Болоцких В.Н., Деев В.Г. Российская история

мужчин и женщин, особенно в трудоспособных возрастах. В 1940 г. на 37,8 млн. женщин в возрасте от 20 до 44-х лет приходилось 34,8 млн. мужчин той же возрастной группы. К 1946 г. число женщин этого возраста практически не изменилось (37,7 млн.), однако сверстников-мужчин стало меньше более чем на 10 млн. человек. В деревне демографическая ситуация была ещѐ более неблагоприятной: в 1940 г. соотношение женщин и мужчин в колхозах было примерно 1,1:1, в 1945 г. – 2,7:1. Послевоенное советское общество было преимущественно женским обществом. Это порождало очень серьѐзные проблемы демографического, экономического, психологического характера. Кроме того, война оставила 2 млн. человек инвалидами, миллионы женщин вдовами, детей сиротами. Было сильно ослаблено здоровье населения, особенно молодого поколения. В 1944 г. в 15 областях России было проведено медицинское обследование подростков. В Москве больные подростки составили 28,4% обследованных, в Ленинграде – 29,3%, в Горьком – 33,1%, в Иваново

– 40,9%. Для сравнения, при аналогичном обследовании в 1936 г. в Москве больными было признано только 3,1% подростков.1

Таким образом, из войны советская экономика вышла с огромными потерями трудовых ресурсов и производственных мощностей. При этом она характеризовалась усиленной милитаризацией с запущенными гражданскими отраслями и аграрным сектором, жѐсткой централизацией и господством административных начал, военно-приказных методов в управлении экономикой, но и одновременным расширением рыночных отношений в потребительском секторе, некоторым увеличением хозяйственной самостоятельности и инициативы предприятий и хозяйственных руководителей на местах.

Главными задачами первых послевоенных лет в экономике были перевод экономики на мирные рельсы, восстановление разрушенных районов и довоенного уровня производства. Перед советским руководством и обществом стоял вопрос – какими путями и способами восстанавливать и развивать дальше народное хозяйство? Решение этих задач затруднялось осложнением международной обстановки в конце 1940-х гг., началом «холодной войны», чрезмерно амбициозной внешней политикой советского руководства. Эти обстоятельства заставляли уделять повышенное внимание дальнейшему развитию военно-промышленного комплекса, что сужало возможности для маневра средствами в народном хозяйстве страны.

Победоносное завершение войны породило у части советского общества, в том числе и среди руководителей среднего и низшего звена, надежды на реформы, изменения в сторону либерализации общественной жизни.

В1946 г. закончила работу комиссия по подготовке проекта новой Конституции СССР. В этом проекте содержался ряд прогрессивных положений, касавшихся развития прав и свобод личности, демократических начал в общественной жизни. Проект Конституции допускал существование мелкого частного хозяйства крестьян и кустарей, «основанное на личном труде и исключающее эксплуатацию чужого труда». В предложениях и откликах на проект Конституции звучали идеи о необходимости децентрализации экономической жизни, предоставлении больших хозяйственных прав на места и непосредственно наркоматам.

Подобные идеи высказывались и в ходе обсуждения проекта Программы ВКП(б), работа над которым завершилась в 1947 г. Звучали предложение по расширению внутрипартийной демократии, освобождению партии от хозяйственных функций, разработке принципов ротации кадров и др.

ВЦК ВКП(б), в научные журналы и исследовательские институты в первые послевоенные годы поступало немало писем с интересными, порой новаторскими идеями.

Например, в 1946 г. ЦК получил рукопись «Послевоенная отечественная экономика». Автором этого документа был бухгалтер одного из предприятий Московской области беспартийный С.Д. Александер. Его предложения сводились к следующему: 1) преобразование государственных предприятий в акционерные или паевые товарищества, в которых держателями акций выступают сами рабочие и служащие, а управляет полномочный выборный совет акционеров; 2) децентрализация снабжения предприятий сырьѐм и материалами; 3) отмена системы государственных загото-

1 См. Зубкова Е.Ю. Послевоенное советское общество: политика и повседневность. 1945-1953. М., 1999.

281

вок сельскохозяйственной продукции, предоставление колхозам и совхозам права свободной продажи на рынке; 4) реформа денежной системы с учѐтом золотого паритета; 5) ликвидация государственной торговли и передача еѐ функций торговым кооперативам и паевым товариществам.

Вдругих рукописях вносились предложения ввести конкуренцию между предприятиями, создать акционерные общества, отменить систему госпоставок, развивать частную торговлю.

Воктябре 1948 г. председатель Совета колхозов А.А. Андреев получил анонимное письмо, подписанное от имени «группы руководителей колхозов Кировской области». В письме анализировалось бедственное положение, в котором оказалась после войны российская деревня, и предлагались меры по выводу сельского хозяйства из кризиса: уменьшить хлебопоставки, гарнцевый сбор и натуроплату за работу МТС для северных районов; повысить уровень жизни колхозников, заинтересовать производителя хлеба; меньше продавать хлеба за границу; уменьшить налоговое бремя с народа за счѐт сокращения дорогостоящего административно-управленческого аппарата и укрепить низовые советские органы и колхозы полноценными кадрами, сняв с них опеку в виде

уполномоченных; объявить призыв рабочих для укрепления колхозов; укрепить демократию на деле, а не на словах.1

Эти предложения и идеи можно было рассматривать в качестве основ новой экономической модели, построенной на принципах рынка и частичного разгосударствления экономики. Но они были признаны высшим советским руководством «вредными» и списаны в «архив».

