Детская литература. Под ред. Е.О. Путиловой

441

Виктории, известную строгостью нравов (книги авторов-женщин и авто-

ров-мужчин считалось неприличным держать на одной полке, если они не супруги, а ножки мебели прикрывали воланами из чувства стыдливости; в

детской литературе господствовали нравоучительные книжки). Но, может быть, именно эта чопорность затянутой в корсет эпохи и породила — из чувства протеста — литературу веселую и озорную, в которой мир вывер-

нут наизнанку литературу нонсенса. Слово «нонсенс» в переводе озна-

чает «бессмыслица», «отсутствие смысла», однако в самой бессмысленно-

сти этой бессмыслицы заложен определенный смысл. Ведь нонсенс рас-

крывает все несоответствия вещей вокруг и внутри нас, тем самым откры-

вая пути к истинной гармонии.

У истоков литературы английского нонсенса стоит поэт Эдвард Лир.

Эдвард Лир (1812-1888) — один из самых известных английских дет-

ских поэтов. По профессии он был художником и долгое время рисовал зверей и птиц для зоологического музея. Первые свои стихи он написал в имении лорда Дерби, где работал над серией рисунков редких птиц и жи-

вотных. В одном из писем оттуда Лир жаловался адресату: «Всеобщая апа-

тия, царящая в высшем обществе, ужасно меня раздражает. Мне ничего так не хочется, как от души посмеяться или попрыгать на одной ножке по здешней величественной галерее. Однако я не смею этого сделать». Но то,

на что Лир не осмеливался в присутствии взрослых, он с наслаждением делал в обществе детей лорда Дерби, сочиняя для них веселые стишки, со-

провождаемые смешными рисунками. Так возникли его книги, ставшие впоследствии знаменитыми во всем мире: «A Book of Nonsense» («Книга чепухи») и «More Nonsense» («Еще немного чепухи»). В эпоху, когда жизнь англичан была ограничена строжайшими правилами «хорошего то-

на», Эдвард Лир создал свою «безумную» страну, в которой не было места строгости и чопорности.

Основой для первых «бессмыслиц» Лира послужили лимерики — из-

вестные с давних пор песенки, происхождение которых связывают с ир-

442

ландским городом Лимерик, где они исполнялись многие десятилетия во время традиционных застолий. Поэт использовал особенности построения народного лимерика, имевшего строго закрепленную форму: заданное ко-

личество строк (в народном лимерике их 5) и жесткая система рифмовки

— аabba (первая и пятая строки часто кончаются одним и тем же словом)82.

Но задана не только внешняя форма, но и смысловая структура лимерика.

В первой строке происходит представление героя: чем он занимался, где жил. Часто употребляется словосочетание типа «один старик»; по-

английски в начале стоят слова «There was a/an...». Во второй строке герой характеризуется, в третьей и четвертой рассказывается о его странных дей-

ствиях. Последняя строка почти дублирует первую, но в ней к указанию на героя прибавляется какой-то новый эпитет, иногда странный, шокирую-

щий.

Сумасбродный старик из Гренады

Поступал только так, как не надо И себе как-то сдуру Вырвал всю шевелюру

Самобытный старик из Гренады83.

Может быть и другой вариант: в первой строчке представлен герой, во второй даны его странные действия, в третьей-четвертой — реакция окру-

жающих, а в пятой он подвергается осуждению или на него обрушивается наказание.

Грациозный старик из Вероны Станцевал две кадрили с вороной,

Хоть вокруг говорили, Что такие кадрили —

Это просто позор для Вероны.

Тон лимериков всегда забавно-серьезен, а герои Лира чудаки, «возмутители спокойствия», нарушающие общепринятые нормы поведе-

ния. Они живут в странных местах (в чайнике, в банке, в совином дупле) и

завтракают в телеге; забираются на дерево, чтобы пропеть вокализ; ведут

82В оригинальных текстах Лира третья и четвертая строка слиты в одну (хотя внутренняя рифма остается), в русском же переводе остается традиционное для народного лимерика деление на пять строк.

