узких групп олигархов и даже не классов, но всего народа, интересам нации, интересам России.

Однако точно ли, что термин «диктатура», который приравнивается к деспотии, носит внеоценочный характер, начиная с Монтескьё? Вот что пишет по этому поводу французский социолог Раймон Арон: «В деспотизме Монтескьё показывает, так сказать, абсолютное политическое зло. Видимо, деспотизм неизбежен, когда государства становятся слишком крупными, но деспотизм — это режим, при котором без правил и законов правит один человек, а следовательно, над всеми царит страх. Хочется сказать, что как только воцаряется деспотизм, каждый человек начинает бояться всех остальных»¹.

Однако тоска по диктатуре, по «сильной руке», по порядку становится весьма заметной в современном арсенале ценностных ориентаций. Многие публицисты и политологи выражают неприязнь демократии, разочарование в либеральных ценностях, в идее свободы. Снова в ходу известная цитата из Н.А. Бердяева: «Либерализм, демократия, парламентаризм, конституционализм, юридический формализм, гуманистическая мораль, рационалистическая и эмпирическая философия — все это порождение индивидуалистического духа, гуманистического самоутверждения, и все они отживают, теряют прежнее значение. Все это отходящий день новой истории»².

Как долго мы грезили о свободе... Казалось, когда «оковы тяжкие падут» и рухнут темницы, все стороны нашего бытия обретут состояние гармонии и блаженства. Потом мы пили ее, вожделенную, большими глотками. Но с каждым новым глотком охватывала оторопь. Распад Союза. Ничем не ограниченные политические противостояния. Свобода предпринимательства с ее мафиозным кошмаром. Агрессивные неформалы. Необузданные национальные чувства... Что это? Свобода или ведущая к анархии вседозволенность под личиной свободы?

Опыт тоталитаризма заставляет нас с подозрением относиться к любому идейному построению, внутри которого определяются некие границы для личности. Мы хотели раскрепостить человека. Пусть реализует собственную самобытность. Убрать вся

1 Арон р. Этапы развития социологической мысли. М., 1993. С. 43.

² Бердяев Н. Философия творчества, культуры и искусства. М., 1994. С. 417.

ческие оковы и позволить человеку воплощать все свои помышления. Казалось бы, как это прекрасно. Но вдруг обнаружилось, что моя собственная свобода имеет некие пределы. Осудив практику тоталитаризма, мы не сумели избавиться от «болезни своеволия».

Никакое политическое устройство не может быть идеальным, если оно воспринимается как окончательное. Жизненность демократии в том, что она может быть сопоставлена с другими типами власти, причем сравнение окажется иногда не в пользу демократии. Французский социолог Алексис де Токвиль считал, что аристократический режим базируется на кодексе чести, который утрачивается при народовластии.

Демократия имеет только одно преимущество. Она способна по самому своему духу соотносить себя с другими режимами, вбирать в себя чужое достояние, впитывать нечто от других политических космосов. Но именно этого свойства наш политический режим не имеет.

Демократия эффективна только в том случае, когда достигнут определенный уровень цивилизованности. Если его нет, демократия перерождается в охлократию, в диктатуру люмпенизированных масс, агрессивного большинства. Но в таком виде она нисколько не лучше других типов политического устройства, а гораздо хуже, ибо несет в себе тиранию, криминальность, беспредел, откровенный сговор.

Общество сегодня вообще утратило любые рычаги, позволяющие контролировать власть, влиять на ее поведение. Человеку, обнаружившему произвол, не к кому обратиться. Коллективная сплотка, диктат «охлоса» лишает его возможности оказать воздействие на события. Блюстители порядка, ревизоры разного рода озабочены вовсе не тем, чтобы торжествовал закон. Крупицы власти используются совсем для других целей. Нахожусь под сильным впечатлением от статьи, которую недавно опубликовал еженедельник «Аргументы и факты». Речь идет о том, как избежать беды, если к вам без всякого повода «привязался» милиционер. Даются разного рода рекомендации, которые оставляют только одно ощущение: от такого несчастья нет спасения. Блюститель порядка — он хуже всякого террориста.

Своевольный индивид наших дней отказывается признавать право, если оно не выражает его вожделений. Под видом культа

человека он отвергает все, что не совмещено с его собственным жизненным пониманием. В социальной организации ему грезится только насилие над ним. В чужой нации он клеймит странные обычаи и опасную кровь. В общечеловеческой морали он усматривает абстрактную мудрость, совершенно непригодную для повседневности. Сегодня в общественном сознании легко обнаружить феномен «бегства от свободы». Но это чревато опасностью тоталитаризма, деспотии и диктатуры.

Принцип охлократии — никакой суверенности личности. Никакого цивилизационного согласия. Торжествуют спайка и сила. Жизнь охлократии всегда находится на грани хаоса. Нужны регулятивные механизмы. Путем указов невозможно катапультировать общество в новые рамки. Поэтому рождается опасность авторитарной власти. Вот почему актуальной оказывается мысль Карла Манхейма: «Демократия разрушает самое себя...»

6. Партикуляризм или универсализм?

Недавно по телевидению выступал генерал ФСБ. Один из журналистов задал ему вопрос: «Как вы относитесь к преследованиям грузин по национальному признаку?» Генерал приложил руку к груди и ответил: «Поверьте, честное слово, лично я не антисемит».