Для советского руководства победа стала важнейшим доказательством незыблемости советского строя и необходимости продолжить после войны те направления внутренней политики, которые определились в довоенный период и вроде бы оправдали себя в войне. Об этом убедительно свидетельствует речь Сталина перед избирателями, произнесенная 9 февраля 1946 г. В этой речи он представил своѐ видение итогов войны и наметил планы на ближайшее будущее. Вся сталинская речь сводилась к подчѐркиванию преимуществ советского общественного строя. «Война показала,

-говорил Сталин, - что советский общественный строй является лучшей формой организации общества, чем любой несоветский общественный строй». В своей речи вождь подчеркнул, что советская индустриализация коренным образом отличалась от капиталистической, поскольку, в отличие от последней, начиналась не с лѐгкой, а с тяжѐлой промышленности. Кроме того, в этой речи коллективизация упоминалась как составная часть политики партии по созданию материального базиса социалистического общественного строя. Тем самым утверждалась неизменность довоенного курса на первоочередное развитие тяжѐлой промышленности, а также незыблемость колхозной системы. В конце речи ставилась задача поднять в перспективе уровень отечественной промышленности втрое по сравнению с довоенным. По мнению вождя, это должно было занять «три новые пятилетки, если не больше». Следует отметить, что представления о преимуществах советского общественного строя были не только политической установкой, шедшей «сверху», но и социальными настроениями весьма широких слоѐв населения, ощущавших себя победителями.

10.4.2. «Общество, вышедшее из войны»

Послевоенное общество – это «общество, вышедшее из войны». Война, перекроившая жизнь многих людей, заставляла пересматривать систему прежних ценностей, отказываться от иллюзий прошлого. Она внесла значительные, но при этом противоречивые изменения в духовную атмосферу, в общественные настроения. Без учѐта этих изменений в социально-психологической сфере невозможно понять особенности экономической и политической жизни СССР в последнее сталинское десятилетие.

С войны вернулся другой человек, который на многое смотрел другими глазами, видел то, что раньше не замечал, сомневался в том, что ещѐ не так давно считал само собой разумеющимся. Эти изменения не случайны. Война способствовала возрастанию чувства личной ответственности человека. Она предоставила редкий шанс материализации гражданского чувства народа. Десятилетиями последнее было привязано к весьма абстрактным, далѐким от практической жизни понятиям. На войне же оно обрело плоть и кровь конкретной цели – защиты Отечества. В этих условиях человек ощутил себя гражданином, от действий которого зависела судьба Родины. Не случайно

1 См. Зубкова Е.Ю. Послевоенное советское общество: политика и повседневность. 1945-1953.

282

многие фронтовики впоследствии вспоминали, что на войне они чувствовали себя более свободными, чем в мирное время.

Кроме того, война принесла людям огромный объѐм новой информации. Она стала своеобразным каналом общения между людьми, жизненные пути которых в мирное время редко пересекались: на войне встретились деревня и город, недоучившиеся студенты и недавние заключѐнные. Для многих горожан (особенно из интеллигентных семей) было, например, открытием, что деревня жила чуть ли не на грани голода, а колхозники нередко вынуждены были отдавать необходимое, чтобы прокормить город. Особенно много новой информации советские солдаты получили на последнем этапе войны в ходе освобождения Восточной Европы, познакомившись с другой культурой. К. Симонов вспоминал: «Контраст между уровнем жизни в Европе и у нас, контраст, с которым столкнулись миллионы воевавших людей, был нравственным и психологическим ударом».

Осмысление новой информации вместе с возрастанием чувства личной ответственности и внутренней свободы личности способствовали формированию нового взгляда на себя, на мир, на судьбу страны. М. Гефтер писал: «Как очевидец и как историк свидетельствую – 41-й, 42-й множеством ситуаций и человеческих решений являли собой стихийную десталинизацию». Но начатый войной процесс «стихийной десталинизации» не сомкнулся в сознании большинства воевавших с именем Сталина. Потолок критики, как правило, упирался в дивизионное начальство, редко поднимаясь выше, и, как исключение, переходил от персональных оценок к политическим обобщениям. Вряд ли можно сказать, что война открыла глаза народу на сущность сталинского режима. Психологический эффект войны заключался в том, что она пробудила в человеке способность вариативно мыслить, критически оценивать ситуацию, а не принимать все сущее как единственную данность. Война породила некоторый дух свободы.

Этот дух свободы стал психологической предпосылкой оживления в первые послевоенные годы либеральных ожиданий части советского общества. После войны все ждали перемен, надеялись на скорое наступление новой, лучшей жизни. Не каждый мог представить себе в деталях эту новую жизнь, но некоторые ожидания и претензии отдельных социальных групп проявлялись довольно отчѐтливо.

