Глава 7. «мы» и «они» или этническая самоидентификация

Национальное самосознание не может существовать автономно, без соотнесенности, сравнения «себя» с «другими». В определенном смысле ощущение этнической идентичности и есть фиксация различения: «мы» - не «они». [1] Эту особенность отмечают и современные западные антропологи, в интерпретации которых этническая группа - это «осознающая себя группа людей, которые придерживаются общих традиций, не разделяемых другими группами, с которыми она находится в контакте». [2]

Однако одних лишь «общих традиций» для ощущения своего сходства явно недостаточно, тем более, что и традиции трансформируются со временем, адаптируясь к иной социальной реальности. [3] Значительно существеннее те границы, которыми та или иная этническая общность очерчивает свое специфическое культурное содержание: по мысли Фредерика Барта, «культурные черты, которые обозначают эту границу, могут меняться; культурные характеристики членов этнических групп также подвержены трансформации; организационные формы - и те могут изменяться. И только факт постоянной дихотомии между членами (группы) и "внешними" позволяет нам определить общность и исследовать изменения культурных форм и содержаний». [4]

И.С. Кон обращает внимание на другую особенность этнической идентичности [5] - «различные модальности», благодаря которым сходство между «нами» может актуализироваться в разнообразных формах, с различной степенью интенсивности.

83

Действительно, идентичность константна в том смысле, что без нее невозможно сохранение этнической общности, а, следовательно, и этнического сознания, вместе с тем сами признаки этого сходства видоизменяются, ибо обусловлены не только психологически, но и социально.

Принято считать, что этническая идентичность ориентируется на прошлое, как бы обращена вспять и базируется прежде всего на осознании общности' происхождения, традиций и верований, ощущения межгенерационной преемственности. [6] Так ли это? Действительно, что именно «нас», отличая от «них», объединяет в первую очередь?

Общность территории? Государство?

Но ведь представители одного и того же этноса могут жить в пределах различных государств (русские в России и русские в Узбекистане, немцы в России и немцы в Германии и т.п.) или вообще не иметь собственной территории как цыгане, тем не менее сохраняя свою этническую идентичность.

Может быть, значимы внешние особенности физического типа, т.е. расовые признаки?

Но ведь среди современных русских встречаются люди со слабо выступающими скулами и широкоскулые, с прямыми и курносыми носами, широко открытыми и раскосыми глазами, с тонкими и полными губами. Сегодня, в результате смешения рас и этносов, чистые этнические типы почти не сохранились, а, кроме того, почти 30% населения планеты принадлежит к смешанным и промежуточным в расовом отношении группам. Наконец, случается, что один этнос (большинство латиноамериканских) вообще состоит из людей, принадлежащих к различным расам. Наиболее известный пример - США, где американские негры составляют такую же неотъемлемую часть американского народа, как и потомки англичан, французов, итальянцев или немцев.

Словом, определение этнической принадлежности людей на основе внешних (антропологических) признаков также приблизительно, как и стремление «приписать» этнос к некоей устойчивой территории. Конечно, существуют обыденные представления о типичной внешности того или иного этнофо-ра (эстонец - голубоглазый блондин, а грузин - брюнет с «орлиным» носом и т.п.), однако они не могут быть перенесены на всех представителей народа.

Можно ли отличить «своих» от «чужих» по языку? Может быть, именно язык является непременным атрибутом этни-

84

ческой идентичности? На первый взгляд, так оно и есть, и в особых доказательствах не нуждается.

Однако англичане, австралийцы, жители США, большая часть канадцев - все они говорят по-английски, хотя это и разные народы. В России отдельные группы мордвы говорят сегодня на трех разных языках: мокшанском, на эрзя и на русском, который для части этого этноса стал родным. Общность языка отсутствует даже у украинцев, каждый восьмой из них - русскоязычен, не говоря уж об украинцах США или Канады. Большинство карел и говорят, и пишут только по-русски. Среди вепсов, по происхождению близких к карелам и проживающих на территории Ленинградской области, собственный язык финской группы помнят только пожилые люди. А в целом, по данным переписи 1989 года 18 миллионов граждан бывшего СССР назвали своим родным языком язык других народов.

