22 А. Н. Николкжин

675

«ОБЩЕСТВО ДОСТОЕВСКОГО»

676

ритуально-магическое значение, содержали правила поведения человека в быту и труде. Русские обряды гене­тически связаны с обрядами других славянских народов и имеют типологическое сходство с обрядами многих народов мира. Русский О.ф. публиковался в собраниях П.В.Киреевского, Е.В.Барсова, П.В.Шейна, А.И.Соболев­ского.

Обряды принято делить на производственные и се­мейные. Уже в древности славяне-земледельцы отмеча­ли особыми праздниками зимний и летний солнцеворот и связанные с этим изменения в природе. Наблюдения сложились в систему мифологических верований и прак­тических трудовых навыков, которая была закреплена годовым (календарным) циклом аграрных обрядовых праздников и сопровождающего их О.ф. Сложный сим­биоз образовали годовые церковные народные аграрные праздники, что отчасти нашло отображение в О.ф. В ночь перед Рождеством и под Новый год во время обхода дворов пели обходные песни, имевшие разное название: колядки (на юге), овсени (в центральных областях), ви-ноградья (в северных областях). В течение всей рож­дественской недели специальными песнями славили Христа, его рождение изображали в народном куколь­ном театре — вертепе. На Святки (от Рождества до Крещения) были распространены подблюдные гадания с песнями, разыгрывались веселые драматические сцен­ки. Песни, заговоры, причитания, приговоры исполня­ли и во время других календарных обрядов. Семейные обряды сложились на общей основе с календарными и генетически с ними связаны, однако в центре семей­ных обрядов был конкретный реальный человек. Обря­ды сопутствовали многим событиям его жизни, среди которых важнейшие — рождение, вступление в брак и смерть. Следы древних родильных песен-пожеланий сохранились в колыбельных песнях. Основным жанром похоронного и поминальных обрядов были причитания. Причитания включались в рекрутский обряд и в свадь­бу севернорусского типа, где были особенно развиты. Свадебная поэзия отличалась богатством и разнообра­зием. На свадьбе исполняли также приговоры, разыг­рывали драматические сценки. В древности основная функция свадебного фольклора была утилитарно-маги­ческой: по представлениям народа, устные произведе­ния способствовали счастливой судьбе, благополучию; но постепенно они начали играть иную роль — це­ремониальную и эстетическую. Жанровый состав О.ф. разнообразен: словесно-музыкальные, драматические, игровые, хореографические произведения. Особенно важны обрядовые песни—древнейший пласт музыкаль­но-поэтического фольклора. Песни исполнялись хором. Ритуальные песни отражали сам обряд, способствова­ли его формированию и реализации. Заклинательные песни были магическим обращением к силам природы с целью получить благополучие в хозяйстве и семье. В песнях величальных поэтически идеализировались, прославлялись участники ритуала: реальные люди (же­них, невеста) или мифологические образы (Коляда, Масленица). Противоположны величальным корильные песни, которые высмеивали участников ритуала, неред­ко в гротескной форме; их содержание было юмористи­ческим или сатирическим. Игровые и хороводные песни исполнялись во время различных молодежных игр, в них описывались и сопровождались имитацией полевые ра­боты, разыгрывались семейные сценки (напр., сватов-

ство). Песни лирические — наиболее позднее явление в обряде. Их главное назначение — выражать мысли, чувства и настроения. Благодаря лирическим песням создавался определенный эмоциональный колорит, ут­верждалась традиционная этика. К О.ф. относятся так­же заговоры, заклинания, некоторые былинки, поверья, приметы, пословицы, поговорки, загадки, в 20 в. по­явились обрядовые частушки. В состав обрядового комплекса могли стихийно включаться произведения внеобрядового фольклора.

Народные обряды и О.ф. получили глубокое и мно­гогранное отображение в русской литературе («Евгений Онегин», 1823-31, А.С.Пушкина, «Вечера на хуторе близ Диканьки», 1831-32, Н.В.Гоголя, «Кому на Руси жить хорошо», 1863-77, Н.А.Некрасова, «Снегурочка», 1873, А.Н.Островского, «Война и мир», 1863-69, Л.Н.Толсто­го, лирика С.А.Есенина и др.).

Лит.: Аничков Е.В. Весенняя обрядовая песня на Западе и у сла­ вян. СПб., 1903. Ч. 1; 1905. Ч. 2; Чичеров В.И. Зимний период русско­ го земледельческого календаря XVI-XIX веков: (Очерки по истории народных верований). М., 1957; Пропп В.Я. Русские аграрные празд­ ники: Опыт историко-этнографического исследования. Л., 1963; Соко­ лова В.К. Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов. XIX — начало XX в. М., 1979; Виноградова Л.И. Зимняя календарная поэзия западных и восточных славян: Генезис и типология колядования. М, 1982; Еремина В.И. Ритуал и фольклор. Л., 1991; Са- моделова Е.А. Рязанская свадьба: Исследование местного обрядового фольклора. Рязань, 1993; Фёдорова В. П. Свадьба в системе календар­ ных и семейных обычаев старообрядцев Южного Зауралья. Курган, 1997; Карпухин И.Е. Русская свадьба в Башкортостане (состояние, поэтика, межэтнические взаимосвязи). Уфа; Стерлитамак, 1999; Круглое ЮГ. Русский обрядовый фольклор. М, 1999. ТВ. Зуева

«ОБЩЕСТВО ДОСТОЕВСКОГО» — общество, возникшее на базе «Семинария по изучению Достоевс­кого», основанного осенью 1925 при Русском народ­ном университете в Праге по инициативе А.Л.Бема. По своему характеру Семинарий был научным обществом: главными направлениями его деятельности была ис­следовательская работа. Первый сборник «О Достоев­ском» вышел в 1929 в Праге под ред. Бема. За время своего существования (1925-39) на заседаниях Семи­нария было прочитано 58 докладов. Второй сборник, посвященный творчеству писателя, в который, кроме статей Бема, П.Бицилли, И.Лапшина, Д.Чижевского, Р.Плетнёва, В.Зеньковского и Й.Горака, был включен в качестве приложения «Словарь личных имен у Дос­тоевского. Ч. 1: Произведения художественные» (со­ставители Бем, С.Завадский, Плетнёв, Чижевский), вышел в 1933.

«О.Д.» было основано 23 марта 1930 на учреди­тельном собрании, проходившем в здании философс­кого факультета Карлова университета. «О.Д.» по ха­рактеру членства было международным: наряду с че­хословацкими учеными и представителями культуры в него входили русские ученые-эмигранты. Предсе­дателем был избран Я.Махал. Члены правления — Бем и Чижевский, профессора ЕА.Ляцкий, Н.Ф.Мельни-кова-Папоушкова, писатель Макс Брод, издатели И.Лайхтер и О.Шторх-Мариен, писательница и пере­водчица А.Тескова, режиссер Я.Бор, дипломат, один из организаторов чехословацкого легиона в России П.Макса, чешские профессора, деятели культуры. На учредительном собрании присутствовали представи­тели всех чехословацких университетов и больший-

677

«ОБЩЕСТВО ПИСАТЕЛЕЙ В ХАРБИНЕ»

678

ства культурных организаций. Целью «О.Д.», соглас­но его уставу, было «содействие изучению жизни и твор­чества Достоевского и распространение знания его произ­ведений». В 1931 «О. Д.» отметило 50-летие со дня смерти писателя. В связи с этой датой Обществом был издан сбор­ник статей (Dostojevsky. Sbornik stati k padesdtemu vyroCi jeho smrti 1881-1931. Praha, 1931). Отдельной брошюрой вышла работа Горака о Достоевском в чешской лите­ратуре. При содействии Славянской библиотеки было выпущено новое издание работы Масарика о Достоевс­ком. Общее собрание 14 ноября 1933 приняло решение о переименовании «О.Д.» в «Содружество по изучению жизни и творчества Ф.М.Достоевского» и присоедине­нии его к Славянскому институту. Председателем был избран профессор Э.Свобода, делопроизводителем — Тескова, секретарем — Бем. Профессор Махал оставал­ся почетным членом. Эти формальные изменения мало отразились на характере деятельности организации, которая оставалась одновременно научной и просве­тительской. Ее издательская активность продолжалась публикацией отдельных брошюр. В 1936 вышел в свет 3-й сборник «О Достоевском», состоявший из статей самого Бема, которые были прочитаны в «Семинарии по изучению Достоевского» при Русском народном (свободном) университете в Праге. Готовившийся в то время к печати 4-й том работ, посвященный преимуще­ственно «Дневнику писателя», тогда не увидел света (из­дан в Праге в 1972). Одна из последних научных встреч в 1938, организованных Содружеством, — беседа на тему «Масарик и Достоевский». Масарик оказывал постоян­ную личную и материальную поддержку Содружеству. В мае 1937 его избрали почетным членом Содружества. Издательскую деятельность Содружества завершила публикация книги Бема «Достоевский. Психоаналити­ческие этюды» (Прага, 1938). На последнем собрании 23 мая 1939 Содружество приняло решение о прекра­щении своей деятельности как самостоятельной орга­низации и преобразовании Содружества в отделение Славянского института.

Лит.: Морковкин В. Общество Достоевского в Праге // Ceskoslovenska rusistika. 1971. № 4; Плетнёв Р. Воспоминания о пер­ вом Международном обществе имени Ф.Достоевского // ЗРАГ. 1981. Т. 14. Л.Н.Белошевская

«ОБЩЕСТВО ДРУЗЕЙ РУССКОЙ КНИГИ» —

существовало в Париже в 1925-1938; насчитывало бо­ лее 150 членов, живших не только в Париже, но и в Окс­ форде, Амстердаме, Мадриде, Гельсингфорсе, Лондоне, Праге, Берлине, Варшаве, Базеле, Лейпциге, Нью-Йор­ ке. Председатели Общества: П.П.Гронский (1925-28), В.А.Верещагин (1928-31), П.Н.Апостол (1928-37); то­ варищи председателя: Апостол, Я.Е.Поволоцкий (оба в 1925-28), Г.Л.Лозинский (1928-37); секретарь—Я.Б.По- лонский (1925-37); казначей — ЛАГринберг (1928-37); члены правления — М.А.Алданов, Лозинский, А.Н.Ман- делыптам, А.Л.Метцль, Б.С.Миркин, А.М.Михельсон, Б.Э.Нольде, И.Я.Билибин, В.П.Катенев, Ж.Порше, А.П.Струве. С 1925 по 1938 «О.д.р.к.» выпускало свой «Временник» (всего вышло четыре номера), в первом выпуске которого сообщалось, что редакция считает «своей основной задачей разработку и собирание ма­ териалов по истории русской книги и ее библиографии, по вопросам библиофилии, библиологии и библиоте­ коведения». В.В.Леонидов

«6БЩЕСТВО ЛЮБИТЕЛЕЙ РОССИЙСКОЙ СЛОВЕСНОСТИ» — литературно-научное общество при Московском университете (1811-1930, с перерывом 1837-57). Председателями были М.Н.Загоскин, А.С.Хо­мяков, М.П.Погодин, И.С.Аксаков, Ф.И.Буслаев, П.Н.Сакулин и др. На заседаниях выступали А.К.Тол­стой, И.С.Тургенев, А.А.Фет, Ф.М.Достоевский, Л.Н.Толстой, И.А.Бунин, В.Я.Брюсов. Общество опуб­ликовало «Труды ОЛРС» (Ч. 1-20, 1812-21), «Сочине­ния в Прозе и стихах» (Ч. 1-7, 1822-28), «Толковый словарь...» В.И.Даля (Ч. 1-4, 1863-66) и «Песни, со­бранные П.В.Киреевским» (вып. 1-10, 1860-74; новая серия: вып. 1-2, 1911-29), сборники «Тургенев и его время» (1923), «Пушкин» (т. 1-2, 1924-30).

Лит.: Сакулин П.И. Общество любителей российской словесно­сти // Печать и революция. 1927. № 7.

«ОБЩЕСТВО ЛЮБОМУДРИЯ» — литературно-философский кружок в Москве (1823-25), в который входили В.Ф.Одоевский (председатель), Д.В.Веневити­нов (секретарь), И.В.Киреевский, А.И.Кошелев, В.П.Ти­тов, С.П.Шевырёв, Н.А.Мельгунов, М.П.Погодин. Чле­ны «О.л.» изучали сочинения Б.Спинозы, Л.Окена; на основе «системы тождества» Ф.Шеллинга пытались пост­роить цельное «наукоучение». Определенное воздействие на любомуцров оказала научная и преподавательская дея­тельность профессоров Московского университета шел­лингианцев Д.В.Велланского и М.Г.Павлова. Общество сыграло заметную роль в разработке на русской почве идеалистической диалектики и философских теорий ис­кусства. Само наименование «любомудры» было принято членами кружка в полемическом отталкивании от фран­цузской философии 18 в. (в противопоставлении роман­тической «мудрости»—просветительному «разуму»). Фи­лософские умонастроения уживались у некоторых членов «О.л.» с либерально-политическими интересами. После 14 декабря 1825, опасаясь репрессий, любомудры рас­пустили общество, а его устав и протоколы сожгли. Идеи «О.л.» нашли отражение в издаваемом В.К.Кюхельбе­кером и Одоевским альманахе «Мнемозина» (ч. I—IV, 1824-25); позднее любомудры объединились вокруг «Московского вестника» (1827-30).