Часть советских руководителей низшего и среднего звена, особенно выдвинувшихся в годы войны – инициативных, энергичных, привыкших к значительной доле самостоятельности в принятии решений, надеялась на демократизацию политического строя и изменения в экономической политике государства. Более того, некоторые из них даже сами разрабатывали и вносили предложения по реформам в политической и экономической сферах.

Среди крестьян в этот период были широко распространены антиколхозные настроения, ожидание полной ликвидации колхозов или их коренной реорганизации. Такие настроения отмечались даже у части колхозных руководителей.1

Среди советской интеллигенции жили надежды на возрождение диалога с властью, на возможность широкого и гласного обсуждения существующих в стране проблем, расширение международных контактов. Писатель К. Симонов вспоминал: «Как я помню, и в конце войны, и сразу после неѐ, и в сорок шестом году довольно широким кругам интеллигенции (…) казалось, что должно произойти нечто, двигающее нас в сторону либерализации... В общем, существовала атмосфера некой идеологической радужности (…)».2

Но советское руководство во главе со Сталиным не собиралось отступать в принципиальных вопросах от довоенной модели развития. Либеральные ожидания части населения, а особенно способность к критическому и вариативному мышлению представляли потенциальную опасность для режима. Сталинский режим мог существовать продолжительное время, только имея своим основанием общество, состоящее из субъектов, мыслящих в ограниченных пределах дозволенного, не способных к критическому восприятию действительности. В 1930-е гг. режиму удалось добиться значительного продвижения на пути к такому обществу. Война на некоторое время прервала это движение, породила дух свободы. В первые послевоенные годы советский режим с помощью ре-

1См. Зубкова Е.Ю. Послевоенное советское общество: политика и повседневность. 1945-1953.

2Там же.

283

прессий, целой череды идеологических кампаний сделал всѐ, чтобы подавить этот дух свободы, «демократический импульс» войны.

Сделать это оказалось властям тем проще, что в психологическом плане, наряду с духом свободы, война имела и прямо противоположные последствия, привела к усилению консервативных настроений большей части населения. Она привнесла в мирную жизнь начала, обусловленные особенностями армейского быта: привычку к командованию и подчинению, строгую дисциплину, безусловную силу приказа. В сохранении этой традиции режим был заинтересован, и после войны на еѐ закрепление работали государственные структуры и политические институты, для еѐ развития создавалась атмосфера «наибольшего благоприятствования».

Действовал и фактор психологического перенапряжения людей, четыре года проведших в окопах и нуждавшихся в психологической разгрузке. Люди устали разрушать, они стремились к созиданию и миру. Главной психологической установкой фронтовиков в первые послевоенные годы было приспособление к новой, мирной жизни.

Кроме того, факт военной победы поднял на небывалую высоту авторитет режима внутри страны. «Опьянѐнные победой, зазнавшиеся, - писал в этой связи писатель, фронтовик Ф. Абрамов, - мы решили, что наша система идеальная, (…) и не только не стали улучшать еѐ, а наоборот, стали ещѐ больше догматизировать». Сталин, имя которого в сознании большинства современников сливалось с Победой, стал восприниматься едва ли не носителем божественного промысла.

Таковы были противоречивые психологические последствия Победы. Она принесла с собой дух свободы, но наряду с эти создала психологические механизмы, которые препятствовали дальнейшему развитию этого духа. Эйфория победы – не самый благоприятный настрой для того, чтобы говорить о проблемах. Надежда на лучшее и питаемый ею оптимизм задавали ударный ритм послевоенной жизни, создавая особую – послепобедную – общественную атмосферу. Эмоциональный подъѐм народа, стремление своим трудом приблизить по-настоящему мирную жизнь стали теми факторами, которые позволили довольно быстро решить основные задачи восстановления.

10.4.3. Восстановление промышленности

Мирная жизнь началась с перестройки экономики: увеличения выпуска гражданской продукции, перераспределения сырья, рабочей силы в гражданские отрасли. Так, за 1944-1946 гг. объѐм производимой военной продукции сократился на 59,5 млрд. руб., а объѐм гражданской продукции за эти же годы вырос на 21,3 млрд. руб. Возросло производство сложной техники для нужд населения и народного хозяйства. Если в 1946 г. было произведено 0,3 тыс. мотоциклов, то в 1949 г. 116,6 тыс., фотоаппаратов в 1947 г. – 90,5 тыс., в 1949 г. – 154,5 тыс. Бывшие оборонные заводы осваивали производство компрессоров, насосов, экскаваторов, металлорежущих станков, оптикомеханических приборов и другой техники.

Произошла организационная перестройка промышленности. Ряд наркоматов (министерств) изменили свой профиль. В марте 1946 г. Наркомат миномѐтного вооружения был преобразован в Министерство машиностроения и приборостроения, Наркомат боеприпасов – в Министерство сельскохозяйственного машиностроения, Наркомат танковой промышленности – в Министерство транспортного машиностроения.1 Полного изменения профиля производства, впрочем, не произошло – предприятия министерств продолжили выпускать боеприпасы и танки.

Втрудовых отношениях отменялись чрезвычайные нормы военного времени. На предприятиях

иучреждения был восстановлен 8-мичасовой рабочий день, отменялись сверхурочные работы, восстанавливались ежегодные оплачиваемые отпуска, выходные дни.

