ИНСТИТУТ • ОТКРЫТОЕ ОБЩЕСТВО •

Учебная литература по гуманитарным и социальным дисциплинам для высшей школы готовится и издается при содействии Института «Открытое общество» (Фонд Сороса) в рамках программы «Высшее образование».

Редакционный совет: В.И. Бахмин, Я.М. Бергер, Е.Ю. Гениева, Г.Г. Дилигенский, В.Д. Шадриков

ИНСТИТУТ • ОТКРЫТОЕ ОБЩЕСТВО •

Сикевич З.В.

Национальное

самосознание

русских

(Социологический очерк)

МОСКВА

МЕХАНИК 1996

Сикевич З.В.

С 30 Национальное самосознание русских (социологический

очерк). Учебное пособие.—М.: Механик, 1996, 208 с.

ISBN 5-85235-254-3

Данная книга представляет бригинальное междисциплинарное исследование, реализующееся на стыке научных дисциплин -этнологии, социологии, истории, политологии. Исследование, составляющее основное содержание книги, дает автору возможность подметить и проанализировать процессы изменений национального сознания и самосознания русских в момент социетального перехода, в момент разложения традиционных стереотипов и формирования нового национального характера. Содержание книги дискуссионно и неоднозначно, как и само решение проблем в изменяющемся обществе.

Предназначается для студентов, преподавателей гуманитарных специальностей.

Автор является лауреатом конкурса "Гуманитарные науки -гуманитарному образованию".

ББК60.5

Рецензенты:

доктор философских наук Ионин Л.Г.

доктор философских наук Шубкин В.И.

Каждый из нас - только всплеск волны в великом океане, несущем воды из великого прошлого в великое будущее.

А.А.Ухтомский

Вместо введения

ЭТНИЧЕСКИЙ ФАКТОР В СОВРЕМЕННОМ ОБЩЕСТВЕ

Если уподобить историю цивилизации бесконечной по времени драме, то главными действующими лицами этого спектакля с его сложными перипетиями, хитросплетениями сюжета станут этносы - каждый со своими особенностями мышления и поведения, изменяющейся по ходу представления «ролью» и «статусом», иные исчезают, другие появляются, попутно вступая в родственные отношения, ссорятся и мирятся, перемещаясь по сцене театра истории, все вместе составляя человечество, население Земли.

XX век ознаменовался своего рода «этническим парадоксом»: с одной стороны, в политической фразеологии и в обыденном сознании закрепились «общечеловеческие» ценности и «планетарное» или «глобальное» мышление - гражданами мира называли себя Вернадский и Сахаров, - объединяется Европа, но, с другой, по прогнозам американских ученых, начало следующего тысячелетия будет отмечено существенными изменениями на политической карте мира - число государств возрастет в 1,5 раза, кризис межнациональных отношений сопровождает распад таких федеративных государств, как СССР, Югославия и Чехословакия, и даже на политически стабильном Западе «евростроительство» встречает сопротивление со стороны представителей отдельных народов.

Этнический фактор сегодня вновь становится еще не до конца осознанным «движителем» многих политических процессов, а стремление утвердить национальные ценности нередко приводит к насилию, к всплескам агрессивного сепаратизма и терроризма.

Соблазнительно просто объяснить неблагополучие межнациональных отношений на территории бывшего СССР или

''5

Югославии одним лишь социальным кризисом, крушением прежней системы ценностей или ошибками в национальной политике, но как же тогда быть с межэтническим противостоянием в стабильных обществах - Бельгии (фламандцы и валлоны) или в Канаде (проблема Квебека)? Ситуация в восточной Европе отнюдь не уникальна, а всего лишь обострена экономическим спадом и социальной фрустрацией людей. Бурное протекание этнических процессов наблюдается не только в постоталитарных или развивающихся странах, но и в Испании (каталонцы, баски), в Великобритании (не только Ольстер, но и растущий сепаратизм в Шотландии и в Уэльсе), во Франции, где корсиканцы так и не превратились во французов. Недавно образован Свободный Альянс - союз двадцати национальных движений-партий Европы, политический вес которого постоянно усиливается.

Рост национального самосознания, а именно он и привел к «взрыву» этничности в конце XX века, обусловлен, на наш взгляд, целым рядом причин.

Этнокультурная мотивация коренится, как это ни странно, в объективной тенденции интернационализации материальных и духовных ценностей - «перемешивания» людских масс, унификации образа жизни в урбанизированном обществе, стирания различий не только в одежде или пище, но и в культурных, и в поведенческих стереотипах, чему немало способствует единая сеть электронных средств массовой информации, формирующая духовный мир среднего горожанина в рамках схожих мифологем и ролевых ожиданий.

На фоне этих объективных процессов народ подсознательно стремится сохранить свою самобытность вопреки ее насильственному размыванию, уберечь «себя» от усредненности, чтобы не стать как «все».

