Глава 1. Место Центральной Азии в экономическое стратегии кнр

1.1. Становление экономической политики Китая в ца

(1992 – 1995 гг.)

На протяжении более 100 лет Центральная Азия, являвшаяся составной частью сначала Российской империи, а затем Советского Союза, рассматривалась Китаем лишь в контексте общего комплекса китайско-российских и китайско-советских отношений. После распада СССР значение ЦА во внешней политике КНР поступательно увеличивалось. Соответственно этому возрастала и внешнеполитическая активность Китая, где условно можно выделить три основных этапа:

- первый этап охватывает начало 1990-х годов и связан с осмыслением Китаем новых реалий в ЦА и вокруг нее, установлением дипломатических отношений, формированием атмосферы доверия и договорно-правовой базы, особенно в контексте решения проблем, унаследованных от китайско-советского периода;

- второй этап пришелся, в основном, на вторую половину 1990-х годов, захватив однако и большую часть 2001 года (до событий 11 сентября), характеризуется формированием в ЦА с участием Пекина механизмов и институтов регионального взаимодействия, а также расширением экономического присутствия Китая;

- третий этап, условно начавшийся после событий 11 сентября 2001 года и совпавший с приходом к власти в Китае политиков «четвертого поколения», продолжается по настоящее время. Данный этап характеризуется небывалым ранее ростом активности и наступательности политики КНР практически по всем направлениям сотрудничества с целью не допустить развития ситуации в регионе в невыгодном для Пекина плане.

Внезапное появление в Центральной Азии, в непосредственной близости от Китая, новых независимых государств и последовавший вслед за этим спешный уход России из региона стали полной неожиданностью для Пекина. Эти события привели к образованию в ЦА геополитического вакуума и превратили регион в зону столкновения интересов внешних сил. Учитывая начавшуюся гражданскую войну в приграничном Таджикистане и нестабильность в соседнем Афганистане, ситуация в Центральной Азии и вокруг нее рассматривалась Китаем не иначе как через призму исходящих оттуда угроз безопасности КНР¹.

В итоге, как в силу соображений стратегического характера, так и неопределенности дальнейшего развития ситуации в самом регионе в начале 1990-х годов Пекин не был готов к проведению какой-либо концептуально-осмысленной внешнеполитической линии в ЦА. Поэтому Китай попытался максимально дистанцироваться от внутренних проблем региона и сосредоточиться лишь на решении первоочередных вопросов, стоящих на повестке дня китайско-центральноазиатских отношений: налаживании дипломатических контактов; урегулировании совместно с Россией комплекса проблем, унаследованных от китайско-советского периода; выработке согласованных подходов к проблеме уйгурского сепаратизма.

Если говорить о действиях Пекина в ЦА в начале 1990-х годов, то они четко соответствуют концепции «обеспечения благоприятных внешних условий для решения внутренних задач развития страны»², выдвинутой Дэн Сяопином еще в 1982 году. В то же время, сохранение Центральной Азии в качестве стабильного стратегического тыла Китая - важный аспект глобальной стратегии и геополитики Пекина. Это означает включение ЦА в общую внешнеполитическую стратегию КНР, в том числе определение ее роли в этой стратегии. Сохранение ЦА в качестве стабильного стратегического тыла Пекина зависело от трех условий:

Во-первых, от решения спорных вопросов о границах между Китаем и странами региона и от установления мира и безопасности в приграничных районах.

Во-вторых, от проведения странами Центральной Азии доброжелательной внешней политики по отношению к Китаю и от установления КНР приемлемых двусторонних отношений с этими республиками.

В-третьих, Центральная Азия не должна была находиться под контролем какой-либо сверхдержавы или группы сверхдержав, прежде всего тех, с которыми у Китая сложились сложные геополитические и стратегические отношения.

Из этого вытекала основная задача политики КНР в ЦА, а именно: Китай должен сохранять дружеские отношения со странами региона и делать все возможное, чтобы не допустить контроля над ними со стороны группы сверхдержав или одной из них. Все это требовало скорейшего формирования договорно-правовой базы и атмосферы доверия между КНР и государствами ЦА. В этой связи Китай одним из первых объявил о признании стран региона и установил с ними в начале 1992 года дипломатические отношения.

В первой половине 1990-х годов Китай сделал основную ставку на развитие двустороннего формата отношений со странами ЦА, что позволяло заложить основы сотрудничества, изучить особенности ситуации в каждом из государств региона и максимально быстро достичь конкретных результатов в решении фундаментальных проблем китайско-центральноазиатских отношений, лежащих в сфере безопасности. Первым шагом в становлении институционального сотрудничества Китая со странами Центральной Азии следует считать создание в октябре 1992 г. в Минске (Белоруссия) рабочей группы в составе объединенной делегации России, Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана и делегации Китая (так называемая формула «4 + 1»), которая занялась решением комплекса пограничных проблем. Работая на постоянной основе, данная группа впоследствии создала предпосылки для формирования в 1996 году межгосударственного объединения, получившего название «Шанхайской пятерки»¹.

Экономические связи Китая со странами Центральной Азии в начале 1990-х годов находились в стадии зарождения и ограничивались исключительно торговлей, причем в малых масштабах, которая в основном была замкнута на приграничные Казахстан и Кыргызстан. Это представляется естественным, так как только эти две центральноазиатские страны имели с Китаем прямое транспортное сообщение. При этом, параллельно с официальной торговлей получила развитие и так называемая челночная торговля, которая также замыкалась преимущественно на Казахстан и Кыргызстан, откуда затем осуществлялся реэкспорт китайской продукции в остальные государства региона.

Экономическая политика КНР в ЦА, являясь составной частью общей стратегии Пекина по превращению Китая в один из центров глобальной экономики и мировой политики, как представляется, находилась в процессе своего концептуального оформления. Первая половина 1990-х годов характеризовалась осторожным поведением Китая, установлением с новыми государствами ЦА торговых контактов, которые зарождались во многом стихийно, а основная доля торговли приходилась на так называемый челночный бизнес². Развитие же полноценных экономических отношений в то время особо не выделялось на повестке дня политики КНР в ЦА и рассматривалось Пекином скорее в качестве некой дополнительной, пока четко не обозначившейся, возможности по стимулированию экономики приграничного с Центральной Азией Синьцзян-Уйгурского автономного района (СУАР), нежели какого-либо приоритета для СУАР, а тем более, всего Китая. Во многом это было связано с неопределенностью китайских долгосрочных интересов в регионе и ограниченными возможностями КНР (экономическими, политико-дипломатическими и иными) по проникновению в ЦА.

Так как в начале 1990-х годов внешняя политика КНР в Центральной Азии находилась в стадии зарождения, то - во многом, поэтому ее результаты являются достаточно противоречивыми. С одной стороны, политику Китая можно считать успешной, учитывая тот факт, что отношения с государствами региона начали строиться практически с чистого листа. Именно на первом этапе был заложен фундамент для выстраивания всей архитектуры китайско-центральноазиатских отношений.

С другой стороны, объективно и то, что в первой половине 1990-х годов Китай был крайне осторожен и не проявлял особого интереса к развитию институционального и экономического сотрудничества с государствами ЦА. Кроме того, в условиях крайне сложной международной обстановки вокруг Китая Пекин прагматично опасался испортить отношения с Москвой, внеся тем самым ненужные искусственные трудности в набиравший обороты процесс нормализации китайско-российских связей.  В итоге, Китай, в целом, оставался как бы на обочине экономической жизни Центральной Азии.