0. Характеристика стыда, мук совести, раскаяния

Беспощаднее инквизитора нет, как совесть… Это страшное чувство.

А. Герцен

Чувство стыда должно напоминать человеку о его высоком достоинстве.

Вл. Соловьев

Аристотель определял стыд как страх бесчестья, как неприятное чувство, относящееся к такому злу, которое ведет, по нашим представлениям, к дурной славе. Действительно в поступке совесть объективируется, наши нравственные принципы в результатах действий становятся для всех «видимы». К. Маркс заметил, что человек не то, что он о себе думает, а то, что делает. Главное в совести – определиться вначале с самим собой и, учитывая оценку окружающих, ориентироваться на собственную совесть. Демокрит выразился на этот счет довольно ясно: должно стыдиться самого себя столько же, как и других людей, и одинаково не делать дурного, останется ли оно никому неизвестным или о нем узнают все. Но наиболее, по мнению Демокрита, должно стыдиться самого себя.

К данному определению Аристотеля – стыд как страх бесчестья, как неприятное чувство, добавим определения других мыслителей. Гегель отмечал, что «стыд представляет собой зачаточный не резко выраженный гнев человека на самого себя, ибо он содержит в себе реакцию на противоречие моего собственного явления с тем, что я хочу и должен быть, следовательно, защиту моего внутреннего существа против неподобающего проявления его вовне. Это духовная направленность вовне воплощается в том, что кровь бросается человеку в лицо, что вследствие этого он краснеет, и его внешний вид таким образом изменяется». Отечественный поэт А. Вознесенский определил эту реакцию так: «Нам гладит щеки стыд с изнанки утюгом». Гегель точно указывает на психологическое содержание совести как нравственного явления – гнев на самого себя! Отметим еще указанный философом целостный характер феномена стыда, совпадающий с целостностью человеческой природы: от духовной направленности (мотив, цель поступка) через чувство (гнев, недовольство, страх) к реакции физиологической (покраснение) и добавим, что в иных серьезных ситуациях появляется желание «провалиться сквозь землю», исчезнуть. Пушкин А.С. в монологе Б. Годунова это состояние описывается так: «И рад бежать. Да некуда. Ужасно. Да, жалок тот, в ком совесть нечиста»¹. И еще: человек существо «причастное», находящееся в отношении к другим, и потому «доброму человеку бывает стыдно даже перед собакой» (А.П. Чехов). По поводу этой особенности немецкий философ и математик Лейбниц заметил, «что касается стыда, то любопытно, что иногда скромные люди, будучи только свидетелями неприличного поступка, испытывают ощущения, похожие на стыд». В римской античности это звучало как «mea culpa» – моя вина! Поистине и я виноват в том, что делает «брат мой» (по принадлежности к роду человеческому). В таком контексте совиновность можно рассматривать как начало, причину сострадания, жалости, сожаления и т.п.

Русский религиозный философ Вл. Соловьев в работе «Оправдание добра» в качестве фундаментальных нравственных качеств человека называет стыд, жалость и благоговение¹. Он пишет: «Чувство стыда (в его коренном смысле) есть уже фактически безусловное отличие человека от низшей природы, так как ни у каких других животных этого чувства нет ни в какой степени, а у человека оно появляется с незапамятных времен и затем подлежит дальнейшему развитию. …Рядом с этим основным нравственным чувством находится в природе человеческой другое, составляющее корень этического отношения уже не к внешнему материальному началу жизни в каждом человеке, а к другим человеческим и вообще живым существам, ему подобным – именно чувство жалости (симпатии, сострадания – Вл. Соловьев). …Таким образом, если человек бесстыдный представляет собою возвращение к скотскому состоянию, то человек безжалостный падает ниже животного уровня»². Наряду с триадой (стыд, жалость, благоговение) философ называет и другую: сознание моего морального несовершенства; наличие объективного вне меня абсолютного добра; стремление приблизиться к нему, самосовершенствование. Об этом писали и другие выдающиеся деятели русской культуры. Салтыков-Щедрин говорил о том, что «стыд есть драгоценнейшая способность человека ставить свои поступки в соответствие с требованиями той высшей совести, которая завещана историей человечества». Л.Н. Толстой отмечал: ничто вернее того, чего человек стыдится, не показывает ту степень нравственного совершенства, на которой он находится. Известный педагог советских времен В.А. Сухомлинский считал, что всякое знание, умаляющее стыд – вредно, следовательно, получать знания, например об интимных отношениях, необходимо так, чтобы не слабело чувство стыда.

