2.6.2. Актуальные разделы прецедентного права

a) Решения международных военных трибуналов, рассматривавших дела о преступлениях, совершенных во время Второй мировой войны

Решения международных военных трибуналов Нюрнберга и Токио имеют универсальное значение для системы международного права. Именно в них были сформулированы многие из фундаментальных принципов, на которые до сих пор опирается международное уголовное правосудие. Что касается норм материального права, развитых и разъясненных в Нюрнберге и Токио, то до настоящего момента они используются Специальными трибуналами ООН «в качестве убедительного авторитетного источника судебного прецедента»[154].

Так, в 1997 году в деле Тадича Судебная камера МТБЮ посчитала, что важнейшее значение для определения условий наступления уголовной ответственности в случаях, когда обвиняемый не является непосредственным исполнителем преступлений, имеют «Нюрнбергские судебные процессы о военных преступлениях, имевшие своим результатом несколько обвинительных приговоров за соучастие»[155]. В своем особом мнении по делу Дражена Эрдемовича судья Ли, излагая свою позицию относительно принуждения как обстоятельства, возможно освобождающего от уголовной ответственности, заявил следующее: «так как по этому вопросу общий принцип права не может быть найден, то за помощью следует обратиться к решениям как международных, так и национальных трибуналов, применявших международное право <...>, и в этом отношении решения Международного Военного трибунала 1946 года должны быть упомянуты в первую очередь»[156].

Как было уже сказано, высокое значение судебных решений Нюрнберга и Токио для современного международного права не простирается на процессуальные вопросы.

б) Прецедентное право Специальных международных трибуналов ООН и гибридных судов

Деятельность специальных трибуналов ООН по Югославии и Руанде и Специального суда по Сьерра-Леоне сыграла выдающуюся роль в развитии МУП на современном этапе, сравнимую с ролью трибуналов Нюрнберга и Токио для развития этой отрасли права в середине XX столетия. Без преувеличения можно сказать, что сегодняшнее состояние международного уголовного права определяется прежде всего корпусом решений этих судов.

«Решения, вынесенные в Нюрнберге и Токио и в ходе связанных с ними различных национальных судебных процессов, – пишет Вильям Шабас, – впервые обеспечили существенное юридическое основание для судебного преследования за военные преступления и преступления против человечности. Некоторые из принципов, разработанных в этой юриспруденции, были впоследствии развиты в слишком, однако, редких решениях национальных судов, которые состоялись в последующие десятилетия <...>. И когда МТБЮ и МТР начали свою деятельность, стало очевидно, на сколь бедную правовую базу они опираются. Теперь, когда они заканчивают свою работу, этого уже нельзя сказать о международном уголовном праве. Правовое наследие трех международных уголовных трибуналов составляет развитый и сложный корпус права, в котором исследованы определения и область применения дефиниции военных преступлений, преступлений против человечности и геноцида, так же как и различные виды участия в этих преступлениях, формы уголовной ответственности за них, реабилитирующие и смягчающие обстоятельства, проблемы прав обвиняемых и принципы вынесения наказаний»[157].

<...>

Крайне важно, что прецедентное право двух Специальных трибуналов ООН и СССЛ является не просто набором приговоров и иных судебных актов. Оно представляет собою единый и последовательный корпус судебных решений, связанных одними и теми же принципами интерпретации и применения правовых норм.

Правовая последовательность работы этих судебных органов обеспечивается следующими условиями.

Во-первых, нормы применимого материального права каждого из Судов мало отличаются друг от друга, различия в их уставах незначительны.

Во-вторых, данные Суды имеют одинаковую двухступенчатую иерархическую структуру, состоящую из Судебных камер и Апелляционной камеры. Соответственно, внутри каждого из этих Судов действуют правила иерархии судебных решений, сходные с доктриной обязательной силы прецедента.

В юриспруденции МТБЮ такие правила были установлены решением Апелляционной камеры по делу Алексовского от 24 марта 2000 г.

 

Они сформулированы следующим образом:

«<...> в интересах уверенности и предсказуемости Апелляционная камера должна следовать за своими предыдущими решениями, хотя и свободна отступить от них по убедительным причинам в интересах правосудия.

