Глава I о Различии языков [291]

Переходя к вопросу о языке в пространстве, мы покидаем внутреннюю лингвистику и переходим к лингвистике внешней, обширность и разнообразие которой уже были нами показаны в пятой главе введения.

При изучении языков нас прежде всего поражает их многообразие, те языковые различия, которые обнаруживаются между разными странами и даже между частями одной страны. Тоща как расхождения во времени часто ускользают от наблюдателя, расхождения в пространстве бросаются в глаза всем и каждому: их замечают даже дикари при контактах с иноязычными племенами. Именно вследствие таких сопоставлений народ начинает осознавать свой собственный язык.

Заметим мимоходом, что осознание языка создает у первобытных народов представление о том, что язык есть некий навык, некий обычай, подобный обычаю носить одежду или оружие. Французское слово idiome в значении «(конкретный) язык» хорошо подчеркивает характер языка как отражения специфических черт определенного общественного коллектива (греч. idioma уже означало «особый обычай»). В этом заключена верная идея, переходящая, однако, в заблуждение в том случае, если рассматривать язык как признак уже не народа, а расы, в том же смысле, как цвет кожи или строение черепа.

Прибавим еще, что каждый народ уверен в превосходстве своего языка. Люди, говорящие на других языках, часто рассматриваются как вообще неспособные к речи; так, греческое слово barbaros «варвар, не грек», по-видимому, первоначально означало «заика» и было родственно латинскому слову balbus с тем же значением; по-русски представители германского народа называются немцами, то есть «немыми».

Географическое разнообразие языков—вот что констатировала лингвистика прежде всего; это предопределило первоначальное направление научных изысканий в области языка уже у греков; правда,

190

О РАЗЛИЧИИ ЯЗЫКОВ

греки обратили внимание только на различия, существовавшие между различными эллинскими диалектами, но это объясняется тем, что их интересы вообще не выходили за пределы самой Греции.

Констатировав, что какие-либо два наречия отличаются друг от друга, мы уже затем начинаем инстинктивно обнаруживать в них аналогичные черты. В этом проявляется тенденция, свойственная всем говорящим. Крестьяне охотно сравнивают свой говор с говором соседних деревень; те люди, которым приходится говорить на нескольких языках, замечают между ними черты сходства. И вместе с тем любопытно отметить, что прошло немало времени, прежде чем наука использовала наблюдения этого рода: так, греки, усмотревшие значительное сходство между латинским и греческим словарем, не сумели сделать из этого никаких лингвистических выводов.

Научное наблюдение этих черт сходства в некоторых случаях позволяет утверждать, что два или несколько языков связаны между собой узами родства, то есть что они имеют общее происхождение. Группа языков, сближаемых таким образом, называется семьей; современная лингвистика установила одну за другой ряд семей: индоевропейскую, семитскую, башу и др. Эти семьи могут в свою очередь сравниваться между собой, в результате чего порой обнаруживаются еще более широкие и более древние связи. Делались попытки найти черты сходства между угро-финской и индоевропейской семьей языков, между индоевропейской и семитической семьей языков и т. д. Но такого рода сопоставления сразу же наталкиваются на непреодолимые преграды. Не следует смешивать правдоподобное с доказуемым. Всеобщее родство всех языков маловероятно, но, будь даже оно реальным, как это думает итальянский лингвист Тромбетги', его нельзя было бы доказать вследствие великого множества происшедших в языках изменений.

Таким образом, наряду с различием внутри родственных языков имеется абсолютное различие, где родство нельзя установить или доказать. Каков же метод лингвистики в том и другом случае? Начнем со второго, наиболее часто встречающегося случая. Как мы только что сказали, имеется множество языков и языковых семей, несводимых друг к другу. Таким является, например, китайский язык по отношению к языкам индоевропейским. Это вовсе не значит, что в данном случае от сравнений следует отказаться совсем; сравнение всегда возможно и полезно; оно может касаться как грамматической организации и общих типов выражения мысли, так и системы звуков; равным образом можно сопоставлять факты диахронического порядка, фонетическую эволюцию двух языков и т. п. Но возможности в этом отношении, хотя по количеству своему и неисчислимые, ограничены некоторыми постоянными данными звукового и психического характера, определяющими строение каждого языка, и обратно, как раз обнаружение этих постоянных данных и является главнейшей целью любого сопоставления несводимых друг к другу языков.

См.: Trombetti, L'unita d'origine del linguaggio. Bologna, 1905.

191

ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ ЛИНГВИСТИКА

Что же касается различий другого рода, которые обнаруживаются внутри отдельной языковой семьи, то они представляют неограниченные возможности для сравнения. Два языка могут отличаться друг от друга в самых различных отношениях: они могут поразительно походить друг на друга, как, например, авестийский язык и санскрит, или казаться совершенно несходными, как, например, санскрит и ирландский; возможны всяческие промежуточные случаи: греческий и латинский ближе друг к другу, чем каждый из них к санскриту и т.д. Наречия, расходящиеся в весьма слабой степени, называются диалектами; впрочем, этому термину не следует придавать чересчур строгий смысл; как мы увидим далее (стр. 202), между диалектом и языком имеется только количественное, но не качественное различие.