Erlikh_S_E_DEKABRISTY_V_ISTORIChESKOJ_PAMYaTI

ны»209. Процесс «либерализации» мотивируется стремлением спасти «чистых героев» от кровавых отпечатков «пальцев серых обезьян» (З.Н. Гиппиус) большевистской революции.

Автор стихотворения «Декабрист Антон Арбузов» — самодеятельный поэт Елена Коновалова. Она проживает в городе Назарово Красноярского края, где и упокоился мятежник с «бахчевой» фамилией. Поэт не рассматривает «мечтателей из дворян» в качестве дворянских революционеров. Коновалова ведет речь об одном из «реформаторов большой России» — «части большой элиты» русского общества. События 14 декабря — не восстание, а стояние, «общий сбор»: «веха», указующая верное направление общественного развития:

«И стояли они как веха, Молчаливый живой укор, Вызов обществу, вызов власти, Вызов даже своей судьбе, В благородном порыве страстном Призывающие к борьбе»210.

Образ элитарных сторонников реформ, молчаливым укором призывающих к мирной «борьбе», свидетельствует, что либеральная концепция «мятежа реформаторов» овладевает интеллигентными массами.

Реакция на исследование саратовского историка Дениса Артамонова показывает, как миф мифом вышибают правнуки, отрекшиеся от двух последних ленинских «поколений».

Историк противоречит мифологии христианского мученичества героев 14 декабря. Он рассматривает «террористическую составляющую декабризма». Цареубийство не вписывается в герценовский миф. Цареубийственные планы декабристов оставались в тени как у дореволюционных «прогрессив-

209Гусев Ю. Рец.: Александр Мелихов «Тень отца». — М.: АСТ, 2011 // Зинзивер. 2012. № 6. URL: http://magazines.russ.ru/zin/2012/6/g21.html.

210Будем жить! Праздник самодеятельной поэзии // День и ночь. 2012. № 6. URL: http://magazines.russ.ru/din/2012/6/b27.html.

91

ных» историков, так и в советской историографии. Их, начиная с «Донесения Следственной комиссии», выпячивала антидекабристская пропаганда. Артамонов не присоединяется к обвинениям в адрес героев 14 декабря со стороны современных сторонников Самодержавия, Православия и Народности. Он, как истинный историк, без гнева и пристрастия выясняет: на какие исторические модели ориентировались декабристы при выработке своих цареубийственных замыслов, каким образом они пропагандировали их среди участников тайных обществ и в кругах оппозиционного дворянства. Вывод статьи корректен: «Тираноборец лишь наказывает узурпатора власти и на этом его миссия заканчивается; выполнив ее, он должен погибнуть. Террорист ставит своей задачей захватить власть и удержать ее. <…> Декабристы, мнившие себя тираноборцами, в то же время пытались использовать террористические методы борьбы за власть». Редакция журнала «Звезда» не смогла опубликовать этот антимифологический текст без редакционного примечания: «Члены декабристских тайных обществ на практике не предприняли каких-либо попыток реализовать свои террористические замыслы. Основой идеологии декабристов были реформаторские принципы»211. В ремарке проявляется логика либерального декабристского мифа. Факты, которые ей противоречат, объявляются незначащими. Автор редакционного примечания забывает, что реформаторы, по определению, — сторонники мирных преобразований. Можно ли применять такое определение к людям, которые на протяжении всей истории тайных обществ разрабатывали планы цареубийства?

На практике «решительные меры» вылились в террористические акции против военного генерал-губернатора Санкт-Петербурга М.А. Милорадовича, командира лейб-гвардии Гренадерского полка Н.К. Стюрлера и еще нескольких верных правительству офицеров. Это не позволяет считать «террористические замыслы» невинными забавами молодых умов. В отличие от декабристского террора планы государственных реформ декабристов остались

211 Артамонов Д. Террористы и тираноборцы в России эпохи декабристов // Звезда. 2008. № 10. URL: http://magazines.russ.ru/zvezda/2008/10/art11.html.

