Пример из практики.

Этот пример взят из главы «Джордж Келли как психотерапевт», которая содержит фрагменты работы Келли с 28-летним студентом университета по имени Кэл (Neimeyer, 1980). Предъявляемые Кэлом жалобы фокусировались на выборе карьеры и проблемах в учебе. Приведенный ниже фрагмент соответствует двадцать первой сессии их совместной работы. Мы выбрали сессию из середины курса терапии, поскольку здесь прекрасно проиллюстрировано воплощение теории Келли на практике. Пояснительные комментарии сделаны Неймейером.

К началу 21-й сессии Келли завершил исследование межличностных представлений Кэла, в том числе глубинных, и приступил к оценке его довербальных представлений о психотерапевте и других важных фигурах в его жизни. По определению Келли, довербальным конструктом «является тот, который продолжает использоваться, несмотря на отсутствие устойчивого словесного символа» (Kelly, 1955, р. 459), он имеет отношение к тем типам элементов, которые может осознавать маленький ребенок (Kelly, 1955, р. 461). Обнаружив угрозу, о которой сказал Кэл в связи с возможным сближением с психотерапевтом, Келли стал подозревать действие не выраженных словесно, но чрезвычайно значимых представлений, определявших взаимоотношения Кэла с окружающими. В самом начале сессии Кэл заявил, что психотерапевту следует воспринимать клиента «исключительно как набор разнообразных фактов и историй, заслуживающих критического обсуждения» и добавил: «Думаю, не надо выходить за эти рамки». Услышав тему, сходную с уже проявившейся на ранней сессии, Келли решил уточнить замечание Кэла.

«Келли (Т). Итак, любого рода участие, которое я могу к вам испытывать, сюда не входит...

Кэл (К). Нет, поскольку...

Т. Поскольку оно не является необходимым?

К. Да, оно может быть, а может не быть.

Т. Понятно.

К. Да, но если участие... проявляется в связи с некими эмоциями в отношении индивида не с целью предотвратить какую-то неприятность,... а просто из доброго отношения с вашей стороны, тогда нет...

Т. Таким образом, речь идет об участии, о доброте в смысле нежелания или неумения работать, если это является обычной тактикой...

К. Да.

Т. Такого здесь не будет. Теперь, мне кажется, я лучше понимаю некоторые другие ваши слова. Вы не желаете доброты в том смысле, что она может помешать вам подойти к реальности, к разрешению ваших проблем.

К. Да. Я имею в виду доброту или приветливое отношение просто из нежелания вести себя дурно и отвратительно.

Т. Так-так. Это своего рода поверхностная социальная манера, правда?

К. Да.

Т. Думаю, не стоит тратить на это время и силы во время интервью. Другие люди с тем же успехом могут быть к вам добры в этом смысле слова.

К. Конечно.

Т. Это обычная вежливость, просто вежливость.

К. В данном случае да.

Т. Я подыскиваю подходящее слово для определения...

К. Ну я думаю, это слово не хуже других. Возможно, будет правильнее назвать это чрезмерной вежливостью.

Т. Давайте так и сделаем, назовем это чрезмерной вежливостью.

(Здесь Келли пытается помочь Кэлу словесно выразить довербальные конструкты, отыскать подходящий словесный символ для точного обозначения смысла. Будучи произнесен и точно определен, довербальный конструкт лучше поддается терапевтической реконструкции и экспериментированию с ним (Kelly, 1955, р. 465). Приписав имеющемуся у Кэла конструкту имя «чрезмерной вежливости», Келли приступает к исследованию межличностных инцидентов, для характеристики которых изначально этот конструкт был создан.)

Т. Итак, чрезмерная вежливость. Да, это приводит нас к следующему вопросу, который мне бы хотелось исследовать. Я буду оказывать вам всемерную помощь, но, как мы договаривались, нам предстоит совместная работа. Случалось ли так, что люди бывали к вам чрезмерно вежливы?

К. Думаю, да. Хотя, как мне кажется, я не смогу привести конкретных примеров.

Т. Давайте над этим поработаем. Попытаемся уточнить этот момент и посмотрим, что из этого получится.

