Глава 8. Национальный характер: противоречия «русской души»
Вся история России - есть непрерывная борьба противоположностей, обусловленная необъятным пространством и «евразийскими» метаниями русской души. То же самое можно сказать и о русском характере. По мнению английского исследователя М. Бэринга, «в русском человеке сочетаются Петр Великий, князь Мышкин и Хлестаков». [1] В.Н. Сагатовский предлагает иное, пожалуй, еще более точное сравнение [2] -братьев Карамазовых как наш коллективный портрет. «Бескорыстие любви Алеши, неудержимость эмоционального порыва Дмитрия, до конца идущая рефлексия Ивана, подлая маргинальность Смердякова» - все это, по его мнению, сочетается в характере русского народа.
Русский философ И. Ильин так выразил сочетание в национальном характере основного противоречия и великих возможностей, которые реализуются при его успешном разрешении:
«Доселе он колеблется между слабохарактерностью и высшим героизмом. Столетиями строили его монастырь и армия, государственная служба и семья. И когда удавалось им их дело, то возникали дивные, величавые образы: русские подвижники, русские бессеребреники, претворяющие свой долг в живую преданность, а закон - в систему героических поступков; и в них свобода и дисциплина становились живым единством». [3]
Вообще национальный характер - самый «неуловимый» феномен этничности, хотя этим понятием пользуются и поли-
94
тики, и ученые, и писатели, зачастую имея ввиду различные проявления этнического сознания и поведения.
Характер народа обнаруживается не в одних обычаях, но и в ситуативном самовыражении. Вот как Н. Гоголь описывает танцы различных народов: «Испанец пляшет не так как швейцарец, шотландец - не так как француз, как азиатец... У одного танец - говорящий, у другого - бесчувственный, у одного -бешеный, разгульный, у другого - спокойный, у одного - напряженный, тяжелый, у другого - легкий, воздушный».
Социальная, профессиональная принадлежность также влияет на формирование характера. Особенно верно это, как отмечает В. Козлов [4], относительно больших народов: русский крестьянин, купец, чиновник имели различный психический склад, а терские казаки были по своему складу ближе к народам Северного Кавказа, чем к поморам. Отличия эти сохраняются и по сей день: сибиряк не похож по своему поведению на волгаря, а питерский учитель - на тамбовского фермера. Тем не менее существуют некоторые доминанты национального характера, которые относительно стабильны и модальны для большинства представителей одной этнической общности.
Это понимание совпадает с употребляемым западными исследователями понятием базовой личности, под' которой понимаются «те склонности, представления, способы связи с другими и т.п., которые делают индивида максимально восприимчивым к определенной культуре и идеологии и которые позволяют ему достигать адекватной удовлетворенности и устойчивости в рамках существующего порядка». [5] Иными словами, изучая национальный характер, мы и пытаемся вычленить специфику базовой или модальной (Р. Линтон, А. Инке-лес, Д. Левинсон) личности. -J
Конечно, с течением времени и народы, и национальные характеры меняются, как с возрастом - люди, при этом сохраняя неизменным свое «ядро».
«Измеряемой» формой проявления национального характера служат этнические стереотипы, выступающие в качестве эмпирического индикатора характерологического своеобразия этнической общности.
Этнические стереотипы выполняют важную функцию, определяя поведение человека в различных социальных ситуациях, составляя непременный атрибут этнокультурной социализации, влияя на этнические симпатии-антипатии, на нацио-
95
нальные установки, определяющие межэтническое взаимодействие людей.
Этностереотипы формируются на основе избирательности, еще одной особенности национального самосознания. Когда оно обращено на отличительные черты «чужих» народов, самовыделение этих черт неизбежно осуществляется путем сопоставления со свойствами собственной этнической общности. Вместе с тем представление о типичных чертах собственного народа в определенной мере зависит от свойств тех народов, с которыми он чаще всего контактирует. Иными словами, стереотип формируется при сравнении, «нас» с «не-нами», хотя далеко не всегда это сравнение осознается этнофором.