План 4-й пятилетки (1946-1950 гг.) ставил задачу к 1950 г. превзойти уровень 1940 г. по объѐму промышленной продукции на 48%, сельскохозяйственной продукции – на 27%. Значительную часть средств (до 40%) предполагалось направлять в пострадавшие районы.

Восстановление промышленности шло очень быстрыми темпами. Уже в 1948 г. промышленность превзошла довоенный уровень на 18%. В ходе 4-й пятилетки продукция машиностроения выросла на 48 %, электроэнергетики – на 87%. Успешно развивались новые отрасли – атомная и

1 Пихоя Р.Г. Советский Союз: история власти. 1945-1991. С. 12

284

ракетостроительная. К 1951 г. было восстановлено, построено и введено в действие около 7 тыс. крупных предприятий.

Успехи восстановления опирались на относительно развитую экономику восточных районов страны. Одним из источников восстановления промышленности стали репарации от Германии и еѐ союзников, американские поставки по ленд-лизу, некоторое время продолжавшиеся после войны. По оценке Г. Ханина, сделанной на основе официальных советских данных, общий объѐм немецких репараций (4,3 млрд. долларов в ценах 1938 г.) во внутренних целях составил 86 млрд. рублей,

втом числе промышленного оборудования на 70 млрд. долларов, тогда как капитальные вложения

впромышленность в 4-й пятилетке составили 136 млрд. долларов.1 В СССР было передано две трети немецкой авиационной и электротехнической промышленности, большая часть ракетостроения, автомобильные, станкостроительные, военные заводы.

Огромную роль в столь быстрых темпах восстановления промышленного производства сыграл трудовой энтузиазм народа после Великой Победы. Этот подъѐм породил движение новаторов производства, скоростников. В мае 1946 г. началось всесоюзное социалистическое соревнование, инициатором которого выступили металлурги Макеевского завода. Оно помогло изыскать и привести в действие новые резервы экономического развития.

Несмотря на господство жѐсткой административно-командной системы управления, в первые послевоенные годы предпринимались попытки оживления инициативы предприятий. Директорам предприятий предоставлялось право в виде исключения и с разрешения министерства реализовывать другим государственным предприятиям выявленные излишки и ненужные материалы. В 1946-1948 гг. был восстановлен директорский фонд, который повышал оперативно-хозяйственную самостоятельность руководителей. На некоторых промышленных предприятиях в эти годы существовал внутризаводской хозрасчѐт. Однако уже к концу пятилетки материальные стимулы стали исчезать; повышение производительности труда приводило к тому, что предприятию увеличивали план, снижали расценки; заглохло движение скоростников.

За очевидными успехами в восстановлении промышленности скрывались огромные проблемы как в развитии самой промышленности, так в развитии других секторов экономики.

Как и в 1930-е гг. развитие народного хозяйства было несбалансированным. Сохранился курс на преимущественное развитие тяжѐлой промышленности (группа «А»). Более того, еѐ удельный вес после окончания войны увеличился по сравнению с довоенным периодом (см. табл.13).

По-прежнему в экономике страны огромную роль играл военно-промышленный комплекс. После некоторого сокращения в первые послевоенные годы военные расходы снова стали расти. За 1948-1953 гг. расходы на оборону выросли почти вдвое с 66,3 до 112,3 млрд. руб. Расходы на народное хозяйство за тот же период выросли всего со 149,6 до 179,2 млрд. руб. Если учесть, что значительная часть отраслей народного хозяйства была непосредственно связана с развитием ВПК, то получится, что действительные расходы на оборону были значительно больше той суммы, которая указывалась в государственном бюджете в статье «военные расходы».

Но самой главной проблемой послевоенного экономического развития страны было то, что быстрые темпы восстановления тяжѐлой промышленности обеспечивались, как и в 1930-е гг., за счѐт ограбления аграрного сектора экономики и искусственного поддержания низкого уровня жизни основной массы населения.

10.4.4. Советская деревня в первое послевоенное десятилетие

Аграрный сектор после войны находился в тяжелейшем кризисе: уменьшились посевные площади, сократилось количество автомобилей и тракторов, оставшаяся техника была изношена, число трудоспособных колхозников уменьшилось с 18 189,2 тыс. в 1941 г. до 11 430,9 тыс. в 1945 г.2

Грабѐж государством аграрного сектора после войны не только не уменьшился, но ещѐ больше вырос. Постановлением правительства от 31 мая 1947 г. в аграрном секторе на последующие годы была сохранена практика военных лет, установившая повышенный минимум трудодней и судеб-

1Вишневский А.Г. Серп и рубль: Консервативная модернизация в СССР. С. 66.

2Там же. С. 13.

285

ную ответственность за его невыполнение. По-прежнему сохранялась дискриминационная паспортная система, лишавшая колхозников паспортов.

Товарно-денежные отношения между государством и колхозами были по сути дела отменены. Государственные заготовительные цены возмещали лишь 1/10 затрат колхозов на производстве зерна, 1/20 – мяса, 1/5 – на производстве молока. Колхозы неизбежно превращались в убыточные предприятия.

