Канетти.Э.Ослепление

Ослепление

262

лютеровскую Библию, на которую как стервятниКИ наки­

нулись нью-йоркские, лондонские и парижсvкие торгов­ цы и которая под конец оказалась поддельнои. Разочаро­

вание тягавшихся обманщиков было ему безразлично, но то, что надувательство распространилось даже на эту сферу, казалось ему непостижимым. Ощупывать книги перед покупкой, раскрывать, закрывать их, обращаться с ними совсем как с рабами - это было ему как нож ост­ рый. Когда выкликали названия, назначали и предлагали

более высокие цены люди, не прочитавшие за жизнь и тысячи книг, он воспринимал это как вопиющее бес­

стыдство. Каждый раз, когда нужда забрасывала его в та: кой аукционный ад, ему очень хотелось взять с собои

сотню хорошо вооруженных наемников, выдать торгов­

цам по тысяче, любителям - по пятьсот ударов, а книги, о которых шло дело, конфисковать и взять под опеку. Но

чего стоили те впечатления по сравнению с неисчерпае­ мой жестокостью этого ломбарда. Пальцы Кина запута­

лись в столь же замысловатом, сколь и безвкусном узоре железных перил. Они дергали за эту ограду в тайной

надежде разрушить все здание. Позор идолопоклонства удручал его. Он был готов оказаться погребенным под шестью этажами - при условии, что их никогда не от­ строят заново. Можно ли было положиться на слово вар­

варов? Одно из намерений, приведших его сюда, он от­ бросил: он отказался от осмотра верхних комнат. Пока

действительность превосходила самые худшие предсказа­ ния. Боковой проход оказался еще невзрачнее, чем бьшо

сказано. Ширина лестницы, по прикидке его провожато­

го полутораметровая, составляла на самом деле максимум

105 сантиметров. Самоотверженные люди часто ошиба­

ются в числовых выражениях. Грязь лежала здесь уже добрых двадцать дней, а не каких-то два дня. Звонок для

вызова лифта не действовал. Стеклянные двери, через

которые ты попадал в боковой проход, были плохо сма­ заны. Табличка, указывающая, где книжный отдел, была

намалевана неумелой рукой неподходящей тушью на скверной картонке. Под ней аккуратно висела другая, печатная: Почтовые марки на 2-м этаже. В большое окно виден был маленький дворик. Цвет потолка был неопре-

деленный. В ясное утро чувствовалось, как жалок свет, который дает здесь электрическая лампочка вечером. Во всем этом Кин добросовестно удостоверился. Но взойти по ступенькам лестницы он все-таки не решался. Едва ли

он вынесет ужасное зрелище, которое ждет его наверху.

Его здоровье было подорвано. Он боялся паралича серд­ ца. Он знал, что всякой жизни приходит конец, но пока он чувствовал в себе СБОЙ нежно любимый груз, он обя­ зан был беречь себя. Склонив над перилами тяжелую

голову, он стыдился.

Фишерле гордо наблюдал за ним. Он стоял на некото­ ром расстоянии от своего друга. В ломбарде он ориенти­ ровался так же хорошо, как и в «Небе». Он хотел полу­ чить серебряный портсигар, которого в глаза не видел. Ломбардную квитанцию на портсигар он выиграл в шах­ маты у одного мошенника, победив его раз двадцать, и все еще носил ее, хорошо спрятанную, в кармане, ког­ да поступил к Кину на службу. Был слух, что речь идет о новом тяжелом портсигаре, вещи великолепной. Уже тысячи раз Фишерле удавалось перепродавать квитанции в Терезиануме заинтересованным лицам. Так же часто он наблюдал, как выкупались его и чужие сокровища. Кро­ ме главной мечты о шахматном чемпионстве, он носился еще с одной, поменьше: он мечтал о том, чтобы предъ­ явить принадлежащую ему квитанцию, сунуть в зубы

служащему всю сумму ссуды с процентами, дождаться, как все прочие, выдачи своей собственности, а потом об­

нюхивать и разглядывать ее так, словно она всю жизнь

была у него под носом и перед глазами. Как некурящему, портсигар ему не требовался, но хоть одно из его жела­ ний сейчас могло сбыться, и он попросил Кина отпус­ тить его на часок. Хотя Фишерле объяснил в чем дело, Кин наотрез отклонил его просьбу. Он вполне доверяет ему, но после того, как тот взял у него половину биб­ лиотеки, он, Кин, поостережется выпускать его из поля зрения. Ученые с самым твердым характером и те из-за

книг становились, бывало, преступниками. Как же велик

соблазн для человека смышленого и жаждущего образо­

вания, которого книги впервые подавляют всеми своими прелестями!

