11. Средневековая мысль о способности женщины к управлению

Данная тема предполагает освещение двух вопросов: во-первых, как средневековая мысль смотрела на способность женщины к управлению и, во-вторых, какова была реальная роль женщины в политической жизни средневековья.

Вопрос о способности женщины к управлению, поставленный еще, по крайней мере, Аристотелем в "Политике", решался средневековыми интеллектуалами не однозначно. Этот вопрос нередко затрагивался в контексте рассуждений об идеальном правителе, которые были популярны у мыслителей той эпохи. В трактатах обсуждались добродетели, подобающие правителю, и давались подробные рекомендации, как воспитать достойного государя. Идеальный правитель должен быть мудрым, справедливым, воздержанным, решительным. Качества, необходимые для управления, очевидно, дисгармонировали с характери­стиками, которые средневековая мысль атрибутировала женщине, — невоздержанностью, неразумностью, болтливостью; женщина пристрастна, а потому не способна принимать мудрые, взвешенные, справедливые решения. Следовательно, она изначально рождена не повелевать, а подчиняться. Не случайно в средневековом каноне женских добродетелей одна из главных — послушание. Об этом, следуя за Аристотелем, писал Фома Аквинский. Тема послушания женщин чрезвычайно популярна и в последующей средневековой традиции; она получила отражение и в трактатах о семье (см., напр.: Pandolfini, p. 123), и в проповедях, и в произведениях гуманистов (напр.: Salutati, vol. 3, p. 5) и звучала приблизительно так: "Женщина рождена как раб", "такой порядок установлен, что лишь мужчина, а не женщина должен повелевать и править" (Боккаччо, 1975, с. 472, 481).

* * *

В то же время средневековые интеллектуалы признавали — не признать было невозможно, — что женщина способна быть умелым и самостоятельным правителем государства, монастыря или дома. Эта позиция находила отражение в оценке деятельности отдельных ярких личностей: принцесс, королев, императриц. Так, тот же Боккаччо в работе "О знаменитых женщинах" хвалит за "необычайную отвагу, силу характера и ум" (Boccaccio, p. 5), выдающиеся государственные способности великих цариц древности — Семирамиду, Дидону; правительниц более близких для него времен — маркграфиню Матильду Тосканскую, королеву Джованну Неаполитанскую и свою современницу Андреа Аччайюоли. Автор трактата "Защита женщин" также вспоминает об успешном управлении женщинами государством или армией и восхищается этими примерами (La defensione, p. 106).

Очевидное противоречие должно было иметь объяснение. Как уже говорилось в первой главе, средневековая мысль полагала, что женщины, известные своими достижениями, преодолевали несовершенную женскую природу, как бы уподоблялись мужчине, ориентируясь на мужские добродетели: благоразумие, стойкость, храбрость, решительность, постоянство. Однако признавалась ли за женщиной способность управлять эффективно, опираясь при этом на качества, традиционно ассоциируемые с женствен­ностью? Видели ли средневековые писатели позитивные особенности женского начала в процессе управления? Ответ на этот вопрос, который представляется очень интересным и принципиальным, в характеристиках королев, императриц, принцесс — скорее всего отрицательный: все женщины, добившиеся успеха на ниве государственного управления, сопоставляются с мужчинами в своей смелости, решительности, мужественности. Может быть, одним из немногих исключений является мнение женщины, Кристины Пизанской. Обосновывая право женщины управлять своей землей в отсутствие мужа, она не только показывает ее мудрость, способность к самоконтролю, но и подчеркивает ценность терпения — качества, которое традиционно атрибутировалось женщине (Christinе, p. 351—353).

Вместе с тем специфика женского элемента власти признавалась в работах, посвященных управлению домом. Ее усматривали в таких качествах женщины, как миролюбие, благожелательность, милосердие. Более того, эти качества, на наш взгляд, считались необходимым элементом процесса управления. Особенно это заметно, когда авторы трактатов об управлении рассуждают о взаимоотношениях хозяйки и хозяина, хозяйки и слуг.

* * *

Вполне допустимо, что основная причина утверждений о непригодности женщины властвовать связана с тем, что признать ее способность к управлению означало согласиться с возможностью руководить мужчинами. А это невозможно для патриархатной культуры по определению.