Это сопротивление психологически вполне объяснимо: ведь и любой человек, включенный в систему социальных отношений, «обремененный» заданными ролями и статусами, тем не менее хочет остаться самим собой, так и этнос - часть человечества - сопротивляется своему «растворению», о чем, кстати, свидетельствует и в целом неудачный опыт искусственного формирования советского «надэтничного» народа, изменившееся отношение к процессу аккультурации (в Советском Союзе - русификации).

В качестве примера могут послужить бывшие среднеазиатские республики: если раньше в этом регионе было престижно свободно говорить по-русски, вести себя «по-русски», опосре-

6

дованно усваивая европейские стереотипы поведения, то сейчас те же узбеки или туркмены возвращаются не только к своим национальным языкам, но и традициям, обычаям и нормам. Этнический статус русских, с одной стороны, и этнический статус коренных жителей, с другой, как бы поменялись местами, что косвенно привело к обострению межнациональной напряженности.

Однако, если для народов, превратившихся в этнографические группы, как например, провансальцев или немецких сербов (лужичан), или уже оформивших свою национальную государственность, сохранение этнокультурного своеобразия вполне достаточно для поддержания этнической самоидентификации, то тем же баскам или карабахским армянам одной лишь культурной автономии недостаточно - их притязания носят уже политический характер.

Этнополитическая мотивация состоит в стремлении к государственному оформлению своей национальной идентичности, к повышению политического статуса своего народа, формирующегося в нацию.

Существует ли универсальный и общепризнанный критерий, позволяющий однозначно определить, кто имеет право на государственность, а кто - нет? Ведь дело не только в «злонамеренности» неких политических сил, которые утверждение национальных ценностей устремляют исключительно в русло сепаратизма. Ведь даже в современной Европе есть немало государств, возникших в результате того, что кто-то от кого-то отделился: Бельгия - от Голландии, Норвегия - от Швеции, Финляндия - от России. Причем ни одна из них не страдает комплексом неполноценности по отношению к своей бывшей метрополии. Или то, что естественно и правомерно в XIX веке, то дурно и нетерпимо в наши дни? Почему получили право на обретение своей государственности уже в наши дни хорваты и украинцы, словаки и эстонцы, а корсиканцам или абхазам в этом отказано, они «разваливают» Францию и Грузию, точно также как баски - Испанию, а чеченцы - Россию.

Международное сообщество равно признает как право наций на самоопределение, так и принцип территориальной целостности и нерушимости послевоенных границ, закрепленный в Хельсинкских соглашениях. Как их совместить не знает никто, поэтому в одном случае предпочтение отдается первому принципу, в других - второму. Чаще всего выбор того или иного подхода определяется политической целесообразностью

7

«по-римски»: «Что позволено Юпитеру, то не позволено быку», и поэтому одни народы выступают в роли Юпитера, другие - в роли жертвенного быка.

Однако оформление своей национальной идентичности как в культурном, так и в политическом отношении необходимо и народам, утратившим ее в социальных катаклизмах XX века, к их числу в первую очередь принадлежит русский народ, который в результате большевистских экспериментов стал «жертвенным быком» государственной идеологии.

Действительно, именно русские стали наиболее «советскими» по сравнению с их «меньшими братьями» по Союзу, которые с большим или меньшим успехом сумели, хотя бы психологически, дистанцироваться от Москвы, а РСФСР оказалась, несмотря на всю обширность территории и обилие материальных ресурсов, «пристяжной» при Центре, неким искусственным и достаточно формальным образованием, лишенным даже такого внешнего атрибута самостоятельности, как собственная партийная организация. Если грузины, казахи или даже обрусевшие украинцы кроме идеологической «родины» все же имели еще и свою, национальную, то у русских единственной родиной был Советский Союз (популярная когда-то песенка: «...мой адрес - не дом, и не улица, мой адрес - Советский Союз» вполне адекватно отражала эту «русско-советскую» идентичность). Именно поэтому, «потеряв» СССР, русские в определенном смысле потеряли и Родину, которую им еще предстоит обрести.

Сегодня на «руинах» советского менталитета ведутся поиски современной русской идентичности, формируется новое национальное самосознание титульного народа новой России, которое и стало предметом наших научных изысканий.

Русские издавна являются объектом не только и, добавим, не столько беспристрастного научного анализа, сколько поводом весьма страстных спекуляций противоборствующих общественных группировок как в веке минувшем, так и в конце века нынешнего. Даже в самом обращении к этой проблеме может быть усмотрена некая желательная или нежелательная (как на чей вкус) тенденция, тем более что «русская тема» как инструмент политической борьбы намеренно мифологизируется.

Именно этот, мифологический, подход преобладает в историко-философской и идеологической полемике, превращаясь в инструмент политической борьбы, особенно в кризисные моменты российского «бытия». Аналитический подход,

8

основанный на измерении демографических, культурных, психологических особенностей русского народа, с одной стороны, и мифологический, с «вольными» допущениями на предмет своеобразия национального духа, с другой, и сами полемизируют друг с другом, причем в массовом сознании «цифру» чаще всего пересиливает «миф», на основе которого строится и социализация, и пропаганда, и государственная идеология.

