2.3. Правовой тупик: право народов на самоопределение или принцип территориальной целостности?

Этнополитическая мобилизация чаще всего состоит в стремлении к государственному оформлению своей этнической идентичности, к повышению политического статуса своего народа.

Социальная практика убедительно свидетельствует, что сегодня нет универсального и общепризнанного критерия, позволяющего однозначно определить, кто «имеет право» на государственность, а кто подобным правом не обладает. Сецессионные конфликты, явление сепаратизма трудно объяснить одним лишь стремлением этнонациональных элит к расширению властных полномочий.

В современной Европе существует немало государств, возникших относительно недавно в результате того, что кто-то от кого-то отделился: Бельгия — от Нидерландов, Норвегия — от Швеции, Финляндия — от России. Характерно, что ни одна из этих стран не страдает комплексом неполноценности по отношению к своей бывшей метрополии. Уже в наши дни получили право на обретение своей государственности хорваты и украинцы, словаки и эстонцы, хотя карабахским армянам или боснийским сербам, так же как чеченцам в этом отказано — в отношении этих народов понятие «сепаратизм» приобретает характер негативной оценки.

Как эту проблему решает международное законодательство? В прошлом народ рассматривался как бесправный придаток территории по средневековому принципу: все, что находится на территории, принадлежит территории. Основаниями же для владения территорией были «первооткрытие», завоевание, покупка, дарение и т. п.

Средневековое правосознание было подорвано французской и американской революциями, и в XIX веке постепенно утверждается принцип национальности, направленный против государственных границ, установленных абсолютизмом в соответствии с принципами легитимизма и статус-кво (война за независимость американских колоний, освободительные войны в испанских «заморских» колониях, итальянское «рисорджименто», национальные движения и войны за освобождение балканских народов от ига Османской империи). Так, в 1830 году была признана независимость Греции и Бельгии, к 1870 г. завершено объединение Италии, а в 1878 году признана независимость Румынии, Сербии и Черногории.

Начало XX века ознаменовалось распадом трех империй — Российской, Австро-Венгерской и Османской, что привело к появлению на карте мира новых государств в Европе и на Ближнем Востоке. После распада СССР, Югославии и Чехословакии число государств-субъектов международного права превысило двести.

Таким образом, международно-правовой основой обретения независимости народами стал принцип самоопределения. Международное право признает три основных формы реализации права народов на самоопределение, изложенные в принятой в 1960 году резолюции Генеральной Ассамблеи ООН 1541 (XV): превращение «несамоуправляющейся территории» в суверенное независимое государство; свободное объединение ее с независимым государством; слияние с независимым государством.

В Африканской хартии прав человека, вступившей в силу в 1986 году указывается, что все народы имеют неоспоримое и неотъемлемое право на самоопределение и определение своего политического статуса «путем любых средств, признанных международным сообществом».

Такая трактовка права народа на самоопределение была подтверждена Всемирной конференцией по правам человека в июне 1993 года, причем в контексте основных прав человека: «Всемирная конференция по правам человека признает право народов предпринимать любые законные действия, в соответствии с Уставом Объединенных Наций, для реализации своего неотъемлемого права на самоопределение. Всемирная конференция по правам человека рассматривает отказ в праве на самоопределение как нарушение прав человека»5.

На первый взгляд, все совершенно ясно и не допускает двусмысленных толкований. Однако нельзя забывать и о принципе территориальной целостности, не менее солидно подкрепленном международными правовыми актами.

Термин «территориальная целостность государств» вошел в обиход международных отношений с принятием Генеральной Ассамблеей ООН в 1970 году резолюции 2625 (XXV), содержащей Декларацию принципов международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом ООН и принятием в 1975 году Заключительного акт Хельсинского совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, участники которого подтвердили недопущение пересмотра границ, установленных в результате 2-ой мировой войны.

Существует точка зрения, что этот принцип направлен против внешней агрессии и не подразумевает сецессию, инициированную «внутренним» импульсом (в частности, стремлением к независимости какого-либо народа «несамоуправляющейся» территории). Однако, это мнение — не более чем интерпретация, вряд ли уместная в отношении правового акта.

Совершенно очевидно, что одновременное и буквальное следование обеим нормам международного права не представляется возможным. Какая из них имеет приоритет? Ю. Г. Барсегов, профессор международного права, известный специалист по мирному урегулированию территориальных споров утверждает, что «в международном праве нет иерархии принципов и все они обладают одинаковой международно-правовой силой»6. Действительно, Декларация о принципах международного права указывает, что принципы международного права взаимосвязаны, и каждый из них должен рассматриваться в свете других принципов.

Мы не случайно столь подробно толковали и цитировали достаточно сухие статьи международного законодательства, чтобы наглядно продемонстрировать правовой тупик в разрешении сецессионных конфликтов, к примеру, между Карабахом и Азербайджаном, Абхазией и Грузией, Чечней и Россией, Косовом и Югославией. Не вызывает сомнения, что во всех этих случаях нарушается право народа на самоопределение, вместе с тем, образование суверенных Чечни и Абхазии, с одной стороны, и воссоединение Карабаха с Арменией, а Косова с Албанией нарушило бы целостность тех государств, в составе которых на данный момент находятся эти территории.

В качестве примера рассмотрим более подробно ситуацию, сложившуюся вокруг Нагорного Карабаха.