92

только на бумаге. Представители прогрессивной общественности нисколько не сомневаются, что в случае победы Пестель с товарищами отменили бы крепостное право вкупе с самодержавием. Почему же тогда они так уверены, что планы ликвидации императорской фамилии не были бы приняты к исполнению?

Булат Окуджава в интервью 1990-х продолжает хранить верность своим самоотверженным «кавалергардам». Декабристы остаются «людьми благородной идеи». Они отличаются от народников и большевиков. Потомки дворянских революционеров «стремились к власти, дающей очень большие привилегии этим довольно бедным в своей массе людям». Декабристам «было что терять — это были богатые люди». Как «бессеребреники» (так!), они желали «лучшей жизни» не для себя, а для «страны и ее людей»: «Декабристы знали, что могут все потерять, но они настолько были переполнены любовью к России, что не могли поступить иначе»212.

Тезис об альтруизме богатых людей напрямую восходит к мифу Герцена. Он считал, что дюжинным людям, живущим по принципу «своей рубашки», не дано понять «все величие <…> этих баловней знатности, богатства, оставляющих свои гостиные и свои груды золота для требования человеческих прав, <…> за которое <…> их ждали веревка палача и каторжная рабо-

та»213.

Окуджава противопоставляет бескорыстное «первое поколение» не только последующим корыстолюбцам русской революции. Он идет на глобальные обобщения: «Явления, подобного декабризму, нигде в мире больше не было»214. Мифологический градус поднимается выше, чем у Герцена. Преувеличенные восторги Александра Ивановича по поводу 14 декабря во

212 Сотников А. Булат Окуджава: «Я грустный оптимист» (Неизвестное интервью Булата Окуджавы. Творческий вечер в Томске) // Новый берег. 2004. № 6. URL:

http://magazines.russ.ru/bereg/2004/6/ok11.html.

213 Герцен А.И. Еще раз Базаров. Письмо первое // Герцен А.И. Собр. соч.: В 30 т. М.: Издательство АН СССР, 1960. Т. 20. Кн. 1. С. 340.

93

многом объяснялись стремлением доказать международным карбонариям, что развитие революционных идей в России имеет славную традицию. Наша страна, в этом смысле, — не хуже других. По Окуджаве выходит, что мы — лучшие!

Подчеркивая уникальность декабристов, шестидесятник по-ленински подразумевает, что стремление обрести человеческое достоинство не является «нормальной» причиной выступлений против власти. Двигатель революции — «обострение, выше обычного, нужды и бедствий угнетенных классов». «Вульгарный экономизм» (ср. пренебрежительное «бунт сытых» современного доцента-философа215) рафинированной интеллигенции то и дело прорывается сквозь ее завистливые восторги по поводу оставивших «груды золота» героев 14 декабря. Кинодраматург Геннадий Шпаликов трагически не сумел вписаться в лицемерные стандарты своей «прослойки». Он писал по поводу «дискурса» шестидесятников: «Вечные разговоры о том, что декабристы были богатыми людьми! Как будто восставали только рабы»216.

Тлетворный дух «лихих девяностых» внес коррективы в рассуждения поэта-шестидесятника. Окуджава делает две существенных оговорки. Вопервых, декабристы «были очень разные люди». Кто-то кое-где из них порой мог и не соответствовать критериям высокого альтруизма. Во-вторых, их целью не была жестокая революция большевистского типа: «они добивались лишь некоторого переустройства России». Окуджава избавляет декабристов от кровавого революционного шлейфа, навязанного им комиссарами в пыльных шлемах. «Некоторое переустройство», задуманное богатыми «бессеребрениками», не имеет ничего общего с радикальной корыстью «всех других

214Сотников А. Булат Окуджава: «Я грустный оптимист» (Неизвестное интервью Булата Окуджавы. Творческий вечер в Томске) // Новый берег. 2004. № 6. URL: http://magazines.russ.ru/bereg/2004/6/ok11.html.

215Коряковцев А. Что такое «молодежная субкультура»? // Урал. 2006. № 9. URL: http://magazines.russ.ru/ural/2006/9/ko15.html.

