Глава I

ПОНЯТИЕ СУДЕБНОГО ДОКАЗЫВАНИЯ

По многим вопросам советского доказательственного права (понятие судебного доказательства, субъекты дока­зывания, обязанность доказывания и др.) в процессуаль­ной литературе, не исключая- и учебной, существуют серьезные разногласия во взглядах. Одна из главных причин такого разногласия состоит в различном подхо­де процессуалистов « более общим вопросам доказатель­ственного права, именно — к вопросам о

зываниЯд_о сущности и видах судебного познания. Так, одни процессуалисты под доказыванием понимают дея­тельность по убеждению суда в истинности фактов, дру­гие — деятельность по установлению объективной истин-

ги наличия или отсутствия существенных для дела фактов. Указанное различие во взглядах на доказыва­ние последовательно приводит авторов к различному ре­шению и других частных вопросов доказательственного права.

Сторонники первого взгляда определяют доказатель­ство как средство убеждения суда, считают, что обязан­ность доказывания распределяется лишь между сторона­ми в процессе, что суд не является субъектом доказыва­ния. Сторонники второго взгляда под доказательством понимают средство установления объективной истинно­сти наличия или отсутствия фактов, полагают, что обя­занность доказывания определенных фактов лежит и на суде, что суд является субъектом доказывания.

Встречаются в высказываниях процессуалистов и ме­нее последовательные и ясные взгляды на доказывание, доказательство и другие перечисленные выше вопросы доказательственного права. Между тем правильное и четкое решение вопросов об обязанности доказывания, субъектах, предмете доказывания, понятии судебного до-

*

казательства имеет важное значение не только для тео­рии, учебного процесса, но и для практики судебно-след-ственных органов.

§ 1. Непосредственное и опосредствованное познание фактов

Каким путем суд устанавливает неизвестные ему су­щественные для дела факты? Прежде всего остановимся на широко распространенном в процессуальной литера­туре взгляде, что суд лишен возможности непосредствен­но познавать существенные для дела факты, поскольку эти факты находятся в прошлом и поэтому недоступны непосредственному восприятию суда¹, в связи с чем суду приходится осуществлять познание опосредствованным путем, при помощи доказательств.

Некоторым нюансом этой точки зрения являются вы­ сказываемые иногда соображения, будто даже в тех слу­ чаях, когда определенные факты и могут быть непосред­ ственно восприняты судом (например, побег из-под стра­ жи, лжесвн тво в суде), все же они должны быть

зновлены путем доказывания в другом процессе, так в противном случае нельзя было бы проверить пра­вильность познания, отсутствие доказывания снижало бы убедительность приговора. А. А. Старченко считает использование в судебном исследовании непосредствен­ного познания отдельных существенных обстоятельств дела «теоретически и практически» нецелесообразным, так как это может влиять на объективность исследова­ния»². Таким образам, доказывание с этой точки зрения является единственной формой познания основных ис-

i.i.x фактов по делу.

Вопрос о формах судебного познания имеет не только

ретическое, но и практическое значение. Например, рассматривая доказывание как единственную форму су­ деб '-'..чания. необходимо прийти к заключению, что в тех случаях, когда суду почему-либо приходится вос­ принять нечто непосредственно, в частности, лжесвиде-

М., 1958, стр. 169.

² А. А Старченко. 1958. стр. 13, 31.

2 Заказ 433

¹ См. М. А Ч е л ь ц о в. Советский уголовный процесс. М., 1962, тр. 20; М С. С т р о г о в н ч. Курс советского уголовного процесса.

Логика

в судебном исследовании. М,,

тельство, отказ свидетеля от дачи показании, то суд не вправе разрешать вопрос об ответственности этих лиц, руководствуясь своим непосредственным познанием. Этот вопрос должен решаться в другом процессе.

Далее. Последовательное проведение мнения о недо­пустимости непосредственного судебного познания при­водит и к другому выводу. А именно, что не только ос­новные искомые, но также и доказательственные факты не могут быть предметом непосредственного познания суда. На практике это означало бы, что всякое явление, факт, воспринимаемый непосредственно в процессе су­дебного разбирательства, либо не должен считаться до­казательственным и в качестве такового оцениваться су­дом, либо, если его считать доказательственным фактом, то все-таки нельзя класть в основу постановления суда в качестве доказательства, как факт, непосредственно вос­принятый, — вопрос об оценке такого факта и, следова­тельно, вопрос о рассмотрении всего дела должен пере­даваться на разрешение другого суда.