Понимая всю сложность «пересечения» научного анализа с мифологическими допущениями, мы тем не менее попытаемся совместить их в этой книге, содержание которой также дискуссионно и неоднозначно, как и само решение национальных проблем в нашем изменяющемся, динамичном обществе.

В первой части книги речь пойдет о русских как о титульном народе Российского государства, и мы обратимся здесь к рассмотрению народа сквозь призму этнической истории и политики России, ибо русских не без основания считают одним из самых «державных» народов Земли.

Мы познакомим читателя с тем, как складывалось многонациональное государство Российское на бескрайних просторах евразийского континента, как развивались этнические процессы в советский период, когда сама этничность стала своего рода коллективным «диссидентом» в отношении к денационализированной идеологии. Коснемся мы и основных причин распада Советского Союза, который, в частности, привел к возникновению мощной русской диаспоры в странах так называемого нового зарубежья.

Вторая часть книги полностью посвящена анализу результатов комплексного социального исследования «Национальное самосознание русских» (Санкт-Петербург, 1994 год, репрезентативная выборка), дополненных материалами опроса жителей четырех регионов России и Украины - «Советский менталитет в русском сознании» (1995 год, квотная выборка).

Автор выражает искреннюю признательность как непосредственным участникам исследования (Ю.А. Евстигнееву, СИ. Дуке, А.А. Кельбергу, Ю.И. Сыроежиной), так и всему коллективу НИИ комплексных социальных исследований при Санкт-Петербургском университете. Ценные замечания и бескорыстный труд моих коллег сделали возможным написание этой книги.

9

Часть I. Народ и государство

Глава 1. От руси - до империи: история и политика

Сегодня, в пору оживления этнических процессов, проблема межнациональных отношений, национального самосознания, соотношения общечеловеческих и национальных ценностей вызывает не только академический, но и общественный интерес, хотя для большинства европейцев, живущих в мононациональных государствах, интерес этот несколько отстраненный, как бы с позиции стороннего наблюдателя, а не участника событий.

Впрочем, даже объединительный маастрихтский процесс не стал стопроцентной гарантией от национализма и сепаратизма. Да, Европа объединяется, но не как сумма государств, а как континент регионов, на которые эти государства могут распасться.

Для американцев - выходцев из многих стран, представителей различных рас и этнических общностей, решение проблемы межэтнического взаимодействия лежит в плоскости успешной адаптации к некому наднациональному американскому образу жизни (теория «плавильного котла»), в освоении общих гражданских символов и ценностей. Однако и в США этническая и расовая комплиментарность преодолевается далеко не так быстро и безболезненно, как это преподносит официальная пропаганда.

Еще сложнее обстоит дело в многонациональных государствах, где от стабильности национальных отношений впрямую зависит и устойчивость всей социальной системы, а национальная политика является одним из ведущих приоритетов в функционировании государства. Именно таким государ-10

ством был Советский Союз и продолжает оставаться Российская Федерация.

Как формировалась русская нация и складывалась российская государственность на обширных пространствах северо-восточной Евразии? Что привело к распаду единого государства - закономерность или «злой умысел»? Каковы перспективы сосуществования русских и «нерусских» в составе Российской Федерации? Что ждет русских, волею исторических судеб оказавшихся за пределами «своего» государства? Как русская национальная мифология обуславливает этнополитиче-ские процессы в нашей стране?

Все эти вопросы найдут свое отражение в этой и последующих главах первой части нашего повествования.

ИСТОРИЯ

Естественно, мы не собираемся пересказывать историю России, для этого существуют специальные курсы, хотя нельзя не заметить, что, судя по данным социологических исследований; русские весьма слабо знают историю собственной страны и народа. По данным серии опросов (1990-1994 гг.) установлено, что исторические познания наших соотечественников отличает крайняя клишированность и однообразие; в актуализированном сознании большинства удерживается до десятка событий, широко распространена позиция неприятия истории как таковой /«у нас нет истории, настолько переврали, что уже ничему не веришь» или «вся наша история - цепь преступлений, казней и убийств» (из ответов петербуржцев, опрос 1994 г.)/. Действительно, история в России традиционно носила крайне идеологизированный характер (менялись только идеологические тенденции), однако нас интересует прежде всего история этнического «приращения» государства, а вернее четырех последовательно существовавших государств - Киевской Руси, Великого княжества Московского (в западных источниках -Московии), Российской империи и СССР.

В определенном смысле этнополитическая история России это история пространственного расширения первоначальной этнической территории восточных славян на север и восток, где естественной преградой дальнейшему продвижению стали океаны - Северный Ледовитый и Тихий. Не случайно в формировании исторического «лица» наших соотечественников столь значимую роль сыграли землепроходцы, калики перехожие, странники, казаки и прочие вольные люди, для которых

11

более естественной формой существования было не устроение дома, а продолжение пути.

