достойно выходил из затруднительных положений. Одно из них касается экспертизы поддельного документа. Два брата заняли 5 мин серебра под залог. Ссуду они в срок не вернули, и кредитор забрал их поле, после чего передал отцу Итги-Мардук-булату. Когда Наббу-аххе-иддин умер, оба брата предстали перед новым главой дома и предъявили ему долговое требование на полмины серебра (часть ссуды). Итти взял документ и спросил: "Кто такой Римут, который забрал у вас поле в залог?",- проявив тем самым полное знание ситуации и документа. Один из братьев вырвал табличку и, как явствует из судебного дела 543 года до н.э., "своими зубами раскрошил ее". На суде братья отказались от иска. Но суд постановил уплатить за ложь 50 мин серебра, что обошлось братьям в 10 раз дороже, чем они заплатили бы по займу [54, с. 157].

Юридическую ответственность несли и бухгалтеры. Во время одного такого процесса судьи "велели привести писца, который написал (поддельную) долговую расписку, (и) заключить его в оковы" [54, с. 128]. Как умер Итти-Мардук-булату, точно не известно. Своим трем сыновьям он оставил большое богатство - более 100 рабов, 16 домов (один из которых находился рядом с царским домом) и других зданий, 12 мин серебра и другого имущества, вложенных в землю, животных и даже беглых рабов.

Деловой дом принял его приемный сын и 29 лет вел дела. А после его смерти наступило разорение. Наследник сдавал в аренду тростниковую хижину, чтобы прокормиться, а сам жил на ее крыше.

Деловой дом Мурашу также совершал кредитные и торговые операции и играл огромную роль в экономике юга страны. Больше всего средств вкладывали в недвижимое имущество [243, с. 17-18]. О кредитоспособности делового дома Мурашу говорит тот факт, что единовременный кредит мог составлять сумму в 1200 кур (20 с лишним килограммов серебра). Общий размер кредитов только за один год царствования Дария II (423404 годы до н.э.) равнялся значительной сумме в 20 тысяч кур (350 кг серебра) [243, с. 195].

Объекты кредитования имели сельскохозяйственное назначение. В расписках фиксировали арендную плату в виде отдельных культур и частичную оплату аренды в пределах срока аренды [243, с. 74]. Процент был очень высоким - до 1/4 урожая.

Вовлечение участников в сферу расчетно-кредитных отношений могло происходить различными способами. Кроме обычной сдачи земли в аренду, применялись обмен полей с денежной компенсацией и повторные займы» Известен и еще один вариант, несколько странный. В Вавилоне с незапамятных времен был обычай усыновлять молодых людей, чтобы они заботились о приемных родителях, когда те состарятся. Но богатые землевладельцы использовали институт усыновления для сдачи земли в

103

аренду или дешевой ее обработки. В итоге малоимущих втягивали в эти отношения, предложив им ренту или подарок. Известен случай, когда одного и того же человека усыновляли 300-400 раз. Это было обременительно, так как подобные договоры имели большую популярность и их нельзя было отменить.

Интересно, как проводились операции, касающиеся займов. Мурашу мог отдать распоряжение должнику заплатить часть долга, мог сам оплатить долг своего клиента. О печальной участи должников говорят древние пословицы. "Если бедняк умрет, не будите его; если есть у него хлеб, нет у него <хши,. если ^сть соль, нет хлеба, «ели есть у лето -мясо, нет горчицы, если есть горчица, нет мяса". "Долг, как ржа, -ест бедняка". "В долгах мой дом, хотя построил его я, не хозяйствовать мне и на своем наделе". "Чего стоят слова бедняка?". "Бедняк в стране молчит" [29, с. 27].

Операции Эгиби и Мурашу в части кредитов и расчетов по ним внешне похожи на банковские. И тем не менее деловые дома, руководимые ими, трудно назвать банками, поскольку операции носили скорее коммерческий характер, чем банковский. Такая их особенность обусловлена экономической структурой хозяйства. Капитал и доходы подобных "банков" помещались в недвижимое имущество - дома, землю. В качестве денег использовались слитки определенного веса в виде колец, пластинок и тому подобные предметы разного веса, и каждый раз эти "деньги" взвешивались . В Месопотамии III—I тысячелетий д н.э уже использовались металлические слитки с государственным клеймом. Но монет в виде металлических дисков с надписями не было. Они, кроме всего, требовали -достаточно высокой техники металлообработки.

В персидский период в Вавилоне (514 год до н.э.) стала использоваться чеканная золотая монета дарит с высоким содержанием золота - 8,4 г. Монополия на ее выпуск была государственной. Сатрапии (области) чеканили серебряную, автономные города - медную монету. Тем не менее монеты не были.необходимой принадлежностью механизма расчетных операций в качестве денежного эквивалента и измерителя, как в Греции и Риме. При расчетах их упорно продолжали взвешивать даже тогда, когда соседние страны отказались от этого, используя монеты по номиналу.

Показательна в этом отношении -одна из операций Итти-Мардук-булату. Его.:отец при —изни принял вклад в 11 мин 18 сиклей серебра от одного из -КлиЕїнов,-который лродал_яом, a сумму внес как вклад. Покупатель и банкир умерли. Через :нетъфе года продавец дома явился к новому банкиру и потребавал "кошелек с вкладом". Итти-Мардук-булату отказался выдать, потребовав судебного решения по этому вопросу, и только после выяснения всех обстоятельств вернул вклад в присутствии судьи. Такая предусмотрительность банкира произвела, очевидно, благоприятное впечатление на клиента, ибо после суда он отдал половину суммы назад - на хранение. Как мы видим, банкиры несли серьезную ответственность. В последней сделке залогом под вклад клиента был дом

1 Существовали особые гири из бронзы в виде лежащих львов.