С разделением груза дело обстояло так. Утром, когда Фишерле приступил к упаковке, Кин не мог понять, как он все это выносил до сих пор. Педантичность его слуги поставила его чуть ли не в опасное положение. Раньше он по утрам вставал и уходил нагруженный. У него ни­ когда не возникал вопрос, каким образом возвращаются

в его голову нагроможденные им накануне вечером кни­

ги. Из-за вмешательства Фишерле сразу все изменилось. Утром после неудавшегося ограбления тот как на ходулях подошел к кровати Кина, настоятельно попросил соблю­

дать осторожность при подъеме и спросил, можно ли приступить К погрузке. Ответа, по своему обыкновению, он не стал дожидаться; он с легкостью поднял ближай­ шую стопку и поднес ее к голове еще лежавшего Кина. «Они уже тамь - сказал. Пока Кин умывалея и одевалея, коротышка, не придававший умыванию никакого значе­ ния, продолжал трудиться вовсю. За полчаса он покон­ чил С одной комнатой. Кин нарочно растягивал свои действия. Он думал о том, как же он до сих пор это де­ лал, но ничего не мог вспомнить. Странно, он становил­ ся забывчивым. Пока дело касалось таких внешних сто­ рон, он не очень-то беспокоился. На всякий случай надо было хорошенько проследить, не распространяется ли его забывчивость и на область науки. Это было бы ужас­ но. Его память считалась истинным даром Божьим, фе­ номеном, уже в бытность его школьником знаменитые психологи исследовали особенности его памяти. В одну минуту он выучил наизусть число 1t до 65-го знака. Уче­

ные господа - все вместе и порознь - качали головами.

Может быть, он перегрузил свою голову. Надо было только видеть это: стопу за стопой, башню за башней вбивал он в себя, а ему следовало немного пощадить свою голову. Голова дается тебе только один раз, только

один раз ты доводишь ее до такого совершенства; что разрушишь - то пропало. Он глубоко вздохнул и сказал: «Вам легко, дорогой Фишерле!» - «Знаете что,- этот че­

ловечек мгновенно понял, что имелось в виду,- другую

комнату я возьму на себя. У Фишерле тоже есть голова. Или вы не верите?» - «Да, но...» - «Что за "но"... знаете что, я обижен':

После долгих колебаний Кин дал согласие. Фишерле должен был поклясться жизнью ума, что он ни разу не воровал. Кроме того, он уверял Кина в своей невинности и все повторял: «Господи, С таким горбом! Как вы пред­ ставляете себе воровство?» Кин вздумал было потребо­ вать залога. Но поскольку его даже большой залог от «тяги» К книгам не удержал бы, он эту затею оставил. Он сказал еще: «Бегать, конечно, вы мастер'. Фишерле раз­ глядел подвох и ответил: «Зачем мне врать? Если вы сде­ лаете шаг, то я сделаю полшага. В школе я всегда бегал хуже всех». Он придумал название школы на тот случай, если Кин спросит об этом. На самом деле он никогда не учился ни в какой школе. Но Кин бился с более важны­ ми мыслями. Он должен был дать сейчас самое важное

в его жизни доказательство своего доверия. «Я верю вам'. - сказал он просто. Фишерле возликовал. «Вет ви­ дите, я же говорю'. Книжный союз был заключсн. Как

слуга, коротышка взял на себя более тяжелую половину.

По улице он шел впереди Кина, все время не больше чем на два шага. Из-за горба было не очень заметно, как он сгибался при этом. Но его заплетающаяся походка

говорила о тяжелых томах. Кин чувствовал облегчение.

С поднятой головой следовал он за своим доверенным,

не поворачивая взгляда ни вправо, ни влево. Он не спус­ кал его с горба, который качался, как у верблюда, хоть

и не столь медленно, но столь же ритмично. Время от времени он вытягивал вперед руки, чтобы посмотреть, достают ли еще до горба кончики пальцев. Если ОНИ чуть-чуть не доставали, он ускорял шаг. На случай по­ пытки к бегству он составил план действий. Железной хваткой вцепившись в горб, он всей своей длиной обру­

шится на преступника; нужно только постараться, чтобы голова Фишерле не пострадала. Если проверка руками

подтверждала полный порядок и Кину не надо было ни ускорять, ни замедлять шаг, его охватывало какое-то ще­ кочущее, волнующее прекрасное чувство, знакомое лишь людям, которые позволяют себе роскошь уповать, не бо­ ясь никаких разочарований.

Два полных дня он давал себе волю под предлогом от­ дыха от испытанных передряг и подготовки к будущим

передрягам, под предлогом последнего обследования го­ рода в поисках неизвестных книжных лавок. Его мысли были беззаботны н радостны, он шаг за шагом участво­ вал в возрождении своей памяти, первые добровольные каникулы, устроенные им себе после студенческих лет, он проводил в обществе преданного существа, друга, ко­ торый высоко ценил ум,- как тот называл образован­ ность,- носил с собой недюжинную библиотеку, но, при

всем желании прочесть ту или иную книгу, самочинно не раскрывал ни одного тома; пусть этот друг был уродлив, пусть, по его собственному признанию, не мастер бе­ гать, - он был достаточно силен и вынослив, чтобы справляться с работой носильщика. Кин почти готов был поверить в счастье, в эту презренную цель жизни людей неграмотных. Если оно приходило само собой и за ним не гонишься, если не держишь его силой и обращаешься с ним довольно пренебрежительно, тогда можно спокой­ но и потерпеть его у себя несколько дней.

Когда забрезжил третий день эпохи счастья, Фишерле попросил отпустить его на часок. Кин поднял руку, что­ бы ударить себя ею по голове. При других обстоятель­ ствах он так и сделал бы. Но, будучи уже человеком бы­ валым, он решил промолчать и разоблачить предатель­ ские замыслы коротышки, если таковые имелись. Рассказ о серебряном портсигаре он счел наглой ложью. Повто­ рив свое «нет» сначала всяческими обиняками, а потом все яснее и злее, он вдруг сказал: «Хорошо, Я провожу вас!» Этому несчастному калеке придется признаться в своем грязном умысле. Он пойдет с ним до самого

окошка и поглядит на эту мнимую квитанцию и на этот мнимый портсигар. Поскольку их не существует, этот негодяй там, при всех, упадет перед ним на колени и

сплачем попросит у него прощения. Фишерле заметил его подозрение и честно обиделся. Тот, видно, принима­ ет его за сумасшедшего. Станет он красть книги, да еще такие! Оттого, что он хочет уехать в Америку и зарабаты­ вает эту поездку тяжелым трудом, с ним обращаются как

счеловеком, у которого ум и не ночевал!