Нередко основная часть этноса сохраняет традиционный язык, а отделившаяся этническая группа, живущая в инонациональном окружении, переходит на язык этого окружения, не теряя своего этнического самосознания (именно так произошло с потомками «первой волны» русской эмиграции или с многочисленной армянской диаспорой). Точно так же и евреи, рассеянные волею исторических судеб по всему миру. Многие из них не знают ни одного из еврейских языков (иврита или идиша), но тем не менее, обладают этнической самоидентификацией, т.е. осознают себя евреями.

Совсем иное дело - особенности культуры, этнические черты образа жизни народа, которые, по мнению большинства этнологов, являются непременным атрибутом выделения этнической общности из числа себе подобных. [7]

И если некоторые из них по мере цивилизационного развития, процесса урбанизации и распространения средств массовой информации стали «размываться» (своеобразие орудий труда, трудовых навыков, особенности жилища, пищи, одежды, своеобразие проведения досуга и др.), что привело к «усреднению» этнокультурных элементов, то в быте и в общении людей между собой этническая специфика сохраняется и поныне.

Широко известен пример болгар, которые в знак согласия не кивают головой, как большинство других народов, а качают ею слева направо. Европейцы хлопают руками в знак одобрения или восхищения, а китайцы - в знак горя или разочарования. Одни привыкли сидеть на стульях, для других - предпоч-

85

тительнее поза «по-турецки», японец садится на корточки, а индейцу привычнее устроиться, подложив под себя одну ногу. Таких примеров - бесчисленное множество, и все они, с. одной стороны, консолидируют членов одной этнической общности, с другой же, - способствуют различению их между собой. [8]

Усвоение этнокультурной информации происходит как непроизвольно (бессознательно, основываясь на подражании), так и осознанно, в ходе социализации. Каждый из нас как представитель своего народа - носитель огромного комплекса этих специфических «черточек», которые в отличие от нашего внешнего облика не передаются по наследству, а перенимаются в детстве у родителей, других взрослых, сверстников. В конечном счете, принадлежность человека к тому или иному народу определяется воспитанием, процессом социализации, в ходе которой прививаются черты его этнической среды.

Этническая самоидентификация, безусловно, является первичной основой национального самосознания того или иного народа, ибо в ее отсутствие наблюдается постепенная утрата этничности, частичная этническая денационализация.

Идея планомерной этнической денационализации на фоне формирования идеологической идентичности была характерна для процесса воспитания в период советской власти.

Данные исследований шестидесятых-семидесятых годов убедительно показывают, что идентичность на уровне «я - советский человек» превышала этничность не только в РСФСР, но, в частности, и в Белоруссии, в восточных регионах Украины, в Казахстане, среди городского населения республик Средней Азии. Общий для всех граждан СССР советский образ жизни активно способствовал этому процессу «размывания» этничности, утверждаясь в качестве основной доминанты институциональной социализации в СССР.

Так, в частности, в исследовании Ю. Поссель [9], по индексу маргинальное™ лишь 32% украинцев, опрошенных во Львове по квотной выборке, ощущают свою принадлежность к определенной национальной общности, в то время как 28% респондентов отнесли себя к нескольким общностям, а у 40% и вовсе отсутствовало всякое ощущение национальной принадлежности. По индексу идентичности отмечалась двойная идентификация примерно у половины опрошенных.

Важно подчеркнуть, что использовалась невербальная проективная методика, поэтому участник опроса, работая с сим-

86

волическими заданиями, не догадывался об истинном предмете изучения.

Каков же уровень этнической самоидентификации у современных русских? Рассмотрим его на примере петербургской выборки.

