1 курс / История медицины / Бехтеревские_чтения_в_Елабуге_Материалы_международной_научной_конференции

рые поочередно могли вводиться в оптический пучок на входе телескопа.

Всестороннее исследование нового электрофотометра было выполнено В.Б. Никоновым при любезном содействии академика Д.С. Рождественского и лаборатории ГОИ. Затем с любезного разрешения директора Пулковской обсерватории Б.П. Герасимовича, В.Б. Никонов провел на 15” рефракторе обсерватории первые успешные наблюдения по электрофотометрии звезд. В наблюдениях помогал лаборант ГОИ Т.З. Педос.

В это время регулярные электрофотометрические наблюдения велись за рубежом только Гутником в Берлин-Бабельсбергской обсерватории (Германия) и Дж. Стеббинсом с Хаффером и его учениками в Мэдисонской обсерватории (США).

После испытаний в Пулкове электрофотометр был перевезен в Абастуманскую обсерваторию и установлен на 33-см рефлекторе Пономарева. В.Б. Никонов приступил к наблюдению на нем переменных звезд и к попытке создания каталога цветов звезд в развитие каталога Брилля (Берлин, Бабельсберг). Наблюдения переменных звезд шли успешно, но создание каталога цветов звезд столкнулось с трудностями из-за несовершенства принятых в то время методов учета экстинкции. Кроме того, электрофотометр Гутника был очень неудобен в работе. Фототок измерялся с помощью секундомера по скорости движения струны электрометра, подвешенного на кардане. Это сразу же поставило задачу по созданию своего современного электрофотометра.

К решению этой проблемы и приступил В.Б. Никонов, вернувшись в Ленинград. А тем временем было выбрано окончательное место для строительства Абастумской обсерватории — гора Канобили (высотой 1 800 м), поднимавшаяся к западу от Абастумани. Там начато было строительство двойной башни, один купол которой предназначался для 33 см рефлектора, а второй — для приобретенной обсерваторией камеры Шмидта. Было также построено здание с помещениями для работы сотрудников, библиотекой, фотографичками и небольшой механической мастерской, а также и кабинетом директора. В это здание был встроен и купол для 16” рефрактора с двумя 40 см фотокамерами, заказанными у Цейсса для Ростовского университета еще до первой мировой войны. Установить их в Ростове не было надежды, и они были переданы Абастуманской обсерватории. Установка рефрактора и камер велась под руководством Г.М. Неуймина.

Вернемся к решению задачи создания электрофотометра для 33 см рефлектора. Первая проблема — фотоэлемент. В это время в США использовались калийные гидрированные фотоэлементы, изготовленные Кунцем. Астрономическим Институтом была сделана попытка достать такой фотоэлемент, но она безнадежно затягива-

191

лась. Между тем в Германии Горлихом были разработаны чрезвычайно перспективные фотокатоды и среди них сурьмяно-цезиевые. Но фотоэлементы с такими фотокатодами серийно еще нигде не изготовлялись и для астрономии, естественно, не использовались. В связи с этим, В.Б. Никонов установил личные связи с руководителем физической лаборатории Ленинградского Института кинематографии С.И. Лукьяновым (впоследствии сотрудником Курчатова), который очень любезно разработал и изготовил несколько образцов сурьмяно-цезиевых газополных фотоэлементов, имевших рекордные параметры по сравнению с калийными, а также и чрезвычайно интересные кислородно-цезиевые, чувствительные и к ИКизлучению, но имевшие небольшой темновой ток и без охлаждения (идея создания таких катодов принадлежит Ле Буру (Голландия)). Последнего типа фотоэлемент был изготовлен и для И.П. Павлова для астрономических наблюдений в Пулкове. Активное участие в создании новых фотоэлементов принимала И.И. Лушева — сотрудница С.Ю. Лукьянова.

Итак, фотоэлементы имелись, и можно было разрабатывать конструкцию и строить в мастерских Астрономического Института новый электрофотометр.

Вобсуждении проекта и, особенно, в испытаниях электрофотометра в Абастумани активное участие принимал П.Г. Куликовский из ГАИШ, ставший соавтором этой работы.