По пути в ломбард он рассказал Кину, каково там, внутри. Он описал ему это внушительное здание со

всеми его комнатами от подвального этажа до чердака.

Под конец он подавил вздох и сказал: «О книгах давайте лучше не будем говорить!» Кин загорелся любопытством. Он не переставал расспрашивать, пока полностью не вы­ тянул ИЗ коротышки, напустившего на себя неприступ­ ность, ужасную истину. Он верил ему, потому что от людей можно ждать любой подлости, он сомневался, по­ тому что сегодня относился к коротышке враждебно. Фишерле нашел ноты, которые нельзя было пропустить мимо ушей. Он описал, как принимаются книги. Какая­ то свинья оценивает их, какой-то пес выписывает кви­ танцию, какая-то баба заворачивает их в грязные тряпки и прикрепляет к ним номерок. Какой-то инвалид, кото­ рый не держится на ногах, утаскивает их прочь. Когда смотришь ему вслед, у тебя разрывается сердце. Хочется еще немного постоять перед стеклянной загородкой, чтобы выплакаться, прежде чем выйдешь на улицу, ведь

стыдно же своих красных глаз, но свинья хрюкает:

«С вами все», выгоняет тебя и опускает стекло. Есть чув­ ствительные натуры, которые и тогда не в силах уйти. Но

тут начинает лаять пес, и ты уносишь ноги, а то ведь

укусит.

-Но это же бесчеловечно! - вырвалось у Кина. Он

догнал карлика, пока тот рассказывал, пошел с замираю­ щим сердцем с ним рядом и сейчас остановился посреди

улицы, которую они переходили.

- Все так и есть, как я говорю! - подтвердил Фи­ шерле плаксивым голосом. Он вспомнил об оплеухе, которую отвесил ему пес, когда он в течение недели изо дня в день выклянчивал у него какую-то старую книгу о шахматах. Свинья стояла рядом и покатывалась со сме­

ху от радости и от жира.

Фишерле больше ничего не сказал. Он, казалось ему, достаточно отомстил. Кин тоже молчал. Когда они до­

стигли цели, он потерял всякий интерес к портсигару.

Он смотрел, как Фишерле выкупал портсигар, как то

и дело потирал им пиджак.

-Я не узнаю его. Хорошо же они обращаются с ве­

щами!

-С вещами.

Откуда я знаю, что это мой портсигар?

Портсигар.

Знаете что, я подам жалобу. Тут вор на на воре. Я этого вам не оставлю! Что я, не человек? У бедняка

тоже есть право!

Он так разошелся, что окружающие, которые до сих

пор дивились только его горбу, обратили теперь внима­ ние и на его слова. Считая себя во всяком случае обма­ нутыми здесь, иные брали сторону обиженного природой еще больше, чем они сами, горба, хотя и не верили в подмену закладываемых вещей. Фишерле вызвал всеоб­

щий ропот, он не верил своим ушам, к нему прислуши­ вались. ОН продолжал говорить, ропот усиливался, он го­ тов был кричать от воодушевления, но тут какой-то тол­

стяк рядом с ним проворчал:

-Так идите, жалуйтесь!

Фишерле еще несколько раз быстро протер портсигар,

открыл его и закряхтел:

-Нет, вы подумайте! Знаете что! ЭТО он!

Ему простили разочарование, которое он так легко­ мысленно принес, на недоразумение с портсигаром мах: нули рукой, в конце концов, он был всего лишь жалкии калека. Другому на его месте пришлось бы хуже. Поки­ дая зал, Кин спросил:

-Что это быя за шум там?

Фишерле пришлось напомнить ему, зачем они сюда пришли. Он показывал Кину портсигар до тех пор, пока тот не увидел его. Несостоятельность подозрения, кото­ рое после предшествовавших ему новостей казалось пус­ тяком, не произвела на Кина особого впечатления.

-Теперь отведите меня туда! - приказал он.

Целый час он уже стыдился. Куда еще заведет нас этот мир? Мы явно стоим перед катастрофой. Суеверие

дрожит перед круглым числом лет - тысяча - и перед кометами. Человек знания, считавшийся уже У древних индийцев святым, шлет к чертям всякие игры с числами и кометы и объясняет: наша подкрадывающаяся ги­ бель - это вселившаяся в людей непочтительность, от этого яда мы все погибнем. Горе тем, кто придет после нас! Они обречены, они примут от нас миллион мучени-

ков и орудия пытки, с помощью которых они сотворят второй миллион. Никакому правительству не выдержать такого количества святых. В каждом городе воздвигнут семиэтажные дворцы инквизиции вроде этого. Кто знает, не строят ли американцы свои ломбарды в виде небо­ скребов. Узники, которых годами заставляют ждать со­