Между тем при разбирательстве уголовных и граж­данских дел факты, в отношении которых может возник­нуть вопрос о допустимости их непосредственного позна­ния, встречаются не так уж редко. И это не только так называемые «неуловимые обстоятельства», за которыми процессуальная теория отрицает значение доказательств (манера обвиняемого держаться, тон, внешний облик, мимика, жесты и т. д.). В качестве таких фактов встре­чаются и вполне уловимые обстоятельства, например, уклонение стороны от явки в суд для личных объяснений, непредставление необходимых для разрешения дела и заведомо у нее находящихся доказательств, неоспарива­ние утверждений противника, отказ от объяснений по об­стоятельствам дела и др.¹

Согласно рассматриваемому положению суд может непосредственно познавать лишь средства доказывания (показания свидетелей, вещественные доказательства и т. д.). Поэтому подобные обстоятельства, не являющие­ся средствами доказывания, не могут считаться доказа-

¹ В уголовном процессе к подобного рода обстоятельствам от­носятся, например, отказ обвиняемого объяснить обстоятельства, давшие повод подозревать данное лицо, лживые по поводу их объяснения и т. п. ^(см. С. В. П о з н ы ш е в. Доказательства в уго­ловном процессе, 11929, стр. 37).

10

тельствами и не должны приниматься во внимание при оценке доказательств. Но если их все же считать доказа­тельствами, то, разделяя взгляд о недопустимости непо­средственного познания, суду, непосредственно воспри­нявшему эти обстоятельства, видимо, надлежит пре­кратить дальнейший разбор дела и передать его на разре­шение другого суда, а составу данного суда выступить... свидетелями.

•"Несообразность последнего решения вопроса нетруд­но заметить. Она. видимо, и вынуждает сторонников рас­сматриваемого взгляда обходить вопрос о том, как же должен поступать суд, непосредственно воспринявший такие факты, «ак-то: представление обвиняемым фаль­сифицированных доказательств, дача ложных показаний, умышленное уклонение от суда и т. п.

Таким образом, второй практический вывод из рас-\ сматриваемой концепции состоит в том, что все те непо­средственно воспринятые судом факты, которые не отно­сятся к средствам доказывания, должны быть либо вооб­ще исключены из числа судебных доказательств, либо вопрос об их оценке и использовании в качестве доказа­тельств должен решаться в другом процессе. Так ли это?

Нам представляется неверным взгляд на доказыва­ние, как на единственную форму судебного познания. И само выражение «доказывание является формой позна­ния» неверно, ка« будет показано в дальнейшем, ""еСли под доказыванием понимать не логическое доказательст­во, а процессуальную деятельности!

Прежде всего надо отметить, что, говоря о возмож­ности или невозможности непосредственного познания судом фактов, мы вкладываем в понятие «непосредствен­ное познание» определенный условный смысл, так как с философской точки зрения непосредственного познания в чистом виде вообще быть не может.

[ознание есть отражение человеком природы. Но

не простое, не непосредственное, не цельное отраже­ние, а процесс ряда абстракций, формирования, образо­вания понятий, законов»¹. Всякое дознание, >в том числе и познание путем сжнвого созерцания», которое приня­то называть непосредственным познанием, например, познание фактов — «сегодня солнечная погода», «этот

¹ В. И. Л ени н. Философские тетради, 1947, стр.

156.

11

ГСЛЬСТВО, ОТКаЗ Свидетели от дачи показаний, то суд, не а-пуа^е -разрелиать. Вопрос об ОТВвТСТВеННОСТИ ЭТИХ ЛИЦ,

руководствуясь своим непосредственным познанием. Этот вопрос должен решаться в другом процессе.

Далее. Последовательное проведение мнения о недо­пустимости непосредственного судебного познания при­водит и к другому выводу. А именно, что не только ос­новные искомые, но также и доказательственные факты не могут быть предметом непосредственного познания суда. На практике это означало бы, что всякое явление, факт, воспринимаемый непосредственно в процессе су­дебного разбирательства, либо не должен считаться до­казательственным и в качестве такового оцениваться су­дом, либо, если его считать доказательственным фактом, то все-таки нельзя класть в основу постановления суда в качестве доказательства, как факт, непосредственно вос­принятый, — вопрос об оценке такого факта и, следова­тельно, вопрос о рассмотрении всего дела должен пере­даваться на разрешение другого суда.