Судя по данным исследования, этническая самоидентификация достаточно устойчива и носит позитивную направленность, иными словами, русские-петербуржцы довольны тем, что они - русские и живут в России.

Так, 71,9% опрошенных выражают удовлетворение своей национальной принадлежностью, всего лишь 1,6% придерживаются противоположного суждения («нет»). Число уклонившихся от ответа («трудно сказать») - невелико и составляет 6,5%.

Каждый пятый (20%) не придает значения своей национальной принадлежности. Именно эту группу лиц можно было бы назвать «гражданами мира», естественно, не придавая этОму термину никакой идеологической или оценочной окраски.

62,9% опрошенных горожан не хотели бы жить в другой стране, число придерживающихся противоположного суждения невелико (13,4%).

В ряду стран предпочтительной эмиграции несколько чаще назывались европейские государства (прежде всего Германия и Швеция), чем США (соответственно 39,3 и 31,0%). Знаменательно, что чуть более 10% потенциальных эмигрантов хотели бы перебраться в одну из стран СНГ, примерно столько же в несуществующее на современной карте государство («Россия, какой она будет через 100 лет», «Россия до 1917 года», «Франция эпохи Людовика XIV», «Америка времен освоения Дикого Запада» и т.п.). Такого рода ответы давали преимущественно молодые люди в возрасте 18 - 25 лет.

Вообще уровень социально-исторического эскапизма крайне высок: об этом, в частности, свидетельствуют данные исследования «Советский менталитет в русском сознании». [10]

Число уклонившихся от ответа в этом случае значительно выше (23,6%), по-видимому, именно этих людей можно отнести к разряду колеблющихся в отношении перспективы эмиграции.

Характерно, что условная «патриотическая» установка (удовлетворенность своей национальной принадлежностью и нежелание покидать «свою» страну) проявляется примерно с равной степенью интенсивности в основных поло-возрастных и социальных группах населения Петербурга.

87

Определение национальности, его критерии во многом отражают степень этноцентризма как самого государства (пресловутый «пятый» пункт), так и его граждан (наличие или отсутствие этнической комплиментарное™ «по крови»).

По данным исследования обнаружено некоторое превышение доли лиц, отдающих предпочтение этнокультурным и психологическим критериям идентификации над сугубо этническими по сравнению с долей этноцентристов. Однако их позиция не стала еще преобладающей. Так, если 37,2% опрошенных полагают, что национальность следует определять по «желанию самого человека», а 32,6% - -по «родному языку», то для четверти выборки значимее происхождение, т.е. национальность родителей («национальность отца» - 25,2% и «национальность матери» - 26,5%).

С повышением уровня образования усиливается ориентация на психологические критерии определения национальности: так, если среди петербуржцев, имеющих неполное среднее образование лишь 26,5% полагает, что национальность следует определять по «желанию самого человека», то среди горожан, получивших высшее образование, такая позиция отличает уже 40,1% и является доминирующей.

Лишь 12,5% респондентов увязывает определение национальности с гражданством - «место или республика проживания», и практически никто (всего лишь 2,4%) не обращает внимание на анкетные данные, которые, тем не менее, несколько значимее для малообразованных петербуржцев (10,6%), чем для высокообразованных (1,1%).

Как мы видим, сегодня на уровне массового сознания происходит ценностная борьба между сторонниками личностной самоидентификации («я - русский, потому что я себя таковым ощущаю») и последователями традиционных взглядов на определение национальной принадлежности по происхождению; причем фактор образования играет решающую роль в преобладании той или иной установки.

Обращает внимание, что даже традиционные взгляды подверглись определенной коррекции по сравнению с православным обыкновением определять национальность «по отцу»: в нашем исследовании число тех, кто ориентируется на отцовское и материнское происхождение практически совпадает. По-видимому, это косвенный результат советской традиции «выбора» национальности по принадлежности любого из родителей.

88

-о Косвенным индикатором этнической самоидентификации являются этноконсолидирующие признаки идентичности, т.е. те элементы национального бытия, которые сближают одного этнофора с другими этнофорами своей национальности. Данные ответов позволяют сгруппировать их по степени значимости для респондентов.