жжения на костре, томятся там на тринадцатом этаже. Какая жестокая ирония эти открытые воздуху тюрьмы! Помочь, а не ныть? Действовать, а не проливать слезы? Как попасть туда? Как разведать местность? Ведь прожи­ ваешь жизнь в слепоте. Что ты видишь из всего ужаса, который окружает тебя? Как обнаружил бы ты этот по­ зор, этот безотрадный, кошмарный, губительный позор, если бы о нем, запинаясь от стыда, содрогаясь, как в страшном сне, изнемогая от тяжести собственных страшных слов, случайно не рассказал тебе какой-то по­ рядочный карлик? Надо брать пример с него. Он еще ни с кем об этом не говорил. В своем вонючем вертепе он сидел молча, даже за шахматной игрой думая об ужасных картинах, навеки въевшихся в его мозг. Он страдал, а не болтал языком. День великой расплаты придет, говорил он себе. Он ждал, изо дня в день следил он за незнако­

мыми людьми, когда те входили в его заведение, он тос­ ковал о человеке, о человеке с душой, который видит, слышит и чувствует. Наконец явился один, он пошел за

ним, он предложил ему свои услуги, он подчинялся ему в бдении и во сне, и когда настал миг, он заговорил. Улица не содрогнулась при его словах, ни один дом

не рухнул, движение не застопорилось, но у того одного, к КОТОРОМУ была обращена его речь, сперло дыхание, и этот один был Кин. Он услышал его, он понял его, он возьмет себе в пример этого героя-карлика, смерть бол­ товне, теперь надо действовать!

Не поднимая глаз, он отпустил перила и стал поперек УЗКОЙ лестницы. Тут он почувствовал какой-то толчок. Его мысли сами собой претворились в действие. Он при­ стально посмотрел на сбившегося с пути и спросил:

-Что вам угодно?

Сбившийся с пути - это был полуживой от голода студент - нес под мышкой тяжелый портфель. У него

были сочинения Шиллера, и он впервые пришел в уч­ реждение, где закладывают вещи. Поскольку эти сочине­ ния были очень зачитаны, а он по уши (уши Бог дал ему длинные) увяз в долгах, держался он здесь робко. Перед лестницей из его головы (голову Бог ему дал слишком маленькую) улетучилась последняя лихость - зачем он

пошел учиться, отец, мать, дяди и тетки советовали ему идти в торroвлю,- он взял разбег и натолкнулся на какую-то суровую фигуру,- конечно, это был здешний

директор,- которая пронзила его взглядом и резким го­

лосом велела остановиться: Что вам угодно?!

-Я... я хотел пройти в книжный отдел.

-Это я.

Студент, питавший уважение к профессорам и им по­ добным, поскольку те всю его жизнь издевались над ним, а также к книгам, поскольку их у него было так мало, потянулся к шляпе, чтобы снять ее. Тут он вспом­ нил, что на нем не было шляпы.

-Что вы собираетесь предложить наверху? - спросил Кин С угрозой.

-Ах, только Шиллера.

-Покажите.

Студент не осмелился протянуть ему портфель. Он знал, что никто не возьмет у него этого Шиллера. На ближайшие дни этот Шиллер был его последней надеж­ дой. Ему не хотелось похоронить ее так быстро. Кин от­ нял У него портфель энергичным рывком. Фишерле пы­

тался сделать знак своему хозяину и несколько раз ска­

зал: «Тсс! Тсс!') Смелость грабежа на открытой лестнице ему импонировала. Этот специалист по книжной части был, возможно, еще хитрей, чем он думал. Возможно, он только прикидывался сумасшедшим. Но здесь, на откры­ той лестнице, так нельзя. Яростно жестикулируя за спи­ ной студента, он одновременно делал необходимые приготовления, чтобы в нужный момент убежать. Кин открыл портфель и хорошенько осмотрел Шиллера.

- Восемь томов,- определил ОН,- издание само по себе ничего не стоит, состояние книг ужасное!

-Что вы хотите за это? Я имею в виду, сколько...

денег?

Отвратное это слово Кин произнес под конец и по­ медлив. С золотой юности, которую он провел преиму­

щественно в стране своего отца, студент помнил, что

цены надо назначать с запросом, чтобы потом можно было уступить.

-Недавно он влетел мне в тридцать два шиллинга!

Строй фразы и интонацию студент позаимствовал у своего отца. Кин достал бумажник, извлек из него

тридцать шиллингов, добавил к ним еще две монетки

которые вынул из кошелька, протянул всю эту сумму

студенту и сказал:

-Никогда больше не делайте этого, друг мой! Ни

один человек не стоит того, что стоят его книги, поверь­ те мне!

Он вернул ему полный портфель и тепло пожал руку. Студент торопился, он проклинал формальности, кото­

рыми его еще задерживали здесь. Он был уже у стеклян­ ной двери,- крайне обескураженный Фишерле освобо­ дил ему ПУТЬ,- когда Кин крикнул ему вдогонку:

- Почему именно Шиллера? Читайте лучше ориги­ нал! Читайте Иммануила Канта!

«Сам ты оригиналь.ь- мысленно огрызнулся студент и побежал со всех ног.

Волнение Фишерле не знало пределов. Он готов был расплакаться. Он схватил Кина за пуговицы штанов­ пиджак был слишком высок для него - и заверещал:

- Знаете, как это называется? Это называется сума­ сшествие! У человека есть деньги, или у него нет денег. Если они у него есть, то он их не отдает, а если их нет,

то он их все равно не отдает. Это преступление! Стыди­ тесь, такой большой человек!