Вновом электрофотометре мы отказались от электрометрической схемы измерения фототока, применив для его измерения усилитель постоянного тока, основываясь на опубликованной за год до начала нашей работы пионерской статье Г. Уайтфорда (США), открывавшей новые пути в звездной электрофотометрии. После неудач в получении необходимой электрометрической усилительной лампы у нас в Союзе (в те времена требовалась специальная разработка), такая лампа была получена из-за рубежа, что и создало возможность осуществить новый электрофотометр, в котором были применены две новинки, не применявшиеся за рубежом в то время, и которые позднее были переняты у нас. Первая — это линза Фабри, проектирующая на фотокатод входной зрачок телескопа, а вторая — встроенный в фотометр источник постоянного свечения (фосфор, возбуждаемый радиоактивным изотопом углерода С14), служащий для нормировки фотоэлектрических измерений. Первый такой люминофор, сокращенно называемый РЛИ, был осуществлен

вАстрономическом Институте для поверхностной фотографической фотометрии М.П. Леонтовским.

Новый электрофотометр был установлен на 33 см рефлектор в Абастумани (Канобили) и после его испытаний, в которых самое активное участие принимал П.Г. Куликовский, были начаты регулярные наблюдения переменных звезд, в обычной области чувстви-

192

тельности фотоэлемента сурьмяно-цезиевого типа. Наблюдения велись и с новым инфракрасным фотоэлементом. Одновременно в Астрономическом Институте велась работа по конструированию и строительству нового наиболее современного фотоэлектрического микрофотометра с автоматической фокусировкой негатива. Таких микрофотометров было построено три экземпляра: для Абастуманской, Пулковской и Ташкентской обсерваторий. Конструировал их М.П. Померанцев при консультации В.Б. Никонова, а строились они в мастерской Астрономического Института. О судьбе последних двух сведений мне неизвестно. Абастуманский же экземпляр работал непрерывно с 1935 и по 1941-й год. На нем были выполнены многие тысячи измерений, послуживших основой для докторской диссертации Е.Х. Харадзе (он описан Е.Х. Харадзе в № 12 Бюллетеня ААО). В Астрономическом Институте был построен по идее и схеме В.Б. Никонова корональный электрофотометр, в котором осуществлялся необходимый прецизионный перепад световых потоков от Солнца и от короны, Луны и звезд. Этот прибор был использован на двух затмениях 1936 г. в Уральской экспедиции Астрономического Института и совместной экспедиции 1945 года ГАО АН СССР и Абастуманской обсерватории в Сортавала на берегу Ладожского озера. Обработка полученных результатов, с привлечением данных других наблюдателей, позволила опровергнуть бытовавшее мнение о постоянстве излучения короны и выявить 11-летний период изменения ее интегрального блеска. Позднее, в 1945-46 гг.,

вКрымской астрофизической обсерватории Е.К. Никонова, под руководством В.Б.Никонова, определила звездную величину Солнца и его цвет. Аналогичный корональный электрофотометр был скопирован в АОЭ и использован на затмении 21 сентября 1941 г. В 194647 гг. В.Б. Никонов в составе группы астрономов А.Б. Северного, О.А. Мельникова, Б.А. Орлова, руководимой Г.А. Шайном, в течение 7 месяцев находился в командировке в США. Некоторое время в группе участвовали В.П. Линник, А.А. Михайлов и Г.А. Монин. Задачей группы было ознакомление с исследованиями и аппаратурой по специальности каждого из участников, а также приобретение современного научного оборудования. Но главной задачей был заказ рефлектора диаметром 2 метра для Крымский обсерватории и другого рефлектора диаметром 1.25 метра для ГАО АН СССР. Группа имела свой офис в помещении Амторга в Нью-Йорке, где вела переговоры с представителями соответствующих фирм. Затем было знакомство с Йеркской обсерваторией, а затем с обсерваторией Макдональд и ее 72»-м рефлектором, обсерваториями Маунт-Вилсон, Маунт-Паломар и Ликской. Затем группа разделилась. Г.А. Шайн вернулся в Нью-Йорк, А.Б. Северный и О.А. Мельников по дороге

вНью-Йорк посетили солнечную обсерваторию в Анн-Арбор. Никонов задержался в Ликской обсерватории, знакомясь с ведущими-