216Шпаликов Г. Предисловие к празднику. Страницы дневника. Стихи / Публикация Дарьи Шпаликовой. Подготовка текста Ларисы Омелькиной // Октябрь. 1998. № 8. URL: http://magazines.russ.ru/october/1998/8/shpalik.html.

94

поколений революционеров»217. В таком противопоставлении сказывается либеральная интерпретация декабристской мифологии. Поэт стремится вывести «чистых героев» из-под идеологических репрессий «молодой российской демократии», негативно настроенной к революционерам.

Академик Александр Панченко затронул декабристскую тему в интервью, данном Николаю Кавину в момент угасания перестроечной эйфории в конце 1992. Журналист усматривал в декабристах основоположников не ленинского «революционного», но «либерального» по духу «русского освободительного движения». Он предложил найти «какие-нибудь параллели» между планами гайдаровских реформаторов и «стремлениями» дворянских богатырей, кованных из чистой стали.

Интеллигентский код нашел понимание у академика. Он, в полном соответствии с герценовским мифом заметил, что «у абсолютного большинства» декабристов «не было никакой личной корысти. <…> Хватало у них и земли, и денег, и домов, и всего, чего угодно. Это были все-таки бескорыстные люди». Они отличаются от большевиков. У третьего поколения «была страшная корысть». Не только похоть власти, но и «корысть самая гнусная».

Редакция в духе либерального времени заключается не только в отделении декабристского мифа интеллигенции от восторгов шестидесятников по поводу «третьего поколения» — бескорыстной «ленинской гвардии». Панченко корректирует герценовский миф. Он расщепляет нераздельную и неслиянную мифологическую личность декабристов. В отличие от «абсолютного большинства» бескорыстных героев самопожертвования, среди них были малочисленные сомнительные личности. Особенно выделяются потенциальный «жестокий диктатор» Пестель и безжалостный убийца Каховский, посмевший поднять руку на генерала-героя Милорадовича.

Академик воспроизвел герценовский тезис об отце Пестеля — сибирском тиране и казнокраде: «Отец П.И. Пестеля <…> был действительно

217 Сотников А. Булат Окуджава: «Я грустный оптимист» (Неизвестное интервью Булата Окуджавы. Творческий вечер в Томске) // Новый берег. 2004. № 6. URL:

95

страшный злодей. <…> Беззастенчиво грабил свою сибирскую губернию. В ней царило беззаконие и издевательство над простым людом»218. Этот недостоверный анекдот219 аргументирует тезис, противоположный мысли основоположника декабристского мифа. Герцену было важно показать разрыв преемственности с поколением порочных отцов. Панченко — доказать, что червивое яблоко было порождено соответствующим деревом.

В разделении прежде неделимых декабристов чувствуется подспудное желание избавить «чистых героев» от дурной компании нечестивых предков корыстолюбивых большевиков. Автор считает, что такая дифференциация позволит сохранить в целостности ядро герценовского мифа: «Кардинальной переоценки этого события русской истории не будет, и нелепо было бы его переоценивать»220.

Советский политзаключенный математик Валерий Сендеров исключает декабристов из либеральных рядов. Он считает, что «мятеж реформаторов»

— это нонсенс: «Десятки образованных молодых людей, с энтузиазмом обсуждающих, кого из многочисленной царской семьи вырезать необходимо. <…> Рассуждающим о проблеме общества и власти в России необходимо четко самоопределиться в этом раскладе. Ибо невозможно быть наследниками якобинцев и реформаторов одновременно»221.

Вадим Парсамов рассматривает попытки отказать декабристам в революционности, наряду с противоположным стремлением вычеркнуть их из числа либералов, как «схоластические рассуждения». Они порождены переносом современных представлений в прошлое. Понятия, ставшие с середины XIX в. полярными, в первой четверти XIX в. были взаимосвязаны, как либеральные цели и революционные средства. Для декабристов было очевидно,

http://magazines.russ.ru/bereg/2004/6/ok11.html.

218Беседы с академиком А. М. Панченко. Записал Николай Кавин // Звезда. 2012. №

5.URL: http://magazines.russ.ru/zvezda/2012/5/p7.html.

219См.: Киянская О.И. Пестель. М.: Молодая гвардия, 2005. С. 18.