Между тем при разбирательстве уголовных и граж­данских дел факты, в отношении которых может возник­нуть вопрос о допустимости их непосредственного позна­ния, встречаются не так уж редко. И это не только так называемые «неуловимые обстоятельства», за которыми процессуальная теория отрицает значение доказательств (манера обвиняемого держаться, тон, внешний облик, мимика, жесты и т. д.). В качестве таких фактов встре­чаются и вполне уловимые обстоятельства, например, уклонение стороны от явки в суд для личных объяснений, непредставление необходимых для разрешения дела и заведомо у нее находящихся доказательств, неоспарива­ние утверждений противника, отказ от объяснений по об­стоятельствам дела и др.¹

Согласно рассматриваемому положению суд может непосредственно иознавать лишь средства доказывания (показания свидетелей, вещественные доказательства и т. д.). Поэтому подобные обстоятельства, не являющие­ся средствами доказывания, не могут считаться доказа-

-

-

¹ В уголовном процессе к подобного рода обстоятельствам от­носятся, например, отказ обвиняемого объяснить обстоятельства, давшие повод подозревать данное лицо, лживые по поводу их объяснения и т. п. -(см. С. В. П о з н ы ш е в. Доказательства в уго­ловном процессе, 11029, стр. 37) .

10

при

тельствами и не должны приниматься во внимание

Но если \\х. все. же сч\\татъ

тельствами, то, разделяя взгляд о недопустимости непо­средственного познания, суду, непосредственно воспри­нявшему эти обстоятельства, видимо, надлежит пре­кратить дальнейший разбор дела и передать его на разре­шение другого суда, а составу данного суда выступить... свидетелями.

•Несообразность последнего решения вопроса нетруд­но заметить. Она, видимо, и вынуждает сторонников рас­сматриваемого взгляда обходить вопрос о том, как же должен поступать суд, непосредственно воспринявший такие факты, .как-то: представление обвиняемым фаль­сифицированных доказательств, дача ложных показаний, умышленное уклонение от суда и т. п.

Таким образом, второй практический вывод из рас-» сматриваемой концепции состоит в том, что все те непо­средственно воспринятые судом факты, которые не отно­сятся к средствам доказывания, должны быть либо вооб­ще исключены из числа судебных доказательств, либо вопрос об их оценке и использовании в качестве доказа­тельств должен решаться в другом процессе. Так ли это?

Нам представляется неверным взгляд на доказыва­ние, как на единственную форму судебного познания. И само выражение «доказывание является формой позна­ния» неверно, как будет показано в дальнейшем, еРли гшд доказыванием понимать не логическое доказательст­во, а процессуальную деятельность^

Прежде всего надо отметить, что, говоря о возмож­ности или невозможности непосредственного познания судом фактов, мы вкладываем в понятие «непосредствен­ное познание» определенный условный смысл, так как с философской точки зрения непосредственного познания в чистом виде вообще быть не может.

«Познание есть отражение человеком природы. Но это не простое, не непосредственное, не цельное отраже,-ние, а процесс ряда абстракций, формирования, образо­вания понятий, законов»¹. Всякое познание, в том числе и познание путем «живого созерцания», которое приня­то называть непосредственным познанием, например, ^нание фактов — «сегодня солнечная погода», «этот

¹ В. И. Л ен<и«. Философские тетради, 1947, стр. 156.

2*

11

г о • т. х — опосредствовано мышлением,:

практикой человека-. Однако и в лю-

момеят непосредственности, так как никакое познание без связи посредством ощущений познаю-бъекта-человека с познаваемым объектом — вне знания человека существующей объективной реально­стью. В. И. Ленин по этому поводу говорит: «Первая по­сылка теории познания, несомненно, состоит в том, что единственный источник знаний—ощущения»². «Вое знания из опыта, из ощущений, из восприятий»³. «Для всякого естествоиспытателя, не сбитого с толку профес­сорской философией, как и для всякого материалиста, ощущение есть действительно .непосредственная связь (разрядка моя. — С. К,.) сознания с внешним ми­ром...»⁴ В. И. Ленин резко критикует махиста Дюгема за отрицание .непосредственного познания, означающего за­игрывание с кантианским идеализмом⁵.

Познание всегда является единством непосредствен­ного и опосредствованного. Однако, если это не препят­ствует даже в философском смысле различать две фор-Л1Ы познания: непосредственное, чувственное познание и познание опосредствованное⁶, то тем более такое раз­граничение имеет право на существование и в процессу­альной теории, где оно имеет существенное практиче­ское значение в силу самого характера познания.

