1.2. Взаимодействие «социального» и «этнического»

Этническая социология — это специальная социологическая теория (отраслевая социология), изучающая социальную обусловленность этнических явлений.

Ее формирование в начале XX века на пересечении этнологии и социологии было обусловлено прежде всего процессом индустриализации и урбанизации, (а город в отличие от села — всегда полиэтническая среда), когда стало очевидно, что в современном дифференцированном и стратифицированном обществе судить об этнических процессах по этносу в целом, как прежде, не только невозможно, но и некорректно. Произошло размежевание этнологии, которая сосредоточила свое внимание, главным образом, на доиндустриальных традиционных культурах, с одной стороны, и социологии, — с другой, предметом ее изысканий стали народы, вступившие в стадию модернизации. Подобное деление в целом сохранилось и поныне.

Первым этносоциологическим исследованием можно считать совместную работу Уильяма Томаса и Феликса Знанецкого «Польский крестьянин в Европе и Америке» (The Polish Peasant in Europe and America. Vol. 1-5. 1918-1920), посвященную, в частности, адаптации польских эмигрантов в США. Впервые этническая группа рассматривалась не как единое целое, а по частям, причем с учетом социальных характеристик — поляки в Польше и поляки в Америке.

Метод анализа личных документов (писем, биографий, дневников, воспоминаний и т. д.), новаторский для социологии того времени, обеспечил, по мысли Ф. Знанецкого, объективность выводов при учете субъективных мнений респондентов. Беспристрастность исследования подкреплялась и обращением социологов наряду с личными еще и к официальным документам (архивам эмигрантских газет и церковных приходов, судебным делам).

В настоящее время этносоциальные исследования за рубежом ведутся главным образом в рамках социологии расы, политической социологии (этнополитологии), социальной антропологии и социальной психологии.

Одно из направлений этнической социологии, сближаясь с этнологией (антропологией), изучает, главным образом, социальную обусловленность традиционной культуры. Советская этносоциология вплоть до начала 90-х годов развивалась именно в этом ключе, причем постоянно акцентировалась интернационализация всех этнокультурных процессов и явлений".

В СССР начало этнической социологии положили в середине шестидесятых годов исследования в Прибалтике (процесс сближения быта и культуры в этноконтактной среде); в Узбекистане (интернациональное воспитание молодежи); в Таджикистане (смешанные браки), в Грузии (межнациональные контакты на промышленных предприятиях).

Первое, в целом репрезентативное для основных групп городского населения, исследование было проведено в самом конце шестидесятых годов в Татарии сектором социологических исследований Института этнографии АН СССР, в семидесятые годы те же специалисты осуществили проект «Оптимизация социально-культурных условий развития и сближения наций в СССР» (на материалах Молдавской, Узбекской, Эстонской ССР и РСФСР).

Сегодня, как представляется, к числу наиболее актуальных и все еще недостаточно разработанных проблем этого направления относятся следующие: во-первых, изменения ритуально-обрядовой символики в условиях современного постиндустриального общества.

Этот аспект особенно интересен для отечественных социологов: в годы советской власти произошла частичная, а в некоторых случаях чуть ли не полная (например, у русских) утрата этнокультурного своеобычия. Причин тому немало: во-первых, «воинствующий атеизм» разрушил не только религиозное сознание, но и народные обычаи, неразрывно связанные с православием, исламом, другими конфессиями; во-вторых, интенсивная урбанизация, особенно с начала тридцатых годов, с неотвратимой неизбежностью «размыла» традиционный уклад жизни, присущий сельской среде; в-третьих, формирование «новой исторической общности» — советского народа не могло не привести к вытеснению прежней символики уже советскими традициями, ритуалами, праздниками и т. п.

Не случайно то, что этническая культура значительно лучше сохранилась в «братских» республиках, чем в РСФСР: ее сбережение, выступая единственно допустимой формой сопротивления, гарантировало народы от потеря этнического «я» в пользу советской идентификации. Русские же, принявшие в большинстве своем «советскость» как новый образ национального «мы», оказались в положении «иванов, не помнящих родства». Именно поэтому сегодняшнее этнокультурное возрождение русских во многом носит искусственный, рациональный характер.

Во-вторых, социокультурные последствия гетерогенных браков и двуязычия.

И эта область этносоциальных исследований весьма перспективна для специалистов во всех постсоветских государствах. Известно, что по данным последней всесоюзной переписи 1989 года в смешанных браках состояли 12,8 млн. чел. (17,5% населения СССР), причем в городах их доля была еще выше и составляла 20% городского населения страны1. В наибольшей мере неоднородные браки были распространены среди белорусов (27,5%), украинцев (23,3%), латышей (19,3%), молдаван (17,8%), эстонцев (12,2%), русских (11,4%) и армян (10,6%). По косвенным данным ряда опросов можно судить, что именно члены подобных семей и ощущали себя чаще других «советскими людьми», для детей же в такого рода семьях советская идентификация была выходом из двойного, и поэтому дискомфортного, самоопределения. В условиях распада единого государства вероятно в наихудшем положении, особенно в этнонациональных государствах, оказались именно такие семьи — объект пристального внимания отечественных этносоциологов и этнопсихологов.