Путь-дорога стала одним из национальных символов. В статье «О национальном характере русских» Д.С. Лихачев [1] вспоминает «поразительный по верности» образ России как женщины, сидящей «при пути в задумчивой позе», сложившийся у Максима Грека, приехавшего в Россию на рубеже XVI века.

Отметим, что первые столицы Руси основывались на пути из Варяг в Греки. На пути же были основаны Владимир и Смоленск, а Ярославль получил свое первоначальное значение как начало пути за Камень, т.е. за Урал. Иван Грозный мечтал о переносе столицы в Вологду, и только «дурная примета» остановила эту царскую причуду. Но, может быть, еще «безумнее» с точки зрения здравомыслия был перенос Петром 1 столицы огромной сухопутной страны к началу морского пути и это, наверное, единственный в своем роде случай в мировой истории.

Поэтизация образа «человека в пути» как в художественной литературе («Очарованный странник» и книга-«путешествие» «Мертвые души»), так и в фольклоре («Не бойся дороги - были бы кони здоровы» или «Под лежачий камень вода не течет»), безусловно, отражает существенные черты русского национального самосознания. Даже маргинальность современного российского «бомжа» (напомним, человека без определенного местожительства), как ни дискуссионна эта аналогия, вполне вписывается в культурно-исторический стереотип коллективного поведения русских.

Огромность русских земель издавна расценивалась историками (в частности, в переписке Екатерины II с французскими просветителями) как причина особого политического развития страны, как важнейший этнопсихологический фактор, обуславливающий «власть пространства» над русским мировосприятием.

«Русская душа», по мнению Н. Бердяева, «ушиблена ширью, она не видит границ, и эта безграничность не освобождает, а порабощает ее». [2] Пространство это, за исключением земель Крайнего Севера, было не пустым, а заселенным, и судьбы «вбираемых» в Россию этнических общностей сложились по-разному.

Ядром этого с течением времени «набухающего» государства стали прародичи русских - восточные славяне и это, пожалуй, не оспаривается ни одним из отечественных и зару-

12

бежных историков. Прародину славян ищут на землях между Западной Двиной на севере, Одером - на западе, Днепром -на востоке и Дунаем - на юге.

В VI - VIII вв. славяне распространились на север, где их звали венеды, на юг - склавины и на восток - анты. Тогда же они заняли Волынь (волыняне) и южные степи вплоть до Черного моря (тиверцы и уличи), бассейн Припяти (древляне), территорию современной южной Белоруссии (дреговичи). [3,4]

Уже в VII - VIII вв. радимичи и вятичи проникли до реки Сожа - притока Днепра и до Оки - притока Волги, расселившись среди местного населения. Так, еще до возникновения Киевского государства началось продвижение прародичей русских на восток.

Этот процесс сравнительно редко приводил к вооруженным столкновениям славян с теми, кто раньше заселил эти места. Во-первых, славяне, особенно на севере и северо-востоке, проникали в районы с относительно редким населением (та же особенность отличала впоследствии и продвижение русских за Камень «встречь солнцу»), кроме того, они чаше всего были пахарями и им требовалось куда меньше пространства, чем охотникам или скотоводам-кочевникам.

Славянская культура была освоена десятками неславянских этнических групп: так, в верховьях Днепра и Оки в их состав влились восточные балты, родичи, литвы; в междуречье Волги и Оки - финно-угорские племена меря, мурома, водь, весь и другие. В Среднем Приднепровье поляне и северяне ассимилировали живших здесь скифов, даков, сарматов. Любопытно, что гоголевский Вий, по мнению ряда специалистов, генетически связан со скифским богом войны, мести и смерти, причем и само имя «Вий» происходит от имени этого бога.

Таким образом, еще на заре исторического бытия в формировании древнерусского народа участвовали далеко не одни только славяне. Заметим этот факт, он пригодится нам в будущих рассуждениях.

Центрами, где в тот период происходило взаимодействие различных культур и складывалась полиэтническая среда, стали большие города, которых для того времени на Руси было не мало (отсюда идет скандинавское название Руси «Гардарика», т.е. страна городов). В частности, Новгород с самого начала стал таким полиэтническим центром. Словенский и Людин конец заселяли славяне, в Неревском жили меря, на Прусской улице обитали выходцы из Прибалтики - пруссы, по чуди именовалась Чудинцева улица и Чудское озеро.

13

Этническая комплиментарность, что крайне важно отметить, распространялась не только на людей «своей» крови и происхождения: летопись знает «своих поганых» - ковуев, берендеев, торков, черных клобуков, признавших власть Киева и служивших ему против «чужих поганых» - печенегов и половцев. Как мы видим, уже первое государство - Древняя (Киевская) Русь представляло собой сообщество людей раз-тичных племен - и славянских, и финно-угорских, и тюркских, а не одних только славян.