220Беседы с академиком А. М. Панченко. Записал Николай Кавин // Звезда. 2012. №

5.URL: http://magazines.russ.ru/zvezda/2012/5/p7.html.

96

что «замышляемый ими переворот полностью соответствует понятию “революция”, так же как то, что идеологически их революционные стремления питались европейскими либеральными теориями»222.

Христианское самопожертвование является мотором герценовского мифа. В советское время евангельские ассоциации могли прорываться лишь привычными для интеллигенции намеками, вроде названия бестселлера Н.Я. Эйдельмана «Апостол Сергей». В современной ситуации возвращение к христианским смыслам декабристской виселицы может рассматриваться как выход декабристского мифа из идеологического подполья советской эпохи.

Сергей Юрский напоминает, что «Евангелие наполнено призывами идти против течения», не быть «с большинством». В меньшинство, доказывающее делами евангельские заповеди «противостоять злу, жертвовать», входят не только «свои» православные, но и «некоторые инославные... и иноверцы... и... богоборцы». В защиту блаженных евангельских духом «нехристей» говорится: «Может, они только думают, что они атеисты и богоборцы, сами не понимая, что это Господь их ведет?»

В проповеди против фарисеев показного православия Юрский утверждает, что «общественная мысль» ошибочно «отвернулась от борцов, от революционеров и восславила... охранителей».

Автор сохраняет «преклонение» перед жертвенными фанатиками революционной традиции России. К революционным «героям <…> молодости», таким, как «Чаадаев, декабристы и Герцен... Белинский, Чернышевский, Герман Лопатин», добавляются герои мученического подвига. О них Юрский «узнал гораздо позже». Это «в Боге прожившие жизнь и в Боге ушедшие, — о. Павел Флоренский, о. Александр Мень». Жертвенные революционеры и жертвенные христиане оказываются «(прости, Господи!) в одном ряду <…>

221Сендеров В. Общество и власть в России. История и современность // Новый мир. 2005. № 12. URL: http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2005/12/sen9-pr.html.

222Парсамов В. Интенданты революции. Рец.: О. И. Киянская. Южное общество декабристов. Люди и события: Очерки истории тайных обществ 1820-х годов // Отечест-

венные записки. 2005. № 3. URL: http://magazines.russ.ru/oz/2005/3/2005_3_26.html.

97

— в ряду борцов, трагически противостоящих течению зла»223. Новация по отношению к богоборческим советским временам является возвращением к духу герценовского мифа. Искандер отождествлял политических революцио- неров-мучеников с нравственным революционером Христом.

Оригинальную интерпретацию декабристского мифа предлагает яркий представитель либерального православия историк Андрей Зубов. Его взгляд на мятежников 14 декабря основан на кардинальном переосмыслении имперского периода русской истории.

Золотым веком христианской по духу европейской цивилизации были Средние века, когда верхи и низы жили ценностями сотерии — спасения души. Эпохи Возрождения и Просвещения явились началом деградации, впадением в грех эвдемонии — наслаждения посюсторонней жизнью.

Святая сотерическая Русь была уничтожена произволом могучего властелина судьбы. Он разрушил византийскую «симфонию священства и царства»224. На совести Петра «целенаправленный переход от сотерии к эвдемонии»225. Он заставил благочестивых русских дворян предаться импортированным из-за бугра плотским утехам. Грубые наслаждения обеспечивались рабским трудом крепостного большинства империи. Ангальт-цербстская блудница на русском троне продолжила эвдемоническую диверсию Запада. Гамлетообразный сын узурпаторши попытался вернуть страну на путь сотерии, но пал от рук эвдемонизированных заговорщиков.

На совести Александра I не только грех пролития отцовской крови, но и кровосмесительная связь с родной сестрой. В час нашествия двунадесяти языков извращенец и отцеубийца преодолел морок Просвещения. Он вернул-

223 Юрский С. Опасные связи // Октябрь. 2000. № 6. URL: http://magazines.russ.ru/october/2000/6/urski.html.

