Глава 11. Этническая неприязнь и

МЕЖНАЦИОНАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ

Национальные отношения актуализируются как в сознании, так и в поведении прежде всего тогда, когда они приобретают негативный конфликтный характер, а сама этничность выступает в качестве знака, символа положительной или отрицательной установки.

В частности, в трактовке оппозиционалистов, этничность «развивается в результате конфронтации с другими народами» [1,2], а этнические проявления оказываются зримыми «только в ходе межэтнической борьбы за власть». Иными словами, этническая идентичность и порождается, собственно говоря, конфликтом, неблагополучием в сфере межнациональных отношений, причем показателем этой напряженности выступает этническая неприязнь в виде негативных гетеростереотипов, крайним выражением которых становится национализм.

Все, занимающиеся проблемой национализма, сходятся на том, что это явление сложное и противоречивое и толкуется оно совершенно по-разному. Так, в западной литературе [3] под национализмом обычно понимают любое выражение национальных интересов.

Этот феномен определяют: а) как присущую данному народу групповую лояльность; б) как квинтэссенцию национальной культуры; в) как приверженность к общей земле, расе, языку и исторической культуре; г) как суверенную духовную силу, которая заключается в мистической преданности сверхъестественному социальному организму - нации; д) как эманацию этноса - осознание культурно-языковой общности; е) как 144

мелкобуржуазную идеологию, политику и психологию в национальном вопросе; ж) как ксенофобию, т.е. враждебность ко всему чужому.

В работах зарубежных ученых, как мы видим, недооценивается социальный аспект этого явления, зато акцентируются духовные параметры. Другая крайность - игнорирование духовной компоненты - свойственная отечественной традиции в равной мере как марксистской, так и антимарксистской (не случайно, многие видные российские политологи приравнивают национализм к фашизму, т.е. к конкретной политической доктрине).

В любом случае, национализм - производное национального самосознания и национального чувства, которое на определенной стадии развития народа концептуализируется и идеологизируется.

Уже говорилось, что чувство принадлежности к нации, к этносу, чувство национальной гордости нормально и неискоренимо. Другое дело - гипертрофия и деформация национального чувства, составляющие ядро национализма. Национальное отделимо от националистического тонкими, подвижными, но всегда уловимыми гранями, между которыми масса взаимопереходов. Однако, если национальное - открыто и дружелюбно, националистическое - агрессивно и злобно. Хоть национализм и любит выступать под маской патриотизма, речь идет о существенной смене акцентов: патриотизм - прежде всего в любви к собственному народу, национализм - в ненависти к другому народу или всем «чужакам», в то время как привязанность к «своему» нередко отходит на второй план, выступает исключительно как «жертва» козней других народов. [4]

Согласно этнофрейдистской концепции, национализм нередко связан со стремлением человека сублимировать вину на невинные объекты, найти «козла отпущения» за собственные неудачи и прегрешения. В определенных случаях объектом сублимации могут стать целые народы. По словам З.Фрейда, «всегда можно соединить связями любви огромное множество; единственное, что требуется - это наличие того, кто станет объектом агрессии». [5]

В истоке национализма лежит социально-психологическая структура различения между «мы» и «они», та же, что и в основе этнической самоидентификации. Однако, если во втором

145

случае это различение носит характер всего лишь констатирующий (мы - «такие», а они - «другие»), то в первом - оценочный («мы» лучше «их», «они» хуже «нас»).

Понятно, что обыденное сознание оценивают чужие обычаи, нравы и формы поведения с точки зрения традиций и нравов собственной этнической общности. Но из этой предпосылки вовсе необязательно вытекает негативная установка. Межнациональные контакты иногда приводят к тому, что «чужое» оценивается даже выше «своего» (в частности, подобная установка обнаружена нами при исследовании восприятия учащейся молодежью Петербурга образа американца и США). Проблема возникает лишь тогда, по мнению И. Кона, когда действительные или воображаемые различия возводятся в главное качество и превращаются во враждебную психологическую установку, которая поначалу разобщает народы, а затем теоретически обосновывает и подкрепляет политику дискриминации. Впрочем, возможна и обратная связь: национализм концептуализируется на уровне государственной политики и лишь затем по каналам средств массовой информации привносится в массовое сознание (именно такая последовательность «от концепции - к формированию предрассудка» типична для развития национальных отношений в ряде постсоветских государств).