Первая форма познания имеет место в том случае, когда воспринимаемый нами предмет сам является объ­ектом познания. .Опосредствованное же познание имеет место тогда, когда познаваемый объект недоступен вос­приятию, когда мы его познаем путем восприятия и по­знания другого предмета, доступного нашему восприя­тию, т. е. когда познание недоступного для восприятия

¹ См. С- Л. Р у б и я ш т е и и. Основы общей психологии. М., 194i6, стр. 250; Т. Павлов. Теория отражения. М., 1949, стр. 136.

² В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч., т. 18, стр. 127.

³ Т а м ж е, стр. 129.

⁴ Т а м ж е, стр. 46.

⁵ Та м же, стр. 330-331.

⁶ Две формы познания различает «Краткий философский сло­ варь» под ред. М. Розенталя и П. Юдина. ГИПЛ, 1951, стр. 424; см. также: М, Н. Р у т к е в и ч. Практика — основа позна­ ния и критерий истины. М., 1952, стр. 125—127; К. Б а к р а д з е. Логика. Тбилиси, 1951, стр. 19.

13

шгяосрелственно воспринимаемого предмета.

1ная концепция вызвала возражения со стороны

онмирчука. усмотревшего в разграничении не-

и опосредствованного познания разрыв

ильного и рационального», «непосредственного

т опосредствованного:»'.

Эднак: разграничение непосредственной и опосред-

юрм познания еще не означает само по се-

ютнвопоставления. Все зависит от

•ничення. Если мы различаем эти две

шания по указанному выше признаку, т. е. че-

:,-межуточного звена между субъектом

юъектом познания, не забывая при этом, что всякое

^знание опосредствовано мышлением и практикой, то

никакого разрыва или противопоставления в таком

граничении не будет, а само разграничение будет

иметь важное теоретическое и практическое зна-

Как непосредственная, так и опосредствованная фор-

1ання характеризуются важными особенностями.

hn особенности необходимо учитывать при познании,

при оценке его правильности.

Для непосредственного познания путем восприятия :ны лишь факты, совершающиеся в настоящем, прячем лишь в том случае, если они находятся от позна­ющего субъекта на расстоянии и в условиях, не препят­ствующих их восприятию. Непосредственное познание позволяет получать знания лишь о внешних, доступных восприятию сторонах предметов и явлений действитель­ности.

Опосредствованное познание гораздо богаче возмож­ностями. Путем его могут быть познаны не только фак­ты, существующие в настоящем, но и факты далекого прошлого, а в определенных случаях даже факты, кото­рые могут возникнуть лишь в будущем. При помощи та­кого познания могут быть установлены явления, проис­ходящие на расстоянии, исключающем возможность да­же их косвенного восприятия. Недаром гласит послови­ца: «Видит око далеко, а ум еще дальше».

¹ В. П. К а з и м и р ч у к. Право и методы его изучения. М., 1965, стр. 56.

Id

ютвованное познание позволяет проникнуть в супдостъ вещей и явлений. Оно теоретически дает воз­можности для познания, безграничные как с точки зрения времени и пространства, так и в отношении глубины по­знания: «... от сосуществования к каузальности и от од­ной формы связи и взаимозависимости к другой, более глубокой, более общей»¹. «Мысль человека бесконечно углубляется от явления к сущности, от сущности перво­го, так сказать, порядка к сущности второго порядка и т. д. без конца»².

Однако в определенной области практической дея­тельности и непосредственное познание может иметь определенные преимущества перед познанием опосредст­вованным. «Так, как нам бывает дано нечто в непосред­ственном переживании, оно никаким иным способом дано нам быть не может»,—пишет С. Л. Рубинштейн. И далее: «Ни из какого яркого описания слепой не познает кра­сочности мира, глухой — музыкальности его звучаний так, как если бы о« их непосредственно воспринял»³. Эта специфическая субъективная окраска непосредст­венно познаваемого имеет свои плюсы и минусы, унич­тожая сомнения в правильности познания, укрепляя уверенность в его достоверности, но тем самым укрепляя и заблуждения, если допущена ошибка в познании.

Предметом непосредственного познания служат явле­ния в их конкретно-чувственной индивидуальности. А яв­ление богаче закона⁴. «Закол есть существенное явле­ние»⁵. Явление же, кроме существенного, содержит и массу индивидуального, более доступного непосредствен­ному познанию, чем опосредствованному.

Разграничение двух форм познания имеет большое значение для проверки правильности познания, для вы­явления ошибок. Если при непосредственном познании возможные ошибки могут содержаться лишь в акте вос­приятия, то при опосредствованном — не только в акте восприятия, но и в умозаключении от посредствующего звена в познании, в самом этом звене.