193

ся там работами по электрофотометрии, поехав затем в Мэдисонскую обсерваторию к основоположнику астрономической электрофотометрии Дж. Стеббинсу, и где работали в это время А. Уайтфорд и О. Эгген. Из Мэдисона В.Б. Никонов проехал прямо в обсерваторию Макдональд, где в это время директором был З. Хильтнер, с которым они вместе впервые осваивали электрофотометрические наблюдения с ФЭУ 1-Р-21, впервые появившемся у астрономов. С З. Хильтнером у В.Б. Никонова установились плодотворные контакты. По возвращении в Нью-Йорк продолжалась работа по закупке оборудования для лабораторных работ по электрофотометрии, ФЭУ и т.д. Были уточнены и технические здания на большой рефлектор с фирмой Перкин-Эльмер. А.А. Михайлов, Б.А. Орлов и Г.А. Монин вернулись в СССР, а А.Б. Северный, О.А. Мельников и В.Б. Никонов снова выехали в Калифорнию, где имели возможность более детально ознакомиться с тремя ведущими обсерваториями США. Из обсерватории Макдональд В.Б. Никонов вернулся в Нью-Йорк, откуда вся группа выехала в Бостон для участия в съезде Американского астрономического общества. На этом работа группы заканчивалась.

На этом заметки В.Б. Никонова обрываются. Многие из тех, кто общался с Владимиром Борисовичем, отмечали его дар живого и остроумного рассказчика. Эти заметки могли бы стать началом книги его воспоминаний.

Но судьба распорядилась иначе...

194

А.Н. Панфилов Елабужский государственный педагогический университет

Национальный характер и личность как предмет этнопсихологического исследования

В современных психологических исследованиях этничность все чаще становится объектом эмпирического исследования. Эмпирическая этническая психология предполагает изучение общего и отличного в психологических параметрах личности и деятельности представителей разных народов. При этом объектом изучения могут выступать как индивидуально-психологические, так и социаль- но-психологические феномены, изменение которых осуществляется как непосредственно, так и опосредованно.

Тогда предметом исследования могут быть, в частности:

1)влияние этнического фактора (этнической самоидентификации) на весь спектр мотивов, установок, ценностных ориентаций, фактов социального поведения, как отдельного индивида, так и группы;

2)собственно этническая самоидентификация, включающая представление об этноконсолидирующих и этнодифференцирующих признаках;

3)уровень и направленность межэтнических отношений в полиэтнической социальной среде;

4)национальный характер на уровне системы авто- и гетеростереотипов и личность — один из наиболее «неуловимых» феноменов этничности.

Действительно, можно ли говорить о национальном характере

современных народов, живущих в стратифицированном постиндустриальном обществе? Существуют ли вообще (а это многими специалистами оспаривается) некие модальные качества личности? И если да, то каковы эти свойства, передаваемые из поколения в поколение посредством семейной и институциональной социализации,

икаким образом они, эти этнообусловленные модальные характеристики, «вмешиваются» в социальное поведение членов той или иной этнической общности?

Измерение этнопсихологических параметров происходит с помощью наблюдения, опросов, интервью, тестов и т.п., с использованием методов сравнительного анализа в рамках сравнительно-куль- турного подхода. Сравнение может осуществляться как в явной, так

ив латентной форме, то есть какая либо этническая группа изучается представителем другой культуры. При этом наблюдатели могут сознательно или бессознательно отмечать те особенности пове-

195

дения, которые не свойственны им самим как представителем другого этноса.

Сравнительно-культурный подход существует в двух вариантах: кросскультурном — сравнение особенностей психической деятельности у народов, живущих в одно и то же время, и историческом — сравнение психологических характеристик одного и того же этноса в разные периоды его существования. Классический вариант сравнительно-культурного подхода в этнопсихологии — межкультурные измерения в исследованиях. Непосредственно сравниваются разнообразные индивидуально-психологические характеристики (познавательные процессы, характер и т.п.), либо социальнопсихологические феномены (диспозиции, стереотипы, экспектакции и т.п.) личности этнофоров. Общей является исходная построения исследования: в зависимости от целей исследования подбирается определенная методика из существующего психологического и этнографического арсенала, адекватная поставленным задачам, и

сее помощью проводится сравнительный анализ психологических параметров личности и деятельности этнофоров.

Специфика этнопсихологического исследования, по сравнению

собщепсихологическими или с социально-психологическими, заключаются в том, что изучение каких-либо психологических феноменов проводится параллельно в нескольких группах этнофоров, относящихся к различным культурам. Результаты обследования сопоставляются и анализируются. При этом в зависимости от исследовательских задач акцент может делаться либо на поиске различий в результатах, либо на подчеркивании сходства существующих параметров.

