Erlikh_S_E_DEKABRISTY_V_ISTORIChESKOJ_PAMYaTI

первой серии советского блокбастера обстоятельно повествовалось о досибирском периоде взаимоотношений преданных «русских женщин» с их мятежными мужчинами.

Один из лучших знатоков старой Москвы Рустам Рахматуллин вписывает декабристский сюжет в «панораму московского любовного мифа». Тут и страстная, доведшая до цареубийственного кинжала любовь И.Д. Якушкина к княжне Н.Д. Щербатовой, ставшей впоследствии женой декабриста Ф.П. Шаховского. И пушкинская Татьяна — Н.Д. Фонвизина. И дом Зинаиды Волконской, в котором Пушкин вручал Александрине Муравьевой «Послание в Сибирь». И судьбоносная встреча кавалергарда И.А. Анненкова с модисткой Полиной Гебль. «Видно, как декабристская любовь хочет уместиться на Кузнецком мосту», — восклицает эрудированный автор, перед тем как пересказать романтическую историю, скроенную по лекалам «Звезды пленительного счастья». Деконструктор московского мифа не полностью преодолел обаяние герценовской мифологии. Иначе он бы поведал, чем в свободное от шитья время занимались французские «модистки» на Кузнецком мосту, и по каким тарифам оценивалась их любовь. При желании он мог бы назвать имена других декабристов, которые также «находили» Полину Егоровну «в модном магазине Демонси, где та служила»332.

В документах следствия по делу декабристов сохранились показания П.Н. Свистунова о том, что он, вместе с членами тайного общества И.И. Му- равьевым-Апостолом и Н.А. Васильчиковым, посетил П.Е. Гебль, «работавшую» под псевдонимом Жаннетта Поль: «Скорее всего, в квартире Полины “на канаве… у Кузнецкого моста, в доме Шора”, друзья-заговорщики в тот вечер побывали. Присутствие на этой встрече некой другой “особы женского пола” весьма знаменательно. <…> Свистунов вряд ли <…> знал ее имя; ско-

332 Рахматуллин Р. Облюбование Москвы: Кузнецкий Мост и выше // Новый мир. 2002. № 11. URL: http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2002/11/rahmat.html.

151

рее всего, речь шла об обыкновенной московской проститутке. Несомненно, корнет хорошо понимал, к кому и зачем он повел своих друзей»333.

Другой знаток московской старины, Константин Михайлов воспроизводит историю любви кавалергарда и модистки в главке под мифологическим названием «Звезда пленительного счастья». Легенда, украшенная богатым воображением Дюма-отца и, впоследствии, удостоверенная мемуарами героини его романа, под сомнение не ставится. Пересказ предваряет обширная цитата из мемуаров декабристки, где описываются крепостнические порядки, царившие в доме ее будущей свекрови. Закончив цитировать документ, историк Михайлов начинает, вроде бы, своими словами: «И в этом доме, среди компаньонок и безгласных горничных, вырос мальчик, сын гвардейского капитана и полуанекдотической барыни — декабрист <…> Иван Анненков»334. Этот зачин восходит к хрестоматийному пассажу герценовского мифа, где говорится о чуде рождения святых искупителей смертных грехов развратного дворянского сословия:«Казалось бы, что могло зародиться, вырасти, окрепнуть путного на этих грядах между Аракчеевыми и Маниловыми? Что воспитаться этими матерями, брившими лбы, резавшими косы, колотившими прислугу, этими отцами, подобострастными перед всеми высшими, дикими тиранами со всем низшим? А именно между ними развились люди 14 декабря»335.Этот фрагмент частично цитируется в «Памяти Герце-

на»336. Отсылка к нему являлась в советское время способом «привязки» частных рассказов к ленинским «трем поколениям». Пресловутый «культурный код» интеллигенции до сих пор приводит к неосознанному обращению к герценовскому мифу, через посредничество Ленина.

333Готовцева А.Г., Киянская О.И. К истории несостоявшейся революции (С.П. Трубецкой и восстание Черниговского полка) // Россия XXI. 2007. № 6. С. 141–143.

334Михайлов К. Дом Анненковой // Новая юность. 2012. № 2. URL:

http://magazines.russ.ru:8080/nov_yun/2012/2/m9.html.