Случаи ситуаций, где убедительные причины в интересах правосудия требуют отступления от предыдущего решения, включают в себя ситуации, в которых предыдущее решение было вынесено на основе неправильного правового принципа или ситуации, в которых предыдущее решение было принято per incuriam (по невнимательности) и в которых судебное решение было «неправильно решенным обычно потому, что судья или судьи были не осведомлены о применяемой правовой норме».

Необходимо подчеркнуть, что нормой является ситуация, в которой предыдущие решения имеют обязательную силу, а отступление от них – исключение. Апелляционная камера отступит от предыдущего решения только после самого осторожного рассмотрения этого вопроса и относительно права, включая процитированные части, и относительно фактов.

Обязательным в предыдущих решениях является правовой принцип (racio decidendi), и обязательство следовать этому принципу применяется к подобным или существенно подобным случаям. Это как минимум означает, что и факты, и вопрос, для решения которого был использован в предыдущем деле правовой принцип, должны быть подобны или существенно подобны тем, что были рассмотрены в предыдущем деле. Не существует никакого обязательства следовать за предыдущими решениями, которые по одному из этих двух критериев отличаются от дела, рассматриваемого Судом.

В случае если Апелляционная камера сталкивается с предыдущими решениями, противоречащими друг другу, она обязана определить, последовать ли за одним из них, или отступить от обоих по убедительным причинам в интересах правосудия <...>.

Апелляционная камера полагает, что надлежащее применение Устава требует, чтобы racio decidendi его решений связывало Судебные камеры <...>.

<...> Решения Судебных камер, которые являются органами с одинаковой юрисдикцией, не имеют никакой обязательной силы друг для друга, хотя Судебная камера свободна следовать за решением другой Судебной камеры, если находит это решение убедительным»[158].

В юриспруденции МТР такие правила формально не устанавливались, но на практике и в этом Трибунале существует точно такая же система иерархии судебных решений. Такой порядок обеспечил последовательность и единообразность подходов к вопросам права внутри каждого из Судов.

В-третьих, статья 12(2) Устава Международного трибунала по Руанде предусматривает, что члены Апелляционной камеры МТБЮ являются также членами Апелляционной камеры МТР. На практике это означает, что оба Суда имеют одну и ту же Апелляционную камеру. Фактически объединив два специальных трибунала в одну судебную систему, Совет Безопасности ООН создал условия для общей правовой последовательности решений обоих Судов. И этот подход принес обильные плоды.

Хотя формально судебные акты одного Трибунала не связывают другой Трибунал, на практике данные Суды очень часто используют решения друг друга в качестве источника убедительного судебного прецедента. Такие случаи можно подразделить на три группы. Первая, когда Апелляционная камера одного Трибунала ссылается на решение Апелляционной камеры другого — то есть, фактически, сама на себя. Типичный пример – решение Апелляционной камеры по делу Акаезу, рассмотренному МТР. Обвинение в своей апелляции настаивало, что Судебная камера допустила ошибку, решив, что обязательным квалифицирующим признаком всех преступлений против человечности является дискриминационное намерение. Разрешая данный вопрос, Апелляционная камера приняла за основу подход, изложенный ею ранее в деле Тадича, расмотренном МТБЮ[159]. Также и в деле Рутаганда (МТР), уточняя элементы связи между военным преступлением и вооруженным конфликтом, Апелляционная камера использовала формулировки из решений Апелляционной камеры по делам МТБЮ (Тадича и Кунараца)[160]. Вторая группа включает ситуации, когда Судебная камера одного Трибунала ссылается на апелляционное решение по делам другого Трибунала. Так, в деле Семанза Судебная камера МТР, разрешая вопрос о том, является ли политика государства или организации обязательным элементом преступления против человечности, положила в основу своего вывода решение Апелляционной камеры по делу Кунараца, расмотренному МТБЮ[161]. Опираясь на данное апелляционное решение как на «убедительное», Судебные камеры МТР отказались от своего предшествующего подхода по этому вопросу[162]. Третья группа случаев – это ссылки Судебных камер одного Трибунала на решения Судебных камер другого. Так, в деле Челебичи (Делалича и др.) при определении элементов преступления пытки (в частности, изнасилования как формы пытки) Судебная камера Международного трибунала по бывшей Югославии сослалась на формулировки, содержащиеся в решении Судебной камеры МТР по делу Акаезу[163].