Итак, мы выделяем пять блоков, стадий, форм обнаружения, проявления совести: мотив-оценка, стыд, угрызения, муки совести, раскаяние. К ним можно добавить и особый компонент совести – нравственную память. Д.С. Лихачев считал, что «без памяти нет совести. Совесть – это в основном память, к которой присоединяется моральная оценка совершенного…». В рассказе Николая Шмелева «Последний этаж» есть такие размышления:

«К старости у многих людей – и я в этом смысле не исключение – особенно сильно начинает болеть совесть. Старость, помимо всего прочего, в том и состоит, что твои проступки, давно уже пережитые и, казалось бы, успешно забытые навсегда, вдруг оживают ни с того ни с сего с новой силой, преследуют, мучают по ночам, и ладно бы только по ночам – в конце концов есть же снотворное, – нет, иной раз и прямо, что называется по свету, посреди бела дня: сидишь, смотришь в окно или тихо-мирно читаешь газету, все спокойно, все хорошо, и вдруг как кольнет, как вонзится что-то в самое сердце – дыхание сразу останавливается, на лбу проступает пот, хочется куда-то бежать, где-то спрятаться с головой от самого себя, отбиться, отмахнуться от этого наваждения…. Но как отмахнуться, и лекарства никакого тоже нет, никакой водкой то, что было, не зальешь, а молиться… Кому молиться? Кого молить о прощении? Вот ведь в чем ужас-то: некому молиться, некого просить о прощении, кроме как самого себя…. Я не хочу этим сказать, что я совершил в жизни что- либо особенно уж тяжкое: нет, слава Богу, я никого не предал, ни на кого не донес, никого не пхнул ногой, не оттолкнул локтем, к деньгам и власти всегда был, в сущности, равнодушен… И, конечно, не о яблоках речь: если бы еще и такая дребедень всерьез ложилась камнем на человеческую душу – кому ж тогда жить на земле?… Но многое, очень многое мне все-таки хотелось бы исправить в своей жизни, и если уж не исправить, то хотя бы забыть совсем».

Память совести связана с бессознательным и является тем самым предощущением либо морального дискомфорта, либо предощущением удовлетворенности от нравственно правильного решения о поступке и результата своего поступка, это состояние типологически близко к переживанию счастья. То, что мы называем совестью, погружено в глубины бессознательного, коренится в подсознательной основе. Самые важные в ситуации морального выбора экзистенциальные решения человека нерефлексируемы, т.е. не осознанны, но они связаны с совестью, зависят от нее. В этом смысле, считает В. Франкл, совесть можно назвать также иррациональной; она алогична, или, еще точнее, дологична. «Ведь подобно тому, как существует донаучное и онтологически предшествующее ему дологическое познание бытия, так существует и доморальное постижение ценности, которое принципиально предшествует любой эксплицитной (развернутой, объясненной – Т.Т.) морали. Это и есть совесть»¹. Более полно этот аспект анализа совести мы рассмотрим в теме «Бессознательное и этика» во второй книге нашего пособия.

И с отвращением читая жизнь мою,

Я трепещу и проклинаю…

А.С. Пушкин

Далее нам необходимо дать характеристику таких компонентов совести как муки, угрызения совести и раскаяние. Это сложные в психологическом смысле состояния человека. Муки совести, в сущности, есть до предела «разгоревшийся» стыд, как «гнев, направленный внутрь себя» (Гегель). Так это состояние совести, например, описывает А.С. Пушкин: «…совесть, когтистый зверь, скребущий сердце, совесть – незваный гость, докучный собеседник, заимодавец грубый, эта ведьма, от коей меркнет месяц и могилы смущаются и мертвых высылают!..».

Муки совести называют угрызениями и они могут быть столь сильными, что становятся невыносимыми, принуждая искать спасение. Это нравственное самонаказание, от которого невозможно уклониться, разве что уйти из жизни, что случается, но главное – это состояние вынуждает принимать решения, действовать. Вот здесь и формируется то, что называется раскаянием. Рискнем сказать довольно банальную вещь: ни одно состояние не длится вечно. Не может до бесконечности продолжаться мучительное состояние угрызения совести. Власть психологического начала сменяется разумным, которое подсказывает выход: надо переменить свое поведение, нельзя больше поступать таким образом, чтобы затем было стыдно, а подчас, мучительно стыдно. Шиллер определяет это так: «Раскаяние в каком-либо поступке проистекает из сопоставления его с нравственным законом и есть неодобрение этого поступка, ибо он противоречит нравственному закону. Следовательно, в минуты раскаяния нравственный закон есть высший».

