4. Несколько "почему?"

Подытожим. И притом – в виде вопросов, которые позволят перекинуть мостик к следующей главе книги.

При детальном (и вместе с тем – обобщенном, тео­ретическом) рассмотрении правовой материи оказы­вается ряд поразительно совпадающих моментов, обра­зующих важнейшую сторону собственной логики права. Причем – таких моментов, которые при внимательном анализе права, его юридически совершенных конструк­ций очевидны и вместе с тем – таких, оснований кото­рых в самой материи права нет. И на вопросы "поче­му?" при попытках найти суть таких оснований данные о праве сами по себе (даже при широком подходе к правовой материи) не дают ответа. Что, по-видимому, может даже породить представление, особенно у тех людей, кто детально не знаком с тонкостями и практи­кой юридического регулирования, о чуть ли не мисти­ческом характере указанных особенностей права.

В самом деле, почему, спрошу еще раз, право по­всеместно, на всех языках мира называется словом, со­впадающим по смыслом с русским "право", имеющим во всех своих значениях гуманистический оттенок? И поче­му в связи с этим своего рода центром материи права (первоначально формировавшейся при неразвитых или отсталых социальных порядках) являются субъективные права? Почему сама по себе правовая материя, в особен­ности рассматриваемая под углом зрения юридически со-^вершенных конструкций, раскрывает себя как явление высокого человеческого, гуманистического порядка?

А в этой связи разве нет какой-то загадки в том, ^Что правовая материя, как свидетельствуют фактические данные, сопротивляется, протестует против ее ис­пользования в реакционных, иных неадекватных праву целях? И когда подобное использование правовой мате­рии происходит, например, при реакционных режимах, она деформируется, не обретает качества "права", ста­новиться одной лишь его "видимостью". И, напротив, правовая материя сама идет навстречу гуманитарным ценностям: оптимально отработанные юридические кон­струкции с такой легкостью ("с охотой") воспринимают положения, связанные со свободой людей.

Поставленные выше вопросы ("почему?") приобре­тают еще более основательный характер, если согла­ситься на основе приведенных данных с тем, что в пра­вовой материи заложена "своя заданность" – цепочки правовых средств объективно выстраиваются от одного из исходных начал правовой материи – юридических дозволений – в направлении субъективных прав, сво­боды и активности людей.

Более того. Свобода в строго позитивном значении как раз и раскрывается через объективное право, и, стало быть, выступает в таком виде и облике (в виде и облике субъективных юридических прав), когда она именно объективным правом "дана". И именно праву "дано" переводить активность людей как разумных су­ществ в творчество, в созидательное дело.

Но если это верно, то наука сталкивается с самой что ни на есть тайной.

Тайной – потому, что правовая материя, которая формируется и утверждается по жестким, деловым "им­перативам цивилизации", притом – первоначально все­гда при неразвитых социальных системах, непосред­ственно в "прозе жизни", в практической жизнедея­тельности людей, в лабиринтах и круговерти интересов и страстей, в потоке потребностей практики по реше­нию многообразных жизненных ситуаций, сама по себе не содержит оснований, которые бы могли дать удов­летворительный ответ на выше обозначенные "почему".

Неужели перед нами – нечто мистическое, как может показаться людям, не ведающим о тонкостях юридической материи? Или такое, что уходит своими корнями в явления по ту сторону представлений о при­роде (предположение, не лишенное известных резонов; недаром "правовое", и не только на первых фазах сво­его формирования, неизменно состыковывается с ре­лигиозными началами, со "святым", с верой). Но ведь сверхчувственные, трансцендентные начала касаются совести, добра, раскаяния и Бога, а не самой по себе свободы во внешних, практических, по большей части сугубо прозаических, грубых отношениях, обители эго­изма и низменных страстей, с которыми имеет дело позитивное право.

Так чем же все же объяснить, что материя права по самой своей органике имеет некую гуманистическую "заданность" ("заряженность") -- целеустремлена к субъективным правам, свободе человека?

Глава восьмая Право – высшее назначение