Очень часто при разрешении тех или иных правовых вопросов Судебные и Апелляционные камеры анализировали и суммировали подходы, содержащиеся в разных судебных решениях своего трибунала–«двойника». Например, в деле Елисича МТБЮ разрешил вопрос статуса гражданского населения в условиях, когда в него вкраплено некоторое количество комбатантов, «в соответствии с прецедентным правом данного Трибунала и Трибунала по Руанде»[164]. В том же деле, определяя элементы преступления геноцида, МТБЮ придал «особое значение решениям, вынесенным Трибуналом по Руанде, в особенности делам Акаезу и Кайишема»[165]. В деле Крстича, давая определение серьезного физического или умственного вреда, а также определяя элементы преступления геноцида, Судебная камера МТБЮ неоднократно ссылалась на решения, вынесенные МТР, в частности, по делу Акаезу и делу Кайишема и Рузнидана[166].

Подобные примеры можно приводить и далее: они содержатся едва ли ни в каждом судебном решении. По мере развития судебной практики, таких взаимных ссылок становилось все больше и больше. Со временем Судьи стали все чаще отмечать последовательность в подходе обоих судов к тем или иным вопросам[167] и оперировать такими терминами, как «прецедентное право трибуналов», «прецедентное право двух трибуналов» и «прецедентное право международных трибуналов»[168].

В-четвертых, в соответствии со статьей 20(3) Устава Специального суда по Сьерра-Леоне, «судьи Апелляционной камеры Специального суда должны руководствоваться решениями Апелляционной камеры Международных трибуналов по бывшей Югославии и Руанде». Данный пункт был внесен в Устав по предложению Генерального Секретаря ООН[169].

Таким образом, вопрос о существовании общего прецедентного права двух Международных трибуналов не является более дискуссионным, и область действия этого права распространяется на еще один международный уголовный суд. Разумеется, как справедливо подчеркнули судьи СССЛ, выражение «должны руководствоваться» не означает «рабскую и некритичную экстраполяцию связывающих и убедительных прецедентов, принципов и доктрин, изложенных нашими трибуналами-сестрами»[170]. Таким образом, и в данном случае речь идет скорее не о «связывании» одного суда решениями другого, а об убедительной силе уже сформировавшегося корпуса прецедентного права для вновь созданного суда.

Значение прецедентного права двух международных трибуналов ООН и Специального суда по Сьерра-Леоне не ограничивается тремя данными судами, но к настоящему моменту имеет универсальный характер. Это обусловлено авторитетностью данных судебных органов, созданных от имени всего международного сообщества, непререкаемой репутацией их судей, отобранных по всему миру на основе жестких требований, предъявляемых к их профессиональным и моральным качествам и, наконец, высочайшим юридическим уровнем, на котором исполнены практически все решения. Наконец, чрезвычайно важным является то обстоятельство, что интерпретация закона, данная судьями трибуналов, учитывает и отражает гигантские изменения, происшедшие в международном праве в течение второй половины XX столетия. Трибуналы пристально рассмотрели, синтезировали и интерпретировали в свете современной доктрины огромный корпус предшествующего прецедентного права международных и национальных судов.

«Юридические нормы и принципы, развитые международными уголовными трибуналами Организации Объединенных Наций, – указывает Вильям Шабас, – уже влияют на работу так называемых «гибридных» судов, основанных ООН в Восточном Тиморе и Косово. Появляется все больше свидетельств, что национальные суды также полагаются на прецедентное право международных трибуналов. Например, в Соединенных Штатах некоторые судьи обращаются к прецедентам МТБЮ и МТР при применении Закона о правах иностранцев и Закона о защите жертв пыток, а Иммиграционные суды Канады рассматривают прецеденты МТБЮ как источник сравнительного уголовного права. Они также привлекают прецедентное право Трибуналов при использовании законодательства об иммиграции, беженцах и государственном иммунитете. В деле Мугешера Верховный Суд Канады положился на определение, данное МТР преступлению в виде подстрекательства к геноциду. Что касается преступлений против человечности, которые теперь предусмотрены в канадском уголовном праве и в Законе об иммиграции, Верховный Суд высказался следующим образом: «Хотя решения МТБЮ и МТР не связывают этот Суд, власть, которой наделены эти трибуналы относительно экспертизы обычного международного права, предполагает, что их результаты не могут быть легко проигнорированы канадскими судами, применяющими условия внутреннего законодательства». Верховный Суд Канады полностью изменил свое более раннее заключение о том, что все преступления против человечности требуют доказательства дискриминационного намерения в свете прецедентного права МТБЮ и МТР, в соответствии с которым этот элемент обязателен только для преступления против человечности в виде преследования. <...> Конституционный Суд Южной Африки сослался на дела МТБЮ в определении военных преступлений. В Австралии прецеденты МТР были процитированы как важные при установлении правильной интерпретации норм международного права, а также в целях определения элементов преступления геноцида. В Швейцарии обращение к юриспруденции МТР потребовалось при установлении факта, был ли в 1994 году совершен геноцид в Руанде. Британские суды принимали во внимание прецеденты МТБЮ при разрешении вопросов, касающихся государственного иммунитета, и в делах об иммиграции. В одном из дел Европейский суд по правам человека обратился к определению пытки, данному Судебными камерами МТБЮ. В другом деле Европейский суд рассмотрел определение изнасилования, развитое в юриспруденции Международного трибунала по бывшей Югославии»[171].