Кин не слушал его. Он был очень доволен своим по­ ступком. Фишерле дергал его штаны до тех пор, пока преступник не обратил на него внимания. Почувствовав в поведении коротышки немой упрек, как он определил это про себя, Кин, чтобы задобрить его, рассказал ему О внутренних заблуждениях, которыми так богата челове­

Богатые китайцы, озабоченные своим благополучием

на том свете обычно жертвуют крупные суммы на содер­

жание в БУ;дИСТСКИХ монастырях крокодилов, свиней,

черепах и других животных. Там устраиваются особые

пруды или загоны для них, уходом за ними монахи толь­

ко и заняты, и горе им, если с каким-нибудь пожертво­ ванным крокодилом что-то случится. Жирнейшую сви­ нью ожидает легкая, естественная смерть, а благородного жертвователя - награда за его добрые дела. Монахам пе­ репадает от этого столько, что все они, вместе взятые, могут на это жить. Посещая какое-нибудь святилище в Японии, видишь сидящих у дороги детей с пойманны­

ми птицами, маленькие клетки стоят вплотную одна к другой. Специально натасканные птицы бьют крылья­ ми и громко кричат. Идущие по дороге паломники-буд­ дисты сжаливаются над ними ради собственного блажен­ ства. За небольшой выкуп дети отворяют дверцы клеток и выпускают птиц на свободу. Выкупать животных во­ шло там в обычай. Какое дело проходящим паломникам

до того, что прирученных птиц их хозяева снова заманят в клетки. Живя в неволе, одна и та же птица служит объектом сострадания паломников десятки, сотни и ты­ сячи раз. За исключением некоторых, совсем уж темных простофиль, паломники прекрасно знают, что произой­ дет с птицами, как только они повернутся спиной к ним. Но истинная судьба птиц им безразлична.

- Легко понять почему.- Кин выводил мораль из своего рассказа.- Речь идет только о животных. А к ним можно быть безразличными. Их поведение определяется глупостью, которая ими правит. Почему птицы не улета­ ют? Почему хотя бы не отпрыгивают подальше, если у них подрезаны крылья? Почему дают заманить себя снова? Их животная глупость им же и на беду! Сам же по себе выкуп, как всякое суеверие, имеет глубокий смысл. Воздействие такого поступка на человека, который со­ вершает его, зависит, конечно, от того, что выкупаешь. Замените этих до смешного глупых животных книгами, настоящими, умными книгами, и поступок, который вы совершаете, приобретает высочайшую нравственную ценность. Вы исправляете человека, сбившегося с пути,

Часть вторая. Безголовый мир

273

ищущего прибежища в аду. Можете быть уверены что

этого Шиллера второй раз не потащат на эш~фот. Исправляя человека, который по нынешним законам _

а лучше сказать: при нынешнем беззаконии - распоря­

жается Своими книгами так, словно это животные, рыбы

или рабочие, вы делаете и участь его книг более сносной Придя домой, человек, которому таким образом напом­

нили о его долге, бросится к ногам тех, кого он считал своими слугами, но кому в ДУХовном смысле обязан был служить сам, и поклянется исправиться. И даже если он настолько закоснел, что уже не исправится,- все равно,

выкуп вырвет его жертвы из ада. Знаете, что это такое _

пожар в библиотеке? Да, пожар в библиотеке на седьмом этаже! Только представъте себе это! Десятки тысяч пожа­

ров... ЭТО МИЛлионы страниц... миллиарды букв... каждая

из них горит... кричит, зовет на помощь... Тут разорвутся

баР~банные перепонки, разорвется сердце... Но оставим это. Я уже много лет не ЧУвствовал себя таким доволь­

ным,v как сейчас. МЫ и впредь будем идти путем, на ко­ торыи вступили. Наша лепта в облегчение общей беды невелика, но мы ее внесем. Если каждый скажет себе:

один я в поле не воин, то ничего не изменится, и этому бедствию не будет конца. К вам я питаю безграничное

ДOBep~e. Вы обиделись, потому что я не ПОсвятил вас в свои план заранее. Но он принял четкие формы в тот

миг, когда меня безмолвно ТОлкнули сочинения Шилле­

ра. У м:ня не оставалось времени, чтобы уведомить вас. Зато сеичас сообщу вам оба лозунга, под которыми будет

проходить наша акция: действовать, а не ныть! действо­

вать, а не проливать слезы! Сколько у вас денег?

Фишерле, который сначала прерывал рассказ Кина

сердитыми возгласами вроде «Что Я могу поделать с японцамин или «А почему не золотых рыбок?», а бла­ гочестивых паломников упорно обзывал «бездомника­ ми», не пропуская, однако, мимо ушей ни одного Слова

стал спокойнее, когда речь зашла о лепте и о плане на будущее. Он как раз размышлял о том, как спасти свои

деньги на поездку в Америку, деньги, Которые принадле­ жали ему, которые были уже в руках у него чистоганом и которые он ВЫнужден был из ОСТорожности временно

возвратить. Тут вопрос Кина: «Сколько у вас денег?« - заставил его упасть с неба на землю. Он сжал зубы и промолчал, только из деловых соображений, понятно, а то бы уж он подробно высказал ему свое мнение. Смысл этой комедии начинал для него проясняться. Бла­ городному господину было жаль вознаграждения за на­ ходку, которое честно заработал Фишерле. Господин был слишком труслив, чтобы вытащить у него эти деньги ночью. Да он и не нашел бы их, перед сном Фишерле спрятал их, плотно скомкав, между ногами. Так что же

он сделал, этот аристократ, так называемый ученый и библиотекарь, а на самом деле даже не специалист по книжному делу, просто какой-то проходимец, свободно разгуливающий только потому, что у него нет горба,­ что же он сделал? Тогда, едва выйдя из «Неба», он был

рад получить назад свои неведомо где наворованные

денежки. Он боялся, что Фишерле позовет остальных,

потому он тут же выложил вознаграждение за находку.

