Глава VI Механизм языка

§ 1. Синтагматические единства [255]

Итак, образующая язык совокупность звуковых [256] и смысловых различий является результатом двоякого рода общностей—ассоциативных и синтагматических. Как те, так и другие в значительной мере устанавливаются самим языком; именно эта совокупность отношений составляет язык и определяет его функционирование.

Первое, что нас поражает в этой организации,— это синтагматические единства: почти все единицы языка находятся в зависимости либо от того, что их окружает в потоке речи, либо от тех частей, из коих они состоят сами.

Словообразование служит этому хорошим примером. Такая единица, как desireux «жаждущий», распадается на две единицы низшего порядка (desir-eux), но это не две самостоятельные части, попросту сложенные одна с другой (desir + еих), а соединение или произведение двух взаимосвязанных элементов, обладающих значимостью лишь в меру своего взаимодействия в единице высшего порядка (desir χ еих). Суффикс -еих сам по себе не существует; свое место в языке он получает благодаря целому ряду таких слов, как chalew-eux «пылкий», chanc-eux «удачливый» и т. д. Но и корень не автономен, он существует лишь в силу своего сочетания с суффиксом: в слове mul-is «качка» элемент rod- ничего не значит без следующего за ним суффикса -is. Значимость целого определяется его частями, значимость частей—их местом в целом; вот почему синтагматическое отношение части к целому столь же важно, как и отношение между частями целого [257].

Это и есть общий принцип, обнаруживающийся во всех перечисленных выше синтагмах (см. стр. 124); всюду мы видим более крупные единицы, составленные из более мелких, причем и те и другие находятся в отношении взаимной связи, образующей единство.

В языке, правда, имеются и самостоятельные единицы, не находящиеся в синтагматической связи ни со своими частями, ни с другими единицами. Хорошими примерами могут служить такие эквиваленты предложения, как oui «да», поп «нет», merci «спасибо» и т. д. Но этого факта, к тому же исключительного, недостаточно, чтобы опорочить общий принцип. Как правило, мы говорим не изолированными знаками, но сочетаниями знаков, организованными множествами, которые в свою очередь тоже являются знаками. В языке все сводится к различениям, но в нем все сводится равным образом и к группировкам. Этот механизм, представляющий собой ряд следующих друг за другом и выполняющих определенные функции членов отношения, напоминает работу машины, отдельные части которой находятся во взаимодействии, с той лишь разницей, что члены этого механизма расположены в одном измерении.

128

МЕХАНИЗМ ЯЗЫКА

§ 2. Одновременное действие синтагматических и ассоциативных групп [258]

Образующиеся таким образом синтагматические группы связаны взаимозависимостью [с ассоциативными]; они обусловливают друг друга. В самом деле, координация в пространстве способствует созданию ассоциативных координации, которые в свою очередь оказываются необходимыми для выделения составных частей синтагмы.

Возьмем сложное слово defaire «разрушать», «отделять». Мы можем его изобразить на горизонтальной оси, соответствующей потоку речи: _____________

de-faire ——»-

Одновременно с этим, но только по другой оси, в подсознании хранится один или несколько ассоциативных рядов, содержащих такие единицы, которые имеют по одному общему элементу от данной синтагмы, например: ____________

de-faire ——^~

decoDer deplacer decoudhe ur.df

-fafre refaire

\

coniiefaire

UNT.O.

Равным образом и лат. quadruples «четверной» является синтагмой лишь потому, что опирается на два ассоциативных ряда:

quadru-plex ——^-

\

quadnjpes 'simplex

quadrifrphs iriptex

quadracfihta centuplex

и т.д. ύ'τ.ό.

/ \

/ \

Defaire и quadruplex могут быть разложены на единицы низшего порядка, иначе говоря, являются синтагмами лишь постольку, поскольку вокруг них оказываются все перечисленные другие формы. Если бы эти формы, содержащие de- wmfaire, исчезли из языка,

129

СИНХРОНИЧЕСКАЯ ЛИНГВИСТИКА

defaire перестало бы быть разложимым, оно превратилось бы в простую единицу и обе его части оказались бы непротивопоставимыми друг другу.

Так выясняется функционирование этой двоякой системы в речи.

Наша память хранит все более или менее сложные типы синтагм, какого бы рода и какой бы протяженности они ни были; когда нужно их использовать, мы прибегаем к ассоциативным группам, чтобы обеспечить выбор нужного сочетания. Когда кто-либо говорит marchons! «идем!», он, сам не сознавая того, обращается к ассоциативным группам, на пересечении которых находится синтагма marchons! Эта синтагма, с одной стороны, значится в ряду marche! «иди!», marchez! «идите!», и выбор определяется противопоставлением формы marchons! этим формам; с другой стороны, marchons! вызывает в памяти ряд montons! «взойдем!», тап-geons! «съедим!», внутри которого она выбирается аналогичным образом. Известно, какие мены надо проделать в каждом ряду, чтобы получить выделение искомой единицы. Достаточно измениться смыслу, который подлежит выражению, чтобы для возникновения другой значимости, например marchez! или montons!, оказались необходимыми другие противопоставления.

Итак, недостаточно сказать, встав на позитивную точку зрения, что мы выбираем marchons! потому, что оно означает то, что нам хочется выразить. В действительности понятие вызывает не форму, а целую скрытую систему, благодаря чему возникают противопоставления, необходимые для образования нужного знака. Знак же сам по себе никакого присущего ему значения не имеет. Если бы наступил момент, когда рядом с marchons'. не оказалось бы ни marche!, ни marchez!, то отпали бы некоторые противопоставления и ipso facto изменилась бы значимость знака marchons!

Этот принцип применим к синтагмам и предложениям всех типов, даже наиболее сложным. Произнося que vous dit-il? «что он вам говорит?», мы меняем один из элементов в латентном синтагматическом типе, например: que te dit-il? «что он тебе говорит?», que nous dit-il? «что он нам говорит?» и т. д. И вот таким путем наш выбор останавливается на местоимении vous «вам». Таким образом, при этой операции, состоящей в умственном отстранении всего, что не приводит к желательной дифференциации в желательной точке, действуют и ассоциативные группы, и синтагматические типы.

С другой стороны, этому приему фиксации и выбора подчиняются и самые мелкие единицы, вплоть до фонологических элементов [259], когда они облечены значимостью. Мы имеем в виду не только такие случаи, как французское patit (пишется petite) «маленькая» наряду cpati (пишется petit) «маленький» или латинское domim «господина» наряду с domino «господину» и т. п., где в силу случайности смысловое различие покоится на одной фонеме, но и то более характерное и сложное явление, когда фонема сама по себе играет

130

МЕХАНИЗМ ЯЗЫКА

известную роль в системе данного состояния языка. Если, например, в греческом языке т,р, t и др. никогда не могут стоять в конце слова, то это равносильно тому, что их наличие или отсутствие в том или ином месте принимается в расчет в структуре слова и в структуре предложения. Ведь во всех такого рода случаях изолированный звук выбирается, как и все прочие языковые единицы, в результате двоякого мысленного противопоставления: так, в воображаемом сочетании anma звук m находится в синтагматическом противопоставлении с окружающими его звуками и в ассоциативном противопоставлении со всеми теми, которые могут возникнуть в сознании,