androsov--ocherkidrbudd_1

Проникновение индийского буддизма в Тибет (VII – VIII века)

Вклад Сонгцэн Гампо и Тхонми Самбхоты в становление тибетской культуры

Первые исторические известия о проникновении буддизма в тибетскую горную державу совпадают справлением царя Сонгцэн Гампо (613–649 гг.). В. П. Васильев и Р. Е. Пубаев высказали мнение опроникновениибуддизмавТибетдоVIIв.,основанноенатибетской мифо-исторической традиции, относящей его начало кIVв. [Пубаев 1981: 17, 187–188]. Жившие в окружении нескольких буддийских цивилизаций, тибетцы, конечно, могли знать о буддизме и раньше, но, наверное, столько же они могли знать ио шиваизме, вишнуизме, даосизме, конфуцианствеимножествеязыческихкультовсоседнихплемён инародов.

Исторический смысл проникновения религии состоит, вероятно, в возникновении потребности в ней у конкретного общества или государства (например, как вобъединяющей различные племена

инародыидеологии),атакжевследованиией.Последнеезаключается

взаимствовании определённой религиозной парадигмы, всоздании механизма воспроизводства религиозных институтов и отношений наместнойпочве.ОпервыхшагахТибетавэтомнаправленииможно судить только со времени правления ценпо Сонгцэн Гампо. Более того,дажепозднее,когдатибетскиевоенныеотрядыичиновники-по- сланники ценпо десятилетиями жили в покорённых городах среди населения,исповедующегобуддизм,тоитогдатибетскиезавоеватели Восточного Туркестана в VII–VIII вв. продолжали придерживаться традиционных верований [Воробьёва-Десятовская 1992: 187–188].

Только в VIII–IX вв. уже после победы индийского буддизма

врелигиозно-идеологическомпротивостояниивЦентральномТибете

ипри царском дворе тибетские власти Восточного Туркестана, как убедительнопоказалаМ. И. Воробьёва-Десятовская,перешликактив- ной поддержке буддийского монашества, выделению земель для монастырей, организации школ перевода иразмещению в них заказов на перевод на тибетский язык махаянских и других буддийских текстов, приёму и размещению монахов-беженцев из буддийских

333

ЧАСТЬ I. Очерк 5

центровИндии,СреднейАзииидажеКитая[тамже:189–193],очём свидетельствуют самые ранние тибетские рукописи [Воробьёва-Де-

сятовская 1988: 329–333, 338, 346–348].

Вмонастырях Восточного Туркестана и Дуньхуана появились первыеобразцыпогодныххроникилетописейцарскихродословных на тибетском языке (хорошо знакомых китайской традиции). Есть основаниясчитать,чтосуществовалаидругаятибетскаяисторическая литература натибетском языке вVIII–IXвв.[Востриков 1962: 19–22, 51–52]. О развитии собственно тибетских исторических жанров мы можем судить по сочинениям, сохранившимся только с XII–XIV вв. Хотя в науке имеются некоторые проблемы относительно исторической достоверности данных из этих книг, а также хронологические расхождения (см., например: [Tucci 1974: 453–466]), но для наших целей они нестоль важны.

Согласно историческим хроникам тибетских учёных Бутона

(1290–1364) [Bu-stоn 1932: 183–184; Бутон 1999: 248] иШоннупала (1392–1481) [Rоerich 1949: 39–40], царь Сонгцэн Гампо завершил объединение тибетских племён под своей властью, построил крепость Лхасу, куда перенёс столицу государства. И уже на третьем годусвоегоправления,в632 г.,отправилвИндию(Кашмир)группу молодых тибетцев во главе с сановником Тхонми Самбхотой получить хорошее образование.Подруководством индийских наставников они изучали санскрит, познакомились с буддийскими сочинениями ипамятниками литературы. Вернувшись народину, тибетцы создали свою письменность, составили руководства пограмматике

исовместно с приглашёнными из Индии буддийскими учёными приступили к переводу различных индийских сочинений на тибетский язык. Первыми литературными опытами по-тибетски были переложения буддийских сутр.