¹ В. И. Ленин. Философские тетрад», i!947, стр. 193.

² Т а м же, стр. 37.

³ С. Л. Рубинштейн. Указ, соч., стр. 5.

⁴ В. И. Л е н и н. Философские тетради, 1947, стр. 127.

⁵ Т а м же, стр. 133.

14

Таким образом, признавая принципиальную допус-

тшюстъ разграничения двух форм познания, необходимо

разрешить вопросы: исключает ли характер предмета су-

э иознання его непосредственное чувственное вос-

«ятяе. н если нет," то допускается ли с точки зрения

юцессуального права, его принципов непосредственное

.сбное познание определенных фактов, или же закон

I во всех случаях прибегать к опосредство-

познанию.

На первый вопрос ответ последует отрицательный. Рассмотрим сначала факты, устанавливаемые судом в порядке гражданского судопроизводства. Обозревая круг этих фактов, не трудно убедиться, что не все они нахо­дятся в прошлом с точки зрения времени рассмотрения 1 в суде. Существует группа фактов, которые, возник­нув до процесса и вне процесса, продолжают существо­вать и во время процесса; более того, именно с их нали-чвем м> время разбирательства дела, а не только в проШ-закон в ряде случаев и связывает юридические по--зия^;. Особенность, характеризующая эти факты, заключается в их длящемся характере, в связи с чем их можно назвать фактами-состояниями.

Разумеется, что и другие, не длящиеся, факты—не овенные явления. Всякое явление имеет определен­ную протяженность во времени. Но та или иная степень быстроты протекания явлений не безразлична с точки зрения возможности их наблюдения, исследования и по­знания. И если распространенное утверждение, будто познаваемые судом юридические факты всегда относятся к прошлому, справедливо для многих фактов, то оно не-1ля фактов-состояний (те или иные свойст-

Строго говоря, человек воспринимает всегда только факты прошлого ввиду отдаленности во времени между воспринимаемым явлением и явлением его восприятия, так как восприятие — след­ствие, а воспринимаемое — причина, а причина и следствие не могут протекать одновременно. Но сказанное не может служить возраже­нием против выделения фактов-состояний, длящийся характер ко­торых означает, что вся совокупность непрерывно сменяющих друг друга явлений сохраняет в течение определенного длительного вре­мени качественную однородность, в силу чего эти явления теорети­чески находятся в пределах одного качества, а практически могут считаться идентичными друг другу.

15

ва предметов, их расположение и т. п.). Поэтому при классификации юридических фактов необходимо выде­лять факты-состояния. С точки зрения доказательствен­ного права и процессуальной теории это заслуживает внимания¹.

Для суда не безразлично, приходится ли ему устанав­ливать факты, имевшие место в прошлом и недоступные поэтому для непосредственного восприятия, или требу­ется установить факты настоящего, доступные непосред­ственному восприятию. В первом случае у суда единст­венная возможность для установления фактов — опо­средствованное познание; во втором — может стоять во­прос о допустимости непосредственного познания со все­ми рассмотренными выше особенностями по сравнению с познанием опосредствованным.

Возникает вопрос. Поскольку непосредственное по­знание не способно само по себе проникнуть в сущность вещей и ограничивается явлениями, лежащими на по-ьерхности, то не будет ли это препятствием для исполь­зования его в судебной работе?

На этот вопрос также следует ответить отрицательно. Во-первых, надо иметь в виду, что всякое познание, как уже указывалось, опосредствовано мышлением и практи­кой, говоря о непосредственном познании, мы имеем в виду только то, что при этом виде познания отсутству­ет передающее, промежуточное звено между субъектом и объектом познания. Во-вторых, суду для достижения своих практических целей при познании (установлении наличия или отсутствия определенных фактов) нет ни­какой необходимости углублять познание по формуле В. И. Ленина — от явления к сущности, от сущности пер­вого порядка к сущности второго порядка и т. д. Здесь проявляет свою силу специфика и задачи судебной работы.

Факты-состояния могут иметь не только гражданско-правовое, но и уголовно-правовое значение. Это — мате-

¹ Безусловно, если за основу брать признак воли, все факты можно подразделить на события и действия. Но в данном случае • основанием деления фактов на явления и состояния служит харак­тер протекания явления во времени. Эта позиция постепенно начи­нает находить поддержку в литературе (см. С. С. Алексеев. Общая теория социалистического права. Свердловск, 1964, вып. 2, гф. 160).

<5

mm совершенного преступления, .