224Зубов А. Размышления над причинами революции в России. Опыт восемнадцатого столетия. Окончание // Новый мир. 2004. № 8. URL: http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2004/8/zu7.html.

225Зубов А. Размышления над причинами революции в России. Опыт восемнадцатого столетия // Новый мир. 2004. № 7. URL: http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2004/7/zub8.html.

98

ся «от Вольтера ко Христу». Обращение Павловича привело его к отказу от разврата «романов и увлечений», к благим намерениям спасти Россию226.

Благочестивый император поставил задачу реставрации сотерического идеала. Его воплощение требовало освобождения рабского большинства русского народа от власти дворянства. Одномоментная экспроприация крепостной собственности угрожала бы жизни царя-освободителя. Он избрал стратегию тихой езды в счастливое будущее. Соратниками государя были министр духовных дел и народного просвещения А.Н. Голицын и обладатель многих высших государственных постов А.А. Аракчеев.

Князь Голицын отвечал за духовное исцеление общества. Граф Аракчеев — за строительство материальной базы, соответственной сотерической надстройке. «Александр, Аракчеев и князь А.Н. Голицын втроем составили тот мощный рычаг, который чуть было не развернул Россию с пути к национальной катастрофе».

Члены тайных обществ с их высокими стремлениями не поняли благородный царский замысел. Причиной непонимания была некоторая культурная отсталость «увлеченных идеями “свободы, равенства и братства” будущих декабристов». Идеи Великой французской революции деградировали к тому времени в «уличную философию». Приверженные им образованные русские дворяне не были способны воспринять романтический интеллектуальный тренд посленаполеоновской эпохи. Внедрение конституционных свобод в интересах дворянского меньшинства имело для декабристов приоритетное значение в сравнении с делом освобождения своих рабов. Социальный эгоизм, недалекость и молодое нетерпение радикально настроенных дворян привели к тому, что Александр остался почти в полном одиночестве: «Трагедией России было то, что недовольные существовавшим порядком вещей жаждали революции, мгновенного изменения жизни и совершенно не были готовы и не понимали необходимости медленных преобразований гра-

226 Зубов А. Размышления над причинами революции в России. На грани веков. Царствование Павла I и начало царствования Александра Благословенного // Новый мир.

99

жданского и духовного строя огромной и косной страны». Профессор Зубов не снимает с царя всей ответственности за то, что им не было сделано решительных попыток «привлечь хотя бы некоторых из видных заговорщиков к сотрудничеству». Автор не считает возможным осуждать мятежных декабристов. Он скорбит о «роковой ошибке честных “сынов отечества”, принявших их царственного единомышленника за врага и супостата».

Либеральный царь и свободолюбивые дворяне «двигаясь почти параллельно, увидели друг в друге не союзников и соратников, но, скорее, соперников и врагов». Потенциальные союзники верховной власти по трагической ошибке истории стали заклятыми врагами христианнейшего монарха. Дворянские революционеры остаются для автора герценовскими героямимучениками, желавшими «исцелить отечество от постыдных язв рабства и преобразовать его на началах гражданской свободы и самоответственности, принеся, если надо, в жертву этим идеалам и свое благополучие, и саму жизнь свою»227.

На страницы «толстых журналов» проникают интерпретации, в различной мере проникнутые влияниями декабристского контр-мифа. Он присутствует как в «чистом» православно-монархическом виде, так и в акцентирующем конспирологические тенденции варианте.

Сарра Житомирская показывает, как можно, отрицая из самых либеральных побуждений советскую идеологизированную науку, солидаризироваться с официозным бароном Корфом. Стремясь отринуть советские идеологические искажения, исследователи обращаются к дореволюционным изданиям хрестоматийных источников эпохи Пушкина и декабристов. Они забывают, что из-за цензуры многие издания выходили с купюрами и искажениями текста. Брезгующие наследием «совка» не принимают во внимание, что в пушкинистике и декабристоведении работали лучшие силы советской

2005. № 7. URL: http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2005/7/zu8.html.

227 Зубов А. Размышления над причинами революции в России. Царствование Александра Благословенного // Новый мир. 2006. № 7. URL: http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2006/7/zu9-pr.html.

100