Всообщениях тенденциозных буддийских авторов можно было бы усомниться, зная, какие потребности вписьме испытывали делопроизводство и законоустройство молодого тибетского государства [Кычанов, Савицкий 1975: 34–35]. Однако некоторые факты действительно прямо или косвенно свидетельствуют ораннем интересе тибетцев к буддизму. Так, явно вVII в. в Хотане был подготовлен тибетский перевод с санскрита оригинального сборника джатак

334

Проникновение индийского буддизма в Тибет (VII – VIII века)

и авадан «Сутра о мудрости и глупости» [Сутра о мудрости 1978: 9; Воробьёва-Десятовская 1988: 332].

Кроме того, потребность взнаниибуддизма при тибетском дворе постоянноподпитываласьдинастическимибракамиценпоиегосыновейспринцессамиизсоседнихбуддийскихгосударств.Началоэтому процессубылоположенотожеСонгцэнГампо,срединесколькихжён которого были, вероятно, непальская принцесса Бхрикути и, несомненно, китайская принцесса Вэнь-чэн [Кычанов, Савицкий 1975: 36–38]. Их пребывание обязывало власти строить храмы для статуй будд и бодхисаттв, а также других буддийских реликвий, привозимых с собой невестами и жёнами [Пагсам-джонсан 1991: 216–217; Sankrityayan 1984: 18–20].

Учёные не разделяют мнения тибетских летописцев (см., напри- мер:[Светлоезерцало1961:22–23]),чтоСонгцэнГампобылобращён

вбуддизм[Tucci1980:2].Болеетого,учёныедоказывают,чтоСонгцэн Гампо следовал старинным добуддийским верованиям. Изних была популярна идея божественного царя, после смерти которого совершались соответствующие царские ритуалы иприносились кровавые жертвы[Williams1989:187–188;Hоffmann1956:10–12;Tucci1974:570].

ВДуньхуанских хрониках сказано, что и сам Сонгцэн Гампо обещал в случае смерти преданного министра принести в жертву неменеесталошадей;болеетого,кровавыеобрядысуществовалиещё

вX–XI вв. [Кычанов, Савицкий 1975: 167]. При этом царе ипоследующих жертвоприношение животных являлось важной составной частью царских ритуалов, атакже входило вобрядовые действа при заключении различных государственных актов [там же: 168–169;

Бичурин 1833: 66].

Тем не менее при всей проблематичности оценок той далёкой эпохи ни в коем случае нельзя умалять достижений Сонгцэн Гампо, Тхонми Самбхоты, а также индийских и тибетских сподвижников последнего. Они сделали колоссально много для культуры народа гор. Царь Сонгцэн участвовал и обязан был участвовать также в бонских ритуалах, а не просто проявлял терпимость к бону, как писали средневековые буддийские историки Тибета. Не исключено, что в первом столичном храме Рамоче и других, построенных специально для буддийских святынь– образов Будды

335

ЧАСТЬ I. Очерк 5

Щакьямуни, Будды Акшобхьи, Майтреи и Тары [Chattоpadhyaya 1967:186–187],– совершалисьибонскиеритуалы[Кычанов,Савиц-

кий 1975: 169].

Этот факт недолжен удивлять. Более того, он знаменателен для новойтибетскойкультуры,вкоторойивдальнейшемсосуществованиедвухрелигиозныхсистемвыражалосьвовзаимообменецелыми обрядовымиимифологическимикомплексами.Впериодпроникновения буддизм даже действовал опережающим образом: создавая идейно-организующие узлы монастырской системы, он стремился включать в себя (а не изменять) действующие обычаи и культы.