335Герцен А.И. Концы и начала // Герцен А.И. Собр. соч.: В 30 т. М.: Изд-во АН

СССР, 1959. Т. 16. С. 171.

336Ленин В.И. Памяти Герцена // Ленин В.И. Пол. Собр. соч. 5-е изд. М.: Издатель-

ство политической литературы, 1968. Т. 21. С. 255.

152

Грузинский искусствовед Ирина Дзуцова описывает семейную историю Василия Ивашева и Камиллы Ле-Дантю в соответствии со слезоточивой романтикой кинофильма «Звезда пленительного счастья». У автора не возникает вопроса, каким образом у героев могло вспыхнуть взаимное глубокое чувство? До свадьбы они виделись в последний раз в 1823, когда блестящий кавалергард Базиль приехал в краткий отпуск в симбирское имение родителей. За два с половиной года, прошедших со времени их судьбоносной встречи до ареста Ивашева в январе 1826, он не удосужился не то что повидать свою пассию, но, хотя бы, вступить с ней в переписку.

Допустим, что изначально любовь не была взаимной. Камилла, подобно пушкинской Татьяне, прониклась безответной страстью к тому, чей век и чувства недолги. Дочери гувернантки в семье Ивашевых было в тот момент едва 15 лет. Автор статьи подсознательно поднимает ее возраст до совершеннолетия: «Здесь он вновь увидел 18-летнюю дочь их гувернантки ЛеДантю Камиллу» — хотя указывает правильный год рождения — 1808337. Вспомнив, сколько лет было Джульетте, можно предположить, что великая любовь действительно вспыхнула. Бедная девушка таила неудержимое влечение к богатому баричу из-за невозможности мезальянса.

После 14 декабря 1825 их социальные роли переменились. Штабсротмистр Ивашев был лишен всех чинов и прав состояния. Что после этого мешало влюбленной француженке из семьи с республиканскими традициями поддержать борца с русским деспотизмом пусть не любовным, просто дружеским письмом? Такого письма не было. О тайной страсти, едва не сведшей девушку в могилу, мы узнаем в 1828 из письма мадам Ле-Дантю, написанного после встречи в Москве с генеральшей Ивашевой. Результатом этого письма стала переписка матери будущей декабристки с родителями Василия, а также родителей с сыном. Только в 1830 Камилла пишет первое письмо к

337 Дзуцова И. Михаил Ле-Дантю и его родословная // Новый журнал. 2011. № 263. URL: http://magazines.russ.ru/nj/2011/263/dr21.html.

153

возлюбленному. Получается, что страстная любовь два года развивалась исключительно благодаря родительскому посредничеству?338

У Дзуцовой не возникает сомнения, что все могло быть не столь романтично. Родственники Ивашева пытались утешить любимого сына, который, согласно мемуарным свидетельствам, впал на каторге в тоску. Решили найти приемлемую для его положения государственного преступника невесту. Вспомнили о легкой интрижке сына с дочерью гувернантки. Связались с матерью потенциальной суженой. Оговорили условия контракта (впоследствии все имущество родителей Ивашева было завещано его супруге). Разработали романтическую легенду…

Злой на язык Д.И. Завалишин так описывает «историю любви» своего товарища по Читинскому острогу: «Мать Ивашева купила за 50 тысяч ему невесту в Москве, девицу из иностранок, Ледантю; <…> он все путал в рассказе о ней товарищам и о происхождении ее, и о наружности, а она, приехавши, бросилась на шею Вольфу, приняв его за своего жениха»339.

Свидетельства эксцентричного Завалишина многие исследователи отказываются принимать во внимание. Вот что пишет скромнейший И.Д. Якушкин, которого трудно заподозрить в стремлении кого-либо опорочить: «Какие причины заставили m-lle Ledentu ехать добровольно в ссылку, чтобы быть женой Ивашева, трудно вполне определить. <…> В природе ее не было ничего восторженного, что могло бы побудить ее на такой поступок. Имея очень неблестящее положение в свете, выходя замуж за ссыльно-каторжного государственного преступника, она <…> вступала в знакомую ей семью, как невестка генерала Ивашева, богатого помещика. <…> Обеспечивалась ее будущность и будущность ее старушки матери»340.

338Сергеев М.Д. Несчастью верная сестра. Иркутск: Восточно-сибирское книжное издательство, 1978. С. 315–339.