кие факты могуч быть пред-познания и в уголовном про-

:::;:льные '::

посягательства ' м негк< : : е : . твенного цессе.

Кроме фактов-состояний, в гражданском процессе иногда предметом непосредственного познания могут оказаться и факты-явления, например, возврат ответчи­ ком в судебном заседании (или даже посторонним ли­ цом) долга истцу², процессуальные действия сторон, яв­ ляющиеся актами распоряжения объектом процесса и процессуальными средствами его защиты — отказ от иска, мировое соглашение, признание иска и другие юри­ дические факты материально-правового значения (отказ ответчика по иску о выселении из ведомственного жилого- фонда возвратиться к месту прежней работы или отказ истца принять на работу ответчика по такому иску). Все эти факты могут быть предметом непосредственного по­ знания в суде в с о, что предмет гражданского

зоотношение — мо-

maib свое :е (изменение, прекраще-

нве) в во время судебного разбирательства.

решение вопроса о возможности в

ых случаях непосредственного познания фак-

:еющих юридическое значение, предрешает реше-

гаго же вопроса и в отношении фактов, являющих-

ся доказательствами, — результаты опознания, следст-

венного или судебного эксперимента, факты, относящи-

еся к поведению в суде участников дела и др.

Однако, несмотря на теоретическую возможность и

- г применяемость непосредственного п.миа-

ооте, необходимо рассмотреть вопрос —

^титься какие-либо препятствия в ис-

В. Я. Лившиц. Принцип непосредственности в советском v процессе. М. 1949. стр. 18—19.

Крайне интересный случай такого развития правоотношения.

энтоы даже в стадии исполнительного производства, приведен в

^Судебная практика Верховного Суда СССР» (1949, N» 4,

—48). Взысканная с .Музафарова решением суда денежная

>:-_?jwa была выплачена истцу посторонмим для дела лицам — Шари-

17-

- ; . .

ческнх фактов с точки зрения требований процессуаль­ного права н теории?

Раосмо режде всего высказанные возражения

против использования непосредственного познания в су­дебной работе; они сводятся к следующему:

1) при непосредственном познании нельзя проверить правильность познания; 2) доказывание, как опосредст­вованное познание, обеспечивает убедительность судеб­ных постановлений, делая гласным сам процесс позна­ния. Отсутствие же доказывания снижает убедительность судебных постлновлений.

Эти возражения нельзя признать справедливыми. Как уже отмечалось, в любом познании необходимо со­держится момент непосредственности. Звено непосред­ственности содержится и в опосредствованном познании, я познании при помощи доказательства (например, сви­детельского показания). Но так как свидетель сообщает о фактах, воспринятых им непосредственно, то, соглаша­ясь с приведенными выше возражениями, следует при­знать, что проверка правильности показаний свидетеля невозможна. Невозможна ввиду этого и проверка пра­вильности опосредствованного (при помощи свидетеля) познания фактов судом. Следовательно, единственное, что остается доступным для проверки,-—это правиль­ность умозаключений суда. Но это, конечно, не так. • Правильность опосредствованных или непосредственных 'знаний других лиц можно проверить при помощи сопо­ставления их с известными знаниями, добытыми из иных источников, при помощи анализа самого проверяемого знания, при помощи мышления и живой человеческой практики, которая «врывается в самое теорию познания, давая объективный критерий истины»¹. Не будь этого, невозможно было бы и само познание.

Как непосредственное познание свидетелей воплоща­ется в их показаниях, которые и являются объектом про­верки, так и непосредственное познание суда находит свое объективное выражение в протоколе судебного за­седания, местного осмотра, в мотивировочной части су-лебного постановления. Указанные процессуальные до­кументы и являются теми объективными данными, по ко-

¹ В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч., т. 18, стр. 198.

непосредственного

проверки между непо-

'.j и, например, та-ннкакой принципиальной шгга лишь о методах провер-в которых такая проверка доступна. А по-зо-тжно иметь в виду не недо-познания суда для правер-

а лвшь илвиу! immt» n такой проверки по каким-ли-ьным соображениям. Рассмотрим и эту ону проблемы опять-таки хотя бы на примере -...с-ния непосредственного знания суда с таким же знанием свидетеля.