Поскольку продукцию у колхозов забирали практически бесплатно, соответственно колхозы не могли нормально оплачивать трудодни своим колхозникам. В 1950 г. 26% колхозов РСФСР практически не выдавали денег на трудодни. Низкой была натуральная оплата, особенно в хозяйствах северных и центральных нечерноземных областей, где от 72 до 90% артелей платили за трудодень менее 1 кг зерна, а от 4 до 8% вообще не выдавали своим работникам ни хлеба, ни денег. Оплата по трудодням составляла в совокупном доходе российской колхозной семьи в 1946-1951 гг. лишь 15-20%. По данным ЦСУ СССР в 1950 г на одного колхозника приходилось 221 рубль дохода от заработка в колхозе, 35 – от сдачи по обязательным поставкам и продажи государству, но 487 рублей – от продажи на рынке продукции с приусадебных хозяйств и части натуроплаты, с учѐтом прочих источников получения денег, все доходы колхозников составили 1133 рубля.1

Эти сведения говорят об экономической бессмысленности заработков в колхозе для самих колхозников. Проводя, по тем же статистическим данным, 211 календарных дней на колхозной работе, колхозник получал от этой деятельности менее половины того, что он мог заработать в своѐм приусадебном хозяйстве.

Колхозники жили в основном за счѐт приусадебного хозяйства. Но и эти личные подсобные хозяйства колхозников были обложены денежными и натуральными выплатами. В среднем крестьянский двор в течение года должен был сдать 300 кг картофеля, 40-60 кг мяса, до 200 л молока, 3 кг шерсти, 50 яиц. Причѐм государственные цены за эти поставки были чисто символическими. Обязательные поставки имели силу закона и подлежали исполнению в строго установленные сроки под угрозой судебной ответственности.

Денежные изъятия у колхозников производились в виде сельскохозяйственного налога, а также через систему государственных займов, носивших, по сути, обязательный характер. Сельхозналог в послевоенный период несколько раз повышался. В 1948 г. его размер вырос на 30%, при этом были отменены или значительно сокращены существовавшие до этого налоговые льготы. Новое повышение налогов с крестьян произошло в 1952 г. Были искусственно увеличены нормы доходности личных хозяйств, введена единая 10-процентная надбавка на прочие доходы (от птицеводства, сбора дикорастущих ягод, грибов и т.п.) вне зависимости от размера дохода, впервые к оплате привлекались доходы колхозников, полученные от общественного хозяйства по трудодням. В целом сумма сельхозналога выросла в 1,5-2 раза. Если в 1940 г. средняя сумма налога с крестьянского двора составляла 112 руб., то в 1949 г. – 419, а в 1952 г. – 528 руб.2 К концу 1940-х гг. налогообложение превысило платежеспособность значительной части крестьянства.

Рост денежных налогов не мог быть перекрыт денежными доходами от труда в колхозе. Следовательно, единственным способом заработать деньги для уплаты налогов была продажа на базаре того, что выращивалось в приусадебном хозяйстве. Налоговая политика государства вынуждала крестьянина продавать на базаре выращенную продукцию по заниженным ценам под страхом репрессий за неуплату налогов.

За счѐт неэквивалентного обмена, а по существу ограбления, из деревни изымались огромные средства, которые шли на восстановления тяжѐлой промышленности, решение амбициозных внешнеполитических задач. Экспорт зерна в 1948 г. составил 3,2 млн. т, что было в 2,5 раза больше, чем в 1940 г., а в 1952 г. он достиг 4,5 млн. т. Значительная часть этого зерна поступала в страны восточноевропейского блока.

Ярким примером пренебрежения правительством нужд аграрного сектора и населения страны стал голод 1946-1947 гг. Летом 1946 г. засуха охватила ряд регионов Центральной России, Сред-

1Там же. С. 20.

2Там же. С. 19.

286

него и Нижнего Поволжья, Украину и Молдавию. В результате валовой сбор зерна в 1946 г. составил 39,6 млн. т, что было на 7,7 млн. т меньше, чем в 1945 г. и в 2,4 раза меньше, чем в 1940 г. Но главной причиной голода стали не потери урожая. Стремясь не допустить сокращения государственного резерва хлеба, власти организовали дополнительные хлебозаготовки. В их результате большинство колхозов и совхозов вынуждены были отдать хлеб, предназначенный для крестьян и распределяемый в форме натуроплаты. Изъяв этот хлеб, правительство по существу организовало голод в целом ряде регионов. Вымирали целые деревни, голодные люди ели трупы павших животных, фиксировались случаи людоедства. Историк В.Ф. Зима считает, что в целом по СССР в послевоенные годы голодало около 100 млн. человек, а всего с 1946 по 1948 гг. от голода и связанных с ним болезней погибло около 2 млн. человек.