83Переводы лимериков М. Фрейдкина.

443

дела, стоя вверх ногами; любят отплясывать и играть на музыкальных ин-

струментах; занимаются странными делами (объезжают свиней, учат уток балету, поют саги с лягушками, клюют крошки с птицами, сидят с ведром на голове или просто бегают туда-сюда). Иногда их отличают необычная внешность (большой нос, малый рост, длинные ноги, пышная борода), они любят носить экстравагантную одежду, едят или слишком много, или слишком мало, употребляют в пищу странные вещи. Окружающие могут возмущаться и осуждать их поведение, а порой с ними происходят ужас-

ные несчастья, о которых повествуется так же весело, как и об их чудаче-

ствах. Однако мы чувствуем, что симпатии автора на их стороне, а не на стороне здравомыслящего обывателя.

Эдвард Лир писал не только лимерики, но и более длинные стихотво-

рения, из которых, пожалуй, самое известное — «Прогулка верхом», пре-

красно переведенная С. Я. Маршаком. В нем забавно обыгрывается внеш-

ний облик щипцов для орехов и щипцов для конфет, «ноги» которых пре-

красно устроены для поездки верхом. «Блестящие и тонкие» и «веселые и звонкие» щипцы противопоставлены пыльному буфету, привычному обы-

вательскому миру солонок, ножей, мышек и кошек, которые поднимают смешной переполох, переданный Лиром с помощью звукоподражания, ко-

гда щипцы уводят из конюшни прекрасных лошадок, чтобы отправиться на веселую прогулку, с которой не собираются возвращаться назад.

Игровую традицию поэзии Лира продолжил Хилэр Бэллок (18701953). Он был автором почти 150 книг, но в историю литературы вошел именно благодаря нонсенсам, собранным в книгах «Книжка про животных для плохих детей», «Снова о животных для еще худших детей», «Назида-

тельные истории для детей» и другие. В своих «назидательных историях» Бэллок доводит до абсурда те правила и морализаторские поучения, кото-

рыми была полна детская литература. Истории «Про Джима, который убе-

гал от няни и был заживо съеден львом», «Про Ребекку, которая трагиче-

ски погибла из-за того, что любила хлопать дверьми», «Про Чарльза Ога-

444

стеса Фортескью, который всегда хорошо себя вел и в результате стал вла-

дельцем огромного состояния» — это яркие и смешные пародии на такого рода литературу (одни их названия уже говорят сами за себя).

Мотивы нонсенсов Лира можно найти и в замечательных сказках

Льюиса Кэрролла (1832-1898).

На любом из своих портретов писатель кажется необычайно серьез-

ным и вдумчивым, но в то же время мечтательным. Настоящее имя его — Чарльз Лютвидж Доджсон, а родина деревушка Дэрсбери в графстве Чешир. Отец будущего писателя был скромным приходским священником.

Как и его отец, Чарльз учился в Оксфорде, старейшем университете Анг-

лии, однако специальностью своей избрал не богословие, а математику.

Доджсон был большой оригинал, сторонился взрослых и очень любил де-

тей. Профессор математики, которого студенты считали скучнейшим че-

ловеком, всегда находил с детьми общий язык, с удовольствием совершал с ними долгие прогулки, приглашал в гости, фотографировал, рассказывал истории, писал им письма. Вот такие:

