Вещь в японской культуре. - 2003

Вещь существует в хайку, с одной стороны, как замкнутая внутри себя, являющаяся объектом пристального внимания, самоценная, а с другой — сама она является связью с рядом «неназванных» в хайку вещей, создавая дополнительную протяженность поэтического пространства.

Приведем стихотворение анонимного автора:

Перед казнью

Сейчас дослушаю В мире мертвых до конца

Песнь твою, кукушка.

Пер. В.Марковой

Кукушка традиционно связана с миром мертвых, с луной, которая ярче всего светит в конце лета — начале осени; кукушка, таким образом, становится «сезонным словом» и указывает не только на время года, но и на конец жизни. Формула этого стихотворения: кукушка-мир мертвых-ранняя осень. В этот ряд могут быть включены и белые цветы померанца, связанные с августовской жарой, и луна.

Канон предметов, которые могут быть названы в хайку, в новое время расширился от сугубо поэтической лексики до предметов «непоэтических», «грубых» и «новых» (все эти слова употреблялись Масаока Сики как термины).

В эпоху Мэйдзи (вторая половина XIX — самое начало XX в.) шли оживленные дискуссии о том, можно ли включать в стихи такую современную лексику, как паровоз, фабричный гудок, таких «низких» представителей растительного мира, как сурепка или бурьян. Казалось, эти слова разрушат поэзию хайку, однако этого не произошло, но примеров употребления такого рода слов не так много в поэзии до Второй мировой войны. Поэты круга Масаока Сики с большим тактом вводили новое и непривычное в хайку.

Употребление лексики традиционного круга ставило перед поэтом проблему выбора необходимых слов. В подтексте — созданное синтоизмом отношение к природе как к сакральному пространству, как к самодостаточному явлению, требующему не изменений, а лишь искусного выбора вещи из природного крута и ее «называния». Таким образом, сформировалась потребность в выборе «незаменимых» (это слово употребляется как термин) слов. Принцип «незаменимости» в подборе слов, описывающих вещи, — один из главных, провозглашенных Масаока Сики.

бы читателя к воссозданию в этих элементах микрокосмаОдин элемент „вечное ', другой — „текущее", хотя их отличия порой выявляются не сразу. Обаэлемента должны автоматически вытекать один из другого, иначе между ними не будет Напряжения. В то же время они не должны быть независимыми; перекликаясь друг с другом, онидолжны порождать одинаковые обертоны, ассоциации» [Кин,с 96].

125

Поэзию хайку он и его последователи поэты Такахама Кёси и Кавахигаси Хэкигодо называли «поэзией простых слов» и «поэзией существительного». Полагалось, что в хайку нет некоего глубокого эзотерического, символического смысла, недоступного обыкновенному читателю. В хайку нет символики, хотя именно так склонны были толковать «простые» стихи хайку многие поэты и критики, японские и западные. «Смысл стихотворения — это только то, что в нем сказано; в нем нет другого, особенного смысла» [Масаока Сики, с 490].

В хайку каждое слово весомо, сжатое поэтическое пространство не оставляет места для случайных деталей. Требование к детали — требование не только репрезентативности, но и телесной, чувственной ее ощутимости. Масаока Сики считал, что «короткие стихи не могут передать течение времени, поэтому поэт рисует не время, а лишь пространство» [там же, с. 489]3. Если в хайку и изображается время, то лишь как короткий миг настоящего, не имеющий продолжения ни в будущем, ни в прошлом Время в хайку — это почти всегда только упоминание сезона; другое время в хайку — это настоящий момент, который длится не дольше, чем продолжается само трехстишие.

«Пространственные хайку» (яп. кукантэкина хайку) Масаока Сики противопоставлял немногим «временным хайку».

Культ природы. Связь веирй и космогонии

Культ природы в японской культуре давно является предметом исследования, однако специфически синтоистское отношение к природе как к единому одухотворенному пространству, где все части взаимосвязаны, и отражение этого пространства в традиционной поэзии в русской японистике изучены мало. Для нас наибольший интерес представляет соединение природных {сидзинтэкина) и «человеческих» (нингэнтэкина) образов (в терминологии Масаока Сики, вещей и чувств, формулы и ее содержания).