Именно политизация этничности чаще всего приводит к явлениям национализма. По мнению Дж. Ротшильда, для этого достаточно: 1) предоставить людям возможность осознать роль политики для сохранения их этнокультурных ценностей и наоборот; 2) стимулировать их внимание к этой взаимосвязи; 3) мобилизовать их на формирование этнических групп, обладающих единым самосознанием; 4) направить их поведение в сферу политической деятельности, опираясь на это осознание и групповое самосознание. [6]

Враждебная установка порождает чувство страха, ненависти, нетерпимости, ведет к приписыванию «чужакам» агрессивности, недоброжелательства, тайных и явных умыслов и т.п., что явственно обнаружилось и в стереотипах многих петербуржцев, как мы увидим далее.

Компенсаторно неприязнь приводит к зеркальному наделению собственной этнической общности всеми возможными достоинствами и добродетелями, что служит психологическим оправданием высокомерного, презрительного отношения к представителям других народов. Важно понять, что национа-

146

лизм как порождение эмоционально-чувственного восприятия действительности всегда иррационален, и носитель негативных стереотипов редко может объяснить за что он, собственно, ненавидит того или иного «чужака» или же его мотивация носит абсурдный характер.

Национализм делает образ жизни собственного народа единственной точкой отсчета, эталоном, неизбежно провоцируя преследование инакомыслия, агрессию.

Когда проявления националистических установок вероятнее всего?

Во-первых, при угрозе утраты национальной самобытности, т.е. когда уровень этнической денационализации достигает опасного предела и возникает опасность «растворения» этноса; во-вторых, при необходимости национальной консолидации, когда сама нация находится в состоянии формирования (так называемый национализм постколониальных государств третьего мира) и наконец, в-третьих, в случае системного социального кризиса, который приводит к утрате чувства психологической устойчивости, разрушает систему привычных ценностей и опосредованно формирует чувство национальной «униженности» и «оскорбленности». Именно эта, последняя мотивация характерна для формирования русского национализма с его весьма специфическим образом «врага», порожденным не столько традиционными этническими предрассудками, сколько социально-экономической неустроенностью и психологическим дискомфортом.

Насколько актуальна эта проблема для Петербурга? На первый взгляд, это вполне многонациональный город, где, как мы уже говорили, число русских приближается к 90% и, следовательно, проблема национальных отношений не должна волновать его жителей, ибо этноконтактная среда как будто весьма ограничена.

Однако каждый пятый петербуржец (19,6%) считает эту проблему одной из главных в городе, а две трети участников опроса (65,3%), констатируя ее наличие, отводят ей второстепенную роль. Только 14,1% респондентов полагает, что в Петербурге проблем в этой сфере нет.

Как объяснить относительно высокий уровень озабоченности населения преимущественно русского города национальными проблемами, когда очаги повышенной конфликтности расположены далеко за его пределами?

147

Общее неблагополучие национальных отношений в Российской Федерации, наличие зон межнациональных конфликтов в пределах «своего» государства и по периметру его границ, наконец, сама многонациональность формирующегося российского народа закономерно актуализируют эту проблему в сознании любого россиянина независимо от местожительства и национальной принадлежности.

Однако существует и чисто петербургская мотивация: город, сформировавшийся как столица мононациональной империи, по-прежнему остается притягательным для инонациональной временной миграции, и поэтому число представителей национальных меньшинств, зафиксированных последней по времени переписью 1989 года, явно не совпадает с реальной численностью инонационального населения города, которое постоянно пополняется и за счет беженцев, и вынужденных переселенцев из «горячих точек» не только России, но и нового зарубежья. Именно они, по вполне объективным причинам (отсутствие постоянной прописки, более высокий уровень безработицы, низкий «порог» аккультурации и т.п.) и формируют во многом ряды маргинальных слоев населения. Кроме того, повышенная экономическая активность отдельных этнических групп города не всегда адекватно интерпретируется населением и приводит к повышению уровня этнической неприязни.