Лит.: МайминЕ.А. Русская философская поэзия: Поэты-любомудры, А.С.Пушкин, Ф.И.Тютчев. М, 1976; Каменский ЗА. Московский кружок любомудров. М, 1980; КошелевА.И. Записки. М, 1991; МаннЮ. Русская философская эстетика 2-е изд. М, 1998. Ю.В.Манн

«6БЩЕСТВО ПИСАТЕЛЕЙ И ЖУРНАЛИС­ТОВ В ХАРБИНЕ» — основано в Харбине в конце 1921. Несмотря на недолгое существование, Общество как одна из первых литературных организаций в Харби­не сыграло видную роль в культурной жизни дальневос­точной русской эмиграции. Общество не носило харак­тера профессионального объединения — его членами могли стать все интересующиеся литературой. Ежене­дельно, по четвергам, устраивались доклады и дискус­сии на литературные темы. Происходили оживленные прения между сторонниками старой классической ли­тературной традиции и «новаторами». Первым предсе­дателем общества была беллетристика Е.И.Щировская (автор романа «Перед войной». Харбин, 1921). В собра­ниях общества участвовала группа профессоров: Г.К.Гинс (1887-1971) — профессор Русского юридичес­кого факультета в Харбине, редактор журнала «Русское

22*

679

«ОБЩЕСТВО РУССКИХ ДРАМАТИЧЕСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ»

680

обозрение», автор работ о А.С.Пушкине, Л.Н.Толстом, Ф.М.Достоевском, И.А.Бунине и др.; Н.В.Устрялов (1890-1938) — профессор Русского юридического фа­культета в Харбине, один из основоположников движе­ния «Смена вех», автор политических и философских книг; Е.Х.Нилус — военный юрист, полковник, профес­сор, составитель книги «Исторический обзор Китайс­кой Восточной железной дороги. 1896-1923» (Харбин, 1923), муж харбинской поэтессы Александры Паркау. Из литераторов участниками общества состояли: Н.Алл — поэт (с 1923 — в США); С.Алымов — поэт, редактор журнала «Окно» совместно с Устряловым (Харбин, 1920) и вечерней газеты «Рупор» (Харбин, 1921-1926?; вернулся в СССР); Л.Арнольдов — журналист, литера­тор, с 1925 — главный редактор газеты «Шанхайская заря»; Т.Баженова — беллетристика, поэтесса (в середи­не 1920-х уехала в США); писатель старшего поколения СИТусев-Оренбургский; В.Март (наст. фам. Матвеев В.Н., 1897-1937) — поэт-футурист, отец поэта Ивана Елаги­на; находясь непродолжительное время в Харбине (1921-1922), выпустил там более десяти поэтических сборников; в 1923 вернулся в СССР, был репрессирован, расстрелян; Ф.Камышнюк—поэт, переводчик, автор нескольких по­этических сборников: «Музыка боли» (Харбин, 1918), «Лепестки. Скрижали» (Харбин, 1921), в начале 1930-х вернулся в СССР; С.Скиталец — писатель, принимал активное участие в харбинской литературной жизни, со­стоял в редколлегии журнала «Сунгарийские вечера» (Харбин, 1923), был постоянным сотрудником харбин­ской газеты «Русский голос» (в 1934 вернулся в СССР). В начале 1923 Общество прекратило свое существование.

Т.И.Бычихина

«ОБЩЕСТВО РУССКИХ ДРАМАТИЧЕСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ И ОПЕРНЫХ КОМПОЗИТОРОВ» —

объединение, созданное для защиты материальных ин­тересов драматургов. Существовало в 1874-1904; в 1877 в него вошли и оперные композиторы. Инициатор и пер­вый председатель—А.Н.Островский (до 1886). В обще­ство входили И.С.Тургенев, А.К.Толстой, Н.А.Некрасов, Н.СЛесков, М.Е.Салтыков-Щедрин, А.П.Чехов, М.Горь­кий, П.И.Чайковский, М.П.Мусоргский и др. Общество устраивало вечера, конкурсы на лучшую пьесу (учреди­ло Грибоедовскую премию), издавало каталоги пьес чле­нов общества.

«бБЩЕСТВО РУССКИХ СТУДЕНТОВ ДЛЯ ИЗУЧЕНИЯ И УПРбЧЕНИЯ СЛАВЯНСКОЙ КУЛЬТУРЫ» (ОРСИУСК). — Общество организовано 10 декабря 1922 в Париже. Основная задача — культур­но-просветительская работа среди студенчества и других слоев русского населения Парижа, направленная на про­паганду русской науки, культуры, литературы. Первона­чально Общество насчитывало около 150 членов. Его почетные члены — И.А.Бунин, И.С.Шмелев, А.И.Куп­рин, профессор В.Б.Ельяшевич. В 1924-25 Общество издавало газету «Годы изгнания. Листок Общества рус­ских студентов для изучения и упрочения славянской культуры». Вышло 8 номеров.

Основное место занимала литературная тематика. Организовывались литературные вечера с участием К.Д.Бальмонта, Бунина, Шмелева, Б.К.Зайцева, А.М.Ре­мизова, Саши Черного, Тэффи, Н.Я.Рощина, А.П.Ла-динского, А.А.Яблоновского, В.Н.Ладыженского, Б. А. Ла-

заревского. Шмелев впервые познакомил слушателей Общества с отдельными главами из романа «Солнце мертвых» (1923), Зайцев читал отрывки из повести «Золотой узор» (1923-25), рассказ «Алексей, Божий человек» (1925). Была прочитана серия лекций о рус­ских классиках: Ф.М.Достоевском, Л.Н.Толстом, А.С.Пуш­кине. К 125-летию со дня рождения Пушкина состоялся юбилейный вечер с большой литературно-художе­ственной программой (июнь 1924), проведены вече­ра памяти А.К.Толстого, В.С.Соловьёва. Большое внимание уделялось студенческой тематике: вечер, посвященный Московскому университету, вечер вос­поминаний о жизни харьковских студентов, лекция «Положение русского студенчества в эмиграции» и др. Широко отмечался студенческий праздник «Татья-нин день».

В ноябре 1924 было проведено объединенное собра­ние русских студенческих организаций в Париже: Союза русских студентов во Франции, Общества взаимопомо­щи студентов донских казаков, ОРСИУСКа, Нацио­нального студенческого союза, Союза стуцентов-техников с целью выяснить возможность создания центрального объединяющего органа, обеспечивающего представи­тельство и защиту интересов русского эмигрантского студенчества во Франции. Просветительная работа осу­ществлялась не только в области литературы и искусст­ва. Читались также лекции по философии, экономике, праву, на политические темы — с участием Н.А.Бердяе­ва, С.Н.Прокоповича, Ельяшевича. Особый интерес у слушателей вызывали лекции и доклады о жизни в со­ветской России. Устраивались балы по случаю юбилей­ных дат клуба ОРСИУСК (на одном из балов его по­четным распорядителем был Бунин — декабрь 1926), концерты с приглашением известных музыкантов, певцов, актеров. С благотворительной целью организовывались детские литературно-музыкальные утренники, в кото­рых участвовали Куприн, Саша Черный. В июле 1929 ОРСИУ СК прекратил свою деятельность. Л.ГГолубева

«ОБЩЕСТВО ШУБРАВЦЕВ» (польск. Towarzystwo Szubrawcow, Towarzystwo szubrawskie) — основанное Ка-зимежем Контрымом польское литературное объедине­ние, возникшее в 1817 вокруг газеты «Уличные ведомо­сти» в Вильно, в которое входили также А.Снядецкий, Л.Боровский, Т.Зак, О.Сенковский и др. Кроме «Улич­ных ведомостей», шубравцы с 1818 печатались и в «Ви-ленском еженедельнике». Пародийный устав, смешные прозвища-псевдонимы, культивировавшийся «забав­ный» стиль шубравцев («плутов») свидетельствовали о шутовском характере объединения, ориентировавшего­ся в своей культурно-просветительской деятельности на сатириков-л*о/?олнстов 18 в. — Л.Стерна, Дж.Адиссо-на, Дж.Свифта, Вольтера. Критикуя нравы польского об­щества, выступая против крепостного права, борясь с суевериями и сословными предрассудками, шубравцы были принципиальными плагиаторами: «к темам, воз­никающим в процессе газетной работы, попросту под­бирались подходящие образцы классической литерату­ры» (Каверин, 128). «О.ш.» прекратило свое существо­вание в 1822.

Лит.: Каверин В. Барон Брамбеус: История Осипа Сенковского, журналиста, редактора «Библиотеки для чтения». М, 1966; Hordynski Z. Towarzystwo Szubrawcow. Lwow, 1883; BielinskiJ. Szubrawcy w WUnie. Wilno, 1910. Т.Ю.

ОБЪЕКТИВНЫЙ КОРРЕЛЯТ

681

ОБЩИЕ МЕСТА (лат. loci communes) — I. В рито­ рике—рассуждения на отвлеченные темы («сколь ужасна измена отечеству...»), вставляемые для амплификации в речи по конкретным поводам («об измене такого-то»). В принципе такие О.м. могли быть переносимы из речи в речь независимо от содержания; во времена Средне­ вековья и Возрождения из них составлялись специальные учебные сборники. 2. В широком смысле слова—всякий устойчивый набор образов и мотивов, используемый при изображении ситуаций, часто повторяющихся в данной литературной системе: наиболее осознанно — в фольк­ лоре, в литературе средних веков (т.наз. этикет литера­ турный, по терминологии Д.С.Лихачева), Возрождения и в классицизме (описания красавицы, местности, сраже­ ния), менее осознанно — в позднейшей литературе (изоб­ ражение любовных переживаний, массовых сцен). В этом значении употребительны также термины «топос», «то­ пика». Ср. также Канон. М.Л.Гаспаров

«ОБЪЕДИНЕНИЕ ПИСАТЕЛЕЙ И ПОЭТОВ» —

Объединение поэтов и прозаиков молодого поколения русской эмиграции в Париже в 1931-40. В Объединение входили: А.В.Алферов, В.Л.Андреев, В.С.Варшавский, И.В.Воинов, Г.И.Газданов, Л.И.Ганский, А.С.Гингер, И.Н.Голенищев-Кутузов, А.С.Головина, М.Г.Горлин, Б.Дикой (Б.Вильде), В.Ф.Дряхлов, Г.В.Евангулов, Б.Закович, В.А.Злобин, Л.Ф.Зуров, Л.И.Кельберин, И.Н.Кнорринг, Д.М.Кнут, Ю.В.Мандельштам, В.А.Мам-ченко, Б.Ю.Поплавский, С.Ю.Прегель, А.С.Присмано-ва, Г.А.Раевский, Ю.Б.Софиев, В.А.Смоленский, П.С.Сгавров, МЛ.Струве, Ю.К.Терапиано, Н.Н.Туроверов, Ю.Фельзен, Л.Д.Червинская, С.И.Шаршун, А.С.Штейгер, В.С.Яновский и др. Его посещали З.А.Шаховская и В.В.Набоков. В вечерах Объединения участвовали по­эты и писатели старшего поколения (Г.В.Адамович, К.Д.Бальмонт, И.А.Бунин, В.В.Вейдле, З.Н.Гиппиус, Б.К.Зайцев, Г.В.Иванов, Д.С.Мережковский, М.А.Осор-гин, М.Л.Слоним, В.Ф.Ходасевич, М.И.Цветаева и др.), а также общественные и политические деятели (И.И.Бунаков, А.Ф.Керенский, Ю.А.Ширинский-Ших-матов, Г.П.Федотов и др.). Руководство Объединения избиралось на ежегодных общих собраниях. Помимо выборов председателя (ими были — последовательно — Мандельштам, Фельзен, Зуров), избирались также за­меститель председателя, члены правления, казначей, секретарь и ревизионная комиссия. В правление Объе­динения в разные годы входили Алферов, Варшавский, Воинов, Дикой, Ганский, Злобин, Зуров, Мамченко, Мандельштам, Прегель, Присманова, Смоленский, Софиев, Ставров, Терапиано, Фельзен, Т.В.Штильман, Яновский.

Значительная часть литературных вечеров были по­ священа чтению и разбору стихов и прозы членов Объе­ динения, причем эти вечера были как открытыми для публики, так и закрытыми. Иногда подобные вечера носили благотворительный характер. Собрания Объе­ динения посещали французские писатели Г.Марсель, Э.Мунье, Г.Бернгард. В 1934 при Объединении органи­ зована издательская коллегия, членами которой стали Газданов, Фельзен и Яновский. В 1935 Объединение приняло участие в Первой парижской выставке книг рус­ ской зарубежной литературы. Последнее заседание Объединения состоялось 25 марта 1940 и было посвя­ щено памяти В.Ф.Ходасевича. Т.Л.Воронина

682

ОБЪЕКТИВНЫЙ КОРРЕЛЯТ (англ. objective correlative)—понятие, введенное в литературно-критичес­кий обиход Т.С.Элиотом в статье «Гамлет и его пробле­мы» (1919) как определение способа художественного выражения эмоции. O.K., по Элиоту, обозначает «сочета­ние предметов, ситуацию, цепь событий, которые явля­ются формулой конкретной эмоции; стоит лишь описать внешние факты, вызывающие определенные пережива­ния, как эта эмоция незамедлительно возникает» (Eliot. 1960, 100). О.к. переносит центр внимания с субъекта на объект творчества, с поэта — на произведение как структуру. Поскольку поэт не может передать читате­лям свои эмоции или представления непосредственно, должен быть некий «посредник». Т.о. осуществляется взаимодействие между автором и читателем, объек­тивируется то, что хотел сказать автор, делается анти­романтический акцент на проблемах мастерства. Еще одно определение О.к. содержится в статье Элиота «Ме­тафизические поэты» (1921), где говорится о том, что английские поэты-метафизики начала 17 в. в лучших своих образцах старались найти словесный эквивалент для состояний ума и чувства.