Чтобы вернуть себе и эти десять процентов, он велико­ душно предложил: «Поступайте ко мне на службу'. Но что он сделал потом, этот авантюрист? Он притворился сумасшедшим. Надо признать, у него это получается за­ мечательно. Фишерле попался на удочку. Целый час он изображал здесь перед ним всякие чувства, пока кто-то не пришел с книгами. Он с радостью жертвует ему три­ дцать два шиллинга, ожидая, что получит у Фишерле в тридцать раз больше. Человек работает с таким оборо­ том, а на крошечное вознаграждение бедному карманщи­ ку щедрости не хватает! Как мелочны все эти важные господа! У Фишерле нет слов. Он такого не ожидал. от этого сумасшедшего - вот уж нет. Он не обязан быть действительно сумасшедшим, хорошо, но почему он так нечист на руку? Фишерле отплатит ему за это. Каких только он не знает прекрасных историй! Умом он не обижен. Сразу видна разница между бедным карманщи­ ком и авантюристом высокой марки. В гостинице такому поверит любой. Фишерле тоже чуть не поверил.

В то время как он кипел ненавистью и при этом пре­ смыкался от восхищения, Кин доверительно взял его под

руку и сказал:

-Вы ведь не сердитесь на меня? Сколько у вас де­ нег? Мы должны друг друга поддерживать!

«Мерзавец! - подумал Фишерле.- Ты играешь хорошо, но я сыграю еще лучше'. Вслух он сказал:

-Шиллингов тридцать, я думаю, найдется. Остальное было надежно спрятано.

-Это мало. Но лучше, чем ничего.

Кин уже забыл, что несколько дней назад подарил коротышке крупную сумму. Он тут же принял лепту Фи­ шерле, растроганно поблагодарил его за такую готов­ ность к жертвам и был не прочь посулить ему небесное блаженство.

С этого дня оба вели друг против друга борьбу не на жизнь, а на смерть, борьбу, о которой один из них не подозревал. Другой, чувствовавший себя более слабым

актером, взял в свои руки режиссуру, надеясь уравнять

возможности этим способом.

Каждое утро Кин появлялся возле ломбарда. Еще до

открытия окошек он ходил мимо главного подъезда

Терезианума взад и вперед, внимательно наблюдая за ПРОХОЖИМИ. Если кто-нибудь останавливался, он подхо­ дил к нему и спрашивал: «Что вам угодно здесь?» Даже самые грубые и самые гнусные ответы его не смущали. Успех подтверждал его правоту. Те, кто проходил по это­ му переулку до девяти, обычно лишь из любопытства

смотрели на плакаты у здания, оповещавшие о том, ког­

да и где состоится ближайший аукцион и что будет на нем продано с молотка. Люди робкого десятка принима­ ли его за тайного детектива, охраняющего сокровища Терезианума, и спешили избежать конфликта с ним. До

сознания равнодушных вопрос его доходил лишь двумя переулками дальше. Наглецы обругивали его и, вопреки своему обыкновению, стояли перед плакатами долго и неподвижно. Он предоставлял им свободу действий. Он хорошенько запоминал их лица. Он считал их осо­ бенно отягченными сознанием своей вины грешниками, которые производят рекогносцировку, чтобы через час, может быть, вернуться сюда со своими козлами отпу­ щения под мышкой. То, что они, однако, так и не воз­ вращались, Кин объяснял воздействием неумолимых

взглядов, которые он бросал на них. В определенное время он направлялся в маленький вестибюль бокового подъезда. Тот, кто открывал его стеклянную дверь, видел прежде всего тощую, прямую, как свеча, фигуру возле окна и должен был, чтобы пройти к лестнице, проследо­ вать мимо нее. Когда Кин с кем-либо заговаривал, он со­

хранял совершенно невозмутимое выражение. Только

губы шевелились у него, как два остро наточенных ножа. В первую очередь дело шло для него о выкупе бедных

книг, во вторую - об исправлении извергов рода челове­ ческого. В книгах он разбиралея недурно, в людях, как вынужден был признать, хуже. Поэтому он решил стать

хорошим психологом.

Для лучшей ориентации он разделил появлявшихся перед стеклянной дверью людей на три группы. Для пер­ вой набитая сумка была обузой, для вторых - уловкой, для третьих - усладой. Первые придерживали книги обе­ ими руками, без грации, без любви, как носят какой-то там тяжелый плакат. Они толкали книгами двери. Они могли бы протащить книги и по перилам - при случае. Желая скорее избавиться от обузы, они даже не пытались

прятать их и всегда держали их у груди или у живота.

Предложенную цену они принимали с готовностью, до­ вольствуясь любой суммой, они не торговались и уходи­ ли совершенно такими же, как приходили, потяжелев разве лишь на одну мысль, потому что уносили С собой

деньги и какие-то сомнения в правомерности их приня­

тия. Кину эта группа была неприятна, ее представители

учились, на его взгляд, слишком медленно, для оконча­ тельного исправления на каждого уходило бы по не­

скольку часов.