Наравне с другими факторами этностереотипы обусловливают характер межэтнической коммуникации, способствуя формированию образов «хороших» и «плохих» народов (союзников - партнеров - соперников - врагов) и, таким образом, косвенно обеспечивают позитивный или негативный характер этнической комплиментарности.
В отечественной социальной психологии этнический стереотип трактуется как социально обусловленный схематический стандартный образ этнофора о своей этнической общности (автостереотип) или о других этнических общностях (гетеростереотип). [6] Стереотипы возникают в силу действия двух тенденций человеческого сознания: конкретизации -стремления к ассоциациям абстрактных понятий с какими-то конкретными образами и упрощения, суть которого сводится к выделению нескольких признаков в качестве ведущих для обозначения сложных явлений. Они формируются как в процессе непосредственного межэтнического общения, так и посредством неорганизованных форм передачи информации (слухи, анекдоты, поговорки), предубеждений, уходящих корнями в исторические традиции (в частности, стереотип антисемитизма).
Стереотипы, сформированные в ходе этнокультурной социализации, необычайно устойчивы и сохраняются даже при переселении этнофора в иноэтническую среду (об этом, между прочим, говорят данные социологических исследований, проводимых в США в связи с изучением адаптации русских к новой для них среде).
Зарубежные этнопсихологи определяют этностереотип как относительно устойчивое мнение обобщающего характера, содержащее элементы оценок, относящихся к тому или иному народу, и выполняющее функцию экономии мышления, свой-
96
ственную большинству людей с невысоким уровнем образования.
Насколько их можно рассматривать как действительно достоверный индикатор национального характера?
В связи с этим неизбежно возникает ряд проблем, а именно: достоверности (противоречивость стереотипа об одной и той же общности в зависимости от чувства симпатии или антипатии, которое испытывает носитель стереотипа к тому или иному народу); проекции (этностереотип - своего рода проективный тест, распространяемый на весь народ, при котором люди перед лицом неструктурированной ситуации обнаруживают собственные психологические особенности); обратного влияния (положительный гетеростереотип может вызвать негативный автостереотип, если этнофор поставлен в ситуацию сравнения); гомоописания (автостереотипы, как правило, отличает более благоприятная оценка, чем гетеростереотипы).
Попытаемся рассмотреть эти особенности на уровне эмпирического знания, ведь именно изучение этностереотипов стало основным эмпирическим инструментом выявления черт национального характера, несмотря на всю дискуссионность подобной экстраполяции, ибо иных измеряемых характеристик попросту не дано.
При всех спорах о сущности национального характера ясно одно, что, во-первых, он существует, более того составляет стержень национального самосознания, во-вторых, не наследуется от предков, а приобретается в процессе воспитания, в-третьих, значительно явственнее проявляется в групповых действиях, особенно в процессе межэтнического взаимодействия, и, наконец, в-четвертых, далеко не каждый человек, принадлежащий к данному народу, может считаться обладателем типичного национального характера (и в этом смысле теория «базовой» или «модальной» личности представляется вполне правомерной).
Исторически сложившиеся этностереотипы, прямо или косвенно передаваемые в ходе этнокультурной трансмиссии, наиболее явственно обнаруживаются в языке, и, в частности, в фольклоре.
Наряду с традициями и обычаями национальный характер явственно отражается в языке, ибо именно язык, по образному сравнению американского лингвиста Дж. Теодорсона [7], -это «повозка традиций, сохранившихся и передающихся из поколения в поколение чувств, символов, эмоциональных ассоциаций и мифов». Если развить образ Теодорсона далее, то
97
наиболее яркой, красочной и крепкой «повозкой» этих традиций, настойчиво преодолевающей время, можно назвать национальный фольклор и, в частности, пословицы и поговорки.
Они поистине неувядаемы. Старинная русская пословица, ныне подзабытая: «Все по-новому да по-новому, а когда же будет по-доброму?» как будто сконцентрировала в себе все тревоги и надежды наших современников. Можно ли складнее, ярче и короче выразить глубокую мысль, чем в словах: «На смерть, что на солнце, во все глаза не взглянешь».