Вответ на давление государства колхозники сокращали поголовье скота, площади посевов в своѐм хозяйстве, вырубали фруктовые деревья. Росли недоимки по сельхозналогу. Так, в цен- трально-черноземных областях в 1947 г. они составили 13%, а в 1950 г. – 23,7%. Росло бегство колхозников из деревни, в том числе нелегальными, «самовольными» способами. Только за 19491953 гг. количество трудоспособных колхозников в колхозах (в довоенных границах СССР) уменьшилось на 3,3 млн. человек. Колхозники стремились сократить своѐ трудовое участие в общественном хозяйстве. По подсчетам О.М. Вербицкой, на протяжении 1946-1959 гг. ежегодно от

12 до 19% колхозников годового минимума трудодней не выполняли. Вообще не участвовали в общественных работах от 1,5 до 2,5% трудоспособных колхозников.1

Чтобы заставить крестьян трудиться в колхозах, платить налоги и обязательные поставки с приусадебных участков, как и в 1930-е гг., власти прибегали к административному нажиму и репрессиям. Каждый год в разгар заготовок в деревни приезжало несколько уполномоченных, которые ходили по дворам, требовали выполнения обязательств по поставкам государству, нередко забирали всѐ попавшееся на глаза. Письма колхозников в центральные органы свидетельствуют о многочисленных случаях злоупотреблений властью и открытого грабежа.

Одним из методов принуждения колхозников по-прежнему оставались репрессии. Летом и осенью 1946 г. были приняты два постановления Совета Министров и ЦК ВКП(б) «О мерах по обеспечению сохранности хлеба», в которых ответственность за кризис в сельском хозяйстве возлагалась на местных руководителей. Прямым следствием этих постановлений стали массовые репрессии против председателей колхозов. В 1945 г. было осуждено 5 757 председателей, в 1946 г. – 9 511. Судили бригадиров, заведующих фермами. В некоторых районах было осуждено от четверти до половины всех председателей.

2 июня 1948 г. был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР «О выселении в отдалѐнные районы лиц, злостно уклоняющихся от трудовой деятельности в сельском хозяйстве и ведущих антиобщественный, паразитический образ жизни». Инициатором этого решения был Хрущѐв. В разработке активное участие принимали Маленков, Жданов, Берия, М.А. Суслов. По стране прокатилась волна колхозных собраний, на которых принимались решения о выселении тех колхозников, которые не вырабатывали минимума трудодней, но имели крепкое личное хозяйст-

во. Иногда просто сводили личные счѐты. По сведениям Отдела спецпоселений МВД СССР, за период с 1948 по начало 1953 г. было выселено 33 266 колхозников и 13 598 членов их семей.2

Летом 1950 г. на деревню обрушилась целая серия постановлений ЦК ВКП(б) и Совмина

СССР. Их цель состояла в административном укреплении руководства колхозами и совхозами. На селе были заменены почти все пережившие вместе с колхозниками войну и голод председатели колхозов. Новым, присланным райкомами председателям давали повышенные оклады, кредиты на постройку домов, льготы по налогам. Тем самым спешно пытались сформировать послушную колхозно-совхозную номенклатуру.

Втоже время правительство предпринимало меры по развитию материально-технической базы сельского хозяйства. К 1953 г. по сравнению с 1940 г. вдвое выросли поставки в деревню минеральных удобрений, почти в 1,5 раза – энерговооружѐнность и основные фонды. Из армии колхо-

1Безнин М.А., Димони Т.М. Социальный протест колхозного крестьянства (вторая половина 40-х – 60-е гг.) // Отечественная история. 1999, № 3. С. 85.

2Пихоя Р.Г. Советский Союз: история власти. 1945-1991. С. 15, 17

287

зам и совхозам было передано около 150 тыс. автомашин, более 1 млн. лошадей, промышленность поставила 248 тыс. тракторов, 93 тыс. комбайнов и др. технику.

Но эти меры не смогли вывести аграрный сектор из кризиса. В 1951 г. производство зерна составляло 82%, подсолнечника – 65%, льноволокна – 55%, картофеля – 77%, овощей – 69% от уровня 1940 г. Поголовье скота в колхозах уступало его численности в 1940 г. По плану намечалось иметь в 1951 г. в колхозах 34 млн. голов крупного рогатого скота, 18 млн. свиней, 88 млн. овец и коз, а имели, соответственно, 28, 12, 68 млн. голов. Государственные закупки зерна, подсолнечника, картофеля, овощей в 1951 г. уступали довоенному периоду.1

Ольга Берггольц в мае 1949 г., после посещения одной новгородской деревни и наблюдения за ходом посевной кампании, записала в своѐм дневнике: «Весенний сев, таким образом, превращается в отбывание тягчайшей, почти каторжной повинности: государство нажимает на сроки и площадь, а пахать нечем – нет лошадей (14 штук на колхоз в 240 дворов) и два в общем трактора. И вот бабы вручную, мотыгами и заступами, поднимают землю под пшеницу, не говоря уже об огородах. (…) Вчера видела своими глазами, как на женщинах пашут. Репинские бурлаки – детский сон». И такие колхозы были далеко не единичны.

Об эффективности колхозной системы говорят следующие факты. К началу 1950-х гг. колхозы и совхозы владели 96-98% сельхозугодий страны, 100% сложной сельскохозяйственной техники. Но крошечные приусадебные участки колхозников, рабочих и служащих давали 51% всего валового производства сельхозпродукции и 62% продукции животноводства. В центральных областях России роль крестьянского подворья была ещѐ выше. Урожайность в подсобных хозяйствах была в среднем в 2-4, продуктивность скота – в 2-3 раза выше, чем в колхозах и совхозах.2 Крошечные подсобные хозяйства, не имеющие техники и сложного оборудования, задавленные административным гнѐтом и налогами, играли решающую роль в обеспечении населения страны важнейшими продуктами питания.