Истинную ненависть, однако, испытывал он ко вто­ рой группе. Принадлежавшие к ней прятали книги на спине. В лучшем случае они показывали краешек между рукой и ребрами, чтобы раззадорить покупателя. Самые блестящие предложения они принимали снедоверием. Они отказывались открыть сумку или пакет. Они торго­

вались до последнего момента и под конец всегда делали вид, что их надули. Случались среди них и такие, кото­ рые, получив деньги, все-таки хотели подняться в ад. Но

тут Кин брал такой тон, что сам диву давался. Он пре­ траждал им путь и обращалея с ними так, как они того заслуживали: он требовал тут же вернуть деньги. Услыхав это, они убегали. Небольшие деньги в кармане были им милее, чем большие неведомо где. Кин был убежден, что наверху платят огромные суммы. Чем больше он сам от­

давал денег, чем меньше оставалось их у него, тем силь­ нее угнетала его мысль о бессовестных конкурентах­

чертях, которые засели там, наверху.

Из третьей группы еще не приходил никто. Но он знал, что она существует. Ее представителей, чьи особен­ ности были знакомы ему как нельзя лучше, он ждал с терпеливой тоской. Когда-нибудь придет тот, кто носит свои книги с наслаждением, тот, чей путь в ад вымощен муками, кто в изнеможении свалился бы, если бы с ним не было его друзей, которые вливали в него силы. У него походка сомнамбулы. За стеклянной дверью появляется

его силуэт, он медлит: как открыть ее толчком, не при­ чинив друзьям ни малейшей боли? Ему это удается. Лю­ бовь придает находчивость. При виде Кина, воплощения своей собственной совести, он заливается краской. Пре­ дельным напряжением воли он превозмогает себя и дела­ ет несколько шагов вперед. Голова у него опущена. Воз­ ле Кина, прежде чем тот заговаривает с ним, он останав­ ливается по внутреннему велению. Он чувствует, чт6 скажет ему его совесть. Произносится ужасное слово «деньги». Он содрогается, как приговоренный к гильоти­ не, он громко всхлипывает: «Только не это! Только не это!», он не возьмет денег. Скорей он зарежется. Он пус­ тился бы в бегство, но силы оставляют его, да и всякого резкого движения надо ради безопасности друзей избе­ гать. Совесть обнимает его и ласково подбадривает. Один раскаявшийся бабник, говорит он, дороже, чем тысяча праведников. Может быть, он завещает ему свою биб­ лиотеку. Когда этот человек придет, он покинет свой пост на час-другой, этот один, который ничего не берет, стоит тысячи тех, кто хочет больше. В ожидании он отда­ ет этой тысяче то, что у него есть. Может быть, кто-ни­ будь из первой группы все-таки дома призадумается.

278 Ослепление

На вторую у него нет надежды. Жертвы он спасает все до одной. Для этого, а не для собственного удовольствия,

и стоит он здесь.

Над головой Кина, чуть правее, висела табличка, строжайшим образом запрещавшая останавливаться на

лестницах, в коридорах, а также у радиаторов централь­

ного отопления. Фишерле в первый же день обратил на

это внимание своего смертельного врага.

- Подумают, что у вас нет угля,- сказал он.- Здесь толк-утся только люди без угля, и это им не разрешается. Их прогоняют. Топят впустую. Чтобы клиенты не про­ студили себе ум, поднимаясь по лестнице. Кому холодно, того сразу вон. А то он еще согреется. Кому не холодно, тому разрешается остаться. Посмотрев на вас, любой по­ думает, что вам холодно!

-Батареи же находятся только на первой площадке, на пятнадцать ступенек выше,- возразил Кин.

-Даром тепла не дают, даже хоть сколько-нибудь. Знаете что, там, где вы стоите, я тоже стоял уже, и меня

все-таки прогнали.

Это не было ложью.

Понимая, что его конкуренты весьма заинтересованы в том, чтобы выдворить его, Кин с благодарностью при­ нял предложение коротышки стоять на стреме. Его инте­ рес к половине библиотеки, которую он доверил тому, увял. Грозили опасности посерьезнее. Теперь, когда они объединились для общего дела П<Щ общими лозунгами, он исключал возможность обмана. Когда они на следую­ щий день отправились на свое рабочее место, Фишерле

сказал:

- Знаете что, идите вперед! Мы не знакомы. Я стану где-нибудь снаружи. Чтобы вы мне не мешали! Я даже не скажу вам, где буду. Если они заметят, что мы заодно, то вся работа насмарку. В случае опасности я пройду мимо вас и подмигну. Сперва убежите вы, потом убегу я. Вме­ сте мы не будем бежать. За той желтой церковью у нас будет рандеву. Там и дожидайтесь меня. Понятно?!

Он честно удивился бы, если бы его предложение от­ вергли. Будучи заинтересован в Кине, он не собирался избавляться от него. Как можно было подумать, что он

удерет из-за какого-то вознаграждения за находку, из-за какой-то подачки, когда он замахнулся на большее? Этот

авантюрист, этот специалист по книжному делу, этот хитрый пес разглядел честную часть его намерений и по­

слушался.