гут сказать, что процессуальное положение суда не допускает проверки правильности его познания спосо­бами, предназначенными для свидетелей, экспертов, как-то: допросом, очными ставками и т. п. Тем самым как будто возможность проверки правильности непосред-э познания суда существенно ограничивается. ' и такое соображение нельзя признать основатель­ным. Оно, во-первых, относится не только к познанию непосредственному, но в равной мере и к познанию опо­средствованному. Однако ведь никто не приходит к вы­воду, будто недопустимость допроса суда, как, положим, эксперта о том, почему он пришел именно к такому, а не к другому выводу, существенно ограничивает возмож­ность проверки правильности опосредствованного позна­ния суда. Во-вторых, и это главное, нет существенной не­обходимости в подобной проверке. Для вышестоящей судебной инстанции необходимость проверки отпадает потому, что в силу предписания закона суд в мотивиро­вочной части постановления указывает результаты по­знания, причины, по которым он отвергает одни данные и принимает другие, т. е. заранее «показывает», чем обу­словлены результаты его познания. В протоколах судеб­ного заседания, осмотра на месте, а также и в мотивиро­вочной части постановления суда содержатся как резуль­таты непосредственного познания суда, так и объясне­ние, почему они являются такими, а не иными. А этого вполне достаточно для проверки правильности как опо­средствованного, так и непосредственного познания суда со стороны вышестоящей судебной инстанции.

19

Для участников дела также нет необходимости в про-правильности непосредственного познания суда Sa.MH. предназначенными для свидетелей. Как уже отмечалось, непосредственное познание ограничивается явлениями, лежащими на поверхности: состояние пред­мета, его размер, действия людей и т. д. А поэтому все-то, что непосредственно познается судом, одновременно познается или во всяком случае воспринимается (если было известно ранее) и всеми присутствующими в зале суда или при местном осмотре, в том числе и участника­ми дела. Так как результаты чувственного познания фик­сируются в протоколах, то правильность непосредствен­ного познания и правильность записей в протоколах легко проверить путем их обозрения, не прибегая к до­просу суда.

Серьезной гарантией правильности непосредственного познания являются демократические принципы совет­ского гражданского процесса, в частности, гласность, со­стязательность и др.

Ко всему этому надо добавить, что сам характер не­посредственного познания — его чувственная предмет­ность — в 'подавляющем большинстве случаев исключает возможность ошибок в его результатах. Поэтому преду­сматриваемое законом право участников дела представ­лять замечания на протокол является больше гарантией против технических неправильностей протокольных за­писей, чем пропив ошибок в непо-средстветюм по­знании.

Из сказанного вытекает ответ и на второе возраже­ние против допустимости непосредственного познания. Убедительность судебного постановления в отношении правильности познания судом фактов для лиц, не присут­ствующих при судебном разбирательстве, определяется в первую очередь тем, как суд мотивировал свое поста­новление и, во-вторых (что имеет значение главным об­разом для лиц, изучающих и проверяющих разрешен­ное судом дело), соответствием выводов суда имеющим­ся в деле материалам, в том числе и записям в протоко­лах о результатах непосредственного познания.

Убедительность судебного постановления для лиц,, присутствующих в зале судебного заседания, определя­ется главным образом тем, что происходило при разби­рательстве дела — что сказали участники дела, свидете-

20

ож. эвсперты • иные в судебном поста-

ювлении результаты опосредствованного и непосредст­венного познания соответствуют тому, что было на гла-присутствовавших — постановление убедительно,

ш не соответствуют — постановление неубедительно. II если, по мнению противников непосредственного по-

;ния в суде, познание при помощи доказательств дела­ет эффективной гласность, так как гласным становится сам процесс познания,то это же, но с еще большим пра­вом, следует сказать и в отношении непосредственного . познания. При непосредственном познании процесс по­знания является гласным во всех своих элементах. Если присутствующие при осмотре дома видят, что этот дом находится в разрушенном состоянии, и суд также это констатирует как результат своего непосредственного познания, то вряд ли кто решится утверждать, что по­знание этого же факта, почерпнутое из показаний свиде­телей (а не непосредственно), повысило бы убедитель­ность вывода суда о наличии этого факта. Очевидно, де­ло обстоит как раз наоборот.

Убедительность результатов непосредственного по­знания больше, чем опосредствованного. Здесь проявля­ется указанное ранее свойство самого непосредственного познания. И если суды иногда не прибегают к непосред­ственному познанию, когда оно является доступным, как, например, для обмера площади земельного участка, то это объясняется не тем, что такое познание снижает убе­дительность решения, исключает возможность проверки правильности познания, а только практической затруд­нительностью непосредственного познания в подобных случаях, которая к тому же косвенно ведет к ущербу для гласности '. И наоборот, -нередко бывают случаи, когда только непосредственное познание судом определенных фактов способно раскрыть истину.