Поэтому не вызывает особого удивления тот факт, что треть опрошенных (35,0%) обычно обращает внимание на национальность окружающих, а практически половина (48,7%) фиксирует ее, если эти окружающие «чем-то несимпатичны».

Эти данные убедительно свидетельствуют о том, что внешность, хоть и не служит этнодифференцирующим признаком, как уже говорилось выше, тем не менее может стать знаком «несимпатичной» национальности, причем чаще она даже носит региональный, а не сугубо этнический характер (не азербайджанец или узбек, а «лицо кавказской национальности» или «среднеазиат», т.к. дифференцировать отдельные народы Кавказа и Средней Азии по антропологическим признакам подавляющее большинство петербуржцев просто не в состоянии).

Между тем, ответы на вопросы, выявляющие степень бытового национализма (отношение к браку члена семьи с представителем другой национальности или отношение к работе в многонациональном коллективе) обнаруживают относительно высокий уровень этнотерпимости населения города. 148

Так, только каждый пятый респондент (20,8%) предпочел бы работать или учиться в коллективе, состоящем исключительно из представителей «своей» национальности (большинству это попросту безразлично (58,2%), а 21% опрошенных вообще отдает предпочтение многонациональной общности).

58,3% жителей нашего города спокойно относится к браку члена семьи с «не-русским» (положительно - 15,4%, не возражают - 42,0%). Откровенных националистов (категорическое «нет») - всего лишь 7,8%. Однако каждый третий (34,3%) соглашается на такой брак с оговоркой («в зависимбсти от национальности»), что косвенно указывает на возможность неприятия подобного брака, если национальность будет «несимпатична» респонденту.

Более низкий уровень этнотерпимости в семейно-брачных отношениях по сравнению с трудовым вполне понятен и обусловлен прежде всего этнокультурными мотивами: действительно, чужие обычаи, манера самовыражения, черты национального характера и традиции в обстановке совместной профессиональной деятельности мешают (и добавим, раздражают) значительно меньше, чем в семейном кругу, ибо частная жизнь человека, ее благоприятный социально-психологический фон впрямую зависят от общности стиля жизни и форм поведения отдельных членов семьи, и «притирка» друг к другу здесь проходит болезненнее, чем в работе или в учебе.

Этнонеприязнь нередко формируется как проекция на недоброжелательное отношение, испытанное со стороны представителей других национальностей, так как та или иная интерпретация «чужака» всегда сопровождает межэтническую коммуникацию и вне ее просто не существует. Больше половины петербуржцев (53,6%) никогда не сталкивались с антипатией к себе по национальным мотивам, что не удивительно, так как они - русские и живут в русском по национальному составу городе. - Однако подавляющее большинство «нерусских» нашего города (71,6%, среди опрошенных примерно каждый десятый) отметил, что сталкивался с подобной ситуацией в Петербурге, хотя является его постоянным жителем. В то же время треть русских нашего города (30%) почувствовали неприязненное отношение к себе при поездках в бывшие республики СССР. Таким образом, очевидно, что негативные установки носят взаимный характер и как бы «подогреваются» друг другом.

149

Тем не менее, что впрочем достаточно естественно для автостереотипа, русские уверены в том, что «мы» к «ним» относимся лучше, чем «они» к «нам». Стереотип «вражеского окружения», проявившийся в связи с распадом СССР и формированием чувства национальной «обиды» к бывшим «братьям» по Союзу, уединившимся в собственных государствах, обнаружен и в данных нашего исследования.