Экспериментатор при проведении кросскультурного измерения может опираться на две параллельно существующие методические основы исследования.

Впервой считается, что методическая оснащенность кросскультурного исследования в этнопсихологии не предполагает необходимости создания каких-либо специфических методов исследования. Вместе с тем, оно дает принципиально новые результаты за счет выхода за пределы одной культуры, и сравнительного анализа данных, полученных при параллельном исследовании нескольких этнических групп. Наиболее интересным в таких исследованиях является анализ психологических и иных переменных в рамках причинно-следственных связей и отношений. Имеется множество теоретических и эмпирических работ, в которых устанавливается влияние различных факторов (биологических, экологических, исторических, культурных, социальных и т.д.) на этнопсихогенез, на особенности формирования и протекания различных психических процессов, черт, состояний.

Вдругой методической основе считается, каков бы ни был предмет прикладного этнопсихологического исследования, он требует спе-

196

цифических методов и подходов в исследовании. Реализация данной исследовательской стратегии требует либо создания оригинальных, специально разрабатываемых методов исследования, либо существенной модификации существующих. Т.е. рассмотрение проявлений этничности в качестве предмета эмпирического психологического исследования требует специфических подходов, методов и процедур.

Сложность измерения межэтнических отличий национального характера и личности заключается в многогранности предмета исследования.

Во-первых, потому, что этничность является эмоциональночувственной категорией, этничность переживается, причем это переживание может быть совершенно иррациональным в духе «коллективного бессознательного». Это всегда чувственная, а иногда к тому же и не вполне осознанная, самоидентификация. А преобразование чувств в логически жесткую структуру психологического инструментария весьма затруднительно.

Во-вторых, этничность не только «переживается» более других состояний, но относится к интимным, сокровенным проявлениям человеческой психологии, поэтому при выборе метода и составлении инструментария нельзя не учитывать вероятную «стыдливость» потенциального респондента. Поэтому целесообразнее использовать метод анкетного опроса, а не интервьюирования, в том же случае, если программа исследования предусматривает непосредственный контакт с респондентом.

В-третьих, все этническое, особенно национальный характер и личность, крайне мифологизировано. «Среднестатистический» респондент вообще нередко стремится предугадать тот ответ, который предпочтет большинство других участников опроса, то есть сделать своего рода «нормативный выбор». Это следует учитывать при формулировке закрытых вопросов, варианты ответов, гипотетически отражающие социальную норму, должны быть максимально «спрятаны» от респондента.

В-четвертых, этничность и все ее проявления, особенно в кризисной нестабильной ситуации, чрезмерно идеологизируется и поэтому ее изучение требует абсолютной нейтральности и демонстрации даже некоторой отстраненности от предмета исследования.

Именно поэтому при проведении этнопсихологических исследований особенно необходимы гарантии и неукоснительное соблюдение анонимности индивидуального ответа. При необходимости измерения каких-то индивидуально-личностных характеристик или проведении лонгитюдного исследования можно предложить респонденту «подписаться» под опросным листом псевдонимом или каким-то символом.

По этим же соображениям в случае отказа кого-либо из потенциальных респондентов от участия в исследовании, категорически

197

не следует настаивать на изменении его решения: подобные «уговоры» могут привести только к неискренности человека, принужденного выступить в роли респондента, и как результат — к искажению или потере информации.

Нежелательно применение прямых вопросов. В тех случаях, когда использование такого рода вопроса неизбежно (например, при изучении направленности этнических отношений), прямые вопросы должны дополняться несколькими контрольными, в завуалированной форме затрагивающими ту же «острую» тему.

Как показывает исследовательская практика, весьма продуктивно применение открытых вопросов и проективных ситуаций, что обусловлено как раз теми особенностями проявления этничности, о которых уже говорилось — иррационализмом, мифологизированностью («бессознательным символизмом»), интимностью этнических «привязанностей», наконец стереотипизацией поведенческих реакций согласно реальной или воображаемой этнической норме.

Открытые вопросы (т.е. вопросы без предварительных вариантов ответа, из которых респонденту предстоит выбрать один или несколько предпочтительных) дают возможность свободного самовыражения на заданную тему, в определенном смысле выполняя

иэвристическую функцию. Как раз они-то и позволяют раскрыть

иструктурировать те глубинные, но неотчетливые мифологемы, идеологические клише, этностереотипы, которые обычно теряются за ответами — «подсказками» в вопросах закрытого типа.