(Рассказывая о ситуациях, подтверждающих этот его конструкт (например, желание отца оказывать ему материальную поддержку), Кэл подошел к вопросу об изначальном определении такого поведения как «чрезмерной вежливости». Келли, чутко откликнувшийся на трудности в связи с поиском вербального символа, замечает:)

Т. Скажем,... мы с вами добрались до уровня снисходительности, не так ли? Мы ведем речь о своеобразной снисходительности по отношению к вам. Вы это имеете в виду?

К. М-м... не могли бы вы выразиться поточнее?

Т. Некоторое время назад мы с вами говорили о чрезмерной вежливости.

К. Ну да.

Т. Затем мы перешли к вашим воспоминаниям в связи с этим понятием чрезмерной вежливости возможно, это называется как-то иначе. И вы сказали «да и нет»; вы не видите конкретных проявлений чрезмерной вежливости в намерениях и поведении вашего отца, однако определяете это именно так...

К. Ну мне действительно кажется, что чрезмерная вежливость представляет собой сладенькую приторную вежливость. Не думаю, что такое определение в точности соответствует вашим словам.

Т. Да. Теперь нам предстоит опробовать новый термин для того, что мы с вами имеем в виду. Я предлагаю «снисходительность» в смысле потакания. Когда ребенка гладят по голове. Это слишком нежное обращение?

К. Мне кажется, ни один из этих терминов не описывает ситуацию.

Т. Если так, давайте искать другое определение.

К. Наиболее точный термин, по-моему, «потакание».

(Сформулировав второе, вероятно, более адекватное определение довербального конструкта Кэла, Келли подошел к изменению курса. Он подталкивает Кэла к исследованию проблемных ролевых взаимоотношений с другими людьми, как в микрокосме терапии, так и в семейном и социальном мире, с упором на функционировании в этих сферах подразумеваемого клиентом конструкта.

Келли приступает к исследованию, обратившись к природе терапевтических отношений.)

Т. Вы сказали, явно и неявно, вы много раз повторили: «Я не хочу слишком сближаться». Значит, во взаимоотношениях существует нечто, что расслабляет, что мешает нам справиться с работой.

К. Можно мне добавить? Когда вы встречаетесь с человеком, это относится не только к вам, а ко всем людям, вы мысленно рисуете его портрет...

Т. Да.

К. Затем вы украшаете картину, помещаете ее в рамку, помещаете рядом розы и фиалки. (Смеется.) Чем ближе вы подходите к человеку, тем меньше украшений остается на портрете. Обнаруживается, что мысленный портрет не совсем точен. Розы имеют еще и шипы.

Т. Да, вы знаете об этом заранее, хотя и говорите иначе. Вы не хотите сближаться с человеком, чтобы картина не утратила объективности. Вы хотите всегда быть готовым... к хирургическому ножу. Тогда вы станете...

К. Да.

Т. ...защищать себя. А теперь взглянем на это иначе. Вы говорите, что начинаете с картины, украшенной розами, однако, за этими розами вам видятся шипы. Таким образом, сохраняя дистанцию, вы можете иметь дело с одним лишь розами.

(Это направление разговора представляет особую важность для Кэла, он спонтанно комментирует, что «это ситуация, в которой индивид не соответствует стереотипу» представлений о нем. Кэл ссылается на случай, происшедший в раннем детстве.)

К. Как-то раз в Кентервилле меня столкнули в пруд с золотыми рыбками.

Т. Интересно.

К. Теперь я бы сказал, что представлял себе Тома, который меня толкнул, определенным образом.

Т. М-м.

К. Ну он толкнул меня... это вполне естественная реакция. Я имею в виду, бывают случаи, когда вы делаете что-то просто из вредности. Однако в данном случае все было не так.

Т. Итак, практически...

К. Это и произошло с моей картиной.

Т. Таким образом, в буквальном смысле вы чересчур приблизились к нему, чтобы он столкнул вас в пруд (оба смеются), и внезапно ваши представления о Томе переменились.