В XIII век, век своей трагической гибели, Русь, несмотря на удельную раздробленность, вступила с относительно обширной по тому времени территорией, простиравшейся до южных берегов Белого моря и устья Северной Двины: самым западным городом был Галич, самым восточным - Нижний Новгород, на юге - Белгород в устье Днестра, на севере - земли Господина Великого Новгорода, включавшие восточный берег Финского залива, озера Нево (современное Ладожское) и Онего.

Московское княжество, ставшее ядром новой русской государственности, поначалу слабое, уже в ходе татаро-монгольской экспансии постепенно укрепилось и на рубеже XV - XVI вв. «вылилось» за пределы Северо-Восточной Руси. После присоединения Казанского и Астраханского ханств начинается быстрое продвижение на восток освоения территории русскими.

Как отмечает В. Ключевский, колонизация русскими обширных пространств становится отличительной чертой истории России в XVI - XVII вв.

Разновеликими струями пошло переселение в Новороссию, за Волгу, далее за Каспийское море и особенно за Урал, в Сибирь, до берегов Тихого океана.

Особенностью этого центробежного движения стало освоение почти безлюдных просторов Заволжья, Зауралья, Сибири, причем, параллельно с сельскохозяйственным освоением этих земель шел и процесс строительства сначала крепостей, а затем и городов с преобладающим русским населением, т.е., выражаясь современным языком, урбанизация. Аборигены же оставались преимущественно вне городских стен, и, таким образом, взаимодействующие этнические общности как бы не «мешали» друг другу.

Уже в тот период закладывалась этническая «чересполосица», коснувшаяся прежде всего азиатской части государства: не вызывает сомнения, что на многих землях Сибири и Даль-

14

него Востока русских можно считать точно такими же коренными жителями как и представителей местных этносов, ибо неправильно называть переселенцами людей, укоренившихся в этих местах триста, а то и более лет назад.

В качестве ремарки небесполезно вспомнить, что «исконность» этнической территории и деление на «коренных» и «пришлых» чрезвычайно актуализировались в последние годы, превращаясь в повод для выдвижения этно-территориальных претензий, хотя установить, кто и где был «первым», зачастую не представляется возможным. Тем не менее весьма интересная с этнологической точки зрения проблема становится орудием в политических спекуляциях. Ведь, если углубиться в историю, то и Крым принадлежит, конечно же не славянам (русским или украинцам), и даже не татарам, а грекам, ставшим после исчезновения скифов наиболее старыми поселенцами полуострова. Что же касается, например, территории современного Петербурга, то это - земли ингерманд-ландцев и вепсов, современных этнических групп Ленинградской области.

Однако вернемся во вторую половину XVI века. Граница Московского царства терялась тогда в Приуралье, где вырастали торгово-промышленные поселки - фактории. Именно отсюда в 1581 г. двинулся на восток отряд нанятых Строгановыми «охочих людей», возглавляемый Ермаком. С конца XVI в. в Сибири быстро возникают русские города: уже в 1585 году воевода Мансуров заложил городок в устье Иртыша, а до конца века были заложены еще Тюмень, Тобольск, Березов, Сургут, Тара, Нарым.

Спустя тридцать лет русские «ватажки» освоили бассейн Лены, а следующее десятилетие привело их к границам континента: Поярков, спустившись по Амуру, достиг Охотского моря (1645 г.), Дежнев обогнул северо-восточную оконечность Сибири (1648 г.), экспедиция Хабарова спустилась по Амуру. Заложены Томск, Якутск, Красноярск, Иркутск.

Характерно, что на всем огромном пути землепроходцы после сражений с ханом Кучумом практически не встречали серьезного сопротивления. Конфликты, если и возникали на i первых порах, как например, при контакте с бурятами и якутами, быстро улаживались и не носили характер межнацио-, нальной розни. Единственным следствием русского присут-_; ствия для аборигенов стал ясак (несколько связок соболей в j год), который понимался как «гостинец белому царю».

15

Л.Н. Гумилев в книге «От Руси к России» [5] приводит любопытный пример: некий бурятский лама, попытавшийся поднять восстание, чтобы выгнать всех русских и передать Забайкалье маньчжурам, был отправлен как «ясашный» инородец в Москву и там помилован. Дело в том, что ни один воевода не имел права казнить «ясашных» - при любых преступлениях дело поступало на рассмотрение в столицу.

Образ жизни местных жителей изменился мало, никто не пытался насильно превратить их в русских. Даже православие, хоть и проповедовалось, но не насаждалось: шаманы благополучно дожили до советской власти. И в этом заметное отличие от колонизации испанцами земель ацтеков и майя или англосаксами Северной Америки - «включение» в Московию осуществлялось не сгоном туземцев в резервации или их истреблением, не насильственной христианизацией «огнем и мечом», а в «комплиментарном контексте» (Л.Н. Гумилев). В известном смысле освоение Сибири строилось не на образе «мы» и «они», а «мы» и «вы».