Вл. Даль представил в своем словаре это состояние так: раскаяться – сожалеть о поступке своем, сознавать, что следовало бы сделать не то или не делать чего; убиваться совестью, казниться прошлым. Надо только отдавать себе отчет в конструктивном характере раскаяния. В противном случае вся процедура самонаказания, нравственного прозрения окажется замкнутым кругом. Напомним эпизод из «Маленького принца» Антуана Де Сент Экзюпери: На следующей планете жил пьяница, перед которым выстроился целый ряд бутылок. – Что это ты делаешь? – спросил Маленький принц. – Пью, – мрачно ответил пьяница. – Зачем? – Чтобы забыть. – О чем забыть? – спросил Маленький принц. Ему было жалко пьяницу. – Хочу забыть, что мне совестно. – Отчего же тебе совестно? – спросил Маленький принц. Ему хотелось помочь бедняге. – Совестно пить, – объяснил пьяница. Каяться и снова «грешить беспробудно» (А. Блок) не просто удел слабых душ, это глубокая экзистенциальная проблема, требующая для разрешения невероятного напряжения души. И ведь не в том беда, что плохо поступил, а в том, что не раскаялся, не переменился! Как у поэта:

Упорен в нас порок. Раскаянье притворно.

За все сторицею себе воздать спеши,

Опять путем греха, смеясь, скользит душа,

Слезами трусости омыв свой путь позорный.

Для нормально развитых людей раскаяние становится ступенькой нравственного возрождения, рождением в себе человека более ответственного, мудрого, просветленного страданием стыда, мук совести. В древнееврейском языке было такое понятие «метанойя» -- перемена, изменение пути. Вот раскаяние и есть перемена собственной нравственной деятельности под влиянием собственного нравственного изменения. Исаак Мейер пишет: «Кто бы ни говорил и ни размышлял над содеянным им злом, над подлостью им совершенной, то, что он думает об этом, значит, что он поглощен – всей душой целиком погружен в свои мысли, а потому он все еще несвободен от своей подлости. И он наверняка не сможет преодолеть это состояние, ибо душа его огрубеет, и сердце его окаменеет, и, кроме того, овладеет им дух уныния. И чем бы он тогда был? Каким бы способом ни выметать мусор, он все равно будет мусором. Согрешить или не согрешить – что польза нам от этого на небесах? В то время как я размышляю об этом, я мог бы собирать жемчужины для радостей небесных. Ибо сказано: «Отвергнись зла и делай добро» – отвергнись полностью от зла, не помышляй злого и твори добро. Ты поступил неправильно? Исправь это, делая добро»¹.

Этический практикум

1. Какие формы проявления совести можно найти в следующем высказывании Сенеки (19 письмо к Луцилию): «Знать свой изъян – первый шаг к здоровью». – По- моему, замечательны эти слова Эпикура. Ведь кто не знает за собой изъяна, то не желает его искоренить. Сперва следует изобличить себя, потом исправляться. А те, которые хвалятся пороками, -- неужели, по-твоему, думают они о лекарствах, если считают свои грехи добродетелями? Поэтому сколько можешь, сам себя выводи на чистую воду, ищи против себя улик! Сначала выступи обвинителем, потом – судьей и только под конец – ходатаем. Иногда стоит самому себе быть обидчиком! Будь здоров».

2. Выскажите свою точку зрения на проблему, поднятую председателем Совета по биоэтике при президенте США. А что сказать по поводу душ, которым быть счастливыми помогает фармакология? ….Существует, по-видимому, что-то неверное в нашей погоне за абсолютной невозмутимостью или в попытке устранить чувство стыда, вины и болезненные воспоминания. Действительно, травмирующие воспоминания, стыд и вина вызывают душевную боль. В предельных дозах они могут искалечить. И, тем не менее, они также полезны. Эти чувства – адекватная реакция на ужас, недостойное поведение и грех, и они помогают в последствии избегать их. Душа, свободная от тревог в тревожном мире, – это замкнутое в своей скорлупе человеческое существо. В конечном счете, лишаться собственной памяти, особенно сохраняемой ею подлинности чувств, значит лишать себя собственной жизни и идентичности

3. Дайте объяснение следующим суждениям: и раскаялся, да не воротишь; позднее раскаяние не спасает; без раскаяния нет прощения.