Главная причина кризиса колхозной системы и аграрного сектора в целом кроется в особенностях экономических отношений в сельском хозяйстве СССР в тот период. По существу бесплатный и принудительный труд, отсутствие личной заинтересованности у колхозников, материальной заинтересованности у колхозов в результатах своей работы способствовали углублению кризиса. Ресурсы деревни к началу 1950-х гг. были исчерпаны, и никакими репрессиями и административным давлением преодолеть этот кризис было невозможно.

10.4.5. Социальная политика государства и материальное положение советских людей в

1946-1953 гг.

Замедленное развитие промышленных отраслей группы «В», кризис в аграрном секторе приводили к консервации низкого уровня жизни большей части населения Советского Союза.

Очень острой оставалась жилищная проблема. Война лишила крова 25 млн. человек. В послевоенный годы было построено 102,8 млн. кв. м жилья в городе и 2,7 млн. домов в деревне, но это не решило до конца жилищную проблему. Неотъемлемой чертой городов послевоенного периода были бараки и коммуналки. В 1956 г. была проведена специальная проверка в 85 городах, 13 рабочих поселках и 144 сельских районах ряда областей, подвергшихся во время войны оккупации или находившихся в прифронтовой полосе. Проверкой было установлено, что 1844 семьи проживают в землянках и полуземлянках, в развалинах зданий продолжали жить 1512 семей, в сырых и тѐмных подвалах и полуподвалах – 3130 семей, в других непригодных для жилья помещениях (сараях, банях, кухнях, на чердаках, в ж/д вагонах и др.) – 32 555 семей. Жилищный кризис усугублялся социальным неравенством в распределении квартир.

Другой проблемой была продовольственная. С этой проблемой в той или иной степени столкнулись все воевавшие страны. Во время войны в СССР горожане, а также частично население сельской местности (за исключением колхозников) были переведены на систему нормированного снабжения, т.е. получали продукты по карточкам. Всего в 1945 г. карточной системой было охвачено 80,6 млн. человек. Существовали рабочие карточки первой и второй категории, а также спе-

1Зима В.Ф. «Второе раскулачивание» (Аграрная политика конца 40-х – начала 50-х годов) // Отечественная история. 1994, № 3. С. 121.

2Пихоя Р.Г. Советский Союз: история власти. 1945-1991. С. 19

288

циальные карточки для служащих, детей и иждивенцев. Нормы отпуска продуктов по карточкам, а также цены на эти продукты были строго фиксированными (например, дневная норма отпуска хлеба по рабочей карточке первой категории составляла 800 гр., по карточке второй категории – 600 гр., нормы для служащих, иждивенцев и детей были ниже). Цены на продукты, распределяемые по карточкам – пайковые цены – были существенно ниже цен на рынке или в специальных коммерческих магазинах. Так, пайковая цена ржаного хлеба в разных регионах России летом 1946 г. колебалась от 75 копеек до 1 рубля 15 копеек за 1 кг, тогда как его коммерческая цена составляла от 8 до 10 рублей за кг.1

В декабре 1947 г. была проведена денежная реформа и одновременно отменены карточки на продовольственные и промышленные товары и устанавливались единые государственные цены. При проведении денежной реформы наличные деньги обменивались на новые в соотношении 10:1, в сберкассах на сумму до 3 тыс. руб. – 1:1, более 3 тыс. – с понижающим коэффициентом, в облигациях государственного займа – 3:1. Отмена карточной системы и денежная реформа сопровождались мощной пропагандисткой кампанией, в рамках которой эти мероприятия подавались как важнейшие свидетельства успехов советской экономики, колхозного строя, заботы правительства о населении. За завесой этой кампании скрывались многие тайны.

Денежная реформа стала важной мерой финансовой стабилизации экономики. Общее количество наличных денег сократилось с 73,9 млрд. руб. на 1 января 1946 г. до 14 млрд. руб. на конец 1947 г. Но финансовая стабилизация была достигнута за счет ограбления народа. Денежная реформа носила конфискационный характер из-за коротких сроков обмена наличных денег и понижающих коэффициентов. Общая сумма вкладов населения уменьшилась в еѐ результате на 3,6 млрд. руб. Государственный долг по всем займам, размещѐнным по подписке среди населения, а также колхозов и кооперативных организаций снизился с 158,8 до 58,8 млрд. руб. Всѐ это стало чистым доходом казны.

Ликвидировав карточную систему, государство сняло с себя всякие обязательства по гарантированному снабжению городского населения и рабочих важнейшими товарами народного потребления, ухудшая тем самым условия их жизни. Новые цены, установленные государством в большинстве своѐм были выше прежних пайковых.

Доходы населения реально уменьшались из-за роста налогов и так называемых добровольных платежей – госзаймов, распространяемых среди населения в принудительном порядке. За 19401952 гг. общая сумма налогов с населения и госзаймов выросла с 20,9 до 90,3 млрд. руб., т.е. более чем в 4 раза.2

Большая часть денег, полученных государством от роста налогов и от проведения денежной реформы, была направлена на восстановление тяжѐлой промышленности. Именно после 1947 г. резко выросло финансирование народного хозяйства.