¹ В определении по делу № 124 по иску колхоза ьм. Карла Маркса к колхозу «Красный партизан» ГСК Верховного Суда СССР, отменяя состоявшиеся по делу постановления (не был установлен действительный размер участка, об урожае с которого шел спор), дала указание о том, что при невозможности документального уста­новления размера участка необходимо это выяснить путем факти­ческого обмера специально созданной комиссией («Суд. практика...», 1949, № 4, стр. 40—41).

21

Так. в народном с. рского района Л\осковскон

области Осиновым был заявлен иск к Кратировой о взы­скании расходов по отоплению общей печи, которое в те­чение трех лет якобы производил один истей. Кратирова объяснила, что истец отопления за свой счет не произво­дил. Более того, в последнюю зиму он, с целью выну­дить ее к выселению, не отапливал общей печи совсем, оборудовав в своей комнате железную печь для отопле­ния только своего помещения. Доказывать этот факт (как отопления, так и неотопления) путем свидетельских показаний было довольно затруднительно. Свидетели, на которых сослалась Кратирова, могли лишь подтвердить некоторые обстоятельства: во время их 'посещения в комнате у Кратировой было холодно, ответчица продол­жительное время болела. Осипов объяснил, что печь не была топлена 2—3 дня в связи с теплой погодой. Суд при осмотре на месте установил следующие факты: нали­чие в комнате Кратировой «специфического запаха сы­рости», наличие в комнате Осипов а железной печи'.

В данном случае суд непосредственно воспринял раз­личные факты-состояния, в том числе такой важный факт, как «специфический запах сырости». В передаче свидетеля указанный факт в значительной мере утратил бы свое доказательственное значение как в отношении его убедительности, так и с точки зрения проверки до­стоверности. Другой важный для установления истины факт, обнаруженный три осмотре и а 1месте,— наличие в комнате Осипов а железной печи —мог не только потерять доказательственное значение, но и вообще мог исчезнуть для дела, если бы суд решил проверить данный факт не осмотром на месте, а иным путем, например, истребова­нием справки от органов пожарного надзора, дав таким образом истцу возможность убрать печь. И дело могло быть разрешено неверно.

В заключение необходимо отметить, что проанализи­рованные возражения против возможности и допустимо­сти непосредственного судебного познания, будучи несо­стоятельными по отношению к процессуальному непо­средственному познанию, вполне справедливы, если их отнести к внепроцессуальному знанию судей о сущест­венных для дела фактах, юридических или доказатель-

Дело разрешено народным судом 14 июня 1950 г.

22

ствеяных. Такое звание (не только непосредствешю*

• опосредствованное) не может быть пс. ву постановления суда именно и только потому, что оно внепроиессуальным, в силу чего ii>^j подверг*

^:. исследованию в процессе, не отражается в процессу­альных документах; правильность его недоступна для проверки, оно не только снижает, но и лишает постанов­ление суда убедителыгости.

Подводя итог сказанному, можно констатировать:

1. Положение о невозможности для суда познавать, непосредственно существенные для дела факты ошибоч­но, так как противоречит действительности.

. Положение о недопустимости непосредственного познания судом существенных для дела фактов непра­вильно. Оно исключает из числа судебных доказательств ряд фактов, которые могут быть использованы в качестве средств установления истины, произвольно ограничивая принцип непосредственности, толкает практику на путь отказа от преимуществ непосредственного познания, ког­да таковое возможно.

3. При судебном разбирательстве возможны и допу­ стимы две формы познания фактов: познание опосредст­ вованное (при помощи доказательств) и познание непо­ средственное (при помощи чувственного восприятия этих фактов).

4. Непосредственное познание применимо в отноше­ нии фактов, не требующих для их познания специальных знаний и доступных для непоередствештго чувсгвеино- го восприятия. Такими фактами является большинство фактов-состояний, ими могут быть действия и собы­ тия.

5. Непосредственное познание, осуществляемое в про­ цессуальных формах, не противоречит принципам про­ цессуального права. Оно допускает возможность провер­ ки его правильности, а также содействует убедительно­ сти судебных постановлений. В случаях, когда заинтере­ сованное лицо может помешать суду раскрыть истину, непосредственное познание при помощи осмотра на месте в силу оперативности данного процессуального действия может служить действенной гарантией установления ис­ тины.

В силу этого, нам кажется, не случайно, что взгляд о возможности и допустимости непосредственного судеб-

23

ыого познания некоторых .

начинает постепенно завоевывать стороны;