Невольно возникает вопрос: сохранилась ли эта традиция в пору существования Российской империи, которая «прирастала», в основном, с юга и с запада, вбирая в свои пределы уже численно более крупные народы, имевшие собственную государственность и развитую культуру. Была ли она империей наподобие Британской или Австро-Венгерской или же многонациональным государством - сообществом различных народов?

Ответ на этот вопрос сегодня, в современной России, лежит скорее в плоскости политической, нежели академической: недаром он усиленно и страстно дискутируется современными «почвенниками» и «западниками». Поэтому и нам придется коснуться в большей мере проблем этнополитических.

ПОЛИТИКА

В энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона за 1896г. в статье «Россия» читаем: «Российская империя, растянувшись главным образом по широте, занимает всю восточную часть Европы и северную часть Азии, причем ее поверхность составляет 0,42 площади этих двух материков. Российская империя занимает около 1/6 поверхности суши. Самая

западная точка......лежит в Калишской губернии на границе с

Пруссией, а самою восточною точкой является мыс Дежнева в Беринговом проливе. Самая северная точка - мыс Челюскина,

16

а самая южная - в Закаспийской области у пограничного столба № 23 на правом берегу реки Кушки». [6]

Далее еще на ста страницах следует подробнейшее описание географии (т.е. пространства) империи. Между тем, «племенному составу» населения отводится всего 22 строчки. Причем, данные численности «племен» приблизительны даже по европейской части России и составляют на 100 жителей «72,5 русских, 6,6 финнов, 6,3 поляка, 3,9 литовцев, 3,4 евреев, 1,9 татар, 1,5 башкир, 1,3 немцев, 1,2 молдаван, 0,4 шведов, 0,2 киргизов, 0,1 калмыков, 0,06 греков, 0,06 болгар, 0,05 армян, 0,04 цыган и 0,49 прочих народностей». Кроме того сообщается, что русских в Сибири и в Средней Азии - 19,2%, а на Кавказе - 18%.

Значительно подробнее представлены сведения о составе населения по вероисповеданиям (православных - 70,8%) и по сословиям. Обращает внимание отсутствие в составе перечисленных «племен» - украинцев и белоруссов. Из статьи «Россия в этнографическом отношении» мы узнаем, что русский язык делится на три наречия - великорусское, малорусское и белорусское. И здесь данные более чем приблизительны: «по численности говорящих на малорусском наречии, оно по меньшей мере в 2 1/2 раза уступает великорусскому».

Близкая точка зрения, кстати, просматривается и в известной публицистической статье А. Солженицына «Как нам обустроить Россию» [7], где он, в частности, пишет: «За вычетом этих двенадцати (имеются ввиду 12 союзных республик - прим. авт.) - только и остается то, что можно назвать Русь». Таким образом, и для нобелевского лауреата, равно как и для авторов энциклопедического словаря «Русь» - это не только Велико-россия (Россия в современном значении), но и Украина, и Белоруссия.

Мы не случайно столь подробно цитируем энциклопедию, изданную в период расцвета и относительной стабильности Российской империи - на рубеже XIX и XX вв. Ибо любая энциклопедия, словарь, другое справочное издание отражает вольно или невольно не только научное, но и обыденное представление своего времени, а в нашем случае еще и официальную доктрину национальной политики.

Из текста явствует, что национальная принадлежность подданных не играла сколь-нибудь значительной роли в их жизни, важнее - исповедуют ли они государственную религию (православие), из дворян происходят или иного звания. Все

17

православные славяне причисляются к русским, прочие же -инородцы.

Однако можно ли этот факт расценить однозначно негативно? С одной стороны, небрежение этничностью, хоть и ущемляет национальные чувства, но зато не дает никаких осо-бьрс преимуществ, как бы мы сказали сегодня, титульной национальности, т.е. русским. Еще труднее обнаружить, где кончается метрополия и начинается колония.

Всем известна дискриминация еврейского населения империи, так называемая «черта оседлости» - своего рода резервация для представителей этой национальности. Однако на евреев, принявших православие, поражение в правах не распространялось, и еврейские погромы были значительно в большей мере обусловлены политическими соображениями, а не жесткой этнической комплиментарностью.

Новые территории, вошедшие в состав государства уже в конце XVIII - XIX вв. - Кавказ и Средняя Азия, хоть и управлялись назначенными из Петербурга губернаторами, в большинстве своем продолжали жить привычным образом жизни «под рукой» собственных беков, ханов или князей. От них требовалось лишь соблюдение внешней лояльности престолу, жить же «дедовским обычаем» никому не возбранялось.

Так была ли Россия «тюрьмой народов»? Приверженцы различных политических взглядов, а взгляд на российскую историю крайне политизирован, подкрепляют свою позицию массой исторических фактов, свидетельствующих о прямо противоположных тенденциях в национальных отношениях народов Российской империи. Рассмотрим эти позиции поочередно, вдумаемся в их правомерность.

PRO (Россия - отечество всех народов).