Таблица 15

Взаимоотношения русских с представителями других народов

бывшего СССР

(в % к числу ответивших)*

Характеристики от-	%	Характеристики	%
ношения русских к		отношения «не-
«нерусским»		русских» к русским
Уважение	20,5	Уважение	13,1
Высокомерие	6,2	Высокомерие	18,0
Предвзятость	18,3	Предвзятость	25,4
Безразличие	17,3	Безразличие	9,8
Недоверие	14,5	Недоверие	25,5
Дружелюбие	57,3	Дружелюбие	13,1
Неприязнь	7,4	Неприязнь	34,8

Как мы видим, для русских (по их же мнению) главная черта отношения к представителям других народов бывшего СССР - дружелюбие, в то время как высокомерие и неприязнь почти полностью отсутствуют, между тем как с «их» стороны картина совершенно обратная: в качестве главного свойства фиксируется неприязнь и предвзятость, а дружелюбие и уважение выражены неизмеримо слабее.

Ясно, что подобные установки массового сознания русских, во всяком случае петербуржцев, вряд ли 6}дут способствовать большей интеграции стран Содружества и взаимной доверительности в межгосударственных и межличностных отношениях.

Парадоксально то, что, хотя респонденты фактически отрицают существование неприязни со стороны русских в целом к «нерусским», сами они признаются в своей личной антипатии к одной или нескольким национальностям. Противоречие между общими представлениями и частными, конкретными установками, реализуемыми на поведенческом уровне,

* Число процентов превышает 100, т.к. респондент мог отметить

более одного варианта.

150

прослеживаются в материалах исследования не единожды, но именно здесь оно приобретает столь отчетливый вид.

Вопрос о личной неприязни к другим народам в известном смысле стал ключевым для всего исследования, ибо направленность национального самосознания (положительная или отрицательная) как раз и обусловлена степенью выраженности националистических установок в виде негативных гетеросте-реотипов.

Характерно, что на этот вопрос так или иначе ответили все респонденты, лишь трое в конце анкеты заметили, что лучше таких острых тем не касаться. Однако автор исходит из того, что болезнь национализма не следует загонять внутрь в ожидании, что «само рассосется», а попытаться обнаружить ее причины, а это по косвенным признакам сделать невозможно.

По этому вопросу население нашего города (напомним, что выборка репрезентативна по поло-возрастным признакам) разделилось практически надвое - 48,4% опрошенных имеют предубеждения против одной или нескольких национальностей, в то время как 51,6% респондентов неприязни ни к кому по этнической принадлежности не испытывают.

Можно ли всех тех, кто ответил на вопрос об этнической неприязни утвердительно, считать националистами? Оставим пока этот вопрос открытым и посмотрим, кто именно больше других представлен в группе носителей негативных этноустановок.

Как показали данные факторного анализа, лишь одна из субъективных характеристик респондента впрямую определяет тот или иной ответ на данный вопрос. Не половая принадлежность, даже не уровень образования «влекут» человека в ряды потенциальных «националистов», - только возраст выступает в качестве действительно значимого фактора: молодежь в большей мере ориентирована на негативные этносте-реотипы, которые с возрастом ослабевают, самые немолодые петербуржцы являются наибольшими «интернационалистами» (см. таблицу 16).

Таблица 16 Этническая неприязнь и возраст

(в%)

X² = 27,70 > 15,09 на 99%. Коэффициент Крамера = 0,20.

151

Почему же молодежь нетерпимее в национальных отношениях, чем зрелые люди? Ведь мы привыкли думать, что молодых людей прежде всего связывают чисто возрастные, генерационные интересы, общие ценности и единый образ жизни, и в этом смысле молодежная субкультура вненациональна и наднациональна.

Среди основных факторов, обусловливающих рост этнического негативизма в молодежной среде, можно отметить следующие.

1. Общество. Кризисное состояние социума, его политических и экономических структур, разрушение ценностного мира, присущего советскому типу социализации, и отсутствие целостной «идеи» нового воспитания привели к фрустрации всех социально-демографических групп населения, но особенно дезориентировали молодежь, которая ищет для себя четкие и привлекательные идеалы, необходимые в этом возрасте, но не находит их, что способствует усилению социальной агрессии.