Сильнее всего сближает (примерно каждого третьего):

- государство, в котором мы живем - 33,7%

- язык - 33,0%

- образ жизни - 31,1%.

Таким образом, обнаруживается ориентация на этати-ческую (державную) идентичность, социальные характеристики менталитета (образ жизни) и наиболее поверхностный и очевидный уровень этнокультурной идентичности (язык).

Сближают в определенной мере примерно каждого пятого:

- общее историческое прошлое - 21,9%

- народные традиции и обычаи - 20,6%

т.е. этнокультурный слой сознания. Невысокая ориентация на этнокультурные компоненты идентичности обусловлена, на наш взгляд, тем, что именно этот «срез» сознания в годы советской власти подвергся наибольшей манипуляции (история) или прямому искоренению (традиции и обычаи). Поэтому правомерно говорить о частичной этнической денационализации русских именно в культурном аспекте.

Слабо сближают (каждого десятого и меньшее число опрошенных):

- особенности поведения - 9,9%

- религия - 7,8%

- внешность - 2,7%.

По-видимому в отношении к собственному народу этническая обусловленность поведения на уровне массового сознания фиксируется слабо (не потому ли, что на уровне установки присутствует некий образ «советского поведения», никак не связанного с этничностью?).

Религия (для русских в подавляющем большинстве - православие) сегодня явно не выполняет той этноконсолидирую-щей функции как в дореволюционный период, когда этническая комплиментарность («наши» - русские, православные и «не-наши» - инородцы, иноверцы) строилась преимущественно по конфессиональной принадлежности, причем как на бытовом уровне, так и в государственной идеологии.

89

Современный религиозный «ренессанс» в России, происходит не столько в православном (т.е. русском), сколько в общехристианском ключе, который никак не может служить основанием для этнонациональной консолидации. Кроме того, православная традиция в прежние годы была укоренена в самой народной жизни, постоянно актуализируясь в виде массовых праздников (общих для дворян, равно как и для крестьян), привычек, обрядов и обычаев. Весь этот слой православия как элемента народного быта безнадежно утрачен и сегодня восстановление религиозности носит весьма поверхностный, а нередко и декоративный характер, поэтому-то религия и не осознается этнофорами как существенный признак этничности.

Антропологические характеристики, как мы видим, практически не значимы, и это косвенно подтверждает тот факт, что на уровне обыденного восприятия некая особая «русская внешность» не идентифицируется, что вполне правомерно, т.к. вследствие миграций и интенсивного исторического смещения славянских, тюркских, финно-угорских и иных народностей сегодня говорить об антропологической и, тем паче, о расовой чистоте не только бессмысленно, но и опасно.

В целом, сходная тенденция обнаружена и авторским коллективом под руководством проф. Л.М. Дробижевой при изучении этнической идентичности русских, проживающих в инонациональной среде. [11]

Язык, что вполне понятно, становится главным этнокон-солидирующим признаком (примерно 70% русских в Татарстане, Северной Осетии, Якутии и Туве отмечают этот критерий как основу «родства с людьми своей национальности»). «Культура, обычаи, обряды» объединяют от 50 до 60% русских по отдельным, включенным в выборку регионам. Значительно меньший «вес», точно также как и в Петербурге, имеют религия, относительно значимая лишь в преимущественно мусульманской среде (Татарстан - 28,2%), и внешний облик, объединяющий лишь каждого 7-8 респондента.

Интенсивность проявления признаков, как мы видим, более высокая, чем в Петербурге, что объясняется прежде всего фактором местожительства - среди «своих» или среди «чужих». В первом случае чувство этнической консолидации носит более размытый, слабо фиксируемый характер, во втором - своя особость, непохожесть актуализируется значительно явственнее.