По сути, Тхонми Самбхота 6 – это первый выдающийся деятель культуры Тибета. Он составил восемь руководств по тибетской письменности и грамматике, участвовал в переводе таких махаянских сутр, как «Каранда-вьюха», «Ратна-мегха» и других

[Bhattacharya 1939: XX–XXIII]. Он также создал школу подготовки грамотных чиновников, стал первым «министром образования и культуры», был искусным дипломатом при заключении браков царяснепальскойикитайскойпринцессами.Видимо,Тхонмизанял пост регента после смерти Сонгцэн Гампо [Chattоpadhyaya 1967: 209–211].

Относительно того, где Тхонми учился (в Кашмире или Наланде), у каких учителей и какая из индийских систем письма былаимположенавосновутибетской,мнениярасходятсякаксреди тибетских авторов, так и среди учёных-тибетологов. Сам Тхонми писал, что он использовал форму букв алфавита нагари, применяемого в Магадхе (современный индийский штат Бихар и прилегающие земли других штатов) [Bhattacharya 1939: XX–XXI]. Однако Бутон полагал, что Тхонми учился в Кашмире, а первый тибетский алфавитнапоминалкашмирскоеписьмощарада [Bu-stоn1932:183;

Бутон 1999: 249].

Современные учёные называют всевозможные известные вариантысанскритскойписьменности.Обоснованнойвыглядитпозиция

Самбхота – санскритское слово, которое переводится как «тот, кто при- тибетцах», в тибетской литературе понимается как «лучший» или «выда ющцати6  йсятибетец».ТакоепрозвищевыделялоТхонмисредидругихшестнад

тибетцевгруппы.

336

Проникновение индийского буддизма в Тибет (VII – VIII века)

российских востоковедов Я. Шмидта и М. И. Воробьёвой-Десятов- ской: в основу тибетского письма был положен вариант брахми, засвидетельствованный в надписях, обнаруженных в пещерах Гайя, атакже врукописях стерритории Кашмира [Воробьёва-Деся­ товская 1988: 31, 328, 336–338]. Если учесть, что письмо брахми было распространено и в монастырях Восточного Туркестана, то очевидно, что его выбор в качестве образца тибетской письменности являлся наиболее предпочтительным вариантом. Позднее, вVIII–XIIвв.,когдавТибетхлынулипотокомбуддийскиерукописи напальмовыхлистахизразличныхкультурныхцентровИндии[там же: 39–40], возникали и другие системы письма. Из брахми воз-

никло и дэва-нагари.

Главное же состоит в том, что Тхонми смоделировал фонетическое письмо, алфавит, науку грамматики и саму форму книги на пальмовых листах и бересте (потхи), перевязанных нитью (сутра) [там же: 36–41]. Всё это он перенял у индийских учителей, и это радикально отличалось от китайской письменности и от китайской книги-свитка. Тем самым он упростил задачу многим поколениям индийских и тибетских переводчиков, а также тибетским авторам, для которых санскритская литература стала высоким образцом, художественной и научной нормой словесности. Язык ранних тибетских книг называется «лхасский санскрит»

[Raо 1977: 12].

337

ЧАСТЬ I. Очерк 5

Какие формы буддизма были восприняты в Тибете первыми?

Вопрос о том, где учились тибетцы, вовсе неявляется досужим, поскольку ответ на него подсказал бы исследователю, с какими направлениями, школами иформами буддизма могли познакомиться тибетцы в Индии. Конечно, Тхонми не мог миновать Кашмир – основной посредник между цивилизациями Индии и Центральной Азии, как вгеографическом, так ив торгово-экономическом смысле. Но культовые тексты, привезённые тибетцем из Индии, свидетельствуют об особом влиянии Наланды на религиозные воззрения Тхонми Самбхоты.

Университет-монастырь Наланды приобрёл к этому времени славу центра буддийской учёности, где преподавали лучшие учители Махаяны. Вэтиже 30-е годыVIIв.ивКашмире, ивНаланде учился знаменитый китайский монах Сюань-цзан (602–664 гг.), оставивший подробный отчёт об индийской монастырской системе образования, которая через полтора века будет активно вводиться вТибете

[Сюань-цзан 2012: 254–257].