2. Этничность. В условиях распада СССР на фоне радикализации межнациональных конфликтов этничность становится самоценностью как чувство принадлежности к «кровной» групповой общности, которая только и может обеспечить психологическую защищенность в сложных социальных реалиях. Молодежь в силу возрастных особенностей легче усваивает национальную фразеологию, идентифицируется с ней. Кроме того, она просто нуждается в некоей групповой «идее»: выбор невелик - между западной и русской идеей, причем, опять же в силу особенностей юношеской психологии, любая из них гипертрофируется и искажается как в кривом зеркале.

3. Возраст. Юности присуща установка на «свою» группу, «своих» товарищей, которые помогут и защитят. Традиционной «командой» - жестко структурированной референтной группой может стать равно как уличная банда, так и военизированное формирование экстремистского толка. Младшие возрастные группы отличает в большей мере, чем зрелых людей, «черно-белое» восприятие действительности, бескомпромиссное и однозначное деление на «своих» и «чужих». Но именно это различение лежит в основе этнической комплиментарное™, которая в «радикальном» варианте и приводит к националистическим установкам. «Врагами» становятся люди «чужой» крови.

Этнический негативизм, столь ощутимо представленный в молодежной когорте, весьма устойчив как интегральный показатель направленности национального самосознания. Для но-

152

сителеи негативных этноустановок этничность, восприятие другого человека по признаку «своей» или «чужой крови» определяет и общие ценностные ориентации.

Этноцентристы чаще удовлетворены своей национальной принадлежностью, чем петербуржцы, лишенные этнических предрассудков (соответственно 78,5% и 65,8%), для них значимее традиционные критерии определения национальности, чем у их антагонистов (происхождение родителей, в целом, считают наиболее важным признаком этничности 59,7% этноцентристов и лишь 42,9% лиц, придерживающихся противоположной позиции). Если только 28,2% петербуржцев без предрассудков обращают внимание на национальность окружающих, то в числе этноцентристов их почти половина - 47,9% (коэффициент Крамера = 0,33).

Для этноцентристов в большей степени характерен синдром «вражеского окружения», 42,6% из них полагает, что «нерусские» относятся к нам с неприязнью (ср.: респонденты без предрассудков - 26,0%).

Наиболее отчетливо прослеживается их стремление к замкнутости внутри групповой общности «мы» (т.е. русские) по отношению к работе в многонациональном коллективе и межнациональному браку.

Таблица 17

Этническая неприязнь и отношение к многонациональному коллективу и браку

(в % к числу ответивших на. вопрос)

Однако стремление к этнической замкнутости и чувство вражеского окружения вкупе с этнической неприязнью еще не может однозначно интерпретироваться как национализм, который подразумевает прежде всего агрессию и чувство национального превосходства. Важно установить - кого и, главное, за что не любят. Именно поэтому ответившим на вопрос

153

об этнической неприязни положительно было предложено назвать ту национальность (-сти), которая вызывает антипатию и сформулировать своими словами, что именно в поведении, характере представителей этой национальности отталкивает респондента. Оба вопроса были предложены в открытой форме и после первичной обработки подверглись контент-анализу.

Единицей анализа стало наименование этнической общности (в первом случае) и качества, приписываемые респондентами «несимпатичным» национальностям (во втором случае).

Сама процедура контент-анализа предполагала два этапа:

1) составление перечня «несимпатичных» для опрошенных национальностей вместе с теми качествами, которыми их наделяют этноцентристы;

2) составление классификационной матрицы качеств, вызывающих неприязнь независимо от тех национальностей, которым они приписаны.

Второй подход носил не столько этнопсихологический, сколько социально-психологический характер, ибо дал возможность обнаружить, какие именно качества на уровне массового сознания интерпретируются как «пороки» и заслуживают социального осуждения как на формальном, так и на неформальном, коммуникативном уровне.