Именно в их меткой и лаконичной форме наиболее отчетливо проступают черты национального характера. Английская пословица «Мой дом - моя крепость», цыганская - «У цыгана дом - три кола, а посередине головня» или русская -«Гость в дом - Бог в дом» - в нескольких словах раскрывают какие-то важные «черточки» и характера, и в целом менталитета, которые «своими словами» пришлось бы долго расшифровывать.
Пословица по В. Далю [8] «...коротенькая притча. Это суждение, приговор, поучение, высказанное обиняком и пущенное в оборот под чеканом народности... это обиняк, с приложением к делу, понятный и принятый всеми».
Выражаясь языком современным и, конечно же, более сухим и лапидарным, пословица есть своего рода этностерео-тип, отсеянный временем и отложившийся в народной памяти. Именно это обусловило наше обращение к пословицам как эмпирическому индикатору национального характера.
В исследовании национального самосознания русских автостереотипы (мнение русских о русских) изучались, в частности, посредством оценки респондентами десяти русских пословиц, впрямую раскрывающих различные грани национального характера.
Включение пословиц в контекст инструментария преследовало двоякую цель: во-первых, оценивая пословицы, респондент выражал не только меру согласия с ними, но и степени распространенности того или иного качества в своем непосредственном окружении, а неосознанно - и в самом себе; во-вторых, и этим решалась фоновая этнокультурная задача, изучалась степень актуализированное™ народного творчества в русском сознании, включенность его в современную культурную реальность (см. таблицу 5).
98
Таблица 5
Ранговая предпочтительность пословиц-автостереотипов
(средний балл по 5-балльной шкале)
Пословицы Средний балл
1.Пока гром не грянет, мужик не перекрестится. 4,5
2.В каком народе живешь, того обычая и держись. 4,4
3.3а морем - веселье да чужое, у нас - горе да свое. 3,9
4.Русский ни с мечом, ни с калачом не шутит. 3,9
5.Русский мужик задним умом крепок. 3,8
6.Русский любит авось, небось да как-нибудь. 3,6
7.На Руси, слава богу, дураков на сто лет запасено. 3,4
8.Руси есть веселие пити, не может без него быти. 3,3
9.Русский молодец ста басурманам конец. 3,2
10.Наши миряне - родом дворяне: работать не лю- 3,0
бят, а погулять не прочь.
По предпочтительности пословицы можно сгруппировать в два «гнезда»:
1. Оценка тяготеет к 4 баллам или превышает его, т.е. мера согласия относительно высока (с 1 по 6 пословицу);
2. Оценка тяготеет к 3 баллам, т.е. в «согласии» появляется элемент неудовлетворенности (с 7 по 10 пословицу).
Отсутствие низких оценок (менее трех баллов) не должно удивлять: на респондента не мог не оказать психологического давления тот факт, что все эти пословицы - национальные, следовательно, отвергая их, он как бы отказывался от культурно-исторической идентичности и подвергал сомнению народную «мудрость».
Как мы видим, петербуржцы склонны признать, что русских отличает беспечность в сочетании с недальновидностью (1-ая и 5-ая пословицы) и решительность (4-ая пословица). Вместе с тем, сквозь призму оценки проступает высокий уровень акцентуации этнонациональной комплиментарное™ («наше» горе предпочтительнее «заморского» веселья) наряду с ориентацией на терпимость в межнациональных отношениях (2-ая пословица).
На первый взгляд, 2-ая и 3-я пословицы противоречат друг другу и, следуя поверхностной логике, не могут нравиться одновременно. Однако нельзя забывать о том, что специфика русской комплиментарное™ в том и состоит, что адаптируясь к «другим» народам, притираясь к ним, «мы» с готовностью
99
переводим их из ранга «не-наших» в «наших», распространяя на них уже не этническое, а общенациональное, государственное «мы». Таким образом, терпимость к «чужому» и социокультурная адаптация как бы способствуют расширению ареала единой комплиментарности.
(Понимая уязвимость такой интерпретации, мы тем не менее предлагаем ее на суд читателя, ибо любое толкование социологических данных есть не только научный анализ, но и творческий акт, лишь объективированный количественными данными. Для собственных же размышлений читателю предлагаются многочисленные таблицы).