Русские полки спасли грузин, армян, молдаван от полного истребления турками. В благодарность за покровительство армяне преподнесли еще Борису Годунову великолепный трон, украшенный алмазами и рубинами, который хранится по сей день в Оружейной Палате Кремля. Да и сам Борис Годунов был из татар, о чем в своей трагедии устами одного из персонажей вспоминает А.С. Пушкин. Грузинский царь Георгий XII, умирая, завещал свою страну императору Павлу I, который после некоторых колебаний согласился принять единоверцев под «свою руку».

В народном ополчении Минина и Пожарского было немало чувашей, татар и башкир, так же как и в повстанческой

18

армии Емельяна Пугачева, следовательно, они вполне идентифицировали свою национальную судьбу с судьбой России.

Русская аристократия чуть ли не на половину состояла из немецких баронов, польских графов, кавказских князей, потомков золотоордынских ханов. К ним, в частности, относился один из богатейших родов - князей Юсуповых, представитель которого Феликс Юсупов деятельно участвовал в убийстве Григория Распутина.

Сторонники этой трактовки национальных отношений в России любят вспоминать, что немецкий предок Витаутаса Лендсбергиса получил земли в Литве от немки же - русской самодержицы Екатерины II за верную службу «царю и отечеству», а Александр III ввел в школах Эстляндии и Лифлян-дии обучение на эстонском и латышском языках вопреки противодействию местных немецких баронов.

Большинство из этих фактов соответствуют истине, однако ограничиться лишь ими было бы некорректно. «Благостность» национального мира нередко нарушалась.

CONTRA (Россия - тюрьма народов).

Первоначально «собирание» земель, полагают оппоненты, действительно проходило мирно и почти бескровно, если сравнивать, к примеру, путь русских на восток, а испанцев и англичан через океан - на запад. Действительно, власть «белого царя» для армян, грузин или молдаван после жестокости турецкого владычества казалась немалым послаблением.

Даже для запорожцев православный московский царь оказался желанным заслоном от польской агрессии, и поэтому 8 января 1654 года в Переяславле, на берегу Днепра, собравшаяся рада поддержала политику присоединения к Москве: «Волим под царя московского, православного». Однако, выражая готовность дать присягу в верности русскому государю, они потребовали, чтобы и царь со своей стороны присягнул в сохранении казачьих вольностей. Бутурлин, представлявший Алексея Михайловича, категорически отверг это требование, заявив, что у нас «не повелось, чтобы цари подданным присягали, а вольности ваши соблюдены будут».

Какое-то время вольностей действительно не трогали, пока казаки нужны были престолу для охраны южных и западных рубежей России, но спустя немногим более ста лет после завоевания Крыма и раздела Польши Запорожская Сечь была распущена, а Малороссия превратилась в обычную русскую провинцию, населенную помещиками и крепостными кре-

19

стьянами. Дворянство ополячилось или обрусело, а малороссийский «говор» сохранился лишь в селе.

И хотя Елизавета Петровна вышла морганатическим браком замуж за «малороса» Алексея Разумовского, брат которого стал последним запорожским гетманом, а канцлер Безбородко говорил по-русски с сильным малороссийским акцентом, о казачьих вольностях благополучно забыли, и к концу следующего XIX в. в племенном составе империи малороссы уже и вовсе отсутствуют, «растворившись» в единой русской нации.

Этот пример хорошо показывает, сколь противоречивой, неоднозначной была национальная политика в России, которая, с одной стороны, распространяла этническое «мы» на «нерусских» подданных империи, но, с другой стороны, содействовала их ассимиляции, что прежде всего коснулось народов родственных и малочисленных.

Бесспорно и то, что державная идея в русской модификации не могла не предопределять политики межнациональных отношений, которые нередко приносились в жертву прельстительно-пагубной идее - «Москва - третий Рим». Во имя ее достижения служение Отечеству трактовалось как забота о его пространственном и военном величии. Эта же трактовка, кстати, дожила и до наших дней, равным образом отягощая как властные решения, так и общественное сознание.

«Семь внутренних морей и семь великих рек ... От Нила до Невы, от Эльбы до Китая, от Волги по Евфрат, от Ганга до Дуная ... Вот Царство Русское и не прейдет вовек, как то провидел Дух и Даниил предрек», - писал Ф. Тютчев, обозначив заветные пределы русских притязаний. Кстати, в этом смысле идея В. Жириновского о «последнем броске на юг» вовсе не оригинальна, а лишь интерпретирует на новый лад суть имперской государственной идеологии.

Взгляды Ф. Тютчева не были каким-то особым исключением в умонастроениях образованных кругов России, напротив, явно выпадала из контекста общепринятых норм официального патриотизма позиция П. Чаадаева. Ведь даже некоторые из декабристов, нарушившие присягу верности престолу ради свободы русского народа, будучи сосланными на Кавказ, отличились в боях с горцами, которые тоже отстаивали свободу, только свою.