О.к. — своеобразная квинтэссенция того, что Эли­от, наряду с Т.Э.Хьюмом и Э.Паундом, постиг в теории и практике французских символистов, утверждавших, что поэзия не выражает эмоции непосредственно, эмо­ции нужно вызывать опосредованно различными спосо­бами. По Малларме, основа поэзии — не идеи, а слова; он исследовал потенциальные возможности слов, взаи­модействие которых воспринимал как своего рода балет или музыкальное построение; назвать объект — значит разрушить три четверти наслаждения, рождаемого поэти­ческим намеком на объект. Паунд, отдавая должное сим­волизму, писал о необходимости «намечать, намекать, вызывать ассоциацию, суттестировать, а не изображать». Исследователи находили истоки понятия О.к. у Паун-да, У.Уитмена, Ш.Бодлера, американского художника В.Эллстона, у Дж.Сантаяны, Э.Гуссерля, Ф.Ницше, УПейтера, С.Т.Колриджа, М.Арнолда, Ф.Г.Бредли, в древ­неиндийской эстетике. Некоторые критики определяют О.к. как создание образа или ряда образов, выражаю­щих эмоцию персонажа, поэта или их обоих. Напр., об­раз «я вымерил свою жизнь кофейными ложками» в «Пруф-роке» (1917) самого Элиота и даже стихотворение в це­лом рассматривают как О.к.., выражающий свойственное и Пруфроку, и Элиоту чувство тщеты, суетности, пустоты бытия. В такого рода интерпретациях предполагается, что О.к. — нечто, само выражающее эмоцию. На самом деле О.к.—описание, изображение ситуации, мотивирующей эмоцию героя в стихотворении или драме, эмоцию, ко­торая отличается от эмоции и поэта, и читателя. Отчая­ние Гамлета — его эмоция, О.к. — ситуация, мотивиру­ющая ее, — смерть отца и замужество матери. Элиот расценивал «Гамлета» как художественную неудачу, счи­тая, что эмоции Гамлета по своему масштабу и послед­ствиям неадекватны реальным событиям. По существу, Элиот искал пути установления в поэтическом произведе­нии гармоничного равновесия между чувствами и эмо­циями протагониста и строгой, конкретной мотивировкой их. Он стремился к перенесению в поэзию принципа драмы, где все построено на показе событий, а не на рассказе о них, часто способствующем возникновению неадекватных эмоций.|О.к. стал для Элиота основой его неоклассической имперсональной теории поэзии,

683

ОБЭРИУ

684

основные принципы которой были намечены в эссе «Тра­диция и творческая индивидуальность» (1919): «Поэзия — это не простор для эмоции... не выражение личного, а бегство от личного» (Писатели США о литературе. М., 1982. Т. 2. С. 19). О.к. — своеобразная узда, сдержива­ющая в стихотворении не мотивированные обстоятель­ствами эмоциональные порывы героя и — в конечном итоге — автора, способствующая «укрощению» роман­тических эмоций и субъективных излияний «личности» в поэзии. Нечто аналогичное имел в виду К.С.Станис­лавский, призывая актеров «играть» не чувства, а вос­производить обстоятельства, в которых они возникают. Концепция О.к. была широко принята «новыми крити­ками». Ее разделяли Дж.К.Рэнсом. А.Уинтерс. Э.Вивас, многие шекспироведы.

Лит.: Eliot T.S. Tradition and the individual talent: The function of criticism. Hamlet. Dante // Idem. Selected essays. L., 1951; Idem. Hamlet and his problems // Idem. The sacred wood: Essays on poetry and criticism. L., 1960. Т.Н.Красавченко

ОБЭРИУ (сокр. Объединение реального искусства)— литературно-художественная группа, существовавшая в Ленинграде в 1927-30. В нее входили Д.Хармс, А.Вве­денский, Н.Заболоцкий, К.Вагинов, И.Бахтерев, Б.Левин, с ними сотрудничали художники К.Малевич, П.Фило­нов и др. Ранее ими предпринимались попытки объе­диниться на основе постфутуристического отношения к слову и неприятия обыденной логики и рационально­сти. В 1922 Введенский, Я.Друскин, Л.Липавский основа­ли союз «чинарей» (название дано Введенским), участ­ники сотрудничали с поэтом-заумником И.Терентьевым. В 1925 вместе с Заболоцким и Н.Олейниковым «чинари» присоединились к созданному А.Туфановым «Ордену заумников», в ядро которого входили Хармс и Е.Виги-лянский. Для совместных выступлений было выбрано название «Левый фланг» (по аналогии с уже утвердившим­ся Левым фронтом искусств). К этому периоду относится невоплощенный проект театра «Радикс» при Институте художественной культуры (ИНХУК) и одноименного сборника произведений. 28 марта 1927 Хармс провозгла­сил образование «Академии левых классиков», шестеро членов которой составляли О.; дирекция Дома печати, при которой числилась Академия, предложила снять слово «левый». В данном Хармсом наименовании аббревиату­ра обрела статус «чинарской бессмыслицы». В манифес­те «Поэзия ОБЭРИУТОВ» говорилось: «Мы — поэты нового мироощущения и нового искусства... Мы углуб­ляем и расширяем смысл предмета и слова, но никак не разрушаем его» (Афиши Дома печати. Л., 1928. № 2. С. 11). Реальность своего искусства обэриуты связыва­ли с очищением предметов от литературной шелухи, чтобы «вгрызаться в середину слова, драматического действия и кинокадра» и смотреть «голыми глазами». Т.о. от фонетической зауми О. перешло к «заумной се­мантике» — «столкновению словесных смыслов». Главным понятием в поэтике О. становится бессмыс­лица. «Горит бессмыслицы звезда, / она одна без дна», — утверждал в поэме «Кругом, возможно, Бог» (1931) Введенский, имевший титул «Авто-ритета бессмысли­цы». «Битва со смыслами» у Хармса предполагала за­мену семантического согласования, необходимого для нормальной коммуникации, рассогласованием (частич­ным или полным) при сохранении грамматики. Введен­ский «разбрасывает предметы на части», у Ваганова чув-

ствуется «близость предмета и его теплота», лирика Бах-терева — «не более как средство сдвинуть предмет в поле нового художественного восприятия» (Афиши... С. 12). Заболоцкий в Открытом письме Введенскому пола­гал, что бессмыслица возникает, когда слова поставле­ны в необычную связь алогичного характера. На этом приеме строились произведения разных жанров — от детских «нескладушек» до пьес «Елизавета Бам» (1927) Хармса, «Елка у Ивановых» (1939) Введенского: «Что­бы в пулю не смеяться, / мы в бочонок спрячем лик / да затылки не боятся, /отвечая хором пик» (Хармс). Дру­гим приемом обнаружения хаотичности, абсурдности мира была калейдоскопическая смена персонажей, реп­лик, немотивированная подмена стихов прозой и наобо­рот. Проблема восприятия творчества О. остро встала при первых же выступлениях. Театрализованный вечер О. «Три левых часа» 24 января 1928 с чтением стихов и премьерой пьесы «Елизавета Бам» был назван «откро­венным до цинизма сумбуром» (Лесная Л. Ытуиребо // Красная газета. Вечерний вып. Л., 1928.25 янв.). Л.Ниль-вич писал: «Их уход от жизни, их бессмысленная по­эзия, их заумное жонглерство — это протест против диктатуры пролетариата. Поэзия их поэтому контрре­волюционна. Это поэзия чуждых нам людей, поэзия клас­сового врага» (Реакционное жонглерство: об одной вы­лазке литературных хулиганов // Смена. 1930. 9 апр.). Сложный диалог с традицией, который вело О., был све­ден к вульгарному пародированию. Н.Асеев утверждал, что у Заболоцкого «издевательство над традицией обер­нулось в издевательство над действительностью; идио­тизм синтаксического штампа превратился в идиотизм содержания» (Красная новь. 1932. № 2. С. 165). В услови­ях непонимания, замалчивания и гонений в Союзе поэтов, политических обвинений со стороны рапповской критики О. с трудом находили возможность печатать свои произве­дения. Исключением было сотрудничество в детских жур­налах «Ежу, «Чиж», «Октябрята» и в Детиздате (Хармс выпустил около 20 книг для детей, Введенский — 32). Обвиненные в «халтуре», а затем в контрреволюционной деятельности, Хармс, Введенский, Бахтерев были арес­тованы в декабре 1931. Основанием послужил составлен­ный сотрудниками ОГПУ «Сборник контрреволюцион­ных произведений нелегальной антисоветской группы детских писателей». Так произошел разгром О. Писате­ли вернулись после трехлетней ссылки, но затем были вновь репрессированы.

Лит.: Александров А. Обэриу: Предварительные заметки // Ceskoslovenska rusistica. 1968. № 5; Арндт М. Обэриу // Грани. 1971. №81; Герасимова А. ОБЭРИУ (Проблема смешного) // ВЛ. 1988, № 4; Никитаев А. Тайнопись Даниила Хармса // Даугава. 1989. № 8; Театр. 1991. № 1 (номер посвящен О.); Мейлах М. Обэриу: Диалог постфутуриз­ ма с традицией // Русский авангард в кругу европейской культуры. М., 1993; Жаккар Ж. Ф. Даниил Хармс и конец русского авангарда. СПб., 1995; «Сборище друзей, оставленных судьбою»: «Чинари» в текстах, докумен­ тах и исследованиях. СПб., 1998. Т. 1 -2. В. И. Терёхина

ОГЛАВЛЕНИЕ см. Рама произведения.

ОДА (греч. ode — песня) — жанр лирической поэзии. В античности слово «О.» сначала не имело термино­логического значения, затем стало обозначать преиму­щественно написанную строфами лирическую хоровую песню торжественного, приподнятого, морализирую­щего характера (особенно песни Пиндара). В эпоху Возрождения и барокко (16-17 вв.) слово применялось

685

«ОЗЁРНАЯ ШКОЛА»

686

преимущественно к патетической высокой лирике, ори­ентирующейся на античные образцы (Пиндара, Горация) и написанной строфическими стихами (П.Ронсар, Г.Кьяб-рера, Дж.Драйден). В поэзии классицизма (17-18 вв.) О. — ведущий жанр высокого стиля с каноническими темами (прославление Бога, отечества, жизненной муд­рости и пр.), приемами («тихий» или «стремительный» приступ, наличие отступлений, дозволенный «лири­ческий беспорядок») и видами (О. духовные, торже­ственные — «пиндарические», нравоучительные — «горацианские», любовные — «анакреонтические»); классики жанра — Ф.Малерб, Вольтер, Ж.Б.Руссо, Э.Леб-рен, в России — М.В.Ломоносов и А.П.Сумароков (соот­ветственно: «восторженный» и «ясный» типы О.). В эпоху предромантизма (конец 18 в.) жанровые признаки О. рас­шатываются (Г.Р.Державин и др.). В 19-20 вв. жанровая система в лирике размывается (уже О. романтиков — Дж.Китса, В.Гюго, А.Мандзони и др. лишены каноничес­ких жанровых примет) и понятие «О.» употребляется часто лишь в переносном значении («Ода революции», 1918, В.В.Маяковского).

Лит.: Madison С. Appollo and the nine: A history of the ode. L., 1960. М.Л. Гаспаров

ОДИННАДЦАТИСЛОЖНИК — в силлабическом стихосложении — стих из 11 слогов. В европейской поэзии развился из античного ямбического триметра. Итальянский О. (с 12 в.) имеет обязательные ударения на десятом и четвертом и (или) шестом слогах (ас 16 в. — также запрет несмежного ударения на седьмом слоге); польский О. (с 16 в.) — обязательные ударения на деся­ том и четвертом и цезуру после пятого; русский О. (в 17 — начале 18 в.) — почти обязательное ударение на десятом и цезуру после пятого. Один из самых употребительных раз­ меров европейской силлабики. В силлабо-тонических ими­ тациях передается ПЯТИСТОПНЫМ Ямбом. М.Л.Гаспаров

ОДИЧЕСКАЯ СТРОФА — в русской поэзии 10-стишие 4-стопного ямба с рифмовкой AbAbCCdEEd (или производными от нее).

Науки юношей питают,

Отраду старым подают,

В счастливой жизни украшают,

В несчастный случай берегут.

В домашних трудностях утеха

И в дальних странствах не помеха.

Науки пользуют везде:

Среди народов и в пустыне,

В градском шуму и на едине,

В покое сладки и в труде.

М.В.Ломоносов. Ода... Елисавете Петровне (1747)

Образец (через немецкое посредство) — строфа фран­ цузских классицистических од, канонизованная Ф.Малер- бом. Из оды О.с. распространилась и на другие поэтические жанры 18 в. (некоторые песни М.И.Попова, «Верги- лиева Энеида...», 1791-1808, Н.П.Осипова—А.М.Котель- ницкого), а с переносом в другой стихотворный размер — даже, напр., на балладу «Граф Гапсбургский» (1803) Ф.Шиллера—ВА.Жуковского (1818). м.Л.Гаспаров

ОДНОСТРОК, однострочье — жанр, пред­ставляющий собой одну строку, в которой в отличие от моностиха невозможно определить стихотворный размер. В 1960-е к О. обращаются в основном поэты

авангардистской ориентации (Ры Никонова, Сергей Си-гей); в 1970-е с О. экспериментирует Ян Сатуновский (представитель лианозовской группы поэтов), исполь­зуя рамочные многоточия («...зашили, как футбольный мяч...»; «...пока нас не выселили в Биробиджан...» и др.). 1980-90-е — время широкого распространения О. (Ген­надий Айги, Римма Чернавина, Иван Жданов, Станис­лав Лакоба). Как О. могут рассматриваться заглавия ли­тературных произведений: «Война и мир» (1863-69), «Живой труп» (1900) Л.Н.Толстого, «Темные аллеи (1943) И.А.Бунина, «В тихом омуте» (1908) Д.С.Мереж­ковского. О. — это миниатюры об огромном мире, ук­ладывающиеся в одну строку, это взгляд на мир, выра­женный в максимально сжатой и экспрессивной форме. «Одинокая строка — это линия горизонта, которая все время отдаляется по мере приближения к ней» (Бирю­ков, 58). Ср.: «Над всей Россией чистая небыль» (Сигей), «По дороге жизни Бог ведет меня к себе» (Алексей Коро-теев), «Дерево, дерево, я повстречал тебя» (Владимир Эрль), «Заумь: это когда за умью — ау» (Александр Оче-ретянский), «Какое будущее у прошлого?» (Кирилл Ко-вальджи). Одна из тенденций развития О. — появление циклов: («Одностроки», 1963, В.Маркова; «Все это ме­лочи», 1970-92, Очеретянского; «Улей», 1989-94, Татья­ны Михайловской. О попытке вместить в рамки одной строки эпическую форму свидетельствует «Роман в одну строку» (1963) Маркова.