Собственноговоря,оНаландеучёнымизвестнодостаточномного. Это буддийский монастырский комплекс в Северо-Восточной Индии (близ Раджагрихи– столицы древней Магадхи, ныне около г. Патна, штат Бихар). При царе Кумарагупте (415–455) и последующих царях здесь строились новые сооружения, в том числе шестиэтажное святилище, и воздвигались скульптуры, среди которых была бронзовая фигура Будды высотой 26 м. Вплоть до XII в. здесь велось монументальное культовое строительство, которое способствовалосозданиюцентракультурыиобразования.Согласно запискам китайскихпутешественниковVIIв.,количествоучителей, монахов и студентов Наланды достигало 10 тыс., и фактически это был первый университет Южной и Восточной Азии, где обучали не только буддизму и не только буддистов. Программа-минимум предусматривала основательную подготовку по «пяти великим наукам»: 1) изучение санскрита и книг великих его грамматистов,

338

Проникновение индийского буддизма в Тибет (VII – VIII века)

а также других языков; 2) освоение искусств и ремёсел культового назначения; 3) овладение теорией ипрактикой врачевания; 4) усвоение логико-полемического мастерства; 5) постижение религиоз- но-философских систем.

По каждой из дисциплин давались также знания об индуистских и джайнских текстах, брахманы учили Ведам и аргументации ведических мыслителей. Но общим и обязательным условием пребывания вНаланде было знание монастырских правил (Винаи) иих соблюдение, участие в ритуальных действах и буддийских празднествах. Университет Наланды славился не только выдающимися наставниками и настоятелями, но и строгим распорядком, а также требовательностью к студентам, которые должны были заучивать базисные тексты наизусть, знать комментаторскую литературу, участвовать в публичных тематических диспутах 7.

Этановаясистемавоспитанияиобразования отличаласьоттрадиционной,когдаученикижиливдомебрахмана– жрецаиучителя. Каждодневную жизнь монастыря и снабжение всем необходимым обеспечивали селяне приписанных к Наланде деревень (от 100 до 200), государственные подати которых состояли как в предписанном содержании монахов, так и в кормлении паломников, посещавших местные храмы. Данная организационная модель центра культуры и образования распространялась и на другие буддийские монастырские комплексы Индии, авконцеVIIIв.фактически была перенесена в Тибет, где действовала до 60-х гг. ХХ в. Монгольские народы сXVIIв.(вРоссии совторой половины XVIIIв.)тоже переняли эту модель.

Судя по переведённым Тхонми махаянским сутрам, а также по позднейшим тибетским источникам, единодушно величающих Сонгцэн Гампо «единственным сыном Авалокиты, милосердным, наставившим грешников на путь веры, покровителем всех живых существ, воплощенцем, покровителем веры» [Светлое зерцало 1961: 22], можно с большой долей уверенности утверждать следующее. Самым первым буддийским культом, пришедшимся подуше

системыуниверситетскогообразованияисследованиет. д.см.[Mооkerji1974:557–585].

339

ЧАСТЬ I. Очерк 5

ими вЛхасе, был культ бодхисаттвы сострадания Авалокитещвары

[Chattоpadhyaya 1967: 204–205].

Действительно, позднее в легендах Тибет воспевался как «святаястранаАвалокитещвары»,воплощениями(инкарнациями)которого стали Сонгцэн Гампо и все Далай-Ламы, а также Кармапы. Согласнобуддийскиммифам,изслёзсостраданияАвалокитещвары появилась Тара – «Спасительница», его духовная супруга. Её земными воплощениями тибетцы называют двух жён Сонгцэн Гампо– непальскую и китайскую.