«Дорогая Ада! (Ведь уменьшительное от твоего имени Ада? Аделаида — очень красивое имя, но, когда человек ужасно занят, ему некогда писать такие длинные слова, в особенности если сначала еще нужно с полчаса вспоминать, как они пишутся, а затем пойти и справиться по словарю, правильно ли ты его написал, а словарь, конечно, оказывается в соседней комнате а самом верху книжного шкафа, где он пролежал долгие месяцы и почти скрылся под толстым слоем пыли, так что сначала еще нужно взять тряпку и вытереть его, но при этом поднимается такая туча пыли, что ты чуть не задохнешься, и уже после того, когда, наконец, удается разобраться, где, собственно, словарь и где пыль, нужно еще вспомнить, где стоит буква А — в начале или в конце алфавита, ибо ты твердо помнишь, что она, во всяком случае, находится не в середине его, затем выясняется, что страницы словаря пропылились настолько, что на них трудно что-либо разобрать, и, прежде чем перевернуть очередную страницу, нужно еще пойти и сначала вымыть руки, причем мыло скорее всего куда-то затерялось, кувшин пуст, а полотенца нет вообще и, чтобы найти эти вещи, необходимо потратить не один час, а затем пойти и купить новый кусок мыла — и думаю, что, узнав обо всех этих трудностях, ты не станешь возражать, если я буду называть тебя уменьшительным именем и, обращаяеь к тебе, говорить: "Дорогая Ада!"). В прошлом письме ты сообщила, что хотела бы иметь мой портрет. Посылаю тебе его. Надеюсь, что он тебе понравится.

Очень любящий тебя друг Льюис

Кэрролл»

446

Алиса попадает в кроличью нору, влекомая простым любопытством.

Попытки попасть в сад не вызваны насущной необходимостью. Маршрут героини не имеет определенной цели и направления. Она просто путеше-

ствует, сталкиваясь с самыми разными персонажами, которым нельзя най-

ти место в традиционной классификации фольклорных сказочных героев

(даритель, противник и т.п.). Да и сама Страна Чудес, в которую попала Алиса, отличается от традиционного сказочного мира. Слова «Страна Чу-

дес» могут вызвать у нас приятные ассоциации: «чудо» — слово, положи-

тельно эмоционально окрашенное. Однако, если обратиться к английскому названию, к слову ‘Wonderland’, то оно этой положительной светлой окра-

ски не имеет. Это, скорее, страна удивительная, ставящая в тупик. Место,

куда попала Алиса, это место, которое озадачивает, где все не так...

Обитатели Страны Чудес едва ли могут быть во всех случаях опреде-

лены как добрые или злые — ни чудесных героев, ни страшных драконов среди них нет, просто они явно живут по законам какого-то другого мира,

и их отношение к Алисе окрашено непониманием — отсюда и зачастую проявляемая ими враждебность. Они просто не могут представить, что кто-

то способен жить, руководствуясь нормальной (по нашим понятиям) логи-

кой. Однако во всех этих странностях есть нечто очень знакомое. Страна Чудес подобна миру лировских лимериков, миру, где все поставлено

«вверх ногами». Конечно, написать «Алису» мог только англичанин, и в книге встречаются многие мотивы, знакомые маленьким англичанам по лимерикам и «Рифмам Матушки Гусыни», традиционному сборнику дет-

ского фольклора.

Главная черта Страны Чудес — это абсолютная свобода превращений.

Пространство может произвольно видоизменяться, предметы и существа

— менять форму и размеры (увеличение и уменьшение Алисы, превраще-

ния Чеширского Кота). Не менее удивительные превращения происходят

со словами, а ведь благодаря словам люди только и понимают друг друга...

«Логические» рассуждения в «Алисе» приводят, как правило, к не-

448

ная двусмысленность, возникающая из-за сходного звучания слов или

групп слов. Часто он соединяется с буквальным пониманием метафоры.

« — И надо вам сказать, что эти три сестрички жили припеваючи...

—Припеваючи? — переспросила Алиса. — А что они пели?

—Не пели, а пили, — ответила Соня. — Кисель, конечно.

.........

—Но почему? — спросила Алиса Соню...

—Потому что они были кисельные барышни.»