Значительно меньшее приятие вызывает констатация явных недостатков русского человека: воинственного удальства (9-ая пословица), пьянства (8-ая пословица), лени (10-ая пословица). Это естественно, так как автостереотип всегда имеет тенденцию к более благоприятной оценке «самих себя» и отторжению критики (эффект гомоописания - налицо).
В исследовании «Советский менталитет в русском сознании» пословицы, введенные в текст инструментария, отражали различные стороны русского характера опосредованно, обиняком, а не впрямую, как в первом случае, когда приводились очевидные автостереотипы и респондент прекрасно понимал, что оценивает суждение о своем народе: на этот раз анкета включала тридцать образных, метафорических сентенций о труде, о Боге, о богатстве, удаче и т.п., которые в совокупности отражали традиционную точку зрения на «правильное», нормативное поведение.
Однако и народная мудрость так же противоречива как и русская натура, потому и в пословицах - «сгустке думки народной» (В. Даль) - нередко выражаются абсолютно противоположные суждения по одному и тому же предмету, например, «Не нашим умом, а Божьим судом» и одновременно абсолютно противоположная «рекомендация» - «Богу молись, а своего ума держись». Именно поэтому отобранные для оценки пословицы были сгруппированы в 15 пар, в каждой из которых респонденту предлагалось отметить ту из них, которая больше соответствует его жизненной позиции.
По какому критерию отбирались пословицы? Во-первых, все они включены в хрестоматийный сборник Владимира Даля и уже этим отнесены к золотому запасу русского фольклора. Во-вторых, мы попытались сквозь призму пословиц выявить массовые установки прежде всего на те черты национального характера, которые, с одной стороны, способствуют, а с дру-
100
гои, препятствуют успешной адаптации к новым социальным и экономическим условиям, составляя символический костяк русского менталитета, выраженный в следующих качествах и отношениях:
а) индивидуальная активность (вера в собственные силы, готовность к риску) - индивидуальная пассивность (фатализм, покорство судьбе) /10 пословиц/;
б) терпимость (миролюбие) - нетерпимость (воинственность) /6 пословиц/;
в) рачительность (стратегия «малых дел») - надежда на удачу /4 пословицы/;
г) честность - нечестность (вороватость) /2 пословицы/;
д) коллективизм - индивидуализм /2 пословицы/;
е) патриотизм - прагматизм /2 пословицы/;
ж) нравственность богатства - безнравственность богатства /2 пословицы/;
з) дело (труд) - безделье (лень) /2 пословицы/. Наиболее принципиальное значение в освоении
«рыночной» психологии имеет установка на индивидуальную активность в противовес к традиционному фатализму. Именно поэтому эта «психологическая дилемма» была представлена наиболее объемно (см. таблицу 6).
' Таблица 6
Соотношение активности и пассивности в установочном поведении россиян
101
Судя по данным таблицы, активная позиция начинает преобладать в ориентациях русских: она соотносится с пассивной в примерной пропорции 2:1. Подавляющее число опрошенных убеждены в том, что лучше «держаться своего ума», не рассчитывая на власть. На эту установку косвенно повлияло как снижение религиозной мотивации поведения (истинно верующий человек, конечно же, уповает на справедливый «божий суд»), так и потеря доверия к властьпредержащим (постепенное «размывание» стереотипа патернализма).
Вместе с тем склонность к долготерпению и смирению с жизненными обстоятельствами все еще отличает более трети опрошенных россиян, прежде всего малообразованных: так, в частности, надеется на «божий суд» 33,8% респондентов с неполным средним образованием и лишь 10,0% - с высшим; рассчитывают «до чего-нибудь дотерпеться» 65,6%, уповая на «жалостливость государя» 32,3% малообразованных россиян и втрое меньшее число наиболее образованных (соответственно -21,5% и 11,0%).