Враждебные этносы в современном сознании смешались в одну значимую фигуру врага. Теперь все равно, что еврей, что грузин, что араб. Главное — обозначить мишень.

В течение многих десятилетий европейские страны не задумывались над последствиями свободной миграции. Идея муль- тикультурализма обладала завораживающей силой. Разумеется, взаимодействие между разными этносами в рамках поликультур- ных, полинациональных государственных образований тревожило умы социологов и политиков. Противостояние Ирландии и Англии в рамках Великобритании, курдские конфликты в Турции и Ираке, противоречия между басками и испанцами, цепь конфликтов на Балканском полуострове — это примеры межкуль- турных конфликтов.

Мир изменился. Миграция преобразила социально-культурную структуру Западной Европы. В некоторых европейских стра

нах, таких как Австрия, Германия и Бельгия, доля граждан иностранного происхождения ненамного отстает от таковой в Америке, за ними следуют Франция и Швеция. В результате во многих европейских государствах возникли очаги политической и социальной напряженности, а антииммигрантские движения стали набирать силу. И все же ни Западная Европа сегодня, ни Япония завтра не могут позволить себе остановить иммиграцию. Экономика этих стран все больше нуждается в импорте молодой рабочей силы, отчасти оттого, что процветание сделало тяжелый труд менее привлекательным для местных уроженцев, но особенно в силу феномена, который только недавно привлек внимание общества, — из-за прогрессирующего и ускоряющегося глобального старения.

Центральная проблема, которая волнует сегодня общественность, — проблема самоидентификации в условиях взаимодействия культур. Что выражает сегодня понятие «американец»? Это европеец (англичанин, испанец, француз, голландец)? Или это некий усредненный тип, сложившийся в результате смешения европейских этнокультурных цивилизаций с автохтонными американцами, афроамериканцами и азиатоевропейцами? Вопрос взаимодействия рас, этносов, культур становится одним из наиболее болезненных в современной структуре ценностных ориентаций.

Решение проблемы взаимодействия культур в рамках поли- культурного общества раскрывается в виде трех концепций: ассимиляционные («Доктрина Явственной судьбы» и «Плавильный котел»), плюралистические (модели Salad Bowl, «Культурный плюрализм», «Радужная коалиция» и пр.), радикальные (этноцентризм, афроцентризм, полицентризм).

Однако с середины XX в. американская мозаика, мощно идущая на смену «плавильному тиглю» как сути американского опыта, стала выходить за свойственные ей ранее европейские рамки. Новая американская мозаика — мультикультурная этническая смесь, представители которой одновременно сохраняют свою обособленность, более напористы и отражают как никогда ранее разнообразную глобальную палитру.

В начале нового тысячелетия с особой остротой выявилось, что многие «инаковые» культуры одушевлены представлениями

о своей культурной идентичности, о самодостаточности и даже

превосходстве над другими культурами. Так рождается мульти- культурный радикализм. Он вызывает всплески национализма, «расизма наоборот» (Upside Down). Такие современные идеологи, как М. Кинг, У. Дюбуа, отказываются от концепции «покорного вживания» в чужую культуру.

Но сегодня это расслоение базисных традиций происходит и в ведущих культурах. Иммигранты вовсе не торопятся усвоить арсенал господствующих ценностей и жизненных установок. Они не только пытаются сохранить свои обычаи и взгляды, но и агрессивно противопоставляют их господствующим представлениям. В воздухе накапливается взрывоопасная ситуация, которая «подпитывается» конфликтами на лестничной клетке, в супермаркете, в общественных местах и в городской повседневности.

«Неужели наша эпоха равенства наций и государств — истинный конец истории или всего лишь временное перемирие, показной мир, минутная договоренность, время перехода от западного господства к тому дню, когда Западу придется платить дань новому господину?»¹

Неоконсерваторы в ведущих западных странах стремятся противостоять этой тенденции. Бьюкенен с горечью отмечает, что сегодня у американцев не осталось общих ценностей, общей истории и общих героев. То, что для половины Америки является героическим прошлым, для другой половины лишь постыдное воспоминание. Джон Стюарт Милль предостерегал, что «установления свободы почти невозможны в стране с разными национальностями. Среди людей, лишенных чувства близости, особенно если они говорят и читают на разных языках, невозможно наличие согласованного общественного мнения, необходимого для деятельности правительства...»

На политическом горизонте резко обозначился национализм. Немецкие политики с тревогой отмечают рост социальной влиятельности партий, близких к фашизму. Справедливые меры по отношению к зарвавшемуся грузинскому президенту неожиданно для страны всколыхнули националистические чувства. В известном смысле мы проснулись уже в другой стране. Еще плодоносит фашизоидное лоно...

¹ Бьюкенен П. Дж. Смерть Запада. М., 2004. С. 169.

Литература

Арон Р. Этапы развития социологической мысли. М., 1993. Бердяев Н.А. Философия творчества, культуры и искусства. М., 1994.

Бжезинский З. Выбор: мировое господство или глобальное лидерство. М., 2006.

Бьюкенен П. Дж. Смерть Запада. М., 2004.

Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек. М., 2004.