Лит.: Марков В. Одностроки: Трактат об одностроке. Антология одностроков // Воздушные пути. Нью-Йорк, 1963. № 3; Бирюков С. Зевгма: Русская поэзия от маньеризма до постмодернизма. М, 1994; Марков В. О свободе в поэзии. СПб., 1994; Кузьмин Д. «Отдельно взятый стих прекрасен!» // Арион. 1996. № 2. О.В.Быстрова

«ОЗЁРНАЯ ШКОЛА», лейкисты (англ. Lake school of poets) — группа английских поэтов-романти­ков, чье идейное и творческое содружество сложилось в конце 18 — начале 19 в. на Северо-Западе Англии, в Озер­ном крае; включала У.Вордсворта, С.Т.Колриджа, Р.Сау-ти; иногда к «О.ш.» относят также Т.Де Квинси и Дж.Вил ь-сона. Название «О.ш.» было изобретено журналистом Ф.Джеффри много лет спустя после распада их твор­ческого союза: в журнале «Эдинбургское обозрение» (1802. № 1. Окт.) он издевательски провозгласил рожде­ние «новой школы», которую он же в 1807 прочно свя­зал с Камберлэндскими озерами; выражение «Lake school» было им впервые употреблено лишь в 1817. Термин «О.ш.» имел в сознании современников нега­тивные коннотации (в посвящении к «Дон Жуану», 1817, Байрон иронически отзывается обо «всех лейкистах») и никогда не использовался самими участниками школы. Расцвет «О.ш.» относится к 1797-98, когда Вордсворт и Колридж выработали новое романтическое представле­ние о поэзии как «способности возбудить читательский интерес, прилежно следуя законам природы, и умения придать вещам характер новизны с помощью широкой палитры воображения» (Литературные манифесты за­падноевропейских романтиков. М., 1980. С. 279) и созда­ли сборник «Лирические баллады» (1798; основная часть написана Вордсвортом; Колридж написал четыре стихот­ворения и поэму «Сказание о старом мореходе»). Объя­вив войну поэтам-классицистам второй половины 18 в., эпигонам А.Поупа, поэты «О.ш.» провозгласили своими учителями Э.Спенсера, У.Шекспира, Дж.Милтона, Т.Чат-тертона, безвестных авторов старинных баллад. Предше-

687

ОККУЛЬТИЗМ

688

ственником поэтов «О.ш.» был У.Блейк. Основные жан­ры «О.ш.» — баллады и поэмы; у Вордсворта в центре внимания — переживание природы, слитое с пред­чувствиями бессмертия, коллизии из жизни бедно­ты; у Колриджа — тема роковой разобщенности людей, неизбывного одиночества личности, «жизни-в-смерти», какой для многих оборачивается существование; у Саути — средневековые и восточно-романтические мо­тивы. В предисловии ко второму изданию «Лирических баллад» (1800) — первом манифесте английского ро­мантизма, Вордсворт изложил поэтическую програм­му: главная задача поэта в том, «чтобы отобрать слу­чаи и ситуации из повседневной жизни и пересказать или описать их, постоянно пользуясь... обыденным языком, и в то же время расцветить их красками вооб­ражения... выявив в них... основополагающие законы нашей природы» (Там же. С. 362). Реформа поэтичес­кого языка, произведенная поэтами «О.ш.», нашла живой отклик у А.С.Пушкина: «В зрелой словеснос­ти приходит время, когда умы, наскуча однообразны­ми произведениями искусства, ограниченного кругом языка условленного, избранного, обращаются к свежим вымыслам народным и к странному просторечию, сна­чала презренному... ныне Wordsworth, Coleridge увлек­ли за собою мнения многих... Произведения английс­ких поэтов... исполнены глубоких чувств и поэтических мыслей, выраженных языком честного простолюдина» («В зрелой словесности приходит время...», 1828). Фи­лософские и эстетические взгляды Вордсворта и Кол­риджа не были идентичными. Хотя оба поэта разделяли мысль о благотворном влиянии природы на человека, Вордсворт понимал ее как независимую силу, а Колридж главное внимание уделял жизни духа, оживляющей и человека, и природу. Склонный искать истину в транс­цендентных сферах, Колридж «сетовал на то, что... в его [Вордсворта] поэзии есть нечто телесное, есть... тяготе­ние к осязаемому, а часто и мелочному. Дарование Ворд­сворта не нисходило на него как дух из воздушных сфер; оно вырастало из земли, как цветок» (Hazlitt W. My first acquaintance with poets // Idem. The essays. L., 1949. P. 15). В силу этих и других расхождений между участниками школы (характерно, что первым враж­дебным выступлением в печати против «Лирических баллад» была статья самого Саути в октябрьском но­мере журнала «Critical review» за 1798, где он осудил «неинтересные темы» сборника) правомерность терми­на «О.ш.» оспаривается многими мемуаристами и иссле­дователями. Де Квинси в своих «Воспоминаниях о по-этах-лейкистах» (1839) отрицает существование такой школы. Сомнения в реальности «О.ш.» обосновываются тем, что в качестве идеологии школы выдвигалась идея Вордсворта об опрощении поэтического языка, но уча­стие Колриджа в развитии этой идеи было кратковре­менным, а участие Саути — непрямым и несистемати­ческим. Эти сомнения разделяют и многие российские исследователи (Н.Я.Дьяконова, А.Н.Горбунов, Н.А.­Соловьёва). Есть серьезные основания утверждать, что если «О.ш.» и существовала, то представлял ее главным образом один поэт — У.Вордсворт.

Лит.: Елистратова А.А. Наследие английского романтизма и современность. М., 1960; Дьяконова Н.Я. Английский романтизм: Проблемы эстетики. М., 1978; Abrams M.H. English romantic poets: Modern essays in criticism. N.Y., 1960; Watson J.R. English poetry of the romantic period: 1789-1830. L., 1985. О.Л.Кулагина

ОККУЛЬТИЗМ (лат. occultus—тайный)—сокровен­ные, эзотерические учения о таинственных сверхъесте­ственных силах, недоступных для общего человеческого опыта. Впервые О. складывается в эпоху эллинизма в гер­метической литературе (по имени легендарного основате­ля О. — Гермеса Трисмегиста) в Александрии в 1—4 вв. Расцвет О. в средние века и в эпоху Возрождения просле­живается во многих произведениях до Ф.Бэкона и шот­ландских мистиков. О. получил отражение в творчестве писателей-романтиков. «Некоторые фантазии Эдгара По находят полное подтверждение в доктринах оккультизма, хотя он вовсе не был знаком с последним» (Изида. Журнал оккультных наук. СПб. 1911. № 1. С. 1). Французский сим­волизм испытал «оккультное возрождение» в конце 19 в. В русской литературе конца 19 и начала 20 в. О. оказал сильнейшее воздействий на Н.Гумилева, М.Кузмина, называвшего оккультные науки «техникой искусств», В.Хлебникова, В.Ходасевича, М.Волошина, К.Баль­монта, А.Белого с его формулой: «Эзотеризм присущ искусству». Связь символизма с О. наиболее отчетливо выразил Гумилев: «Русский символизм направил свои главные силы в область неведомого. Попеременно он братался то с мистикой, то с теософией, то с оккультиз­мом. Некоторые его искания в этом направлении почти приближались к созданию мифа» («Наследие символиз­ма и акмеизм», 1913). Елена Рерих (жена Н.К.Рериха) писала: «Я не люблю слово оккультизм. Слово это зак-леймлено обывательским к нему отношением и, так ска­зать, набило оскомину. Понимаю, что трудно всюду изъять его, но, где возможно, я старалась бы избегать этого термина вчерашнего дня. Сокровенное Учение, Сокровенное Знание или даже Тайноведение звучит уже лучше» (Богомолов, 7). В русском зарубежье О. оказал воздействие на творчество ряда поэтов, в т.ч. на Б.Поп-лавского; печаталась оккультная проза (Г.Гребенщиков и др.). В Белграде выходили сборники русских незави­симых оккультистов «Оккультизм и йога» (1933-72). В советской России О. находился под запретом с 1929.

Лит.: Сенкевич А.И. Жанры оккультной прозы в русском зарубе­ жье // Культурное наследие российской эмиграции: 1917-1940. М., 1994. Кн. 2; Богомолов Н.А. Русская литература начала XX века и ок­ культизм. М., 1999. АН.

6КСФОРДСКИЕ ПОЭТЫ (англ. Oxford poets) — группа молодых поэтов, выпускников Оксфорда, объеди­нившихся в 1930-е вокруг Уистона Хью Одена (1907-73). Помимо Одена, участниками группы считались Сесил Дэй Льюис (1904-72), Стивен Спендер (1909-95) и отчасти Луис Макнис (1907-63). Представление о трех или че­тырех поэтах как о новой поэтической школе было дос­таточно устойчивым в течение всего периода 1930-х; современники говорили о «неизбежном трио», о «Круге (или Треугольнике)», о «Трех и мистере Макнисе» и об Одене как общем знаменателе для всей группы. О.п. были объединены прежде всего общими политически­ми взглядами. Спендер писал: «Качества, отделяющие нас от писателей предшествующей декады, находятся не в нас, но в событиях, на которые мы реагировали» (Spender S. World within world. L., 1951. P. 139). Союз «оксфордцев» зародился в 1927, когда Оден и Льюис, став соредакторами ежегодной антологии «Оксфордс­кая поэзия», взяли курс на политизацию поэзии. После выхода в свет антологии «Новые подписи» (1932) об «оксфордцах» заговорили как о «левой» поэтической

689

ОКСЮМОРОН

690

группе. В предисловии к сборнику была поставлена проблема «борьбы и смены»: как создавать поэзию для нового времени, как сделать поэзию инструментом для изменения мира. Революционная установка стала еще яснее в следующей антологии «Новая страна» (1933), включавшей статьи «Письмо к молодому революционе­ру» (Льюиса) и «Поэзия и революция» (Спендера); «Наша задача — проложить дорогу для английского Ленина», — писал редактор сборника М.Робертс. По­литическими взглядами О.п. во многом объяснялись их поэтические принципы. Они отталкивались от пессимиз­ма, пассивности, закрытости и индивидуализма поэтов 1920-х; стремились к поэзии оптимистически бодрой, активно влияющей на окружающий мир, открытой для широкой аудитории, вносящей свой вклад в коллектив­ную деятельность. Признав обреченность своего «бур­жуазного» поколения на «бесплодную землю» и «закат Европы» (образы, ключевые для 1920-х), молодые по­эты тем не менее были солидарны в поисках новой веры, нового смысла.

Эстетизму 1920-х О.п. противопоставляли дидак­тизм, а иной раз и пропаганду — пытаясь активно воз­действовать на читательскую аудиторию. Оден писал: «Забота поэзии — не в том, чтобы говорить людям, что им делать, но в расширении нашего знания о добре и зле, может быть, в том, чтобы сделать потребность действия более ясной (Auden W.H. The English Auden... 1927-1939. L., 1986. P. 329). Отсюда — жанровые установки О.п.: с одной стороны, требование фактов (установка на ре­портаж), с другой—требование социологической «мо­рали» (установка на притчу). Поэты оденовского круга, сознательно отказавшись от «башни из слоновой кости», обращались к массовому читателю. В борьбе с индиви­дуализмом 1920-х «оксфордцы» искали основания для «общего дела» и коллективной ответственности. В 1933-38 О.п. — лидеры многочисленных коллективных проек­тов; основные из них — постановки Группового театра, создание поэтических произведений на тему гражданской войны в Испании. Распад группы связан с общим разо­чарованием в политической деятельности и поли­тической поэзии и завершился в 1939, когда Оден эмигрировал из Англии в США. Итог, который Оден подвел коллективной деятельности поколения тридца­тых (в стихотворении «1 сентября 1939 года») оказался неутешительным: «Я сижу в одном из подвальчиков / На пятьдесят второй улице / В растерянности и страхе / Что угасают умные надежды / Низкой бесчестной декады».

Лит.: Ионкис Г.Э. Поэзия «оксфордцев» // Вопросы истории, фи­ лософии... Владивосток, 1968: Hynes S. The Auden generation: Literature and politics in England in the 1930-s. L., 1976; Cunningham V. British writers of the thirties. Oxford, 1988. МИ. Свердлов

«6КСФОРДСКОЕ ДВИЖЕНИЕ», трактариан-

скоедвижение (англ. Oxford movement, или Tractarian movement)—движение в лоне англиканской церкви; его центр — Оксфорд. Цель «О.д.» — защита англиканской церкви как Божественного института, ее независимого духовного статуса и возрождение традиций раннего хри­стианства и «высокой церкви» 17 в. — направления ан­гликанской церкви, тяготеющего к католицизму. Началь­ным импульсом для «О.д.» послужила речь профессора поэзии Оксфордского университета поэта Джона Кибла (1792-1866) в июле 1833, направленная против современ­ного рационализма, религиозного либерализма, тен-

денции к утверждению главенства государства в англи­канских церковных делах. Речь вызвала интерес и вдох­новила теолога, поэта, тогда приходского священника в Оксфорде, Джона Генри Ньюмена (1801-90), а также преподавателей Оксфордского университета Ричарда Гар-релла Фруда (1803-36) и Эдварда Б.Пьюзи (1800-82), ставших лидерами «О.д.», на создание девяноста «Трак­татов на века» (1833-41) (отсюда название — трактари-анство). Сороковой трактат Ньюмена (1841) о близости положений, изложенных в предшествующих трактатах, католической теологии привел к официальному запреще­нию «О.д.» Еще раньше общественное мнение враждеб­но отнеслось к публикации посмертно изданных первых томов «Литературного наследия» (1838) Фруда, в кото­рых осуждалась Реформация. Прокатолический трактат участника «О.д.» оксфордского профессора, теолога Уиль­яма Дж.Уорда (1812-82) «Идеал христианской церкви» (1844) усилил враждебность и вызвал подозрения, что трактарианцы (особенно Ньюмен) пытаются постепен­но обратить своих последователей в католиков. В 1843 Ньюмен уехал из Оксфорда, в 1845 он принял католиче­ство, что внесло сильный раскол в «О.д.», которое в 1841 возглавил Пьюзи. В 1845 трактат Уорда был осужден Сове­том Оксфордского университета. «О.д.» практически пере­стало существовать. «О.д.» породило обширную литерату­ру: сборник стихов его лидеров («Апостольская лира», 1836), поэзию и опубликованные анонимно романы Ньюмена «По­теря и выигрыш» (1848) и «Каллиста» (1856). «Апология своей жизни» (1864) Ньюмена, история его духовной жизни и «О.д.», написанная ясным и чистым языком, получила признание как литературное произведение. Опубликованная в 1866 его поэма «Сон Геронтия», дра­матический монолог о душе, оставляющей тело после смерти, нашла отклик среди верующих (в 1900 положе­на на музыку композитором Э.У.Элгаром). «О.д.» суще­ственно повлияло на духовную жизнь своего времени, его культуру. Возрождение интереса к средневековой церкви и церкви 17 в. оказало воздействие на А.Тенни-сона, У.Морриса, М.Арнолда, романистку Шарлотту М.Йонге (1823—1901), прерафаэлитов, Кристину Россет-ти и способствовало возрождению готического стиля в архитектуре, связанного с трудами и деятельностью архитектора О.УН.Пьюджина (1812-52) и писателя, ис­торика, искусствоведа, публициста Джона Рёскина

(1819-1900). Т.Н.Красавченко

ОКСЮМОРОН,оксиморон (греч. oxymoron — остроумно-глупое) — стилистическая фигура, состоящая в сочетании несочетаемого по смыслу; противоречивое единство, разновидность парадокса. О. считают также разновидностью антитезы, однако антитеза есть про­тивопоставление понятий и явлений, их принципиаль­ное разграничение, т.е. ее функция фактически проти­воположна функции О. О. часто используется в поэзии: у А.С.Пушкина — «печаль моя светла» («На холмах Грузии лежит ночная мгла...», 1829), «Люблю я пышное природы увяданье» («Осень», 1833), у А.А.Ахматовой — «весенняя осень» («Небывалая осень построила купол вы­сокий...», 1922), «Так парадно обнажена» («Поэма без героя», 1940-62). О. нередко становятся заглавиями: «Ан­глийская испанка» (1613) М.Сервантеса, «Мертвые души» (1842) Н.В.Гоголя, «Листья травы» (1855) У.Уитмена, «Живой труп» (1900) Л.Н.Толстого. Оксюморонно жан­ровое обозначение «стихотворение в прозе». Для Нового

691

ОКТАВА

692

времени О. является «роман в стихах», а также «по­весть в стихах», возникшая в России в 18 в. и став­шая важнейшим жанром для романтиков. О. может возникнуть непреднамеренно, как стилистическая не­брежность. В стихотворении М.Ю.Лермонтова «Сон» (1841) «знакомый труп» — в сущности, О., который выглядел бы комично, если бы не глубокий трагизм общего тона и не свойственная сну атмосфера, раз­мывающая границы между воображением и явью, жизнью и смертью.