Приведем такой пример: долгий майский дождь обозначается словом самидарэ, где са — гонорифический префикс, а мидарэ — «сердечная смута». Очевидно, что затяжные майские ливни вызывают тоску, и, в свою очередь, это состояние души дает название виду дождя. Во второй знаменитой антологии пятистиший вака X в. Кокинвакасю («Собрание старых и новых песен Японии») поэт Ки-но Томонори писал (свиток 3, 153):

Стихов первого рода очень немного в истории жанра, Масаока Сики считает, что это всего лишь два хайку Бусона.

126

В пору майских дождей, Погружен в печальные думы, КукушкаНочь все темнее, все глубже.

Куда улетит она?

И в современной поэзии повторяются похожие мотивы всеобщей связи вещей, человека и природы, единого природного поля, доставшиеся в наследство поэтам нового времени от Манъёсю, так, в танка современной поэтессы Ямакава Томико:

Бывают дни, Когда невольно глаза мои застилают слезы

От того, как похожи Шорох падающих лепестков сакуры

И крови, струящейся в моих жилах.

Невероятная чувствительность поэтессы, могущей услышать падение лепестков сакуры и связать этот звук с биением собственного пульса, говорит за то, что она — прямая наследница древней традиции «единого природного поля», кожей ощущающая всеобщую паутину причин и следствий, предметов и явлений. Свое тело она понимает как нечто, объятое «природным полем»; на уровне тончайших ощущений она осознает свою вписанность в природную среду и поглощенность ею. Родственную связь между человеческим телом и природой такие поэты, ведущие свой происхождение от Манъёсю, чувствуют кончиками пальцев, их несет волна многовековой традиции, в которой отдельные жизни людей, животных, растений, и вещей, и явлений связаны воедино.

Физиологически ощущали связь между своим телом и природой по- эты-хайкаисты, например прославленный ученик Басе Токка Сико:

Думаю о своих суставах, [Они как] сочленения бамбука, Отяжелевшие под снегом.

Поэт первой половины XX в. Хоригути Дайгаку, сочинявший верлибры, близкие по духу поэзии трехстиший, писал в стихотворении «Старый снег»:

И в северных краях весною Снег темнеет, тускнеет, Тает, теряет аромат, Снег чахнет —

Так дряхлеет и моя плоть» Неужели я истаю, не увидев новые цветы?

127

Крупнейший современный филолог Наканиси Сусуму полагает, что

добно туману, явственно ощущаемое, но трудно определимое.

Таким образом, речь идет вообще о типе восприятия японцами природных явлений и собственных чувств, не скованных определенными

Это произведение требует комментариев и подтверждает тезис, что «топоним может являть собой необходимое условие для манифестации чисто лирического начала» [Мещеряков, 2000, с. 299]. Известно, что в горах Ёсино — самая красивая сакура, один из видов этого дерева называется сомэй ёсино по названию горы, и, таким образом, само упоминание этого топонима на стесненном пространстве трехстишия вызывает по ассоциации цветы сакуры. Возможна следующая интерпретация образа; светлячки на деревьях ночью (а сакурой любуются и по ночам) на реке Сэта, где их всегда много, напоминают о прошедшем сезоне цветения сакуры, что всегда вызывает грусть. Свечение светлячков напоминает поэту цветение сакуры. Возможна и другая интерпретация, которая нам представляется более правильной; цветы сакуры с горы Ёсино превращаются в светлячков с реки Сэта Хайку на эту тему у Басе несколько. Это превращение не носит характер метафоры, имеется в виду прямое действие: цветы превращаются в светлячков. Они не похожи на светлячков, не сравниваются с ними, а претворяются в них. Японцы рассматривают природу как разомкнутую цепь жизни, не имеющую окончания. Вместе с тем они охватывают само понятие природы во всей его полноте с помощью таких претворений.

Кукование кукушки, напоминающее о царстве мертвых, майский дождь, заставляющий сердце сжиматься от тоски, крик гуся, побуждающий листья и травы краснеть, — эти образы хотя и могут показаться искусственными, но именно так люди традиции видели природу в ее неразрывности. Они видели и воспринимали то, что происходило на их глазах не метафорически, а непосредственно. Подобное интуитивное познание природы не подразумевает многословия, оно необычайно предметно и лаконично.

4 Словарь дает различные значения кэ — «признак»; «след»; «ощущение». Это японский вариант китайского понятия — разлитой во вселенной энергии ifu, из которой состоит все в мире и которой все в мире связано.

128