Почитание многочисленных форм Тары особенно популярно в Ваджраяне (буддийском тантризме), и именно учителя Наланды составили многие ритуалистические руководства (садханы) для отправления культа Тары, включающие элементы магии и колдовства [Raо 1977: 12–13]. При раскопках Наланды было найдено самое раннее изображение Тары, на котором записана мантра-мо- литва, взывающая к ней: Ом таре туттаре туре сваха,– и самая ранняя надпись, упоминающая Тару [там же: 14].

Чрезвычайно спорным представляется мнение современного индийского тибетолога Рамачандры Рао. Он собрал множество свидетельств из санскритской тантрической литературы о том, что Тара – это «богиня гор», «божество севера» и более того, что Нагарджуна – один из сиддхов, «совершенных» мастеров Ваджраяны, оставивший огромное письменное наследие и живший примерно в VII–VIII вв 8., обнаружил ритуальный текст «Экаджа- та-Тары» в Тибете (Бхота).

Учёныйвысказалпредположение,чтотантрическийкультТары создавался под сильным влиянием тибетской религиозности и что он начал распространяться в Индии со времени установления контактов между Тибетом и Индией, следовательно, после посещения

7–82, 228–235],попыткахтакже в данной книге очерки 3 и 4. О Нагарджуне-сиддхе см.[Дылыкова1986:129–131;Говинда1993:235–239].

340

Проникновение индийского буддизма в Тибет (VII – VIII века)

общеизвестного вклада индийской культуры в тибетскую есть все основания судить и о вкладе тибетской культуры в индийскую

[там же: 13–14].

Правомерналитакаяпостановкавопроса?Рассуждаятеоретически, можно согласиться, что культурные контакты этих двух стран 9 с VII по XIII вв. не могли быть односторонними. Заложенный же Тхонми санскритский «фундамент» письменной культуры Тибета

иначатое им «строительство здания культуры» изиндо-буддийских конструкций, конечно, значительно облегчило не только восприятие тибетцами феноменов индийской духовности, но и наоборот. Буддийские учители тоже глубоко проникали в природу тибетской религиозности и дополняли, обогащали собственные культы. Примером может служить известная практика Чод, возникшая вТибете

иперенесённая в Индию. По моему мнению, всё это чрезвычайно спорно и практически не доказуемо 10.

341

ЧАСТЬ I. Очерк 5

Тибет в начале пути к буддийской нравственности

Здесь будет полезным и необходимым знакомство с содержанием очень раннего буддийского устава для тибетцев-мирян, чтобы представить начальные требования к нравственности и мировоззрению жителей гор, намеревающихся следовать учению Будды. Традиционно считается, что эти 20 правил составил Тхонми Самбхота со своими индийскими наставниками, а обязал их применять Сонгцэн Гампо [там же: 14–15; LiAn-che 1948: 144–146]:

1  –  ищите прибежище в Будде, Дхарме и сангхе; 2  –  постоянно практикуйте Дхарму (буддийский Закон); 3  –  соблюдайте почтительность к родителям;

4  –  свидетельствуйте о своём уважении к старшим и старцам; 5  –  помогайте ближним и тем, кто беспомощен; 6  –  совершенствуйте умственные способности;

7  –  наблюдайте и перенимайте поведение тех, кто добр, мудр и превосходит других хорошими качествами;

8  –  невпадайтевкрайностивотношениипищи,атакжевпроявлениях личности;

9  –  ни к кому не питайте ни зависти, ни злых намерений; 10  –  никогда не забывайте об одолжениях, сделанных вам

другими; 11  –  никогда не забывайте возвращать долги, когда условлено;

12  –  никогда невмешивайтесь вдела других, пока они необратятся к вам за помощью;

13  –  верьте в закон причинно-следственной связи и стыдитесь творить зло;

14  –  будьте ответственными и действенными в свершениях важных и праведных;

15  –  не прибегайте к запрещённым и нечестным средствам; 16  –  тот, кто убивает, заслуживает быть убитым; 17  –  тот, кто крадёт, должен не только вернуть украденное,

но и выплатить в восемь раз больше цены краденного;

342