Русские женщины в большей мере склонны к традиционному смирению, чем мужчины (так, готовы «оседлать удачу» 70,4% опрошенных мужчин и лишь 58,9% женщин; «жить тихо», чтобы «не увидеть лиха» - каждый третий мужчина и половина женщин).
Риск ради удачи признает прежде всего молодежь - 74,1%, (ср.: лица старше 55 лет - 44,3%).
Традиционное сознание отличалось и жесткой нетерпимостью, акцентуацией образа «не-нашего», «врага». Сегодня этот стереотип постепенно, во всяком случае в установках, уходит в прошлое (см. таблицу 7).
Тем не менее, если внимательно всмотреться в ответы участников опроса, легко заметить, что ориентация на миролюбие и терпимость от первой пословицы к третьей снижается почти в три раза.
Почему выбор по первой паре столь однозначен? Ключевое слово в ней - «добро», которого можно достичь убеждением или насилием. По данным исследования национального самосознания 1994 года «доброта» является важнейшим качеством русского национального характера, причем чаще всего это свойство называлось в сочетании с «состраданием», «милосердием» и т.п. (вопрос носил открытый характер и респонденты сами перечисляли те качества, которые с их точки зрения присущи русским). Иными словами, «добро» противопо-
102
ложно «битью дубиной». Вот почему в данном случае выбор миролюбивого «варианта» оказался столь единодушен.
Во втором случае противопоставление, хоть и присутствует, но становится более неоднозначным: на весах - не просто «мир» и «драка», но «худой» (т.е. плохой) мир и «добрая» (т.е. хорошая, честная) драка. И уже почти треть россиян отдает предпочтение «хирургии» перед «терапией». Вполне вероятно, что фоном выбора здесь стала чеченская война: число выступающих за «худой мир» почти полностью соответствует числу противников ведения военных действий на Северном Кавказе.
Наконец, по третьей паре мнения разделились практически надвое скорее всего потому, что первая из пословиц - не просто терпимость, но христианское смирение (а истинных христиан среди нас все еще немного), вторая же - привычный стереотип решения конфликтов (факторный анализ показал, что решительное избавление от «худой травы» особенно близко последователям коммунистических и националистических взглядов).
Таблица 7
Соотношение терпимости и нетерпимости в установочном поведении россиян
Женщины относительно терпимее мужчин как по предпочтению «доброго слова» (соответственно 89,1% и 78,1%), так и «худого мира» (соответственно 74,9% и 52,4%). Несколько миролюбивее оказались более пожилые и образованные люди, что вполне естественно, однако различия как по отдельным возрастным группам, так и по уровню образования не превышают 10%.
В русском сознании независимо от половой принадлежности, возраста и уровня образования продолжает преобладать Установка на стратегию «малых дел» («Пушинка к пушинке -выйдет перинка» - 70,0% и «Терпение и труд все перетрут» -
103
79,8%), в то время как на удачу надеется лишь каждый 4-ый-5-ый россиянин из числа опрошенных («Хоть на час - да вскачь» - 30,0% и «Живи, ни о чем не тужи, проживешь - авось еще наживешь» - 20,2%). Лишь каждый 10-ый респондент предпочел пословицу «Лежу на печи - мечу калачи», иными словами, безделие - делу («Под лежачий камень вода не течет» _ 90,1%). Однако, как мы видим, это «цело» - неспешно и осмотрительно («пушинка к пушинке»), что вне всякого сомнения никак не соответствует стереотипам «рыночного» поведения - энергичного и инициативного.
Об этом свидетельствуют и данные следующей таблицы (см. таблицу 8), где традиционное поведение представлено пословицами, ориентирующими на коллективизм, патрио-центризм и «честную бедность» в противовес «неправедному богатству», а «рыночное» - пословицами, утверждающими приоритет индивидуализма, прагматизма, достижения богатства «любой ценой».