По данным переписи 1989 года 62,3% представителей нерусских народов СССР свободно говорили по-русски, т. е. теоретически были двуязычны. Однако, как показывают данные социологических исследований, так называемое национально-русское двуязычие нередко приводило к частичной потере родного языка, особенно в среде городской молодежи14 что, особенно в реалиях первых лет перестройки, стало восприниматься как насильственная русификация еще и потому, что русские, жившие за пределами РСФСР (17,2%), заметно реже были активными носителями двух языков.

Не случайно, что именно этнокультурная, и в частности, этноязыковая денационализация стала первичным мотивом в деятельности национальных движений, лишь значительно позже выдвинувших политические задачи и лозунги. Сегодня национально-русское двуязычие в постсоветских государствах постепенно вытесняется «национально-английским», что также может служить предметом небезынтересного этнопсихолингвистического исследования.

Другое направление, удаляясь от социальной антропологии и примыкая скорее к общесоциологической теории, изучает этническую обусловленность общих и частных социальных процессов.

У большинства современных этносоциологов не вызывает сомнения, что этничность выступает в качестве важнейшего фактора, обусловливающего, в частности, социальную мобильность, миграцию, урбанизированность, конфликтность, а в определенной мере и динамику социальных систем и институтов.

Еще в конце восьмидесятых годов при изучении динамики народонаселения была обнаружена различная миграционная подвижность отдельных народов СССР. Так, наиболее активны в своих передвижениях оказались русские (в целом с 1926 года по 1989 год доля русских, живущих вне РСФСР, во всем русском населении страны возросла с 6,7% до 17,4%. Увеличение доли населения коренной национальности, живущего за пределами своей республики, было характерно также (правда, в меньшей степени, чем у русских) для белорусов, украинцев, грузин и молдаван. У остальных народов СССР в этот же период, напротив, отмечалась концентрация населения на «своей» территории в силу их как меньшей подвижности, так и более высокого естественного прироста.

Сам факт существования более подвижных и менее подвижных народов известен давно, и в бытность единого Союзного государства, интенсивность миграции не имела особого значения (вспомним песню: «Мой адрес — не дом, и не улица, мой адрес —Советский Союз»). Ситуация кардинальным образом изменилась после дезинтеграции единого государства, и «пострадавшими», т. е. оставшимися за пределами «своих», вновь образованных, государств, оказались миграционно активные народы, и прежде всего русские. К проблемам «эмигрантов поневоле» мы еще вернемся в последующих главах.

Русские же являются и самым урбанизированным народом бывшего СССР. Так удельный вес русских в сельском населении страны с 1959 года (36,0%) сократился к 1989 году до 32,3%. Подавляющее большинство русских, живших в этот период вне РСФСР, были горожанами: на Украине в городах было сосредоточено 88% русского населения, в Белоруссии — 87%, в Узбекистане и Таджикистане соответственно 95% и 94%. Другие республики также не являлись исключением. Примечательно, что и в самой Российской Федерации во всех автономиях удельный вес русских среди горожан был заметно выше, чем у коренного населения. «Урбанистические» ориентации русских также не замедлили сказаться после распада СССР и стали одним из существенных мотивов русофобии как за пределами РФ, так и в национально-территориальных ее субъектах.

Таким образом, этнические показатели соотносились с частными социальными процессами, как мы видим, уже с конца восьмидесятых годов, однако исследование межэтнической конфликтогенности, так же как и воздействия этнонациональных процессов на стабильность всего общества, стало возможным лишь в ходе системной трансформации первой половины 90-х годов.

Следует заметить, что межэтнические конфликты являются специфическим предметом этнополитологии, которая именно в этот период «отпочковалась» от этнической социологии. Этой проблеме в учебном пособии будет уделено специальное внимание.

И наконец, третьим направлением этносоциологических исследований можно назвать воздействие этнического фактора на массовое сознание. Именно в этом контексте социологи обращаются к национальному самосознанию как к субъективированной форме этносоциальных проявлений. В отличие от психологов их интересует не столько национальная психология, этнические диспозиции и экспектации, сколько динамика национального самосознания в контексте социальных изменений, в частности, этнические стереотипы, модальные символы национального характера и т. п. Основные аспекты этносоциологического рассмотрения этого феномена также будут затронуты во второй части пособия.

Конечно, этот аспект этничности одновременно, несколько в ином ракурсе, разрабатывает и этнопсихология, создание которой (под названием «психология народов») было провозглашено уже в 1860 году М. Лацарусом и X. Штейнталем. Немецкие психологи трактовали «народный дух» как психическое сходство индивидов, принадлежащих к определенной нации, и одновременно их самосознание, содержание которого может быть раскрыто путем сравнительного изучения языка, мифологии, морали и культуры. В начале XX века эти идеи были продолжены в 10-томной «Психологии народов» В. Вундта.

В рамках современной американской психологии этнические проблемы отождествляются с неофрейдистской теорией базовой или модальной личности, лежащей в основе национального характера и обусловленной особыми для каждой культуры методами воспитания детей. В настоящее время этнопсихология не представляет собой какого-либо единого целого ни по своей проблематике, не по методам исследования.

Характерно, что исследовательское «поле» отдельных этносоциальных наук постоянно пересекается и даже совпадает, и поэтому практически любое исследование этнических проявлений неизбежно приобретает междисциплинарный характер. Что же представляет собой феномен «этничности» — основной категории и этнической социологии, и этнопсихологии, и этнополитологии?