Естественнонаучные сочинения.

Византийская наука раннего средневековья была самым тесным образом связана с богословием. Мир природы рассматривался как наглядное свидетельство мудрости Бога – творца этого мира. Произведения византийских учёных были знакомы русским книжникам. Особенно популярны были на Руси Шестодневы и Физиолог (Слово и сказание о зверях и птицах).

Шестодневы – произведения, комментирующие краткий библейский рассказ о сотворении Богом мира (неба, звёзд, светил, растений, живых существ и людей) в течение 6-и дней. Отсюда и название Шестоднев. Комментарий это превращался в свод всех сведений о живой и неживой природе, которыми в то время располагала византийская наука. Из многочисленных Шестодневов, существовавших в византийской литературе, на Руси были известны Шестоднев Иоанна, экзарха болгарского, и Шестоднев Северина Гевальского.

Физиолог – сборник, в который включены описания реальных и легендарных животных, камней и деревьев. Как примеры чудесных животных можно привести феникса – птицу самосжигающуюся, чтобы возродиться из пепла; саламандру – ящерицу, живущую в огне; эхина – морского конька, останавливающего корабли; медузу Горгону – превращающую взглядом всё в камни и пр.

Каждая статья Физиолога – а их около 50 – двучастна: в первой содержится описание животного, во второй – морализующее символико-аллегорическое толкование в духе христианского вероучения. Назидательностью христианской морали наделены статьи о льве, слоне, олене, лисице, змее, орле, горлице, дятле и мн. др. зверях и птицах. Так, свойства дятла клевать носом «где налезет мягко древо» сравнивается с поисками слабого места в человеке, открытого для дьявола; фантастическое омоложение ослепшего от старости орла уподобляется обращению грешника к церкви и т.д.

Пчела – представляет собой сборник изречений, афоризмов, расположенных по отдельным рубрикам: о богатстве и бедности, о правде и лжи, о гордости, о дружбе и братолюбии, о любомудрии и учении и пр. Под этими рубриками идут сначала изречения из церковных книг, затем из античных авторов (Аристотеля, Демокрита, Сократа, Плутарха, Эпикура. Платона, Сенеки и др.). Таким образом, Пчела являлась не только сводом этических рекомендаций, но и расширяла исторический кругозор читателя.

«Пчела» сама в бытовании на русской почве подверглась влиянию русских пословиц, которые в свою очередь приняли в устный обиход многие книжные изречения.

Начиная с середины XI века на Руси начали создаваться оригинальные художественные произведения. Литературные памятники XI - начала XIII вв. – яркое свидетельство высокого уровня государственной и культурной жизни Киевской Руси. Каждый из дошедших до нас памятников – воистину маленький шедевр, гордость русской культуры: Слово о законе и благодати Илариона, Сказание о Борисе и Глебе, Хождение в Святую землю игумена Даниила, Повесть временных лет, Поучение Владимира Мономаха, Слово о полку Игореве, Киево-Печерский патерик, Моление Даниила Заточника. Названы наиболее значительные произведения оригинальной книжности Киевской Руси.

Для иностранных студентов допускается общее ознакомление с оригинальными произведениями, на фоне которого требуется детальное изучение Слова Илариона, русской летописи Повесть временных лет и знаменитого Слова о полку Игореве.

Слово о законе и благодати было написано Иларионом, киевским священником, будущим митрополитом. Памятник – образец жанра торжественного красноречия. Однако это произведение вышло за рамки торжественных праздничных слов, став своего рода церковно-политическим трактатом, прославляющим русскую землю и её князей.

Композиционно текст состоит из трёх частей: 1) о законе и благодати, 2) о значении христианства для Руси, 3) похвала князьям Владимиру Святославичу и Ярославу Мудрому. Слово построено по всем правилам ораторского искусства: общие рассуждения на интересующую автора тему (первая часть) служат доказательством для определённого, конкретно-исторического события (вторая и третья части). Иларион начинает Слово с изложения своих представлений о всемирной истории, причём рассуждения его, в отличие от традиционных обширных экскурсов в библейскую историю, кратки и лаконичны. “Закон” (Ветхий завет) через пророка Моисея был дан людям, чтобы они не погибли в язычестве. Но “закон” был дарован только “избранному народу” – евреям, и не распространился среди других народов. “Благодать” же (Новый завет) пришла на смену “закону” как достояние всего человечества. Иларион настойчиво возвеличивает универсальный характер христианства по сравнению с иудейством. Подзаконное состояние сопровождалось рабством, а “благодать” – свободой; “закон” сравнивается с тенью, с лунным светом, ночным холодом, а “благодать” – с солнечным сиянием, теплом; время Ветхого завета символизирует образ рабыни Агари, а Нового – свободной Сарры. Все антитезы должны были подчеркнуть главную идею: преимущество “благодати” перед “законом” состоит в духовном просвещении и равенстве всех народов.

Новая вера дошла и до Руси. Илариону важно было акцентировать мысль о равенстве русского народа с другими и тем самым корректно намекнуть на опосредованную роль Византии в событиях крещения Руси.

Прославление “благодати”-христианства далее сменяется апологией великого князя Владимира. Перечисляются заслуги киевкого владыки, которые в итоге выплеснулись в пространный и торжественный панегирик крестителю Руси.

Не обошёл вниманием Иларион и деятельность Ярослава Владимировича. Он не скупится на похвалу и весьма красочно описывает Киев и, в частности, собор святой Софии, возведённый при князе-преемнике. Смысл тирады символичен: Софийский храм возведён как аналог одноимённому собору в Константинополе, тем самым подтверждает равенство Руси и Византии.

Точная дата написания “Слова о законе и благодати” неизвестна. Существует гипотеза, что оно было приурочено к событию, связанному с завершением строительства оборонительных сооружений вокруг Киева и произнесено 26 марта 1049 года.

В начале XII века на Руси создаются первые оригинальные жития: Феодосия Печерского (написано Нестором), Антония Печерского (не сохранилось) и святых князей-мучеников Бориса и Глеба.

Жития о Борисе и Глебе. Существует целый цикл агиографических повествований на один сюжет – о гибели Бориса и Глеба от руки подосланных Святополком Окаянным наёмных убийц. Из всех известных текстов самым интересным и совершенным в художественном отношении является Сказание о Борисе и Глебе.

Создание культа Бориса и Глеба, потребовавшее написания житий, им посвящённых, преследовало, по крайней мере, две цели. С одной стороны, канонизация первых русских святых подымала церковный авторитет Руси перед лицом ревниво следившей за сохранением своего главенствующего положения среди православных стран Византии. С другой стороны, культ Бориса и Глеба имел чрезвчайно актуальный политический подтекст: он “освящал” и утверждал не раз провозглашавшуюся государственную идею, согласно которой все князья – братья, но это не исключает, а, напротив, подтверждает обязательность подчинения “младших” князей “старшим”. Борис и Глеб сознательно идут на смерть, добровольно отдаются в руки наёмным убийцам. И только в тексте “Сказания” Борис (хотя и не сопротивляется своей участи и покорно принимает убийц), изображён не как смиренный святой, с благодарностью подчиняющийся судьбе, а как живой человек, испытывающий страх в ожидании смерти. Ещё более колоритно описаны эмоции Глеба, умоляющего убийц пощадить его.

“Чтение о Борисе и Глебе”, написанное Нестором, внешне более соответствует агиографической традиции: князья лишены живых, естественных оттенков, присутствующих в “Сказании”. По словам Д.С. Лихачёва, “Чтение” – публицистическое произведение, проникнутое стремлением “убедить князей прекратить губительные для русского народа усобицы”³.