К О. близка синэстезия — объединение впечатлений, полученных разными органами чувств. В России ее стал широко практиковать В.А.Жуковский. Показательна эле­гия «Вечер» (1806): «О тихае небес задумчивых светило... Как бледно брег ты озлатило!» (собственно оксюморон-ная синэстезия). У Б.Л.Пастернака солнце «покрыло жаркой охрою / Соседний лес...» («Август», 1953) — ме­тафорическая синэстезия. Из прозаиков большой инте­рес к синэстезии проявлял В.В.Набоков. С.И.Кормшов

ОКТАВА (ит. ottava rima — 8-стишие) — строфа из восьми стихов с рифмовкой abababcc. Развилась из сицили-аны; с 14 в.—традиционная строфа итальянской и испанс­кой эпических поэм (Л.Ариосто, Т.Тассо, А.де Эрсилья-и-Суньига, Л.Камоэнс); в начале 19 в. И.В.Гёте применил О. в посвящении к «Фаусту» (1808-31), а Дж.Байрон — в «Беппо» (1818) и «Дон Жуане» (1818-23); отсюда — две традиции русской О.: лирическая (В.А.Жуковский, «На кон­чину королевы Виртембергской», 1819) и лирико-сатири-ческая («Домик в Коломне», 1830, А.С.Пушкина; «Сон стат­ского советника Попова», 1873, А.К.Толстого; «Две липки», 1856, А.А.Фета). Размер русской О. — 5- или 6-стопный ямб, мужская и женская рифмы обычно чередуются. Лири­ческая О.:

Гармонии стиха божественные тайны Не думай разгадать по книгам мудрецов: У брега сонных вод, один бродя случайно, Прислушайся душой к шептанью тростников, Дубравы говору; их звук необычайный Прочувствуй и пойми... В созвучии стихов Невольно с уст твоих разменные октавы Польются, звучные, как музыка дубравы.

А.Н.Майков. Октава (1841) М.Л.Гаспаров

«ОКТЯБРЬ» — литературно-художественная груп­па, возникшая в декабре 1922 как «часть пролетарского авангарда, проникнутая диалектически-материалисти­ческим мировоззрением». В группу вошли из «Кузни­цы» С.Родов, С.Малашкин, А.Дорогойченко, из «Моло­дой гвардии» А.Веселый, А.Безыменский, А.Жаров, из кружка «Рабочая весна» И.Доронин, А.Исбах, А.Соко­лов, а также Г.Лелевич, А.Тарасов-Родионов, Ю.Либе-динский и др. Считая «культурный фронт» в период нэпа важнейшим участком борьбы с буржуазией, писатели «О.» выработали идеологическую и художественную платформу. В ее основе было понятие классовой лите­ратуры, которая организует психику и сознание рабоче­го класса, а через него и других слоев общества, «этим самым выбивая последнюю почву из-под ног буржуаз­ной литературы» (Резолюция по докладу С.Родова // На посту. 1923. № 1. С. 195). Буржуазную эмигрантскую литературу «Гиппиус и Буниных», «внутрироссииских мистиков и индивидуалистов типа Ахматовых и Хода-

севичей» группа «О.» признавала принадлежащей классо­вым противникам, чья деятельность «ничем оправдана быть не может» (Там же. С. 197). В качестве образцовых произведений назывались формы стихов—«коммунэры»: Лелевич «Председатель треста» (1923), «С натуры» (1923), Родов «Коммунэра о продавщице газет» (1923), повесть Тарасова-Родионова о работе Чека «Шоколад» (1922), стихи Безыменского. В 1923-25 писатели «О», объединились вокруг теоретического и литературно-критического журнала «На посту», получив известность как «напостовцы». Выступления критиков Л.Авербаха, Лелевича, В.Волина, А.Сосновского, Родова против «свободной от идеологии Серапионовской братии», «порнографически-славянофильствующего Пильняка», «келейно-монастырской Ахматовой», ярлыки «клеветни­ков», данные И.Эренбургу, Н.Никитину, резкая критика писателей «Кузницы» и ЛЕФа, — все это ассоциирова­лось с понятием «напостовской дубинки». «Тон таких журналов, как «На посту», и их критика, выдаваемые при том ими за мнение РКП в целом, подходят к нашей лите­ратурной работе заведомо предвзято и неверно», — го­ворилось в Письме группы писателей в Отдел печати РКП(б) 9 мая 1924. (Вопросы культуры при диктатуре пролетариата. М; Л., 1925. С. 137). Программа «О.», определившая характер журнала, стала основой и соз­данной ими в 1923 Московской ассоциации пролетар­ских писателей (МАПП). В нее вошли, помимо «О.», группы «Молодая гвардия», «Рабочая весна». Журнал «На посту», признанный стоять «на посту ясной и твер­дой коммунистической идеологии», стал органом МАПП наряду с журналом «Октябрь» (с 1924). Ведущие деяте­ли «О.» перенесли центр своей активности в сферу орга­низаций ВАПП, затем — РАПП. В конце 1925 группа утратила свое значение и распалась.

Лит.: Литературные манифесты: От символизма к «Октябрю». М., 1929; Шешуков С. Неистовые ревнители. М, 1970. В. Н. Терёхина

ОЛИЦЕТВОРЕНИЕ, прозопопея (греч. prosopon — лицо и poieo — делаю), персонифика­ция (лат. persona — маска, лицо и facio — делаю) — особый вид метафоры: перенесение человеческих черт (шире — черт живого существа) на неодушевленные предметы и явления. Можно наметить градации О. в за­висимости от функции в художественной речи и лите­ратурном творчестве. 1.0. как стилистическая фигура, связанная с «инстинктом персонификации в живых язы­ках» (А.И.Белецкий) и с риторической традицией, при­сущая любой выразительной речи: «сердце говорит», «река играет». 2. О. в народной поэзии и индивидуаль­ной лирике (у Г.Гейне, С.А.Есенина) как метафора, близ­кая по своей роли к психологическому параллелизму: жизнь окружающего мира, преимущественно природы, привлеченная к соучастию в душевной жизни героя, наделяется признаками человекоподобия. Лежащие в ос­нове таких О. уподобления природного человеческому восходят к мифологическому и сказочному мышлению с той существенной разницей, что в мифологии через родство с человеческим миром раскрывается «лицо» стихии (отношения между Ураном-Небом и Геей-Землей уясняются через уподобление бракосочетанию), а в фоль­клорном и поэтическом творчестве позднейших эпох, напротив, через олицетворенные проявления стихийно-естественной жизни раскрываются «лицо» и душевные движения человека. 3. О. как символ, непосредственно

693

ОНТОЛОГИЧЕСКАЯ ПОЭТИКА

694

связанный с центральной художественной идеей и вы­растающий из системы частных О.

Лит.: Белецкий А. Изображение живой и мертвой природы // Он же. Избр. труды по теории литературы. М, 1964. И.Б.Роднянская

ОМбНИМ (греч. homos — одинаковый; onyma — имя) — слово, имеющее одинаковое звучание со словом иного значения («коса» — орудие косьбы и «коса» — во­лосы). В частичных О. слова совпадают только в не­которых формах («печь» — неопределенная форма глагола и «печь» — существительное в именительном падеже). В литературе О. используется в шутках, ка­ламбурах.

«ОМФАЛбС» (греч. omphalos — пуп) — литера­турный кружок, зародившийся в начале 1910-х в гимна­зической среде г. Вильно вокруг Николая Михайловича Бахтина (1894-1950) и продолживший свою деятель­ность с 1912—13 в Петербурге, куда переехали главные его участники — Н.М.Бахтин и Михаил Иосифович Лопатто (1892-1981). В кружок входили также Лев Ва­сильевич Пумпянский (1891-1940), Михаил Михайло­вич Бахтин (1895-1975), братья Николай Эрнестович (1889-1942) и Сергей Эрнестович (1892-1958) Радло-вы. «Это был, — вспоминал М.М.Бахтин, — кружок друзей типа... кружка пушкинских лицеистов: люди, которые были связаны между собою и общими интере­сами, и университетом, в котором они все или учились раньше, или продолжали еще учиться» (Беседы В.Д.Ду-вакина с М.М.Бахтиным. М., 1996. С.50). «Омфалити-ки» занимались сочинением сатирических пародий на модные течения литературы конца 19 — начала 20 в. По свидетельству Лопатто, иронические стихи участники кружка «писали для упражнения в совершенствовании техники, как музыканты играют гаммы и этюды» (Эд-жертон, 223). Стихи сочинялись от лица вымышлен­ных поэтов (Онуфрий Чапенко, Петр Лыков, Мирра да Скерцо и др.) разных «направлений»: от «наследников Фета» до любителей экзотики (в духе Н.Гумилева), от приверженцев «дамской поэзии» (многочисленные пос­ледовательницы А.Ахматовой) до стихотворцев с «лег­костью в мыслях» (в духе М.Кузмина). Дальним уст­ремлением членов кружка стало желание «освободить искусство от искусственности» (Там же. С. 234). В 1916 в Петрограде (с 1918 в Одессе) организовано издатель­ство «Омфалос», просуществовавшее до 1919, под маркой которого вышло несколько стихотворно-паро-дийных книг: сборник Клементия Бутковского (псевд. В.С.Бабаджана) «Кавалерийские победы» (1917); коллек­тивный сборник «Омфалитический Олимп: Забытые по­эты» (1918), книга Лопатто «Круглый стол. Стихи» (1919). Издательство выпустило также книги: Лопатто М. «Вве­дение в теорию прозы» (1918).

Лит.: Лущик С.З. Библиофильское издательство «Омфалос» // Актуальные проблемы теории и истории библиофильства. Л., 1982; Эджертон В. Ю.Г.Оксман, М.И.Лопатто, Н.М.Бахтин и вопрос о книгоиздательстве «Омфалос» // Пятые тыняновские чтения. Рига, 1990; Гардзонио С. Разыскания о флорентийском архиве М.И.Ло­патто // Шестые тыняновские чтения. Рига; М., 1992.

С.Р.Федякин, Т.ГЮрченко

ОНЕГИНСКАЯ СТРОФА — строфа из 14 стихов 4-стопного ямба с рифмовкой AbAb CCdd EfflE gg (про­писные буквы — женские рифмы, строчные—мужские),

созданная А.С.Пушкиным для романа в стихах «Евге­ний Онегин» (1823-31):

Высокой страсти не имея

Для звуков жизни не щадить,

Не мог он ямба от хорея,

Как мы ни бились, отличить.

Бранил Гомера, Феокрита;

Зато читал Адама Смита

И был глубокий эконом,

То есть умел судить о том,

Как государство богатеет,

И чем живет, и почему

Не нужно золота ему,

Когда простой продукт имеет.

Отец понять его не мог

И земли отдавал в залог.

Обычно первое 4-стишие в О.с. дает тему строфы, вто­ рое — развитие, третье — кульминацию, двустишие — концовку. Это сложное строение делает О.с. как бы «сти­ хотворением в стихотворении»; поэтому О.с. применяется почти исключительно в поэтических жанрах с многопла­ новым развитием сюжета и лирических отступлений. Все позднейшие случаи О.с. в русской поэзии («Тамбовская казначейша», 1838, М.Ю.Лермонтова; «Младенчество», 1918, Вяч.Иванова и др.) опираются на ассоциации, свя­ занные С ПУШКИНСКИМ СТИХОМ. МЛ.Гаспаров

ОНОМАТОПЕЯ см. Фоника.

ОНТОЛОГИЧЕСКАЯ ПОЭТИКА (греч. ontos — сущее, logos — слово) — метод герменевтического анали­за текста, направленный на раскрытие связи личностного бытия автора с общекосмическим бытием, отраженной в художественном произведении и формирующей его метафоро-символическую и сюжетно-образную структуру. Термин был введен Л.В.Карасевым в 1993 в его статье «Гоголь и онтологический вопрос»: «В литературе онтологические интуиции сказываются и в самой потреб­ности автора в создании «второй реальности», и в особен­ностях устройства текста, в сюжетных ходах, мотивах поступков персонажей и в различных деталях. Исследова­ние этого особого смыслового слоя (обычно закрытого для автора текста) я назвал онтологической поэтикой или онтологическим подходом к литературе» (с. 84). В книге «Онтологический взгляд на русскую литературу» Карасев пишет, что термин «О.п.» в некотором смысле синоними­чен термину «поэтика реконструкции» или «иноморфный анализ текста», поскольку «в конечном итоге речь идет о восстановлении, реконструкции предполагаемого уни­версального смысла или смыслов, проявляющих себя в ряде вариантов (иноформ), похожих или мало похо­жих друг на друга, но обладающих несомненным внут­ренним единством» (с. 5). В задачу О.п. входит поиск, полагание или интерпретация смыслов литературных произведений с целью выявления тех аспектов «персональ­ной мифологии» автора, которые могут служить «моде­лью, образцом, эмблемой для обозначения целого типа онтологического смыслостроительства, имеющего отно­шение к очень многим людям» (с. 7). Онтологический вопрос художественного произведения трактуется в дан­ном случае прежде всего как «вопрос о теле как о живом, живущем веществе», создающем противовес «пустоте несуществования, небытия» (там же). Текст рассматри­вается как несущий в себе базовые атрибуты веществен­ности мира и человека, образующие «круг исходных см ые-

695

ОПИСАТЕЛЬНАЯ ПОЭЗИЯ

696

лов». Средства художественной выразительности выс­тупают при таком анализе в качестве иноформ, заключаю­щих в себе эти «исходные смыслы». Онтологический ана­лиз литературного произведения заключается в раскрытии того смыслового слоя, который содержит в себе т.наз. «он­тологическую тоску автора», обнаруживающую себя, в ча­стности, потребностью «создания «второй жизни», то есть самого художественного текста. В отличие от та­ких способов герменевтического прочтения текстов, как психоанализ, архетипология и интертекстуальный анализ, О.п. сосредоточивает свое внимание на тех символичес­ких формах, которым автор произведения мог придать смысл основных и вечных вопросов человеческого су­ществования.