К сказанному можно добавить, что приговор, вынесенный Национальным Судом Испании 19 апреля 2005 г. в отношении аргентинского офицера Адольфо Шилинго, признанного виновным в преступлениях против человечности, также основан на «юриспруденции, развитой в делах Международного трибунала по бывшей Югославии»[172].

«Не может вызывать сомнения, – пишет в другом месте проф. Шабас, – что прецедентное право Международных уголовных трибуналов станет важнейшим руководством для Международного уголовного суда, <...>. Есть существенное различие между применимым правом МУС и применимым правом данных Специальных трибуналов, но есть также и много точек соприкосновения между ними. Там, где судьи МУС отступят от прецедентов, установленных Специальными трибуналами, они будут вынуждены объяснить это и специально подчеркнуть различие так же, как сделали и Судьи Специальных трибуналов, когда они устанавливали факт существования принципов обычного права, которые отличаются от содержащихся в Римском статуте»[173].

в) Решения национальных судов

Это очень большой корпус дел, преимущественно состоящий из решений национальных уголовных судов различных государств, рассматривавших международные преступления. Его можно разделить на несколько основных подгрупп.

Во-первых, это дела о военных преступлениях, рассмотренные в период до Второй мировой войны. Эти решения к настоящему моменту имеют в основном историческое значение в связи с тем, что они принимались в условиях совершенно иного правового климата. К данной категории относятся дела, рассмотренные американской Военной комиссией в конце гражданской войны (1865 г.); дела, рассмотренные Военными трибуналами в США в связи с вооруженным конфликтом на Филиппинах (1902); дела о преступлениях, совершенных в период Первой мировой войны, в том числе рассмотренные Имперским Верховным судом в Лейпциге и т.п.

Во-вторых, это решения национальных судов, рассматривавших дела о преступлениях, совершенных во время Второй мировой войны. К ним относятся судебные решения, вынесенные судами держав-победительниц в соответствии с Законом Контрольного Совета № 10, а также судами государств на основании их внутреннего законодательства. Процессы над нацистскими военными преступниками продолжались в разных государствах с 1940-х вплоть до наших дней. В качестве примеров можно привести такие знаковые дела, как дело Эйхмана, рассмотренное сначала Иерусалимским судом, а затем Верховным Судом Израиля в 1962 году, и дело шефа Лионского гестапо Клауса Барбье, окончательно рассмотренное Кассационным судом Франции в 1988 году, а также недавнее дело Демьянюка. Важность этих решений в качестве источников авторитетного судебного прецедента подтверждается неоднократными ссылками на данные дела Специальных международных трибуналов ООН.

В-третьих, это небольшое количество решений, вынесенных национальными судами по преступлениям, совершенным в ходе других вооруженных конфликтов до начала 1990-х годов, типа дела Келли, рассмотренного американским Военным судом в 1973 году в связи с преступлениями, совершенными американскими военнослужащими во Вьетнаме.