104

банкира, а дом располагался, как мы уже знаем, рядом с царским и поэтому стоил недешево. Кстати, там весь архив и был обнаружен археологами.

Итак, клиент требовал вернуть не вообще вклад, а принадлежащий лично ему. Банк же в подлинном его значении принимает денежные вклады, за счет которых и своих собственных предоставляет кредиты и, в свою очередь, вкладывает их в различные коммерческие операции. То есть банк становится банком при условии, что он не только хранит денежные вклады, но производит операции с ними и осуществляет монетный (безликий) оборот. И хотя деловые дома Эгиби и Мурашу имели доход с расчетных операций и займов, мы не можем считать их банками в современном понимании. Они не занимались денежной коммерцией, а для их владельцев собственно банковское дело не было профессией. Об этом мы можем судить по архивам Эгиби и Мурашу.

Регулирование расчетных отношений тоже оказывает влияние как на банковскую практику, так и на развитие учета. Древнеримская юриспруденция и монетное обращение дали счастливое сочетание для бухгалтерии, качественно обогатив его методологию. Для Вавилона же характерны неразвитость денежного обращения и отсутствие единого монетного и учетного эквивалента. Бухгалтерия расчетов, как и вся прочая, ориентировалась на использование натуральных показателей.

первичные документы и отчетность

Особого внимания заслуживает первичная документация. Если по египетскому учету не всегда можно установить, существовала она или нет, то шумеро-вавилонские документы подтверждают ее наличие. Операции записывались на буллах, представляющих собой комки глины; могли иметь даты и печати. Примеры булл [162]:

N 94. "1 баран - пастух Рибам-или".

N 95. "1 баран - ? Ху(да)лум".

N 96. "1 овца - пастух Рибам-или".

N 97. "1 овца - пастух Дадийя":

N 98. "1 овца - пастух Рибам-или".

N 99. "1 овца - пастух Бугагум".

N 101. "1 козел - пастухи Аха-нута, Убануа. Контроль? Магагида".

N 102. "1 коза - пастухи Ахам-нута, Убануа. Контроль? Ишрупанни".

Из этих булл не ясно, выдали пастухам животных на откорм или, наоборот, они сдали их после откорма и когда это случилось. Но это первичные документы, сомнений нет. Складские операции также предварительно оформлялись, но более тщательно. Мы располагаем первичными документами на расход [162, N 93].

Этот первичный документ содержит вполне исчерпывающую информацию: датирован (но год отсутствует), есть ссылка на получателя и контроль ответственных лиц, указаны направление расхода и объем операции. Интересно, что контролеров четверо: один со стороны получающих, трое со склада. Еще один подобный документ (N 130) составлен

105

более строго с указанием года, ответственного лица, цели и количества расхода.

Первичные документы, связанные с материальной ответственностью, могли иметь печати и скорее напоминали договоры, чем просто учетные регистры [162, N 59]:

Приходные операции также документировались с разной степенью детализации со ссылкой на конкретное лицо. Имеется один обширный документ на передачу скота от пастухов (N 56). Несмотря на большой его объем, он оформляет однократную операцию и фиксирует окончательный расчет. Вместе с одноразовыми такие документы накопительного характера выполняли функции текущего контроля за поступлением и использованием средств.

Этот документ приема-передачи составлен под ощутимым влиянием формуляра приходо-расходного счета и настолько удачен, что мог бы быть образцом записей обо всех известных в то время операциях: по движению средств при их поступлении и выдаче и в расчетах. Наряду с такими документами по-прежнему активно использовали инвентарные счета.

108

Постепенно из текущего учета как самостоятельная область вычленяется первичное наблюдение. Жесткого разграничения первичного и текущего учета не наблюдается. Все зависело от характера операции, времени обобщения и, возможно, профессиональных познаний бухгалтера. Но первичные документы составлялись, и они являлись основой текущего учета. Их заполняли с соблюдением определенных требований, накапливали, а затем группировали, после чего делали приходо-расходные записи. Существовало и разделение труда тех, кто занимался учетом. Из практики делового дома Мурашу известно следующее: один бухгалтер, Набу-ах-итанну, "пишет таблички всех расходов", а другой, Мурашу,"таблички всех доходов" [54, с 95].

Ясно, что не все обходилось гладко. Иногда составляли документы несвоевременно, не все реквизиты указывали, считали неточно. Были и поддельные документы, которые рассматривались в суде. Поэтому изобрели средства контроля: печати и конверты к документам, например к документу N 60. В документе даны: точная количественная характеристика операции и датировка, имена и печати свидетелей в связи с тем, что владелец документа не располагал собственной (видимо, потерял). Оригинал документа не сохранился.

Если первичные документы можно как-то отделить от учетных регистров, то отличить последние от отчетности иногда невозможно. В известном смысле приходо-расходный счет за месяц был одновременно и отчетом. Но встречаются и ярко выраженные сводные документы. Отчет

110

о содержании рабочих включал в себя их группировку по нормам содержания, данные обо всей численности, однодневном содержании и общем расходе продуктов за месяц (N 114 и 116).

Отчетность составляли за разные периоды ^_ месяц, полгода, год, несколько лет. Сохранились отчеты о поступлении зерна за 15 лет, о расходе зерна за 3 года. Не известно, устанавливались ли жесткие сроки представления. Вполне возможно, что наряду с формированием отчетности за твердо фиксированный период существовала практика составления отчетности ответственных лиц при их смене или разбирательстве дел. Так, выписка из одного отчета касается периода в один год и шесть дней (N 121).

Стремление к унификации отчетности проявляется в представлении некоторых документов в табличной форме. Судя по всему, различные виды формуляров - плод творческого поиска - древние бухгалтеры соразмеряли с особенностями информации (N 116).

111