К. Я думаю, что гнев, который меня охватил, не был направлен на одного только Тома.

Т. А был связан с утратой картины.

К. Да, с утратой картины. Это был сильный гнев, который распространялся во всех направлениях, сметая все на своем пути... это даже не был гнев...

Т. Оттого, что вас столкнули в пруд, вы страдали из-за разрушения созданного вами прекрасного портрета Тома.

К. Видимо, да.

(Оба, Кэл и Келли, сознают важность этого инцидента из далекого прошлого: Том не только проявил коварство и столкнул Кэла в пруд, он разрушил «розовые» представления Кэла о возможном поведении друга. Особо стоит отметить испытанный клиентом сильный гнев, поскольку гнев, в соответствии с теорией конструктов, может быть представлен как «осознание обесценивания конструктов, ведущее к враждебности» (McCoy, 1977, р. 121). Действительно, Кэл демонстрирует отменную проницательность, признавая, что его ярость является реакцией на «утрату картины», а не просто ответом на реальное поведение Тома. Чтобы более полно судить об этом сценарии, необходимо учитывать предложенное Келли уникальное определение враждебности: «Продолжающиеся усилия по получению доказательных фактов в пользу социального прогноза, нереалистичность которого доказана» (Kelly, 1955, р. 510). Определяя враждебность в терминах феноменологии враждебно настроенного человека, а не его влияния на окружающих, Келли привлекает внимание к психологической функции этого чувства: оно заставляет социальные «факты» укладываться в неудачную гипотезу, поддерживает шаткое представление, которое в противном случае неизбежно рухнуло бы под натиском фактического материала. Исследование сценария в этом свете показывает, что враждебность проявил не столько Том, сколько сам Кэл. Вместо того чтобы пересмотреть свои «приукрашенные» представления о межличностных отношениях с учетом реальных фактов, он продолжает сохранять значительную дистанцию между собой и другими людьми, чтобы точность его прогнозов не подвергалась сомнению. Отголоски этого детского инцидента проявились в терапевтическом диалоге.)

Т. Этот всепоглощающий гнев был направлен не столько на Тома, сколько на всю ситуацию в целом...

К. Да. Я бы сказал, что гнев затронул его лишь потому, что он спровоцировал падения карточного домика.

Т. Так.

К. Но теперь я пытаюсь вспомнить еще что-нибудь в связи с этим случаем. Помню, мать пыталась вывести меня из этого состояния. А я отреагировал на нее все с тем же чувством гнева.

(Келли подозревает появление в этот момент ранних довербальных конструктов Кэла, связанных с чрезмерной вежливостью или снисходительностью, поэтому замечает:)

Т. Итак, вы не желали успокаиваться. Никакого комфорта, утешения, манипуляции...

К. По-видимому, нет.

Т. Была ли ваша мать тогда «чрезмерно вежливой»? Льстивой?

К. Льстивой? Вряд ли кому-нибудь может понравиться такое определение.

Т. Ладно. Давайте остановимся на термине «льстивый»; вероятно, на данный момент это наиболее точное определение. Впоследствии нам, возможно, удастся найти нечто более подходящее.

К. Хм.

Т. Другими словами, вы попали в беду, ваш карточный домик рухнул...

К. Ага.

Т. ...а она стала вас утешать. Возникла двойная проблема, не так ли? Не только отношение к Тому...

К. Я пытаюсь сформулировать это точнее. Возможно, мать подошла к решению проблемы по-взрослому, с точки зрения взрослого человека. Я имею в виду, она наблюдала за тем, как разворачиваются события, и я не знаю....

Т. Поверхностно и отчужденно...

К. Однако в тот момент мне все это представлялось иначе.

Т. Это уже не ваша проблема...

К. Нет. Моя проблема была в том, что я промок до нитки! (Оба смеются.)