ЧЕТВЕРО И ИХ БУДУЩЕЕ

два Кин исчез внутри здания, Фишерле медлен­ но вернулся к ближайшему углу, свернул в переулок

и пустился бежать что было сил. Добежав до «Идеально­ го неба», он сперва дал своему потному, задыхающемуся,

дрожащему телу немного передохнуть, а потом вошел внутрь. В это время суток большинство небожителей обычно еще спали. На это он и рассчитывал, опасные и грубые люди были ему сейчас ни к чему. На месте ока­ зались: долговязый официант; лоточник, извлекавший из бессонницы, которой он страдал, хотя бы ту выгоду, что мог шагать по двадцать четыре часа в сутки; слепой инвалид, который, подкрепляясь здесь перед началом ра­ бочего дня дешевым утренним кофе, еще пользовался

своими глазами; старая продавщица газет, которую назы­

вали «Фишерша», потому что она была похожа на Фи­ шерле и, как всем было известно, любила его столь же тайной, сколь и несчастной любовью, и ассенизатор, ко­ торый обычно после ночной работы отдыхал от зловония выгребных ям в зловонии «Неба». Он слыл самым солид­

ным из здешних завсегдатаев, потому что отдавал три

четверти своего недельного жалованья жене, в счастли­ вом браке с которой произвел на свет троих детей. Оставшаяся четверть перетекала в течение ночи или дня в кассу небовладелицы.

Фишерша протянула вошедшему возлюбленному газе­

ту и сказала:

- Вот тебе! Где это ты пропадал столько времени?

Когда к Фишерле придиралась полиция, он обычно исчезал на несколько дней. Тогда говорили: «Он уехал в Америку», смеясь каждый раз над этой шуткой - как добраться такому недомерку до огромной страны небо­ скребов? - и забывали о нем до тех пор, пока он снова не появлялся. Любовь его жены, пенсионерки, не про­ стиралась так далеко, чтобы беспокоиться из-за него. Она любила его, только когда он был возле нее, и знала, что допросы и кутузка ему привычны. Слушая шутку на­ счет Америки, она думала, как это было бы хорошо, если бы все свои деньги она могла тратить только на себя. Она уже давно хотела купить образ мадонны для своей комнатки. Пенсионерке подобает иметь образ мадонны. Осмелившись выйти из какого-нибудь укрытия, где он прятался большей частью без вины, просто потому, что его на всякий случай подолгу держали в предваритель­

ном заключении и отнимали у него шахматы, он первым

делом шел в кофейню и через несколько минут опять становился ее любимым дитятей. АФишерша была един­ ственной, кто ежедневно справлялся о нем и высказывал

всяческие предположения насчет того, где он находится.

Ему разрешалось бесплатно читать ее газеты. Перед на­ чалом своего похода она, ковыляя, заскакивала в «Небо», подавала ему верхний экземпляр своей свеженапечатан­ ной пачки и с тяжелым грузом под мышкой терпеливо

ждала, пока он читал.

Ему разрешалось газету раскрывать, мять и небрежно

складывать, остальным разрешалось только заглядывать в нее через плечо. Если он бывал не в духе, он нарочно задерживал ее подальше, и она несла тяжелый ущерб. Когда ее дразнили из-за такой ее непонятной глупости, она пожимала плечами, качая горбом, не уступавшим ве­ личиной и выразительностью фишерлевскому, и говори­ ла: «Он единственное, что у меня есть на свете!» Может быть, она и любила Фишерле ради этой жалобной фразы. Она выкрикивала ее дребезжащим голосом, это звучало так, словно ей надо было распродать две газеты - «Един­ ственное» и «Есть-на-свеге!».

Сегодня Фишерле не удостоил ее газету внимания. Она не удивилась, газета была не свежая, она ведь жела-

ла ему добра и думала только, что ему давно нечего было читать, кто знает, откуда он пришел. Фишерле схватил ее за плечи - она была такого же маленького роста, как

он,- и заверещал:

- Эй, все сюда, публика, у меня кое-что есть для вас! Все, кроме чахоточного официанта, который не при­ знавал приказаний этого еврея, ни к чему не испытывал любопытства и спокойно остался у стойки, всего, стало быть, три человека, бросились к нему и чуть не задавили

его от нетерпения.

-у меня каждый может заработать двадцать шил­ лингов В день! Я рассчитываю на три дня.

-Восемь кило туалетного мыла,- быстро сосчитал

страдавший бессонницей лоточник.

«Слепой» С сомнением заглянул Фишерле в глаза.

-Это куш! - проворчал ассенизатор.

Фишерша обратила внимание на «у меня» и пропусти­ ла сумму мимо ушей.

-Я, знаете, открыл собственную фирму. Дайте под­

писку, что вы все сдадите начальнику, то есть мне, и я вас возьму!

Им хотелось сперва выяснить, о чем идет речь. Но Фишерле остерегался выдавать свои деловые тайны. Это одна специальная отрасль, больше он ничего не скажет, заявил он категорически. Зато в первый день он выдаст по пяти шиллингов аванса на человека. Это звучало не­ плохо. «Нижеподписавшийся обязуется немедленно рас­ считаться наличными за каждый грош, полученный по поручению фирмы "Зигфрид Фишер". Нижеподписав­ шийся берет на себя полную ответственность за возмож­ ные убытки». В один миг Фишерле написал эти фразы на четырех листках из блокнота, презентованного ему ло­ точником. Как единственный среди присутствовавших настоящий коммерсант, тот надеялся на участие в деле и на самые большие задания и хотел задобрить своего начальника. Ассенизатор, отец семейства и самый глу­ пый из всех, подписался первым. Фишерле рассердился, оттого что подпись ассенизатора оказалась такой же крупной, как его собственная, он воображал, что у него подпись крупней, чем у всех.