339Завалишин Д.И. Воспоминания. М.: Захаров, 2003. С. 392.

340Якушкин И.Д. Записки, статьи, письма декабриста. М.: Изд-во АН СССР, 1951.

С. 173.

154

Статья Дзуцовой посвящена М.В. Ле-Дантю (1891–1917) — художнику и теоретику авангарда,одному из представителей рода, к которому принадлежала и романтическая декабристка. Пересказывая в деталях историю любви бедной французской девушки к русскому мятежнику-аристократу, грузинский искусствовед не вела самостоятельных разысканий. Готовность принимать на веру романтическую историю, с трогательными подробностями переданную в «Былом и думах», свидетельствует о живучести герценовского мифа среди ориентированных на русскую культуру «обломков империи»341.

Глава 6. «ДЕКАБРИСТСКИЕ» ФОРМУЛЫ

В ЖЗ обнаруживается множество «симптомов» подсознательной мифологической жизни. Требуется ответить на непростой вопрос: почему, даже потеряв веру в декабристский миф, невозможно выйти из поля его ассоциаций?

Следует вспомнить, каким образом память о декабристах внедрялась в сознание советских людей.

Особенностью коммунистического периода было господство революционного варианта идеологии Просвещения. Его концентрированным выражением или «метанарративом» (универсальным рассказом, который придает смысл «привязанным» к нему рассказам частным) являлась знаменитая формула «трех поколений». Ленин представил ее в двух вариантах — «поэтическом» («Памяти Герцена»)342 и «социологическом» («Из прошлого рабочей печати в России»)343. В формуле заложены базовые идеи Просвещения. Идея прогресса (однонаправленного движения ко все более совершенной общественной жизни) выражена через смену «поколений»: «Кажется, именно Герцен, вслед за Вяземским, увидел в истории России — историю российских

341 Дзуцова И. Михаил Ле-Дантю и его родословная // Новый журнал. 2011. № 263. URL: http://magazines.russ.ru/nj/2011/263/dr21.html.

342Ленин В.И. Памяти Герцена // Ленин В.И. Полн. собр. соч. 5-е изд. М.: Издательство политической литературы, 1968. Т. 21. С. 262.

343Ленин В.И. Из прошлого рабочей печати в России // Ленин В.И. Полн. собр. соч. 5-е изд. М.: Издательство политической литературы, 1969. Т. 25. С. 93–94.

155

поколений. “Отцы и дети” Тургенева закрепили этот “поколенческий” тип русского исторического мышления, а в “Бесах” политическая и нравственная драма современной Достоевскому России была разыграна именно как конфликт поколений. Именно эту схему, сильно упростив, ввел в советское сознание Ленин: “…декабристы разбудили Герцена, Герцен развернул агита-

цию...”»344.

Необходимость переустройства общества силой бодрствующего разума, освободившегося от чудовищ рабского сна веры, передается через метафору «пробуждения». Декабристы будят Герцена, Герцен — разночинцев и т.д. из темноты невежественных предрассудков к свету знания: «Символика “пробуждения” <…> поддерживалась инерцией революционной прессы и речей самого Ленина, не устававшего говорить о “пробуждении” народных масс и затянувшемся сне России. Высказывание <…> о декабристах, которые “разбудили Герцена”, <…> стало в этом контексте особенно расхожим»345. Фотоны знания все сильнее, по мере расширения круга просвещенных (дворян, разночинцев, пролетариев), разгоняют революционный локомотив истории.

Формула «трех поколений» десятилетиями вдалбливалась в общественное сознание. К ней то и дело обращалась пропаганда. Школьники заучивали наизусть финальный пассаж из «Памяти Герцена». В гуманитарной литературе упоминание о революционной «троице» деды-отцы-дети являлось едва ли не обязательным зачином работ, посвященных имперскому периоду русской истории. Оппоненты издевались над советской пропагандой, цитируя «трехступенчатую» пародию Наума Коржавина: «Метанарратив, в котором мы формировались, состоял в том, что “декабристы разбудили Герцена” (со всеми импликациями, вплоть до “Какая сука разбудила Ленина?”)».