Свой взгляд на проблему онтологического анализа творчества писателя дает Н.А.Шогенцукова, расширяя область применения термина «О.п.». «Свою задачу мы видим в исследовании не столько семантического пла­на, сколько художественного, собственно поэтики, се­мантики ее составляющих, и во взаимосвязях, ведь по­этика нечто большее, чем простая сумма приемов, и это большее рождается от взаимодействия ее составляю­щих» (Шогенцукова, 22). Анализ при этом концент­рируется «на мифе, символе, гротеске, аллегории, вре­мени / пространстве, сюжете, композиции, стиле, точке зрения, интертекстуалъности, номинологии, цвете, нумерологии, пейзаже, ритме, метафоризме» (Там же). Опираясь на мысль В.В.Виноградова о том, что ме­тафоры — это «отголоски мифологического мышле­ния», Шогенцукова приходит к выводу, что при онто­логическом подходе к художественному произведению необходимо сосредоточиться на раскрытии и расшиф­ровке заложенных в нем мифосимволов и мифометафор. Особое внимание Шогенцукова обращает на введенное СЛэнгер понятие «метафорического символа», благода­ря которому возможно первичное образное постиже­ние и поэтическое выражение трансцендентального опыта: «Иногда наши понимания всеобщего опыта опосредованы метафорическим символом, потому что опыт этот нов, а язык обладает словами и фразами толь­ко для знакомых понятий. Тогда развитие языка будет постепенно следовать за бессловесным постижением, дискурсивное выражение заменит недискурсивный первоначальный символ» (с. 23-24). Существенным об­разным инструментом, опирающимся на понимание К.Ясперсом символа как кода бытия, языка бессозна­тельного, является мифосимвол. «Мифосимволы, эле­ментарные по своему выражению, — круг, крест обла­дают большой смысловой емкостью и большими смысловыми потенциями. В этом же ряду стоят блиста­тельно используемые писателями разных времен мифо­логемы — вода, земля, воздух, огонь, дерево. Именно эти символы образуют общечеловеческое «символическое ядро культуры» (Шогенцукова, 28). «Метафорические символы» в своем соотношении с традиционными ми-фосимволами позволяют увидеть и вычленить особенно­сти тех или иных аспектов личностной онтологической системы конкретного автора.

Лит.: КарасевЛ.В. Гоголь и онтологический вопрос // ВФ. 1993. № 8; Он же. Онтологический взгляд на русскую литературу. М., 1995; Шогенцукова Н.А. Опыт онтологической поэтики. М., 1995;" Longer S. Problems of art. N.Y., 1957. А.Л.Цуканов

ОПИСАТЕЛЬНАЯ ПОЭЗИЯ см. Георгики.

ОПОРНЫЙ ЗВУК в рифме — звук (обычно соглас­ ный), непосредственно предшествующий ударному глас­ ному рифмующего слова. Рифма, в которой О.з. рифму­ ющих слов совпадают, называется «богатой»; так, рифма «гений—наслаждений»—бедная, «видений—наслажде­ ний», «убеждений—наслаждений»—богатые. В мужской открытой рифме в русской поэзии (18-19 вв.) совпадение О.з. обязательно, поэтому здесь «ноге—нужде»—не риф­ ма, «беде — нужде» — бедная, «вражде — нужде» — бо­ гатая рифма. Совпадение О.з. культивировалось в русской поэзии 18 в. (школа А.П.Сумарокова) и особенно в поэзии 20 в. (начиная с Вяч.Иванова), где оно часто компенсиро­ вало (напр., у В.В.Маяковского) ослабевшее совпадение послеударной части неточных рифм. м.Л.Гаспаров

ОПОЯЗ (Общество изучения поэтического языка) — возникшая в Петрограде в середине 1910-х школа в русской филологической науке, куца входили филологи В.Б.Шклов­ский, Ю.Н.Тынянов, Б.М.Эйхенбаум, С.И.Бернштейн, О.М.Брик, Е.Д.Поливанов, Л.П.Якубинский. С ОПОЯЗом в конце 1910 — начале 1920-х сблизились члены Московс­кого лингвистического кружка Г.О.Винокур, П.Г.Богатырев, АчА.Реформатский, Р.О.Якобсон, к нему по теоретическим установкам относились на ранних этапах своего научного творчества Б.В.Томашевский, В.В.Виноградов. В работе О. также участвовали В.М.Жирмунский, Б.И.Ярхо, Р.Н.Ким и др. Первым научным выступлением ОПОЯЗа счита­ется работа Шкловского «Воскрешение слова» (1914), последним — его же работа «Памятник одной научной ошибке» (1930). Научная продукция общества сконцент­рирована в его периодическом издании — «Сборники по теории поэтического языка», шесть выпусков которого выходили с 1916 по 1923, а также в отдельных статьях и коллективных трудах после 1923. Теоретический и по­нятийный аппарат ОПОЯЗа сформировался в полеми­ке с академическим литературоведением под знаком самоценного поэтического слова и превращения лите­ратуроведения в точную науку со своими собственны­ми законами, что в эстетическом отношении было оп­ределенно перекличкой с эстетическими установками символизма, акмеизма и футуризма, а отчасти обуслов­лено и теоретическими поисками русской и мировой филологической науки на рубеже 19-20 вв. (А.А.Потебня, А.Н.Веселовский, И.А.Бодуэн де Куртенэ и др.) Одной из важнейших теоретических установок было отстаивание права на деидеологизированное и аполитичное искусство слова в условиях чрезмерной политизации искусства, ут­верждение первичности категории «приема» в искусстве, в котором безостаточно растворено содержание, сводимое к мотивировке места и назначения приемов, суммой кото­рых в конечном счете является всякое произведение ис­кусства.

В истории ОПОЯЗа различают периоды: 1) ранний (1914-19), когда были выдвинуты основополагающие принципы школы, возник круг опоязовцев, вышли пер­вые сборники и книги его участников; 2) период утверж­дения общества в академической и литературной жизни (1919-25), когда О. занял ведущее положение в русской филологической науке; 3) период кризисный (1925—30), связанный не с кризисом формализма, а с условиями су­ществования филологической науки в стране (идеоло­гические кампании и походы против формализма в цен­тральных органах печати), завершившийся разгромом формализма, прекращением выпуска сборников обще-

697

ОРАТОРСКИЙ СТИХ

698

ства, сгущением негативной атмосферы вокруг ОПОЯЗа, фактически уничтоженного сверху. Зерном всей концеп­ции ОПОЯза была теория остранения Шкловского, тер­минологически обоснованная в статье «Искусство как при­ем» (Сборник по теории поэтического языка. Пг, 1917. Вып. 2). Внутренняя эволюция общества свидетельствует не о кризисности, а о зрелости его поздних теоретических и историко-литературных установок, расширении поля ис­следований литературы и искусства, углубленном понима­нии специфики литературного творчества и поэтического языка. Опоязовские концепции получили признание и продолжение в исследованиях на Западе (Пражский лин­гвистический кружок, 1926-50-е). Черту под историей ОПОЯЗа подвел Шкловский в письме к Тынянову в фев­рале 1934: «Мы были... цементом и железом одной конст­рукции. И нас разрушило» (ВЛ. 1984. № 12. С. 204).

Лит.: Тынянов Ю.Н., Якобсон P.O. Проблемы изучения литературы и языка // Он же. Поэтика. История литературы. Кино. М, 1977; Из переписки Ю.Тынянова и Б.Эйхенбаума с В.Шкловским / Публ. О.Пан-ченко // ВЛ. 1984. № 12; Эрлих В. Русский формализм. М, 1996.

А.Н.Зубарев

ОРАТОРСКАЯ ПРОЗА (лат. огаге—говорить)—жи­вая речь, получившая художественную разработку, благода­ря которой она оказывает влияние на развитие всех видов прозы (см. Поэзия и проза). Развитые каноны ораторского речевого этикета обнаружены у многих племен еще на ста­дии родового строя. В древней литературе Ближнего Вос­тока речь советника к царю или отца к сыну стала класси­ческой формой дидактической литературы («Повесть об Ахикаре»). В древней литературе Китая речи царей, со­ветников, полководцев (часто вымышленные) составля­ли целые сборники («Речи царств» и др.). Но наивыс­шее развитие древняя О.п. получила в Греции 5-4 вв. до н.э. и в Риме 1 в. до н.э. Здесь разработана подробная теория риторики, почти без изменений унаследованная теориями словесности средних веков, Возрождения, Но­вого времени. Различалось красноречие торжественное, совещательное и судебное; ведущую роль играло совеща­тельное, т.е. политическое красноречие. Речи ораторов ста­ли в Греции записываться и стилистически обрабатываться с конце 5 в. до н.э.; вершинами классического красноречия считаются речи Исократа (предназначались для чтения), Демосфена, Эсхина (4 в. до н.э.). Затем, с концом греческой демократии, политическое красноречие уступает место тор­жественному, панегирическому, а богатство художественных средств вырождается в нарочитую пышность (азианизм). О.п. пыталась преодолеть этот кризис путем подражания классическим ораторам, но преимущественно их языку, а не стилю (аттикизм). Такое сочетание аттикизма язы­ка и азианизма стиля характерно для О.п. «второй софисти­ки» (см. Софистика вторая)—Дион Хрисостом (1 в. н:э.), Элий Аристид (2 в.), Либаний (4 в.) и др. В Риме сенатские речи записываются с 3 в. до н.э., учителя риторики (перво­начально греки) появляются во 2 в. до н.э. Расцвет класси­ческого красноречия относится к эпохе гражданских войн (1 в. до н.э.); крупнейший его представитель Цицерон был практиком и теоретиком О.п. Затем, в эпоху империи, опре­деляющим и здесь становится торжественное красноречие, а богатство стиля переходит в вычурность (Фронтон, Апу­лей, 2 в.).

В средние века О.п. становится достоянием христианс­кой церкви, основной ее жанр—проповедь, в меньшей сте­пени —полемическая речь на религиозные темы; по образ-

цам О.п. строятся и письма Светское красноречие сводится к панегирикам в честь правителей. Классиками христианско­го красноречия были на греческом Востоке Василий Вели­кий, Григорий Назианзин и особенно Иоанн Златоуст (4 в.), на латинском Западе — Амвросий, Августин Аврелий, Гри­горий Великий (4-6 вв.). В Древнюю Русь ораторское искус­ство пришло из Византии и отчасти из Болгарии (Климент Охридский, Иоанн Экзарх); уже в киевскую эпоху О.п. дос­тигает высокого мастерства (митрополит Иларион, Кирилл Туровский, позднее, в 13 в., Серапион Владимирский).

Эпоха Возрождения открывает античные памятни­ ки практики и теории О.п. и упражняется в подражани­ ях им; расширяется область светского красноречия (речи дипломатические, академические и пр.). Сильным толч­ ком к оживлению и развитию О.п. были предреформа- ция, реформация и вызванная ими религиозная борьба в Европе (Дж.Савонарола, М.Лютер, Т.Мюнцер, Ж.Каль­ вин, Дж.Нокс, с католической стороны — П.Скарга; сле­ дует особо отметить тяготеющие к бурлеску и каламбуру барочные проповеди августинца Абрахама а Санкта Кла­ ра, 17 в.). В литературную систему классицизма О.п. входит как образец высокой торжественной речи, пре­ имущественно панегирической, часто надгробной; наи­ большее развитие это направление получило во Фран­ ции (Ф.де Саль, Ж.Б.Боссюэ, Ж.Б.Массийон и др.), но оказало влияние на всю Европу. В России О.п. возрож­ дается в 17 в.; виднейшими ораторами барокко и клас­ сицизма были Симеон Полоцкий (17 в.), Феофан Про- копович, М.В.Ломоносов, ГКонисский (18 в.). Подъем политического красноречия наступает в эпоху буржуаз­ ных революций; важные образцы дала практика англий­ ских парламентских речей и памфлетов (Дж.Фоке, У.Питт, Э.Бёрк, Р.Шеридан и др.), но вершиной была О.п. Великой французской революции (К.Демулен, О.Мира- бо, Ж.Дантон, М.Робеспьер, Ж.П.Марат и др.). Дальней­ шее развитие это направление получило в политической прозе 19 в. (У.Гладстон, А.Тьер, Дж.Мадзини и др.), а так­ же в речах судебных ораторов (в России — А.Ф.Кони). Последнее значительное явление буржуазной линии О.п., органически связанное с английской парламентской тра­ дицией, — речи У.Черчилля времен второй мировой вой­ ны 1939-45. М.Л.Гаспаров

ОРАТОРСКИЙ СТИХ—декламативный стих, в ме­лодике стиха — один из трех основной интонационных типов (наряду с говорным стихом, разновидностью кото­рого он иногда считается, и напевным стихом). В русской поэзии разработан преимущественно М.В.Ломоносовым, М.Ю.Лермонтовым, Ф.И.Тютчевым, В.Я.Брюсовым, В.В.Маяковским; наиболее употребителен в гражданс­кой, философской, патетически-медитативной лирике, в монологах трагедий и пр. Тематическая композиция строится на логическом развертывании мысли, с чере­дованием более напряженных аргументирующих и ме­нее напряженных иллюстративных частей; переходы обычно отрывисты и отмечаются риторическими воп­росами, восклицаниями, обращениями; синтаксис игра­ет контрастами пространных периодов (с их сложной системой интонационных повышений и понижений) и верениц коротких предложений; ритм и синтаксис обычно параллельны, переносов мало. Т.о., по логичес­кой основе композиции О.с. примыкает к говорному, а по интонационному орнаменту — к напевному стиху.