Нельзя сказать, что государство совсем забывало про социальную сферу и население. За 19451952 гг. финансирование социально-культурных мероприятий увеличилось с 46 до 123 млрд. руб. Вновь было введено обязательное начальное образование, значительно возросло число вузов, техникумов и училищ. Государство и предприятия брали на себя основные расходы по содержанию детей в дошкольных учреждениях. Расширялась сеть курортов, санаториев и домов отдыха.

Периодически государство снижало цены на промышленные товары массового спроса. Первое такое снижение произошло в 1946 г., а с 1948 г. оно превратилось в ежегодное и обязательное мероприятие. До сих пор значительная часть людей старшего поколения ссылаются на эти снижения как на главный аргумент, являющийся доказательством заботы Сталина о благе народа. Но сталинские снижения цен были не столько экономическими, социальными мероприятиями, сколько идеологическими, пропагандистскими. Главная их цель – создать образ власти, заботящейся о народе. И этой цели режим достиг – образ был сформирован и прочно закреплѐн в массовом сознании. При этом общий уровень цен оставался выше довоенных.

1См. Зубкова Е.Ю. Послевоенное советское общество: политика и повседневность. 1945-1953.

2Попов В.П. Сталин и советская экономическая политика в послевоенные годы// Отечественная история. 2001, № 3. С. 71.

289

В социально-экономическом смысле снижение цен проводилось целиком за счѐт деревни, за счѐт перенапряжения сил еѐ населения и резкого ухудшения его материального положения. Каждое снижение государственных розничных цен скачкообразно понижало цены на колхозных рынках. Продажа продуктов на рынке была для большей части сельского населения единственным способом добывания денег для уплаты растущих налогов и госзаймов. Снижение цен заставляло колхозников увеличивать объѐмы продаж продуктов на рынке, порой экономя на собственном питании. Государство же тем самым, не прикладывая особых усилий по развитию аграрного сектора, получало минимально необходимое количество продовольственных товаров для города. Снижение цен, наряду с невыдачей паспортов, бесплатным и принудительным характером труда в колхозах, служило ещѐ одним доказательством особой государственной политики социального третирования крестьянства.

Вообще реальное советское общество в этот период не соответствовало пропагандистскому образу равноправного общества, построенного по принципу социальной справедливости. Оно чѐтко делилось на социальные группы, резко различающиеся своим правовым, социальным и материальным положением. Внизу социальной лестницы находилось около 2,5 млн. заключѐнных и 2,8 млн. спецпереселенцев, практически не имевших никаких прав и существовавших на грани выживания.

Несколько лучшим было положение многомиллионного крестьянства. Колхозники имели избирательные и другие гражданские права, владели приусадебными участками, благодаря которым и жили. Но они были лишены паспортов, что ограничивало свободу их передвижения. Их заставляли за минимальную оплату трудиться в колхозах, их приусадебные хозяйства были обложены непомерными налогами.

По сравнению с колхозниками положение городского населения, рабочих и служащих было значительно лучше. Они обладали всеми гражданскими правами. Именно горожане, в основном, пользовались теми немногими социально-культурными благами, которые тогда предоставляло государство. Тем не менее, материальное положение большей части городского населения оставалось плохим: жилищные трудности, низкая заработная плата, отсутствие многих потребительских товаров на рынке, большие налоги.

Согласно бюджетным обследованиям, семьи рабочих Москвы, которая была витриной достижений социалистического строя, по многим важнейшим продуктам питания (мясо, рыба, сахар, овощи) едва получали половину полагающейся физиологической нормы потребления. По расчѐтам Минфина СССР, прожиточный минимум в Москве осенью 1948 г. составлял 1933 руб. (на человека в месяц), в том числе: продукты – 946 руб., одежда – 728, жильѐ – 98, прочие расходы – 160 руб. Среднемесячной зарплаты, которая бы обеспечивала прожиточный минимум, в СССР не имел в те годы ни один даже самый высокооплачиваемый рабочий.1

Трудности послевоенных лет не затрагивали лишь высшие и средние слои партийногосударственного аппарата, узкий слой деятелей науки и культуры, обслуживавших правящий режим.

Конечно, одной из причин тяжѐлого материального положения населения во второй половине 1940-х гг. были разрушительные последствия войны. Но вместе с тем низкий уровень жизни народа был следствием сознательного выбора приоритетов социально-экономического развития – развитие тяжѐлой промышленности и ВПК за счѐт экономии на населении. Более того, такая политика была выгодна сталинскому режиму в политическом отношении. Народные массы были поставлены в особые условия выживания. Общество, озабоченное только выживанием, не способно думать ни о чѐм другом. Таким обществом легко манипулировать.

Но искусственное ограничение потребительского сектора неизбежно негативно отражалось на развитии всей экономики страны. Отсутствие материальных стимулов к труду вело к его низкой эффективности, падению производительности, многочисленным нарушениям трудовой и технологической дисциплины, большой текучести кадров. Например, в 1950 г., по сведениям ЦСУ СССР,

1 Попов В.П. Сталин и советская экономическая политика в послевоенные годы// Отечественная история. 2001, №3. С.

72.

290