Всего получено 427 ответов, которые можно классифицировать следующим образом:

1. Региональный негативизм (указывается не этноним народа, вызывающего неприязнь, а региональная принадлежность: среднеазиаты (1,1%); прибалты (1,0%); кавказцы (вариант -«лица кавказской национальности», «приезжие с Кавказа» и т.п.) (15,8%); южные народы, юго-восточные народы, восточные народы, западные народы (в совокупности 2,9%). Распространенность этого неприятия еще раз указывает на то, что этнические «чужаки» воспринимаются скорее как исключение, чаще выступая в виде обобщенного образа «южного», «западного» или «восточного врага», национальность которого по сути особого значения и не имеет.

2. Конфессиональный негативизм. Антипатичны не этнофо-ры, а иноверцы: мусульмане, католики, иудеи (всего 2,3%). Как мы видим, этот тип неприязни достаточно редок, хотя в дореволюционной России основная этническая комплимен-тарность строилась как раз по религиозной принадлежности

154

(«свои» православные и «чужие» иноверцы, включая и христиан других конфессий).

3. Ксенофобия. Вызывают отвержение все «чужаки», «нерусские», «черные» и т.п. Этого рода характеристики зачастую формулировались в виде уничижительных кличек, включая нецензурные выражения (типа «чучмеки»; «черномазые» и т.п.). Всего - 1,7% ответов, преимущественно принадлежавших молодым людям с низким образовательным уровнем.

4. Этнофобия. Указывается этноним национальности - объекта неприязни. По степени антипатии список наиболее «отвергаемых» народов выглядит следующим образом (этнонимы, упомянутые более чем 1% респондентов):

азербайджанцы (8,4%), евреи (5,4%), грузины (3,2%), чеченцы (3,2%), цыгане (3,1%), армяне (3,0%), татары (1,9%).

Безусловно, наиболее очевидной является «антикавказская» мотивация, которая в совокупности (этнонимы кавказских народов плюс региональный негативизм) составила 32,7% от числа всех участников опроса или 60,3% от числа этноцентристов.

Данный стереотип носит прежде всего социально-экономический, а не сугубо этнический характер. Он возникает как реакция на реальную или мнимую, непропорциональную с точки зрения респондента концентрацию представителей народов Кавказа в наиболее престижных или доходных социальных «нишах», на которые претендуют менее удачливые представители национального большинства, т.е. русские. Характерно, что примерно половина носителей этой негативной установки, упоминая тот или иной регион, специально оговаривается: «не люблю тех, кто приезжает к нам», «сидели бы дома и не отбирали у нас кусок хлеба» и т.п. и, таким образом, к народам в целом это вовсе не относится, а как раз целостное «отвержение» и присуще националистическим установкам.

Немалую роль в возникновении этой мотивации сыграли, во-первых, экономический кризис, в ситуации которого в определенном выигрыше оказались более предприимчивые и мобильные люди; во-вторых, различия в бытовом поведении «южан» и «северян» (не случайно ряд респондентов «не любят» представителей народов Кавказа за «вспыльчивость», «излишнюю темпераментность» и т.п., а именно эти признаки отличают «северное» и «южное» бытовое поведение) и наконец, в-третьих, не всегда корректная реакция органов правопорядка и средств массовой информации, постоянно муссирующих

155

тему «черных банд», «кавказской мафии», «чеченских террористов» и т.п., что создает у среднего потребителя СМИ убеждение в том, что преступники - исключительно «нерусской» национальности, русские же, напротив, в подавляющем большинстве законопослушные граждане. Поэтому можно сказать, что неприязнь к «кавказцам» не столько формируется в коллективном сознании русских спонтанно, сколько внушается «извне» с целенаправленной настойчивостью.

Заметно снизился уровень антисемитизма. Судя по ответам, он носит почти исключительно политизированный характер (большинство респондентов-антисемитов употребляют понятие «сионисты», «жидомасонская мафия» и т.п.), явно сложившийся под воздействием праворадикальных средств массовой информации. Причина снижения уровня этого предрассудка связана не только с уменьшением доли представителей этой национальности в населении России вследствие эмиграции, но и с тем, что сегодня на уровне массового сознания образ «антипатичного еврея» вытеснен «кавказским лоточником» и «рэкетиром», которые вызывают значительно большую неприязнь как совершенно «чужие», в отличие от частично «своего» представителя еврейской национальности. Судя по данным исследования, можно с высокой долей уверенности сказать, что выступления крайних националистов не находят положительного отклика на уровне преобладающих этноуста-новок населения нашего города.