Таблица 8
Соотношение установок россиян на традиционное и «рыночное» поведение
Предпочтение традиционных стереотипов - налицо, причем максимума оно достигает в выборе «честной бедности» в противовес «нечестному богатству». Думается, что большинство участников опроса «примеривали» пословицы как на себя, так и на «новых русских», вызывающих неприятие своими «криминальными наклонностями», использованием «связей и знакомств» (см. таблицу). 104
Образ «честной бедности» ближе женщинам (90,0%), чем мужчинам (78,1%); немолодым (старше 55 лет - 92,0%, ср.: 18-25 лет - 71,4%) и образованным россиянам (90,6%, ср.: респонденты с неполным средним образованием - 78,5%). «Коллективисты» и «индивидуалисты» примерно в равной мере представлены во всех группах участников опроса, что же касается патриоцентризма, то наиболее явственно, как и предполагалось, он выражен (новочеркасская выборка) у казаков (83,8%, ср.: средняя по всей выборке - 72,9%).
Таким образом, как мы видим, русское сознание внутренне противоречиво: ориентация на активность (см. таблицу 8) теоретически должна была бы соотноситься со стереотипами «рыночного» поведения, однако этого не происходит - установки, удобные для успешной самореализации в нынешних условиях первичного накопления капитала большинством участников опроса отвергаются как чуждые их личной позиции, а возможно и в целом - национальному самосознанию.
Отдельные установки россиян, как мы видим, взаимно противоречивы, кроме того в некоторых случаях на выбор пословицы могло повлиять не только ее содержание, но образность, метафоричность или узнаваемость. Поэтому наряду с попарной оценкой народных поучений, участникам опроса было предложено отдельно отметить то из них (только одно), которое в наибольшей мере отвечает его основному жизненному принципу. Такой выбор сделали 97,6% опрошенных.
Из 30 пословиц только одна была отвергнута всеми опрошенными: «Бог - милостив, государь - жалостлив». Судя '"по всему, «вера в доброго царя» постепенно «вымывается» из русских умов, сменяясь надеждой на собственные умения, силы и таланты. Не менее решительно россияне отрицают лень («Лежу на печи - мечу калачи») и насилие («Не бить, так и добра не видать»), - такой «народной мудрости» следует лишь по одному участнику опроса. Наиболее распространенные жизненные принципы таковы:
1. «Под лежачий камень вода не течет». - 11,9%
2. «Терпение и труд - все перетрут». - 9,5%
3. «Что ни делается - все к лучшему». - 9,4%
4-5. «На счастье надейся, а сам не плошай». - 8,3%
4-5. «Заработанный ломоть лучше
краденого каравая». - 8,3%
Пожалуй, именно эти «поучения» можно назвать «ядром» современного русского самосознания формирующегося мента-
105
литета, который во многом остается неизменно противоречивым. Не случайно, что чуть ли не равное число участников склонны к фатализму (3-я пословица) и к инициативе (4-я пословица).
Однако стоит обратить внимание читателя на одну любопытную деталь, которая могла ускользнуть от его внимания: ведь абсолютно все пословицы, включенные нами в опрос, -как за коллективизм, честную бедность, осмотрительность и неспешность, долготерпение и смирение, так и против них, в равной мере отражают различные стороны национального характера, ибо любая пословица - устоявшийся этностереотип или, по словам В. Даля, «обиняк с приложением к делу». Следовательно, противоречив и сам национальный характер, в нем заключены потенции совершенно различного типа сознания и поведения.
Это подтверждают данные петербургского опроса, посвященного национальному самосознанию русских, где национальный характер наряду с оценкой респондентами пословиц-автостереотипов выявлялся и посредством системы свободных характеристик, полученных в форме ответов на следующий вопрос: «Назовите, пожалуйста, пять основных качеств, присущих большинству русских».
Таким образом, респондент как бы сам составлял образ модальной личности своего народа. Обработка ответов производилась методом контент-анализа, единицей которого стали, во-первых, качество, выраженное в форме отдельного понятия (добрый или милосердный) или оценочного суждения (например, «любит заглянуть в рюмку» или «полагается на "авось"»); во-вторых, гнезда качеств-синонимов, т.е. группы понятий, близких по смыслу (например, отвага, смелость, храбрость, мужество).