ММ.Гаспаров

699

ОРГАНИЧЕСКАЯ КРИТИКА

700

ОРГАНИЧЕСКАЯ КРИТИКА — концепция лите­ратурно-критического истолкования художественных произведений, созданная А.А.Григорьевым (1822-64) в 1850-60-е. Основные принципы О.к. изложены в цик­ле теоретических статей: «О правде и искренности в ис­кусстве» (Русская беседа. 1856. Т. 3); «Критический взгляд на основы, значение и приемы современной кри­тики искусства» (Библиотека для чтения. 1858. № 1); «Несколько слов о законах и терминах органической критики» (Русское слово. 1859. № 5); «Парадоксы органи­ческой критики (Письма к Ф.М.Достоевскому)» (Эпоха. 1864. № 5, 6). Концепция О.к. опирается на обширный круг философских и эстетических интересов Григорьева, в первую очередь на натурфилософию и философию ис­кусства Ф.В.И.Шеллинга. Согласно Шеллингу, только ис­кусство способно во всей полноте воспроизвести искон­ную целокупность жизни, оно является универсальны^ органом самосознания мира и реализует себя, помимо целенаправленных усилий художника, как свободное осу­ществление органической жизненной энергии. В основе концепции Григорьева— признание фундаментального тождества жизни, искусства и художественной критики. Основное свойство жизни — органическую автоном­ность, независимость от целенаправленного замысла, — усмотренное Шеллингом в искусстве, Григорьев распро­страняет и на критику. Органическое начало в искусстве и художественной критике Григорьев последовательно предпочитает механическому, подчиненному логике причинно-следственных отношений. Применяемые кри­тиком понятия зачастую омонимичны нейтральным, лишенным терминологической семантики словам: «правда» и «искренность» в искусстве, «новое слово» в литературе и т.д. Нередко Григорьев взамен извест­ных понятий использует своеобразные их дублеты, под­черкивающие как непроизвольную, спонтанную (орга­ническую) природу изучаемого явления искусства, так и непредубежденный, не связанный с теоретической за-данностью характер критической интерпретации (напр., не «влияние», но «веяние»; не «мировоззрение», но «ми­росозерцание»; не «историческое воззрение», но «истори­ческое чувство»). Предпочтение «исторического чувства» «историческому воззрению» обусловлено постепенным отходом Григорьева от гегелевского исторического детер­минизма, т.е. безоговорочного усмотрения в самом ходе истории некоего универсального закона, реализации оп­ределенных логических схем, связанных с восхождением ко все более совершенным формам самосознания абсолют­ной идеи. В бытность стуцентом-юристом (1838-42) Гри­горьев входил в кружок поздних московских гегельянцев, к которому имели отношение А.А.Фет, Я.П.Полонский, С.М.Соловьёв, К.Д.Кавелин. Однако в более поздние годы, вопреки увлекшему многих движению от Шеллинга к Ге­гелю и далее к философскому позитивизму, Григорьев воз­вращается к шеллингианству. Переход от гегелевского «исторического воззрения» к шеллингову «историческо­му чувству» был обусловлен главным образом литератур­но-критической практикой Григорьева, в 1840-е активно печатавшегося во многих московских и петербургских изданиях. Восприятие читателем и, тем более, критиком литературных произведений сближается Григорьевым с непосредственным ощущением жизни за пределами ис­кусства. Среди европейских сторонников «органическо­го» подхода к изучению истории и культуры Григорьев выделял писателей и ученых, в разных научных облас-

тях работавших с понятием «исторического чувства»: О.Тьерри, Ф.Савиньи, Т.Карлейля, Р.У.Эмерсона. По мнению Григорьева, истолкование художественного тек­ста в перспективе гегелевского исторического воззре­ния исключает из поля зрения критика личностную при­роду восприятия искусства. Произведение искусства при этом толкуется не с точки зрения непосредственного вос­приятия, а в сопоставлении с бесконечным процессом исторического усовершенствования жизненных форм. Соответственно, эстетический идеал, соизмеримый с живыми читательскими ожиданиями, отодвигается в аб­солютное будущее бесконечного совершенства, подменя­ется понятием прогрессивности, «правильности» отобра­жения жизни в искусстве. Подобные интерпретации, по Григорьеву, носят чисто теоретический характер, при­чем истолкованию и оценке подвергается не само по себе художественное произведение во всей своей при­родной полноте, но степень его соответствия тому или иному критическому направлению либо эстетической норме, либо научной доктрине, идеологической дог­ме. Григорьев настойчиво выступает против теоретиз­ма в искусстве и критике, подлинные («рожденные») произведения и интерпретации противопоставляет «де­ланным», скроенным по заранее данной теоретичес­кой мерке.

Концепция О.к. была сформулирована в полемике с влиятельными в 1850-е направлениями в русской лите­ратурной критике: «историческим», представленным Н.А.Добролюбовым, Н.Г.Чернышевским, Д.И.Писаре­вым; и «эстетическим»—А.В.Дружинин, П.В.Анненков, В.П.Боткин (см. Эстетическая критика). Григорьев стремится избежать обеих теоретических крайностей, обозначить свою литературно-критическую позицию как противовес обеим влиятельным школам русской крити­ки. О.к. не отрицает «исторический» и «эстетический» подходы к истолкованию и оценке литературного произ­ведения, но вбирает их в себя, признает необходимыми, но недостаточными. Взятые в абсолютном измерении, «исторические» либо «эстетические» интерпретации неизбежно ведут к теоретизму, не касаются самой сути ху­дожественного произведения, превращают его в иллюст­рацию умозрительных концепций, пусть и верных с точки зрения логической непротиворечивости. По Григорьеву, Добролюбов имел все основания видеть в «Грозе» (1859) А.Н.Островского отражение современных социальных процессов, преодоление в российской действительнос­ти традиционного, патриархального уклада жизни. Все эти явления (наряду с иными) в пьесе в самом деле при­сутствуют. Однако добролюбовская интерпретация пье­сы как восстания Катерины против «темного царства» не более чем тавтология, она адекватна вовсе не орга­нической природе драмы Островского, но заранее дан­ной теории, рассматривающей любое литературное про­изведение лишь в качестве иллюстрации «типических» общественных событий.

Общие принципы О.к. Григорьев развил, в частно­сти, в статьях и рецензиях о Пушкине, Островском и Тур­геневе. При жизни Григорьева у него не было прямых последователей (кроме Н.Н.Страхова, выступавшего, главным образом, в качестве популяризатора идей свое­го старшего современника, а позже — в роли издателя и комментатора его сочинений). О.к. — единственная в классическую эпоху русской литературы целостная концепция критики. Она оказала существенное влия-

701

ОРФИЧЕСКАЯ ПОЭЗИЯ

702

ние на ряд русских гуманитариев — публицистов, исто­риков, философов, в особенности на В.С.Соловьёва, Н.Я.Данилевского, К.Н.Леонтьева, В.В.Розанова.

Лит.: Волынский А. Ап.Григорьев: Теория и законы органической критики // Северный вестник. 1895. № П; Гроссман Л.П. Основатель новой критики // Русская мысль. 1914. № 11; [то же в кн.: Гроссман Л.П. Три современника: (Тютчев, Достоевский, Григорьев). М., 1922]; Са- кулин П.Н. «Органическое» мировосприятие // Вестник Европы. 1915. № 6; Егоров Б.Ф. Аполлон Григорьев — критик // Уч. зап. Тартуского ун-та. 1960. Вып. 98; 1961. Вып. 104; Раков В.И Аполлон Григорьев — литературный критик. Иваново, 1980. Д.П.Бак

«ОРДЕН КУРТУАЗНЫХ МАНЬЕРИСТОВ» —

группа московских поэтов, объединившая писателей Вадима Степанцова, Виктора Пеленягрэ, Дмитрия Бы­кова, Константина Григорьева, Андрея Добрынина, Александра Бардодыма (ум. 1992). Орден оформил­ся 22 декабря 1988, в день зимнего солнцестояния, чему члены этой группы придают особое, символическое зна­чение. Своеобразным эстетическим ключом к понима­нию творческих интенций поэзии «О.к.м.» может служить высказывание Степанцова о том, что в каждом человеке «не умирает песнь классической поэзии, рожденная шествиями сатиров и менад — свиты неунывающего Вакха» («Любимый шут принцессы Грезы». М., 1992. С. 13). Об «О.к.м.» был снят фильм «За брызгами ал­мазных струй» (1992); на либретто Степанцова нижего­родским композитором В.Качесовым создана опера «Пьер и Аннет» (1992). Члены «О.к.м.» не страдают из­лишней скромностью в самооценке (что входит в пра­вило их литературной игры), полагая, что «Орден... про­шел путем славы от первых публикаций на страницах лучших столичных изданий и поэзоконцертов... —до всемирной известности» (Там же. С. 4). Языковая иде­ология «О.к.м.», хотя внешне и шутливо, но опреде­ленно заявлена в самом названии, и самым точным является последнее слово — «маньеризм». Хотя в сво­ем «Манифесте» члены Ордена говорят лишь о кос­венной связи с «сумрачным маньеризмом XVI века» (Хроники Ордена. М., 1995), присущие последнему субъективизм, иррационализм, спиритуализм, а в худо­жественном творчестве—эстетический прагматизм, эро­тика, сочетание метафоризма с нарочито сниженным слогом, гротеск и парадоксальная заостренность про­должаются в их творениях. Особо ценимой категорией становится ирония, острословие, которое теоретиками маньеризма почитается как источник «истинно поэти­ческого». В текстах почти всегда используется прием бурлеска и очевидно стремление сочетать изящность фор­мы со сниженностью темы, а высокий слог с грубыми сравнениями: «На цыпочках ты входишь в кабинет, / Прелестница, бесстыжая плутовка. / (Легка, стройна, как тульская винтовка). / Мы встретились с тобою тет-а-тет, /» Когда смешна любая рокировка» (Пеленягрэ В. // Красная книга маркизы. М., 1995. С. 95). Центон исполь­зуется как строчное цитирование для контрастирования ци­таты с общим контекстом стихотворения: «..У лукоморья дуб стоит-цветет, /златая цепь на дубе том имеется, / лас­кает двух подруг ученый кот. / А я один. Мне не на что надеяться» (Степанцов В. // Красная книга маркизы. М., 1995. С. 40). Мистификация, пародия, травестия важ­ны для «О.к.м.» не только в прямом, очевидном значе­нии, но и в качестве структурообразующей основы их текстов. Это проявляется в театрализованной парадиг-

ме, определяющей архитектонику произведения. Пер­сонажи их текстов, а они всегда определенны и харак­терны, разыгрывают перед читателем некий спектакль, небольшой водевиль, представая в масках и выдавая себя не за тех, кем являются, а также пародируя ситуации, отношения и поступки. Хронотоп конца 20 в. облекается в оболочку хронотопа предыдущих столетий. Тяготение к стилистике века Просвещения неслучайно: ведь именно в этот период европейская аристократическая культура до­стигает апогея, изощренности, искусственности, эротиз­ма, театрализованности. Для них возвышенное вклю­чает те атрибуты — фантазию, выдумку, творческий вымысел, — которые, как они считают, поднимают мышление над банальностью окружающего мира, осво­бождают его от рабства материальной обусловленности. В стилистике это преувеличения, изобилие эпитетов, декоративность, орнаментальность. Для куртуазных маньеристов гиперболизация описаний и чувств, поме­щение современных событий в воображаемые роман­тические и сентименталистские пейзажи и интерьеры, переодевание и игра, смешение высокого и низкого — приемы не только дозволенные, но и предпочтительные. Одной из сторон лингвистической пародии маньерис­тов является возвращение литературе того качества, ко­торое вкладывается в понятие «изящная словесность», а именно, введение в структуру текста ритмических раз­меров, словесных формул и оборотов, придающих произведению изысканность и языковой аристокра­тизм. К этим приемам относятся использование таких стихотворных форм, как стансы, триолет, сонет, по­этическое послание, рондо, а также обилие и преувели­ченность дефиниций, архаизмов, слов иностранного происхождения — латинизмов, галли- и англицизмов. Мы постоянно встречаемся с изящными формулами: «мой ангел», «ядовитые стрелы», «божественный резец», «дивные изгибы», «сумасшедшая луна», «мон ами». Литературность героя проявляется и в следовании тра­дициям любезного 18 в., когда важным элементом акта соблазнения полагаются пространные поэтические ме­дитации. Герой, мыслящий и действующий в стиле пер­сонажей «История кавалера де Гриё и Манон Леско» (1731) А.Прево, в условиях конца 20 в. предстает фигу­рой, по крайней мере, странной, комичной, откровенно провоцируя читателя на смеховую реакцию. В 2000 «О.к.м.» в связи с выходом из него Пеленягрэ стал име­новать себя «Орденом кибер-маньеристов».