344Кобрин К. «Человек 20-х годов». Случай Лидии Гинзбург (к постановке проблемы) // Новое литературное обозрение. 2006. № 78. URL: http://magazines.russ.ru/nlo/2006/78/kk3-pr.html.

345Богданов К. Право на сон и условные рефлексы: колыбельные песни в советской культуре (1930–1950-е годы) // Новое литературное обозрение. 2007. № 86. URL: http://magazines.russ.ru/nlo/2007/86/bo1.html.

156

Через привязку к «понятиям», «символам» и «знакам» универсального священного рассказа о «трех поколениях» происходило наполнение смыслом профанных частных рассказов, включая русскую классику. «Подверстанная под метанарратив “развития революционного движения”, поэтическая классика» приобретала «специфический характер»346. Наполнение правильным ленинским смыслом велось путем перетолкования и усекновения: «Изъять из сонма классиков русской литературы Достоевского и Лескова, А.К. Толстого

иФета; литературную критику ограничить Белинским, Чернышевским, Добролюбовым; у Гоголя отнять “Выбранные места...”, у Гончарова — “Обрыв”, у Тютчева — его политические взгляды, у Л. Толстого — его философию и религиозные искания»347.

Декабристы выполняли в ленинской формуле роль «первого поколения» революционных просветителей. Они являлись мифологической точкой отсчета. «Первичность» их «просвещенческой» миссии подчеркивалась эпиграфом («Из искры возгорится пламя»), который Ленин подобрал для первой партийной газеты со «светопорождающим» названием «Искра». Строка из ответа А.И. Одоевского на пушкинское послание в Сибирь была подписана: «Ответ декабристов Пушкину»348. Декабристы были допущены на страницы «Краткого курса»: «Эти слова взяты из ответа декабристов поэту Пушкину, который послал им приветствие в сибирскую ссылку349. <…> Из зажженной Лениным “Искры” разгорелось впоследствии пламя великого революционного пожара, которое сожгло дотла дворянско-помещичью царскую монархию

ибуржуазную власть»350. Включение в «священный» текст сталинской эпохи

346Вечер Геннадия Калашникова. Выступление Иосифа Фридмана // Клуб «Жур-

нального зала». 2008.14 мая. URL: http://magazines.russ.ru/km/anons/club/140508/foto.html.

347Кондаков И. От истории литературы — к поэтике культуры // Вопросы литера-

туры. 1997. № 2. URL: http://magazines.russ.ru/voplit/1997/2/kond.html.

348Нечкина М.В. Движение декабристов. М.: Изд-во АН СССР, 1955. Т. I. С. 19.

349Сталинская версия истории большевистской партии походя формировала в общественном сознании и миф о лучшем друге декабристов, посылавшем сочувственные приветствия в их туруханскую ссылку.

350История Всесоюзной коммунистической партии большевиков: Краткий курс. М.: Изд-во ЦК ВКП(б) «Правда», 1938. С. 25.

157

закрепляло основополагающую роль дворянских революционеров в метанарративе большевистского Просвещения.

Андрей Зорин допускает, что метафора «искры» была заимствована революционером А.И. Одоевским у контрреволюционера О. Баррюэля. Аббатконспиролог характеризовал угрозы, исходящие от «просвещенческого» Общества иллюминатов:«Искра может долго таиться под пеплом, но день по-

жара настанет»351. Авторы «Краткого курса» буквально воспроизвели баррюэлевские образы.

Пропаганда победивших большевиков тщетно стремилась затмить 14 декабря ограниченных своим дворянством революционеров красным днем 25 октября. В начале мифа, в том числе и революционного, лежит искупительная жертва. Жертва декабристской виселицы превращала «первое поколение» в коллективного Христа русской революции, откуда «все пошло».

Безотчетное усвоение интеллигенцией ленинского метанарратива объясняется и тем, что метафора «трех поколений» представляет модификацию «основного мифа» интеллигенции — герценовской декабристской легенды. Об этом свидетельствуют и название «поколенческого» манифеста Ленина «Памяти Герцена» и декабристские высказывания издателя «Колокола», приведенные в тексте хрестоматийной статьи. Используя советские пропагандистские клише, интеллигенция решала взаимоисключающие задачи. Вопервых, демонстрировала лояльность режиму. Во-вторых, сохраняла свою благородную «рыцарскую» идентичность, основанную на неприятии «дракона» бесчеловечной власти.