Характерно, что данный вопрос привлек внимание 71,3% опрошенных, что является крайне высоким уровнем «отклика» на открытый вопрос - это косвенно отражает живой интерес горожан к сути национального характера. Только два респондента отказались отвечать на вопрос, мотивируя это тем, что никакого национального характера якобы не существует.
Всего было названо 304 качества-автостереотипа, в том числе 230 понятий и 74 оценочных суждения, развернутых в предложения, которые содержались в 2.125 ответах (см. таблицу 9).
Деление на положительные качества (достоинства, добродетели) и отрицательные (недостатки, пороки), естественно,
106
может быть лишь условным, тем не менее, если произвести суммирование всех качеств-автостереотипов по двум группам (первая группа - с преобладанием положительной оценки, вторая группа - с преобладанием отрицательной оценки), то соотношение групп составит примерную пропорцию 3:1. Как мы видим, неоднократно упоминаемый эффект гомоописания снова проявляется. Однако противоположная тенденция свидетельствует, пусть и косвенно, о чувстве национальной «уничиженности», об отсутствии национального достоинства, что чаще всего приводит к установке на этническую денационализацию, стремлению отказаться от «самих себя». Так что в этом смысле полученные результаты внушают определенный оптимизм.
Самым «главным» качеством русского человека, по мнению петербуржцев, является доброта (27,6) и ее проявление в отношении к людям (доброжелательность, радушие, душевность, отзывчивость, сердечность, милосердие, великодушие, сострадание и сопереживание) - в совокупности эти качества составляют примерно треть всех ответов на вопрос.
Чаще всего участники опроса вспоминали качества, отражающие общий стиль поведения русского человека (кроме доброты - простота, открытость, честность, терпимость) и отношение к другим людям (соответственно по классификационным рубрикам 40 и 50 качеств). Значительно реже стереотипы отражали отношение русского человека к самому себе (в частности, гордость, уверенность в себе и др.), их было упомянуто всего 23. Этот факт, думается, свидетельствует о4 типичной для русских установке на «других» (групповой стереотип поведения) и слабую фиксацию самооценки.
«Недостатки» преобладают над «достоинствами» лишь в одном «гнезде» стереотипов, фиксирующих отношение к труду русского человека.
По мнению участников опроса, русский - трудолюбив, работоспособен и вынослив, но значительно чаще ленив, хала-тен, безалаберен и безответственен, его трудовую деятельность отличают «наплевательство» и «разгильдяйство» (на 9 положительных качеств респонденты упомянули 16 отрицательных).
Ценность трудолюбия в массовом сознании снижается уже, начиная с семидесятых годов, что зафиксировали массовые опросы. «Прогульщика» и «несуна» в свое время бичевала одна лишь официальная пропаганда, в то время как общественное мнение относилось к нему значительно лояльнее, знаменитые же «перекуры» вошли в современный фольклор. Кроме того,
107
трудолюбие в национальном самосознании увязывалось с честным ответственным исполнением своих трудовых обязанностей, однако не подразумевало инициативности, независимости, стремления выделиться из коллектива себе подобных. Национальный стереотип здесь явно вступает в противоречие с теми требованиями, которые предъявляет человеку рыночная экономика: прежнее трудолюбие как бы под напором изменившихся социально-экономических отношений уходит в прошлое, не актуализируется в памяти, в то время как новые стереотипы большинством отвергаются. Поэтому не удивительно, что такие черты как «активность» или «инициативность» участниками опроса вообще не упоминались, их продолжают считать нетипичными для русского человека. Вместе с тем, 2,8% опрошенных приписывают «себе» такие психологические «антонимы» инициативности, как пассивность, нерешительность, бездействие и т.п.
Наиболее интересными с точки зрения отражения в национальном самосознании ментальных особенностей русских представляются автостереотипы, включенные в рубрику интегральных характеристик (в таблицу вошли лишь часть из них, относительно более массовые).
Петербуржцы, в частности, отмечают свойственную русским «увлекаемость политическими мифами» (0,9%) и «веру в доброго царя» (1,0%).