В-четвертых, это решения национальных судов, вынесенные после создания Специальных международных трибуналов ООН. Деятельность этих трибуналов дала гигантский толчок для применения национальными судами механизмов универсальной юрисдикции. В результате лиц, ответственных за международные преступления в бывшей Югославии и Руанде, стали привлекать к ответственности не только международные трибуналы, но и суды третьих стран, которые не имели бы при обычных обстоятельств юрисдикции по данным преступлениям. Такие преступления рассматривали и рассматривают суды Дании, Германии, Финляндии и других государств. По мере становления судебной системы в странах бывшей Югославии, эти преступления стали рассматривать и суды этих государств на основании традиционных принципов территориальности, объекта и субъекта преступления. Наконец, в ряде государств судами, действующими в рамках универсальной юрисдикции, были рассмотрены и в настоящее время рассматриваются дела по международным преступлениям, совершенным вне контекста вооруженных конфликтов, имевших место в Югославии и Руанде. Прежде всего здесь следует упомянуть дела, рассмотренные и рассматриваемые в Испании в связи с преступлениями, совершенными военной хунтой в Аргентине, геноцидом в Тибете и т.п.

Наконец, в-пятых, это решения национальных судебных органов, не имеющих характера уголовных судов. К этой категории относятся определения конституционных судов, судов, рассматривающих вопросы экстрадиции подозреваемых, предоставления убежища, иммиграции и т.п. В качестве примеров можно привести решение Палаты Лордов по делу об экстрадиции Аугусто Пиночета от 24 марта 1999 г., Решение Магистратского суда на Боу-Стрит по делу об экстрадиции Ахмеда Закаева от 13 ноября 2003 года, Постановление Конституционного Суда РФ по делу о законности Указов Президента РФ в связи с вооруженным конфликтом в Чечне от 31 июля 1995 г. и т.п.

Разумеется, решения национальных судов должны использоваться с большей осторожностью, чем международных. МТБЮ подчеркнул, что должен быть «более строгий уровень исследования национальных решений по сравнению с международными, поскольку последние по крайней мере основаны на том же самом корпусе права, что применяется международными судами, тогда как первые имеют тенденцию применять национальный закон или прежде всего национальный закон или интерпретирует международные нормы через призму национального законодательства»[174].

г) Решения международных судебных органов, трибуналов и комиссий, не являющихся уголовными судами

К числу таких органов прежде всего относятся Международный Суд ООН, Европейский и Межамериканский суды и комиссии по правам человека, Комиссия (Комитет) ООН по правам человека и другие судебные и квазисудебные структуры.

Высокая роль прецедентного права Международного суда для международной уголовной юстиции определяется прежде всего тем, что им разработана классическая методика установления факта существования норм обычного международного права. Международные трибуналы ООН неоднократно ссылались на решения Международного суда, в которых эта методика была применена, в том числе в таких важнейших делах, как решение Апелляционной камеры МТБЮ по промежуточной апелляции Тадича[175].

В ст. 92 Устава ООН Международный суд определяется как «основной судебный орган организации». Тем не менее, несмотря на авторитетность данного органа, его решения также не связывают международные уголовные суды ввиду различной правовой природы их юрисдикции. Апелляционная камерa МТБЮ, рассматривая вопрос о роли решений Международного суда для данного Трибунала, определила: «настоящий Трибунал представляет собою автономный международный судебный орган. Несмотря на то, что Международный суд является главным судебным органом внутри сисемы ООН, к которой Трибунал принадлежит, иерархических отношений между двумя этими судами не существует. Хотя Апелляционная камера непременно будет принимать во внимание решения других международных судов, она может после внимательног. Так поступила Судебная камера МТБЮ в деле Квочки, выделяя критерии для отделения друг от друга различных форм участия в преступлениях (соисполнения от пособничества и подстрекательства)о рассмотрения того или иного вопроса прийти к другому заключению»[176].

Весьма авторитетную роль для международных уголовныpх судов могут иметь и решения международных судов и комиссий, разрешающих вопросы ответственности государств за нарушения прав человека. Это подтверждается широкой практикой Специальных трибуналов ООН. Особенно решения таких судов важны при определении элементов международных преступлений, которые одновременно являются нарушением фундаментальных прав, закрепленных в универсальных и региональных договорах по правам человека. Так, например, в деле Челебичи (Делалич и др.), определяя элементы преступления пытки, МТБЮ обратился к подробному анализу трех дел, рассмотренных Комиссией по правам человека ООН, пяти дел, рассмотренных Европейским Судом и Европейской Комиссией по правам человека, и одному делу, рассмотренному Межамериканской комиссией по правам человека[177]. В том же деле, при определении преступления жестокого обращения, МТБЮ сослался на пять дел, рассмотренных Европейским Судом и Европейской Комиссией, и четыре дела, рассмотренных Комитетом ООН[178].