(Заслуживает особого внимания замечание Кэла о том, что новые и весьма обоснованные интерпретации детского инцидента не соответствуют его представлениям на данный момент. Это отражает растущее осознание «конструктивного альтернативизма», который старается привить своему клиенту Келли, это чувство, что наиболее очевидные в прошлом смыслы событий могут подвергнуться совершенно иному толкованию в настоящем. Такая философия предполагает, по мнению Келли, что «человек может поработить себя собственными идеями, а затем обрести свободу, переосмыслив собственную жизнь» (Kelly, 1955, р. 21). Это в значительной мере и является целью терапии личных конструктов.

Прежде чем продолжить уточнение, Келли убеждается в правильности своих представлений о переживаниях Кэла.)

Т. Давайте проверим, правильно ли я вас понял. Вы сказали, что рухнул не только карточный домик с картиной взаимоотношений между вами и вашим другом Томом,... но когда кто-то другой в это вмешивался, он представлялся вам сторонним наблюдателем, не понимающим сути проблемы; вас просто пытались утешить, успокоить, не разбираясь в том, что произошло...

К. Да, глядя на все это, вряд ли можно охарактеризовать это как-то иначе; я хочу сказать, вряд ли посторонний человек может вести себя по-другому.

Т. Ладно, пусть будет так. Однако мы ведем речь о том, как вам самому представлялась ситуация в тот момент.

К. Да.

Т. Попытки подойти к вам, погладить по голове, успокоить или что-то вроде того вызывали у вас еще больший гнев.

К. Гм.

Т. Вам не хотелось в тот момент сближаться с матерью. Это нельзя было назвать близостью, это была попытка вас успокоить. Это была ваша проблема.

К. Да.

Т. Вы и мне заявили то же самое. «Не отвлекайте меня от моих проблем, держитесь на расстоянии вытянутой руки...»

К. Да.

Т. ...и давайте разберемся во всем этом, а не просто... станем пускать слюни.

(Кэл спонтанно принимает точку зрения Тома.)

К. Том, конечно, не хотел этого. Я имею в виду разрушение карточного домика, а не сталкивание меня в пруд (смеется)... Том... всегда был окружен друзьями, с которыми мог вдоволь играть, в отличие от меня. Поэтому он иначе представляет, представлял отношения между мальчиками.

Т. Да.

К. В то же время я знал только... взрослые взаимоотношения между мной и моими родителями.

Т. Поэтому вам и в голову не могло прийти,... что другой человек может столкнуть вас в пруд, не мог же, например, отец столкнуть мать или вас в пруд.

К. Да, в тот момент это было трудно себе представить.

Т. В тот момент.

К. Да.

Т. Итак, вы воспринимали Тома в понятиях... представителей взрослого мира.

К. Да.

Т. Том повел себя... как ребенок. Он... для него такое поведение значило совсем не то, что значит, вернее, значило, для вас. Таким образом, это было совершенно несообразное поведение.

К. Гм.

Т. Следовательно, структура вашего социального мира в тот момент была обесценена. Поэтому и рухнул карточный домик.

(Далее Келли переходит к объединению самостоятельных, но связанных между собой тем, проявившихся в диалоге.)

Т. Видите ли, мне хочется знать, действительно ли вы утратили систему, в соответствии с которой судили о людях.

К. Да.

Т. Мне также хотелось бы знать, не потеряли ли вы в то время близкого друга.

К. В то время для меня любой друг был близким.

Т. Это вполне оправданно.

К. Да.

Т. Таким образом, мы имеем три проблемных направления. Вы утратили способность судить о социальных отношениях...

К. Да.

Т. ...из-за его неразумного поведения. Во-вторых, вы потеряли его, поскольку на тот момент томов в вашей жизни было немного.

К. Да.

Т. И наконец, вы подверглись утешению...

К. Да.

Т. Что объясняет многое в вашем поведении.

(Кэл прояснил второе утверждение Келли, настаивая на том, что «утратил Тома не как реального человека, а как карточный домик». Келли соглашается с этим и продолжает:)

Т. Итак, мне думается, что тут все ясно. Вы можете представить себе все это с точки зрения утраты Тома. Однако, как вы отметили, это не ключевой момент. Утрата оказалась гораздо серьезней.

К. Да.