Действительно, на Руси всегда верили: пусть «бояре» (помещики, чиновники, номенклатура) - люди никуда не годные, но «царь» (вождь, президент) нас «рассудит», кому надо «снимет голову» (засадит в острог, в Гулаг, в «Матросскую тишину»), поставит новых - «честных и порядочных». Менялись «цари», но вера не угасала и не угаснет. Не случайно и сегодня многие политики, а не только так называемый электорат, полагают - главное выбрать «хорошего» президента, и Россия тут же расцветет как «райский сад» (станет «нормальным государством» или «вернет себе статус супердержавы») - это уже в зависимости от политических пристрастий.
«Увлекаемость политическими мифами» в определенном смысле - исконная черта русской интеллигенции. Ходили в народ, опрощались по примеру Льва Николаевича, свалили слабовольного (как «мы») царя Николая II - «даешь мировую революцию», разрушили храмы - опиум для народа, принялись строить коммунизм, нет, лучше социализм «с человеческим лицом», и вот уже на подходе новая панацея от всех бед - рынок с приватизацией; стали дружно каяться и восстанавливать
110
храм Христа Спасителя. Кому-то этот «портрет» может показаться карикатурным, но факт остается фактом - мифы-идеи сменяются, как «цари», но болезненная увлекаемость ими остается, не случайно «доверчивость» считают типичным национальным качеством 9,5% опрошенных.
Не менее «русская» черта - расчет на «авось» (2,4%). Пресловутое «авось» пронизывает не только наш национальный характер, но и дела политиков, что, впрочем, вполне естественно, ведь и они являются носителями национальных достоинств и недостатков (не случайно несколько участников опроса симпатизируют президенту, потому что он «простой русский мужик»). «Авось само рассосется» стало внутренней логикой национальной политики сначала СССР, а сегодня и России. Не «рассосались» однако ни Карабах, ни Фергана, ни «рассосалась» и Чечня... «Бездействие», «пассивность» и «безволие» (2,8%) сменяются «безрассудством» (1,1%) вполне в духе пословицы: «Пока гром не грянет, мужик не перекрестится», которая так «понравилась» большинству респондентов.
«Широта души» (10,4%) - это как бы другая, оборотная, но светлая сторона русского «авось». Верно сказано, что «русская душа ушиблена ширью», и поэтому за «широтой души», порожденной необъятными пространствами, подчас скрывается отсутствие глубокого рационального «просчета» житейской или политической ситуации.
Когда земли много, она богата, и ее богатства кажутся неисчерпаемыми - ее «не жалко». Не случайно «разгильдяйство» и «безалаберность» сопровождают исконное «трудолюбие».
Противоречие? Безусловно. Ощущение противоречивости русской натуры, когда-то блестяще вскрытое в «антиномиях» Н. Бердяева, присутствует в сознании жителей Петербурга.
«Сочетание гонора и раболепия» (в частности, эта черта проявляется в отношении к иностранцам), «терпимы и нетерпимы одновременно», «разобщены, способны на единение только в трудную минуту» - все эти качества, вероятнее всего, и составляют «загадку русской души», основу «непредсказуемости» русского человека (1,1%).
Если попытаться представить «образ» типичного русского, составленный коллективными усилиями участников опроса (своего рода модальную личность), то мы получим следующий портрет (см. таблицу 10).
111
Таблица 10
«Портрет» русского человека
(в % к числу ответивших на вопрос)
Справедлив ли этот портрет - судить читателю, мы лишь напомним, что это представление людей о «самих себе», безусловно эмоционально окрашенное и «мифологизированное». Не будем забывать и о том, что этностереотипы всегда обусловлены социально-историческими условиями жизни людей и со временем видоизменяются, хотя «ядро» остается неизменным, как сам национальный характер.
Это ядро, которое мы попытались проанализировать посредством «веера» методик, в образной, «мифологической» форме выразил русский поэт А. К. Толстой:
Коль любить, так без рассудку,
Коль грозить, так не на шутку,
Коль ругнуть, так сгоряча,
Коль рубнуть, так уж сплеча.
Коли спорить, так уж смело,
Коль карать, так уж за дело,
Коль простить, так всей душой,
Коли пир, так пир горой.
112