Кроме логики мифа, сдвиг позднесоветской «высокой культуры» в сторону пушкинско-декабристской эпохи объяснялся возможностью легально оппонировать оскомине Великого Октября. Брежневская интеллигенция уходила от назойливой советской пропаганды во внутреннюю эмиграцию «золотого» XIX века, ядром которого были Пушкин и его революционные друзья.

351 Зорин А. Где сидит фазан? // Неприкосновенный запас. 1999. № 6. URL: http://magazines.russ.ru/nz/1999/6/zorin-pr.html.

158

Через легальное метанарративное понятие «первого поколения» в оборот контрабандой вводились обширные пласты дворянской культуры. Многолетний перекос «тезауруса» образованного слоя силовыми линиями декабристского мифологического поля не может быть преодолен волевым решением.

Кипучая подсознательная жизнь декабристского мифа в его герценовской и ленинской модификациях во многом объясняется тем, что конец XX в. стал временем всемирного крушения «больших нарративов» европейской культуры. Человек времени моды лишился универсального смысла, немыслимого без проекции либо в «прогрессивное» будущее, либо в «традиционное» прошлое. Он испытывает непреодолимые проблемы при выстраивании смыслов личностных. Интеллигенция отреклась от всеобъемлющего декабристского мифа. Но не может в силу мировоззренческих амбиций удовлетвориться «парциальной» картиной мира, которая соответствует ее нынешнему положению мелкой буржуазии или, говоря по-русски, мещанства. Не находя замены «основному мифу», представители образованного сословия продолжают неосознанно воспроизводить даже не герценовские, а, прежде всего, нелепые в нынешних условиях советские клише.

Необходимо проследить, каким образом миф, загнанный в подвалы подсознания, продолжает влиять на риторику интеллигенции.

6.1.«Три поколения»

В«Памяти Герцена» ход русской истории обозначен через смену рево-

люционных поколений «дворян и помещиков», «разночинцев», «пролетариата».

На страницах «толстых журналов» иногда встречаются «советские» по времени высказывания, представляющие вариации формулы «трех поколений».

Игорь Непомнящий анализирует «позднюю лирику» поэта Льва Озерова, который в застойном 1978 дерзко заменяет «поколение» на «шаг». От

159

этой поэтической вольности смысл метафоры прогрессивного хода русской истории не меняется:

«Шаг России — частый, быстрый, Шаг решительный — вперед! – От восставших декабристов До красногвардейских рот»352.

Писатель Светлана Алексиевич приводит ностальгические слова старого «красного человека»: «От Пугачева и декабристов… до самого Ленина… все мечтали о равенстве и братстве»353.

Образованный класс стремится порвать с ленинским метанарративом. Главный редактор «Нового мира» Андрей Василевский усматривает в торжественном поминовении «традиционной даты выступления декабристов» не только ритуал воскрешения интеллигентского герценовского мифа. 14 декабря — это и праздник начала «первого этапа русского освободительного движения (по Ленину), которое известно чем закончилось». Автор не приветствует впадение в противоположную православно-монархическую крайность. Он предлагает отказаться как отреволюционных, так и от верноподданных трактовок («Вооруженный мятеж против законной власти») памяти о каре и картечи на Сенатской площади. Василевский разделяет мнение Андрея Битова о необходимости превратить политический смысл 14 декабря в смысл культуры, сделать его днем памяти «веселого имени» пушкинского зайца: «Куда более симпатичен и адекватен духу времени проект с памятником тому самому зайцу, что 175 лет назад перебежал дорогу Пушкину»354.

Отказавшись от ленинского «содержания», авторы ЖЗ не всегда замечают, что по-прежнему копируют «классическую цепочку “декабристы —

352Непомнящий И. Возрожденец. О поздней лирике Льва Озерова // Вопросы лите-

ратуры. 2008. № 4. URL: http://magazines.russ.ru/voplit/2008/4/ne6-pr.html.

353Алексиевич С. Время second-hand. Конец красного человека // Дружба народов. 2013. № 8. URL: http://magazines.russ.ru/druzhba/2013/8/2a.html.

354Василевский А. Периодика // Новый мир. 2001. № 9. URL: http://magazines.russ.ru:81/novyi_mi/bibl/per01.html.

160