Т. Потерю Тома вы могли бы пережить. Возможно, вы переживали бы на эту тему несколько дней, однако была и другая потеря. Потеря концептуальных рамок, в которых рассматривались межличностные взаимоотношения, — это действительно серьезная потеря. Это отбрасывает вас назад, вынуждает заново осваивать науку общения с людьми.

К. Гм.

Т. И с тех пор вы не уверены, что все понимаете правильно, ведь так?

К. (Вздыхает.) К сожалению, вы правы.

(Кэл делает следующий шаг, связывая первичный инцидент со своей теперешней замкнутостью.)

К. Восстанавливая в памяти события, я пришел к выводу, что вряд ли мое нынешнее поведение обусловлено одним-единственным событием. Чувство, возникшее у меня при виде прекрасного здания, разлетевшегося в щепки, — что это (вздыхает), как не чувство страха? Страха перед тем, что кто-нибудь, проходя мимо, еще раз все это разрушит. Мне кажется, что время от времени так и происходило, хотя это кажется фантастичным, но я ясно вижу, как кто-то вновь и вновь подходит к зданию и разрушает его, топчется по обломкам. В любом случае, это неизбежно.

Т. Это моя точка зрения на людей, однако не подходите ко мне слишком близко, я не хочу, чтобы ее уничтожили.

(К этому моменту Кэлу удалось пересмотреть структуру своих представлений о ролевых взаимоотношениях, ставшую проницаемой, применимой как к старым, так и к новым переживаниям. Келли проверяет диапазон пригодности новой структуры, оценив ее способность интерпретировать конкретную проблемную ситуацию из недавнего прошлого: необъяснимо сильный гнев Кэла по поводу конфликта в студенческом братстве, требовавшем пройти обряд посвящения.)

Т. Теперь, когда этой осенью произошел инцидент со студенческим братством, это выглядело словно... Они приняли решение, что вам следует пройти обряд посвящения... Это напоминало случай с падением в пруд? Вы ожидали взрослых взаимоотношений, а вокруг вас вновь оказались дети?

К. Возможно...

Т. У вас на этот счет был особый карточный домик?

К. Я бы сказал, что все гораздо серьезнее.

Т. Вы имеете в виду, что проблема гораздо шире?

К. Это только мое предположение, но мне кажется, что дело не в карточном домике, связанном со студенческим братством, этот домик затрагивает всю мою жизнь в целом.

Т. Полагаю, мораль такова: следует держаться подальше от прудов с золотыми рыбками и студенческих братств. (Оба смеются.) Я думаю, это важный момент.

(Осознав прошлую и настоящую враждебность Кэла при попытке подвести людей под жесткие, иллюзорные перцептуальные категории, а также тревогу, возникающую у него при разрушении очередного карточного домика, Келли и его клиент подвели итоги своего терапевтического сотрудничества.)

Т. Итак, мы с вами как следует поработали в течение целого часа. Вам удалось... разобраться со своими проблемами, мне кажется, как нельзя лучше. Вы мне очень помогали... мы с вами работали как одна команда.

К. Да, у меня тоже такое чувство, что теперь я гораздо лучше представляю себе свои трудности благодаря этой сессии. Это все равно что начать плавать. Как только вы входите в воду, она кажется ужасно холодной. Однако, пробыв там одну-две минуты, вы привыкаете и уже не хотите выходить.

Т. М-м. У вас возникло чувство, что вы оказались по уши в своих проблемах? Или, во всяком случае, по горло?

К. Не знаю.

Т. Да, на этот вопрос трудно ответить.

К. Однако со всей определенностью можно сказать, что мне было трудно связать свои мысли. Вместе с тем за последние несколько минут мне это неплохо удавалось. Все встало на свои места.

Т. Кроме того, мы все это упаковали.

К. Гм.

Т. К каждому из нас поступает колоссальное количество информации, которую трудно бывает объединить. Это касается и меня. Однако если работать так, как мы это делали, в команде, мне кажется, каждый из нас может извлечь для себя много нового, чего не сделаешь в одиночку.

К. Гм.

Т. При условии, конечно, что вы окажете мне помощь.

К. И наоборот.

Т. Конечно.»