Какими же качествами наделяют этноцентристы «антипатичные» национальности? (см. таблицу 18).

Сразу заметим, это и показал второй этап контент-анализа, что независимо от того, какой именно народ оценивается, ему приписываются одни и те же черты, будь-то грузин, еврей или цыган. По-видимому, образ «врага» носит достаточно расплывчатый нечеткий характер и стереотипы обладают социальной и культурной окраской, чем сугубо этнической (отвержение «по крови»).

Всего названо 178 «отрицательных» качеств, содержащихся в 610 ответах, которые представлены в таблице в виде «гнезд» синонимов или близких по смыслу характеристик (отдельных слов и словосочетаний). Легко заметить, что самыми насыщенными по ответам оказались классификационные рубрики «отношение к людям», «социальное поведение» и «проекция этнических отношений».

Если мы вспомним таблицу качеств русского национального характера, то увидим, что данный перечень является как бы

156

зеркальным отражением «нас самих»: «мы» «их» не любим, потому что «они» не такие как «мы» в межличностной коммуникации, социальном поведении, в отношении к «нам».

Важно понять, что негативная интерпретация основана на «несхожести» объекта неприязни с «нами», и это вызывает негативную установку в силу «нашей» нетерпимости и искаженного восприятия: так, например, «наглостью» может восприниматься большая раскованность, «незажатость» поведения, противоположная русской добродетели - скромности, а повышенное чувство национального и личного достоинства трактоваться как высокомерие, кичливость или спесь.

Традиционный национализм - это устойчивая немотивированная агрессия, в то время как этническая неприязнь респондентов безусловно носит в большей мере ситуативный и «жертвенный» характер. В этом смысле наиболее интересной оказалась рубрика «социальное поведение», именно за счет качеств, включенных в нее, в первую очередь и формируется отторгаемый массовым сознанием образ «чужака».

Это - спекулянт и торгаш, который стремится нажиться за наш счет, его отличают «рвачество», «стяжательство», «корыстолюбие», «расчетливость», «уверенность, что все покупается», «хапужничество» и т.д. Не вызывает сомнения, что этот «образ» легче всего экстраполируется на представителей национальных меньшинств, работающих в сфере так называемого «малого бизнеса».

Это - уголовник, преступник (образ, явно внушаемый СМИ и действиями правоохранительных органов в крупных российских городах), которого характеризует склонность к «воровству», «насилию», «бандитизму», «терроризму».

Это - человек, неуважительно относящийся к хозяевам, т.е. к «нам» («богатеет за наш счет», «он - хозяин, а ты - раб», «презирает», «предает», «непорядочно относится» к людям «другой» крови).

Как мы видим, по чертам этого коллективного «портрета» носитель негативного стереотипа чувствует себя беззащитной жертвой перед «чужаком», поведение которого интерпретируется как нарушение общепринятых социальных норм и ценностей, как маргинальное^.

Кроме того, как уже говорилось, неприязнь явно избирательна («не люблю торгашей, а не весь народ», «только тех, кто ездит к нам спекулировать», «преступников из числа ...», «тех, кто устроился на теплых местах, как у себя дома» и т.п.).

157

t/l

00

Таблица 18

Качества национальностей, вызывающих неприязнь

(в % к числу ответивших на вопрос)

Примечание:

В таблицу включены гнезда качеств, названные более чем 3% респондентов, ответивших на вопрос

Продолжение таблицы 18

О)

Все эти специфические особенности выявленного этноне-гативизма не дают основания причислить 48,4% опрошенных к «националистам». Они - есть, хотя их значительно, к счастью, меньше.