Сэтой особенностью сказки связана проблема ее перевода. В разных

языках слова звучат по-разному, поэтому в переводе каламбур теряется. В

приведенном выше эпизоде в основе словесной игры в оригинале была многозначность слова «draw» — «черпать воду из колодца» и «рисовать» и

совпадение по звучанию и написанию слов «well» в значении «колодец» и «хорошо». В переводе обыгрываются, естественно, другие слова. Кроме того, не все словесные игры Кэрролла русский читатель поймет без ком-

ментариев. Наверное, поэтому на русском языке примерно каждые десять лет появляется новый перевод «Алисы». Задача переводчика трудная, но увлекательная. Наиболее известные из них — переводы Н.Демуровой,

Б.Заходера, В.Набокова.

Странным превращениям подвергаются у Кэрролла не только отдель-

ные слова, но и тексты. Мы находим в «Алисе» много текстов, которые яв-

ляются пародией, «перелицовкой» известных английским детям стихов и песен. Стихи начинают жить своей жизнью, и Алисе никак не удается ни одного их них рассказать «как следует».

Комический эффект в сказке Кэрролла создается «перевернутостью» логики, словесной игрой, пародийными элементами. Все это — черты, ха-

рактерные для английского юмора.

Еще один типично английский прием — прием недооценки и пере-

оценки, о котором особо пишет в своей книге о Кэрролле известный спе-

циалист по английской литературе и переводчик «Алисы» Н. Демурова.

Перечитаем фрагмент первой главы, когда Алиса находит пузырек с над-

писью «Выпей меня!»:

449

«К горлышку пузырька была привязана бумажка, а на бумажке крупными красивыми буквами было написано: "ВЫПЕЙ МЕНЯ!"

Это, конечно, было очень мило, но умненькая Алиса совсем не торопилась следовать совету.

– Прежде всего надо убедиться, что на этом пузырьке нигде нет пометки «ЯД!»,– сказала она.

Видишь ли, она начиталась всяких прелестных историй о том, как дети сгорали живьем или попадали на съедение диким зверям,– и все эти неприятности происходили с ними потому, что они не желали соблюдать простейших правил, которым обучали их друзья: если слишком долго держать в руках раскаленную докрасна кочергу, в конце концов обожжешься; если поглубже полоснуть по пальцу ножом, из пальца обычно идет кровь; если разом осушить пузырек с пометкой «ЯД», рано или поздно почти наверняка почувствуешь недомогание. Последнее правило Алиса помнила твердо.

Однако на этом пузырьке никаких пометок не было, и Алиса рискнула отпить из него немного.»

Комический эффект в этом фрагменте основан на том, что жизненная мудрость Алисы весьма относительна: вовсе не обязательно на пузырьке с ядом должно быть написано «ЯД». Во-вторых — и это очень важно — мы сталкиваемся здесь с употреблением слов, которые стилистически неуме-

стны в данной ситуации, поскольку недооценивают или переоценивают обозначаемое ими явление. Например, обязательно ли, чтобы кочерга была раскаленной «докрасна»? Можно ли назвать следствие действия яда «не-

домоганием»? Этот прием очень ярко характеризует особенности англий-

ского юмора, основанного на понимании нюансов значений слов и логиче-

ских категорий. Как отмечает Н.Демурова, это явление настолько специ-

фическое, что первыми переводчиками «Алисы» на русский язык оно было не понято, и они стремились «сгладить» текст.

Приведенный выше фрагмент является одновременно и тонкой паро-

дией на нравоучительные тексты викторианской эпохи (вспомните паро-

дии Бэллока, о которых мы уже говорили). Саму же книгу Кэрролла нра-

воучительной назвать никак нельзя. Однако это не значит, что она ничему не учит. Читая ее, дети, может быть, впервые обращают внимание загадоч-

ную жизнь языка, задумываются об относительности логики и норм пове-

дения, и о том, как, оставаясь единственным персонажем, живущим по за-

конам «не опрокинутой» человеческой логики, Алиса в сказке реализует свой характер, свои душевные качества: любознательность, рассудитель-