Поэтому второй принципиальный вопрос в проблеме "женщина и власть", а именно: может ли женщина управлять своим мужем? — дискуссий не вызывал. Идея безусловного главенства мужа не подвергалась сомнению (хотя постоянное обращение авторов к этому требованию свидетельствует, скорее, о том, что в реальной жизни оно соблюдалось далеко не всегда). Подобный взгляд прослеживается и в дидактических трактатах, и в городской литературе, и в агиографии.

Такой же традиционный взгляд на взаимоотношения жены и мужа сохраняется и в итальянском гуманизме. Например, Конверсини да Равенна (XIV век) предостерегал женщину: "Подчиниться мужчине более достойно женщине, чем управлять им самой... Мужчина не должен быть рабом и приспосабливаться к женским пожеланиям, женским привычкам" (Сonversini, p. 82). По мнению итальянского гуманиста Поджо Браччоллини (1380–1459), "в браке ты не служишь, а повелеваешь женщиной, которая приучена по своей воле служить тебе и рожать тебе детей" (Bracciolini, vol. 2, p. 692). Естественность полного подчинения жены мужу подчеркивается в сочинениях других итальянских гуманистов; например, Барбаро утверждает, что "жена находится в полной зависимости от мужа, а муж ей глава и наставник"; Альберти не сомневается, что "жена должна подчиняться приказам мужа" (Barbaro, p. 110; Alberti, p. 349).

Еще один любопытный вопрос, предполагался ли предел подчинения жены мужу. Поскольку женщина менее разумна, чем мужчина, она даже не способна оценить справедливость его управления и должна безусловно подчиняться его воле. "Каждой жене следует быть готовой выполнить любой приказ своего мужа — как хороший, так и плохой. Даже если он вреден, порочен, она должна выполнить его, и это будет не ее вина, но ответственность хозяина", — писал в своей книге Делатур де Ландри (Из "Книги рыцаря Делатур Ландри", p. 174). Сходная позиция отражена в "Защите женщин"; ее автор полагает, что достойны подражания — помимо правительниц, образованных женщин — те, кто смиренно терпел несправедливость со стороны своих мужей (La defensione, p. 144—154). Чех Томаш Штитный (1333—между 1401 -1409) рекомендовал жене подчиняться мужу даже в том случае, если он к ней несправедлив. Делая так, она заслужит двойную милость Бога: и потому, что следовала установлению любить мужа, и потому, что проявляла христианские смирение и терпение (Stitny, p. 101). По мнению Н.Л. Пушкаревой, в древне­русской литературе основным критерием деления жен на "добрых" и "злых" является именно их готовность подчиняться мужу и закону, степень их самостоятельности (Пушкарева, 1989, с. 101—102); это справедливо и в отношении западноевропейской традиции. Не случайно Боккаччо называет злой женой ту, которая старается захватить власть дома и оказать влияние на мужа (Боккаччо, 1975, с. 472). Женщины, которые стремятся к господству или самостоятельности, нарушают установленный свыше порядок вещей, предписывающий им занимать строго определенное место в иерархии творений; такое стремление квалифицировалось в средневековом сознании как проявление гордыни, греха сатанинского. Штитный также определял модель доброй и злой жены через термины "смиренная" ("pokorna") и "гордая" ("hrda") жена (Stitny, p. 61, 62, 63, 105). Показательно в этом отношении, что в "Молоте ведьм" прослеживается идея о корреляции склонности некоторых женщин к ереси и их стремления господствовать над своими мужьями (Шпренгер, Инститорис, с. 125).

* * *

И все-таки была сфера — сфера приватная, в которой ценность женского управления признавалась. В трактатах об управлении домом подчеркивается необходимость женского влияния для достойной организации семейной жизни. Женщину воспринимали как заступницу за домашних — детей, домочадцев, слуг. Она спасала их от гнева главы дома, являясь как бы посредницей между хозяином и остальными членами дома, представляя их интересы перед хозяином. Штитный полагает, что дом, управляемый доброй женой, — это дом без ссор; если же в доме распри, раздоры, это бесчестье для хозяйки (Stitny, p. 102). Барбаро подчеркивает особую роль женщины как правителя дома — она должна отвечать не только за домашнее хозяйство, но и за мир и согласие в семье. В этом ее главное предназначение; гуманист сравнивает его с предназначением рыцаря, крестьянина, врача (Barbaro, p. 116). Итальянец Пандольфини уверен, что обязанность женщины — нести мир в семью, поэтому главными женскими качествами должны быть миролюбие и благорасположение (Pandolfini, p. 110).