Индикатором действительно националистических установок стал в исследовании вопрос, предлагавший респонденту достаточно жесткую альтернативу - выбрать одно из двух суждений: «Россия - это государство прежде всего русских» и «Россия - это государство всех народов, живущих на ее территории». Выбор первого из суждений предполагает согласие с программными заявлениями радикальных движений, группирующихся вокруг лозунга «Россия - для русских». Сторонников этой позиции оказалось 18,8% опрошенных, т.е. примерно каждый пятый, и именно их, на наш взгляд, и можно назвать националистами, во всяком случае потенциальными.

Еще в большей мере, чем этноцентрист (носитель негативных этноустановок, националист ориентирован исключительно на свою «кровную» общность. 53% представителей этой группы всегда обращают внимание на национальность окружающих, признают лишь происхождение в качестве «права» на определение национальности (70,5% против 46,1% у условных интернационалистов). Гетерогенный брак исключен для 64,5% националистов, а желание работать в многонациональных коллективах высказывает лишь 14,9% из их числа («только среди своих» - ровно половина). Любопытно, что в отличие от этноцентристов националисты придают большее значение проблеме межнациональных отношений в нашем городе (каждый третий из их числа считает ее главной, в то время как среди интернационалистов таковых оказалось вдвое меньшее число - 15,1%).

Практически все националисты (96,3%) испытывают неприязнь к представителям одного или нескольких народов. Характерно, что именно они в качестве объекта неприятия значительно чаще отмечают расовые и антропологические признаки антипатичной национальности (например, «они мне неприятны зрительно и физически», «у них какой-то (далее идет бранное слово) ... запах», «ненавижу их за то, что их больше, чем нас» и т.п.), в то время как социальные качества «чужаков» упоминаются относительно реже расово-антрополо-гических. В отличие от этноцентристов их неприязнь полити-зированнее - обвинения в причастности к «жидо-масонскому заговору», «сионизму» или «исламской агрессии» превалируют над политическими нейтральными характеристиками.

160

Сходная тенденция обнаружена в опросе жителей четырех регионов России и Украины по проекту «Советский менталитет в русском самосознании».

С лозунгом «Россия - для русских» согласились 19,6% опрошенных, т.е. каждый пятый респондент («нет» - 73,4%; «трудно сказать» - 7,0%). Их число примерно соответствует тому, которое было обнаружено в оценке прав национальных меньшинств (21,5% участников опроса полагают, что они обязаны «подчиняться воле большинства»).

Потенциальные националисты - относительно чаще мужчины, чем женщины (соответственно 24,0% и 13,3%), с повышением уровня образования их число снижается (ср.: лица с неполным средним образованием - 33,8%; лица с высшим образованием - 12,6%). Точно так же, как и в петербургском исследовании, группа «национально ориентированных» респондентов чуть ли не на две трети (60,6%, в Петербурге -50,3%) состоит из молодежи и людей, близких ей не по летам (возрастные группы 18-25 лет и 26-35 лет).

Характерно, что «прокоммунистические взгляды» никак не коррелируют с националистическими установками, а даже напротив, имеют обратную зависимость: так, в числе опрошенных мичуринцев (Тамбовская область) - наибольшее число лиц, выступающих за реставрацию советской власти (40,6%) и вместе с тем наибольшее число «интернационалистов» (лишь 15,8% из числа опрошенных в этом городе ратуют за «Россию -для русских»). Абсолютно иная картина - на Дону, в казачьей выборке (г.Новочеркасск): здесь больше всего «националистов» (29,8%) и меньше всего сторонников возвращения к власти коммунистов (26,0%). Таким образом, как мы видим, в массовом сознании идеологемы «коммунизм» и «национализм» -своего рода антиподы, что не в полной мере учитывается леворадикальными политиками.

Однако именно молодость русского национализма представляется наиболее тревожным фактом, обнаруженным как в исследовании национального самосознания русских, так и советского менталитета.

Воспитание подрастающего поколения в духе осознания общей исторической судьбы со всеми народами, населяющими наше государство, формирование, выражаясь языком науки, не русской, татарской или еврейской, а общероссийской самоидентификации может стать первой ступенью к преодолению болезни национализма.

161