Ответы респондентов на открытые вопросы (свободные характеристики) классифицируются и обобщаются с помощью метода контент-анализа. Метод контент-анализа вообще хорошо дополняет традиционный опрос, особенно удачно его использование при изучении символического сознания, этностереотипов, качеств национального характера и явлений, связанных с этнофобией и этноцентризмом.

Не менее богатый материал в этнопсихологическом исследовании предоставляют проективные («воображаемые») ситуации, которые могут носить как открытый, так и закрытый характер. Целесообразно вводить в инструментарий проективные ситуации в качестве контрольных вопросов, особенно в тех случаях, когда основной вопрос вынужденно (в соответствии с задачами исследования) носит прямой, а не косвенный характер. Проективные ситуации относятся к типу косвенных вопросов, причем их можно назвать самыми косвенными в их ряду.

Содной стороны, проективная ситуация — это своего рода «игра», в которую охотно включается респондент, уже уставший от «серьезных» вопросов. С другой стороны, эта процедура не в меньшей степени, чем открытый вопрос, позволяет обнаружить неосоз-

198

нанное и «символическое». При грамотной интерпретации ответов выводы могут быть не только корректны, но и адекватны реальной,

ане воображаемой действительности.

Вряде случаев (исследование качеств национального характера, системы авто- и гетеростереотипов) специфика предмета исследования приводит к необходимости введения в инструментарий живой ткани народного творчества и прежде всего фольклора, ибо пословицы, поговорки и присказки как раз составляют тот сконцентрированный образ символической реальности, которая способствует осознанию этнической идентичности.

Вместе с тем, при изучении проблем этничности, продуктивно применение специальных методов, в частности, адаптированного к целям исследования метода семантического дифференциала, посредством которого можно обнаружить интенсивность проявления тех или иных этностереотипов в сравнении качеств «своего» народа с каким-либо другим народом. Этот подход дает возможность этнофору, сопоставляя «нас» с «не нами» по одним и тем же признакам, отчетливее осознать своеобразие собственной этнической общности (проекция и гомоописание), а, кроме того, косвенно выявить и направленность межэтнических отношений по критерию «симпа- тии-антипатии».

199

И.Т. Сабиров Елабужский государственный педагогический университет

История здравоохранения г. Набережные Челны в 70-80-е годы ХХ в.

Новейшая история развития здравоохранения Татарстана невозможна без изучения становления второго по значимости центра республики г. Набережные Челны. Уникальный опыт строительства промышленного комплекса «КамАЗ», завершившегося в рекордно короткие сроки можно соотнести и с историей создания медицинской службы.

В семидесятые годы XX века в период бурного развития медицинской службы города здесь организационно сформировались такие направления медицинского обслуживания населения как кардиология, гастроэнтерология, гематология, нефрология, пульмонология, эндокринология, совершенствовалась и расширялась терапевтическая служба.

Строительство системы больниц и поликлиник берет свое начало со строительства поселка ГЭС, где еще до начало крупномасштабного строительства существовала базовая структура медицинских учреждений. Первоначально с началом строительства гидроэлектростанции началось строительство городской больницы № 2 на 240 коек в поселке ГЭС. Однако в связи с резким увеличением потока молодежи, прибывающей на строительство ГЭС и КамАЗа, власти, не дожидаясь завершения строительства данной больницы, развернули в барачных условиях, поликлинику в поселке Сидоровка. Необходимо было срочно организовать профилактические осмотры всех приезжающих на стройку. Построенная ранее ЦРБ уже не могла справиться с таким объемом работы .

1 марта 1972 года был издан приказ по ЦРБ за № 96: «С целью преимущественного медицинского обслуживания населения в новой части города и строителей КамАЗа открыть поликлинику № 3 с 20.03.1972 г. Главный врач ЦРБ Г. Колчин» .

Открывшаяся поликлиника стала родоначальницей всей медицинской службы в районе нового города. Первым главным врачом был назначен М. Москов, заведующей поликлиникой — А. Лакшина, главной медсестрой — В. Данцкевич.

Первоначально поликлиника была размещена в трехкомнатной квартире дома 4/06, затем — на трех этажах жилого дома 2/03. В

Щебланова Р.А., Ахмерова Ф.Г. Подвиг милосердия — очерк истории здравоохранения Набережных Челнов. — Наб. Челны, 2001. — С. 60.

Там же.

200