90

Этнодифференцирующие признаки идентичности - это как бы «обратная сторона» собственной самоидентификации. Сквозь призму различения его критериев проступает не только восприятие «не-нас», ноисамосознание народа.

Характерно, что в данном случае предпочтение одних признаков другим носит более отчетливый и единодушный характер.

Почти каждый второй (47,7%) полагает, что народы различаются прежде всего обычаями и традициями (однако этот же признак в качестве консолидирующего русских отметило более чем в два раза меньшее число опрошенных). Кроме уже упомянутой выше частичной этнокультурной денационализации русских этот факт можно объяснить еще и тем, что «чужая» традиция и обычай фиксируется значительно явственнее, чем свой собственный, ибо «свои» традиции во многом осознаются как способ существования и привычный образ жизни, в котором они как бы растворяются и поэтому не воспринимаются как нечто особое, отличительное для'данного народа.

Относительно значимее как критерий различения - язык (38,8%). Думается, последнее обстоятельство во многом обусловлено тем, что русский язык во все времена существования России действительно был средством межнационального общения, сформировав русско-язычную общность, которая численно далеко превышает собственно русский народ. Преимущественно по-русски говорят не только большинство представителей национальных меньшинств Российской Федерации, но и белорусы, часть украинцев, даже казахов и представителей среднеазиатской интеллигенции. Это интуитивно ощущается на уровне массового сознания русских, в то время как «чужой» язык - важный критерий опознания «нерусского».

Важнее в качестве критерия дифференциации оказались и «особенности» поведения (27,3%). Характерно, что по данным ответов на открытый вопрос, касающийся этнического негативизма, представителям народов Кавказа в качестве объекта неприязни приписываются именно чуждые русскому особенности поведения - вспыльчивость, темпераментность, крикливость, отсутствие скромности и т.п.

В отличие от «самих себя» нерусские, по мнению почти четверти выборки, различаются и внешне, причем явно идентифицируется и «неприятная мне внешность» - так, в частности, 48,7% опрошенных обращают внимание на национальность окружающих, если они «мне» чем-то «несимпатичны». Не

91

секрет, кстати, что существует негативный образ внешности «лица кавказской национальности».

% И здесь, в числе этнодифференцирующих признаков, религия в качестве критерия идентичности играет минимальную роль (12,6%). С одной стороны, этот факт свидетельствует о высоком уровне веротерпимости петербуржцев - русских, с другой же - о равнодушии к проблемам вероисповедания, которое укоренилось в советских людях за годы советской власти, атеистическое воспитание оказалось весьма результативным. По-видимому, религиозный «бум» .последних лет скорее выражает престижную иерархию ценностей «нового» времени, чем обусловлен глубинной индивидуально-личностной мотивацией (см. таблицу 4).

Каковы же основные черты «русской» самоидентификации?

Во-первых, безусловно она наличествует и говорить об этнической денационализации русских явно преждевременно, если, конечно, не считать православие главным признаком русской идентичности.

Во-вторых, национальное самосознание по признаку этнической самоидентификации крайне противоречиво; отмечается ценностная «борьба» традиционных и психологических критериев этничности, что обусловлено, в частности, общим ценностным кризисом постсоветского человека.

В-третьих, социальное (государство и образ жизни) консолидирует русских значительно в большей мере, чем сугубо этническое (традиции, обычаи, в целом - культура).

Приоритет социальной и этатической самоидентификации над этнокультурной и религиозной (по критерию принадлежности к православию), безусловно, связан как с типом социализации в годы советской власти (государственно-идеологический патриотизм), так и с определенными историческими традициями русского сознания - ориентация на Державу, а не соплеменника «по-крови» всегда была одной из ведущих ментальных установок национального самосознания русских.

92

Таблица 4

Индикаторы этнической самоидентификации

(в порядке предпочтительности, в %) *

-'п t^

* Сумма ответов но столбцу превышает 100%, так как респондент мог отметить более одного варианта по каждому из вопросов, включенных в таблицу в качестве рубрик А, Б и В.