Генерал Ермолов так обосновывает необходимость создания «мертвых зон», когда в ходе кавказской войны уничтожались жилища и поля «немирных» горцев: «Здесь между народами, загубленными в невежестве, чуждыми общих понятий,

20

первый закон есть сила... один только страх русского оружия может удержать горцев в покорности». О чеченцах тот же Ермолов сообщает в донесении: «Чеченцы мои любезны в прижатом состоянии».

Те же принципы использовались и при «покорении» Самарканда и Бухары, что отмечал в своем дневнике В. Верещагин; хотя после победы бухарскому эмиру вручили патент гвардейского полковника, уничтоженных «инородцев» это не воскресило.

Державная политическая идея получила окончательное оформление 30 октября 1721 года, когда в день празднования Ништадского мира, завершившего Северную войну, Петр I принял титул «Отца Отечества и Императора Всероссийского», придала новый импульс не только внешней политике, ставшей эманацией политики внутренней - жесткой централизации и бюрократизации власти, - но и общественным умонастроениям.

Спустя столетие она была выражена А. Пушкиным («Отсель грозить мы будем шведу»), Ф. Тютчевым («Да купим сей ценой кровавой России целость и покой»), Ф. Достоевским («Константинополь должен быть наш»). Известно, что российское общество устами своего великого поэта А.С. Пушкина (знаменитое стихотворение «Клеветникам России») одобрило более чем «твердые» действия Петербурга в отношении польских повстанцев.

Идея «Москва - третий Рим», выражавшая представление о Московском государстве как центре Вселенской церкви, наследнике последнего «истинно» христианского государства, Византии, официальный миф о кровной преемственности российской династии императорам Восточно-Римской империи (наследование Владимиром Мономахом знаков власти Константина Багрянородного), представление об особой миссии России в отношении славянства - все это не могло не выразиться в этнополитических установках и ценностях национального ядра государства - русских, даже их лучших, наиболее образованных представителей.

Классическая формула «разделяй и властвуй» своеобразным образом преломилась в официальной доктрине панславизма. К середине XIX века и в государственной политике, и в обыденном сознании людей укрепился стереотип - представление о том, что за пределами России лежат земли по праву «нам» принадлежащие, потому что на них живут славяне. Известно, что после распада Польши Екатерина II отказалась применять

21

в переписке название этой страны, а также принять польскую корону на том основании, что во владениях России нет «ни пяди» польской земли, все это - «исконно русские территории».

В идеях панславизма, как в капле воды, отразились все противоречия национальной политики России. Идея объединения славянских земель под эгидой империи сложна и уходит в давние исторические традиции.

С одной стороны, в этом стремлении выразилось выстраданное осознание кровной близости всех славянских народов на основе общности языка, культуры, традиций, желание прервать затянувшееся национальное одиночество, которое исходило не от одних лишь русских. Так, известные просветители XIX в. серб Вук Караджич, чех Ян Домбровский, другие их соотечественники были рьяными поборниками панславистской идеи, причем особую остроту этим ожиданиям придавала тягость османского (Болгария, Сербия, Черногория) и австрийского владычества (Хорватия, Словения, Чехия, Словакия).

С другой стороны, нельзя закрывать глаза на то, что считалось само собой разумеющимся: «свои» братья-славяне в перспективе должны пополнить число подданных России, матери всех славянских народов. В определенном смысле идеи панславизма - это то же «собирание» земель и расширение государственного пространства.

Представленная аргументация «PRO» и «CONTRA» свидетельствует о противоречивости национальной доктрины в России, неоднозначности воплощения «державных» притязаний, внутренней несогласованности ценностей национального самосознания русских, которые одновременно признавали за «своих» тех же давних исторических «притеснителей» - татар, но находили вполне естественным «прижатое состояние» «немирных» инородцев. Несколько предваряя рассказ, заметим, что подобные черты отличают массовое сознание и современных русских, в чем убеждают данные проведенных исследований.

Особенностью формирования российской нации, которая начала складываться с середины XIX в., стало то, что в отличие от французской или германской наций в этом процессе одновременно участвовали вовсе не родственные (как, например, бретонцы и бургундцы или пруссы и саксонцы) народы, а весьма далекие «по крови» (т.е. языковым, антропологическим, расовым признакам) народы, объединенные прежде всего одним лишь пространством - географией своего «чересполос-

22

ного» расселения. Во многом и современная Российская Федерация остается волею исторических судеб сложившимся сообществом «единого пространства», а понятие «россиянин» пока еще обозначает скорее наличие российского гражданства, чем что-либо иное.

Однако между исторической Россией и современной Российской Федерацией уместился еще один непростой период бытия русского народа, когда на территории прежней России возникла Российская Советская Федеративная Социалистическая республика, объявленная «первой среди равных», а титульное население ее - «старшим братом среди братьев меньших». Не будучи метрополией в традиционном смысле слова, РСФСР все равно в восприятии всех прочих союзных республик оставалась метрополией, а кремлевская власть - «русской властью», именно это, как один из ряда факторов, привело спустя 70 лет к распаду СССР. Но об этом - в следующей главе.

23