Лит.: Трофимова Е.И. Идиолект и Идиостиль куртуазных меди­ таций Вадима Степанцова // Искусство XX века: уходящая эпоха? Н.Новгород, 1997. Т. 1,2. Е.И.Трофимова

ОРФИЧЕСКАЯ ПОЭЗИЯ — произведения древ­негреческой литературы, приписываемые легендарно­му Орфею (в античном предании — фракийский певец, сын музы Каллиопы) и его почитателям — орфикам. Известны два периода расцвета О.п. — 6 в. до н.э. и пер­вые века н.э. Сочинения древних орфиков (сохранились лишь фрагменты) были посвящены главным образом теогонии, астрономии, атмосферным явлениям, мифам о Дионисе и Деметре, жизни Орфея и написаны гекза­метром. Дошедшие до нас цельные произведения, на­писанные от лица Орфея, относятся к более позднему времени: поэма «Аргонавтика», сборник «Гимны Орфея к Мусею» (2-4 вв.) — т.наз. орфические гимны, поэма

«О каМНЯХ» (4—6 ВВ.). М.Л.Гаспаров

703

ОССИАНИЗМ

704

ОССИАНИЗМ (англ. Ossianism). — Европейский О. восходит к 1760, когда в Эдинбурге были анонимно изда­ны на английском языке «Отрывки старинных стихотво­рений, собранные в горной Шотландии и переведенные с гэльского или эрзейского языка». Сборник был подго­товлен шотландским школьным учителем Джейм-сом Мак-ферсоном (1736-96) и вызвал небывалый интерес. В 1762 Макферсон выпустил под именем легендарного барда кель­тов Оссиана (или Ойсина), жившего в 3 в. в Ирландии, книгу «Фингал, древняя эпическая поэма», в 1763 — эпи­ческую поэму «Темора», а в 1765 вышел двухтомник со­чинений Оссиана, с которого и начинается европейская известность его поэм. Воспользовавшись записями ир­ландских сказаний 12 в. и шотландскими легендами 16 в., Макферсон выдал свои подражания за перевод. Поэтичес­ким открытием Макферсона стал «оссиановский» пейзаж: «Перед читателем высятся окутанные облаками угрюмые горы и холмы... Пенистые ревущие потоки низвергаются с высоты; бурный ветер проносится над бесплодными рав­нинами, поросшими вереском и чертополохом, и гонит клубы тумана, поднятые с топких болот и озер; темное море катит белопенные валы на замшелые скалы. И над всем простирается суровое небо, где пролетают мрачные тучи, несущие тени павших героев» (Левин, 14). Полемика по поводу подлинности поэм Оссиана возникла в Англии сразу после первых публикаций: С.Джонсон объявил их вымыс­лом самого Макферсона. Однако оссиановскую традицию продолжили поэты «озерной школы» и Дж.Байрон. В Гер­мании и Франции поэмы Оссиана стали вестницами предромантизма. На их основе И.Г.Гердер создал теорию народной поэзии («Отрывки из переписки об Оссиане и песнях древних народов», 1773), а Ф.Г.Клопшток, объя­вив Оссиана германцем, пытался воссоздать древнюю гер­манскую поэзию. Оссианом увлекались Ф.Шиллер, поэты «Бури и натиска». Гёте включил собственный перевод из Оссиана в роман «Страдания молодого Вертера» (1774). Европейской славе Оссиана способствовал французский перевод П.Летурнера (1777). О. проявился в поэзии и про­зе Ф.Р.де Шатобриана, А.Ламартина, В.Гюго.

В России первое упоминание об Оссиане относится к 1768; в 1788 вышел первый русский перевод А.И.Дмитрие-ва («Поэмы древних бардов»), в 1792—полный прозаичес­кий перевод Е.И.Кострова. О. получил выражение в стихах Г.Р. Державина («На взятие Измаила», 1791; «На взятие Вар­шавы», 1795 и другие оды), в повестях и «Письмах русского путешественника» (1791-95) Н.М.Карамзина, в трагедии В.А.Озерова «Фингал» (1805), в элегическом творчестве К.Н.Батюшкова, в ранней поэзии В. А.Жуковского и ранних стихах Е. А.Баратынского. Юный Пушкин опубликовал сти­хотворение «Кольна (Подражание Оссиану)»(1814), а пер­вую песнь «Руслана и Людмилы» (1820) начал заимство­ванными у Оссиана (поэма «Картон») словами: «Дела давно минувших дней, / Преданья старины глубокой». М.Ю.Лер­монтов в юношеском стихотворении «Гроб Оссиана» (1830) обращается к легенде о шотландских корнях своего рода. Поэмы Оссиана отозвались в поэзии декабристов (К.Ф.Ры­леев, В.К.Кюхельбекер), повлияли на становление русского романтизма. О. проявлялся и позднее (О.Э.Мандельштам. «Я не слыхал рассказов Оссиана...», 1914).

Лит.: Введенский Д. И. Этюды о влиянии оссиановской поэзии в рус­ской литературе. Нежин, 1918; Левин Ю.Д. Оссиан в русской литературе. Конец XVIII—первая треть XIX века. Л., 1980; Tombo R. Ossian in Germany. N.Y, 1901; Van Tieghem P. Ossian en France. P., 1917. T. 1-2.

A. H. Николюкин

ОСТРАНЁНИЕ, остраннение(от слова «стран­ но») — понятие, введенное в теорию литературы русским прозаиком и литературоведом 20 в., представителем русской формальной школы В.Б.Шкловским (1893- 1984), означает художественный прием описания лю­ бого явления как впервые увиденного. Термин появился в книге Шкловского «Воскрешение слова» (1914), оп­ ределен в его статье «Искусство как прием» (1917) и имел целью обосновать потребность в нарушении «тради­ ции», желание противостоять косности восприятия и стимулировать свежесть последнего с помощью нео­ жиданного, неотягощенного культурным контекстом взгляда на реалии бытия и искусства (дать «видение», а не «узнавание» — см. книгу Шкловского «О теории прозы». 1925). О. толковалось «формальной школой» как универсальный закон искусства, обнаруживающийся на всех уровнях художественной структуры: «переживае- мость звуков» (Л.П.Якубинский), «ощутимость» языка футуристов (Р.О.Якобсон, Г.О.Винокур), осложненность поэтической семантики (Ю.Н.Тынянов), «заторможен­ ность» сюжетообразующих компонентов (Шкловский). Образцы странности художественного описания, кото­ рые уместно сопоставить с нарочитым «оглуплением» повествования, ведущегося от лица названного или «скрытого» в авторе-рассказчике «простака», Шкловс­ кий особенно охотно находит в русском фольклоре. Тол­ куемое как пародийное нарушение «канона» и постоянная борьба «младшей» линии литературы со «старшей», О. у Шкловского претендует быть вечным принципом худо­ жественного освоения действительности, фиксирующим неизбежный процесс «обновления сигнала», нарушаю­ щего стереотип восприятия (Шкловский В.Б. Художе­ ственная проза. Размышления и разборы. М., 1961. С. 19). В 20 в. О., на предшествующих этапах выполнявшее роль «частного» художественного приема, приобретает качество универсальности, пародийно-скептического «снижения > общепризнанных эстетических авторите­ тов, остраняя и сюжеты, и образы, и мотивы с помо­ щью иронического цитирования, коллажа, стилизации. Ощутимый уже в литературе магического реализма, сюрреализма (Герман Казак, Франц Кафка), в прозе «потока сознания» (М.Пруст), литературе подтекста (Э.Хемингуэй, Дж.Дос Пассос, У.Фолкнер), в мифоло­ гизированной литературе второй половины 20 в. (Г.Гар- сиа Маркес), принцип О. становится господствующим в литературе андеграунда. Г.В.Якушева

«ОСТРОВИТЯНЕ»—литературное содружество че­тырех петроградских поэтов—Н.С.Тихонова (1896-1979), С. А.Колбасьева (1898-1937), К.К.Вагинова (1899-1934) и П.Н.Волкова (1894-1979); кроме них в печатных изда­ниях «О.» публиковались В.И.Лурье и Ф.М.Наппельбаум. Содружество выделилось в июле 1921 из Студии Н.С.Гу­милева, слушателями которой были все его участники, так или иначе испытавшие влияние Гумилева (в меньшей сте­пени это относится к Вагинову). Участники содружества одновременно состояли членами нескольких литературных групп и объединений (Ватинов входил во Всероссийский союз поэтов, «Цех поэтов»,«Звучащую раковину», Коль­цо поэтов им. Фофанова). Манифест группы был сформу­лирован в письме к И.Г.Эренбургу, черновик которого уце­лел в архиве Тихонова. Впоследствии Тихонов вспоминал: «Мы выпустили даже что-то вроде манифеста, который напечатал Эренбург в Праге» (Тихонов Н. Устная книга //

705

ОСТРОУМИЕ

706

Он же. Собр. соч.: В 7 т . М., 1986. Т. 6. С. 25); эта пуб­ликация, если она и состоялась, не найдена; 21 июня 1922 Эренбург сообщал из Германии в Петроград Е.По­лонской: «Сегодня получил еще письмо от «Острови­тян» (ВЛ. 2000. № 1.С. 304). Позитивная часть плат­формы «О.» размыта: «В Петербурге нас — 4-х — зовут Островитянами. Не по симпатии к англичанам и не по­тому, что мы живем на Васильевском. Но мы все-таки островитяне одного Архипелага. И компас у нас один... Ясность, точность, веселый поединок творчества, бок­сирующего со вчерашним днем, — наше сегодня. Семь лет войны и революции — наши Илиада и Одиссея... Самый простой рассказ, какой мы должны сейчас рас­сказать, — это рассказ о земле. Много гнилой крови выпущено из ее жил, много разбитых костей удалено. Мы знаем, что во всех странах есть сейчас островитяне. И мы помним: из островов растут материки» (Дружба народов. 1986. № 12. С. 262). «О.» не вели протоколов своих собраний; собирались они на квартирах — читали и обсуждали новые стихи; устраивали публичные чтения. Еще до организации своего издательства содружество выпустило машинописный сборник стихов всех четы­рех его участников (опубликован по личному экземпля­ру Тихонова. — РЛ. 1995. № 3). Колбасьев, «имевший склонность к издательской деятельности», «организо­вал издательство под названием «Островитяне», кото­рое просуществовало один год — 1922-й» (Чуковский Н. Литературные воспоминания. М., 1989. С. 105). Из­дательство опубликовало программу своих изданий: «Островитяне I» — альманах стихов. (Пб., 1921); Н.Тихо­нов. Орда; С.Колбасьев. Открытое море. Петербургская поэма; «Островитяне II» — альманах стихов; К.Вагинов. Петербургские ночи; П.Волков. Курганы; Н.Тихонов. Лос­кутное знамя (книга рассказов). Из этого списка (опубли­кован в книге: Тихонов Н. Орда. Стихи. 1920-1921. Пб., 1922. С. 63) было выпущено только три первых книги; наиболее шумный успех имела тихоновская «Орда»; остальные книги были подготовлены, но не вышли по техническим обстоятельствам. Содружество прекратило существование в 1922, когда два его члена — Тихонов и Колбасьев — подали заявление в объединение «Серапи-оновы братья» (Тихонов был принят, Колбасьев — нет). В «Устной книге» Тихонова, созданной в конце жизни, ав­тор отмахивается от былого манифеста «О.»: «Из наших островов ни черта не вышло, никаких материков мы не вырастили. Наше содружество довольно быстро распа­лось, потому что Колбасьев уехал в Афганистан совет­ником посольства. Костя Вагинов заболел, а Волков женился и пропал, пропал настолько, что мы не могли его отыскать. Потом уже говорили, что он кончил уни­верситет, стал юристом и жена запретила ему писать стихи» (Тихонов Н. Собр. соч. Т. 6. С. 25). В этих словах, как и во всей «Устной книге», есть неточности и полнос­тью верно лишь сказанное о Волкове.

Лит.: Выгодский Д. «Островитяне» // Жизнь искусства. 1922. 23 мая; Дмитренко А.Л. К истории содружества поэтов «Островитяне» // РЛ. 1995. №3; Anemone A., Martynovl The Islanders poetry and polemics in Petrograd of the 1920 // Wiener Slawistischer Almanach. 1992. Bd 29.

Б.Я. Фрезинский

ОСТРОУМИЕ (лат. ingenium, англ. wit, нем. Witz, фр. esprit, ит. ingegno) — способность к неожиданному сближению понятий и предметов; остроумный образ (сравнение, метафора) представляет собой мгновенный

синтез внешне далеких друг от друга или даже антино-мичных понятий, связь между которыми неочевидна на логически-рациональном уровне; так, обращение Дж.Донна к возлюбленной: «О, моя Америка! моя но­вооткрытая земля!» (Элегия XIX, опубл. 1635, посмерт­но) неожиданно сближает человеческое тело и «тело» планеты (Земли), так что эротическая игра с женским телом уподобляется географическому открытию. Поня­тие О. возникает уже в античной риторике; Аристотель под О. понимает умение составлять наглядные мета­форы, «которые дают нам какое-либо знание», откры­вая новую, неожиданную связь между предметами: «Большинство остроумных выражений образуется бла­годаря метафоре и введению в заблуждение слушателя: для него становится ясно, что он узнал нечто противо­положное своему ожиданию, говоря в душе: «Как это верно! А я ошибался» (Риторика. Кн. 3. 10-11). В даль­нейшем риторика трактовала О. как способность к изоб­ретению (inventio). В 16-17 вв. в литературной теории и практике барокко О. становится одной из централь­ных эстетических категорий; возникает ряд стилей, ос­нованных на идее О.: маринизм, гонгоризм, прециоз-ность, метафизическая школа. Эстетическая теория О. разрабатывается в многочисленных трактатах и полу­чает все новые дефиниции вплоть до начала 19 в.: «Ес­тественное остроумие состоит главным образом из двух вещей: быстроты воображения (то есть быстрого пе­рехода от одной мысли к другой) и неуклонного следо­вания к заранее намеченной цели» (Т.Гоббс. Левиафан, 1651); О. — «гармоническое сопоставление двух или трех далеких понятий, связанных единым актом разу­ма» (Б.Грасиан. Остромыслие, или Искусство изощрен­ного ума. Гл. 2, 1642), «сочетание несходных образов, или обнаружение скрытого сходства во внешне несход­ных вещах» (С.Джонсон. Жизнь Каули, 1779); «лишь Остроумие одно изобретает, и изобретает с внезапнос­тью» (Жан-Поль. Приготовительная школа эстетики. 1804. И. § 43). Будучи «великой способностью созда­вать нечто новое» (Грасиан. Там же. Гл. 47), О. было осознано как Божественная составляющая человеческо­го интеллекта, благодаря которой «человек стал скорее соперником, чем слугой природы» (А.Персио. Трактат об остроумии человека», 1576). Само Божественное творе­ние рассматривалось теоретиками барокко (Э.Тезауро) как идеальный образец О.; т.о., концепция О. внесла серьезные коррективы в понимание миметической фун­кции искусства: писатель из подражателя природы сде­лался подражателем самого Творца. На стилистическом уровне О. барочных текстов проявляется в нагнетании причудливых образов, парадоксальной игре антитез (напр., обращение к мертвым на кладбище как к учите­лям жизни: «О вы, что лежите, научите меня стоять»; А.Грифиус. Мысли о кладбище и местах упокоения мер­твых, 1656). Иенские романтики придали идее О. еще более широкое значение, видя в ней принцип интеллек­туальной свободы: О. — «логическая общительность», «взрыв скованного духа» (Ф.Шлегель. Критические фрагменты. 1797. № 56, 90). Однако позднее романти­ческая эстетика отказывается от понятия О. в пользу «во­ображения», «фантазии»: Колридж в «Biographia literaria» (гл. 1; 1817) уже осуждает «логику остроумия» как «перевод прозаических мыслей на язык поэзии». С начала 19 в. О. теряет значение фундаментальной эсте­тической категории, осознаваясь отныне как возможное