Вопросы для самопроверки

1. Какие аргументу приводит Уильям Оккам в пользу кардинального разделения теологии и науки?

2. Раскройте суть номиналистической позиции Оккама.

3. Какие следствия по отношению к познавательной деятельности вытекают из этих номиналистических взглядов Оккама?

4. Что представляет собой методологический принцип, получивший название «бритва Оккама»?

3.4.2. Оккамисты и галилеевская наука

Сначала в Оксфорде, потом в Париже и во всей Европе аристотелевские установки подвергались суровой критике. Необходимому и универсальному знанию Аристотеля последователи Оккама противопоставили науку об особенном и вероятностной природе знания как ее методе. «Для богатого воображения конечный, закрытый и в каждом моменте обусловленный мир Аристотеля казался невыносимо тесным»¹.

Средневековые физики критически подошли к фундаментальному принципу аристотелевской физики, предполагающему наличие прямого непрерывного действия двигателя для объяснения любого локального движения. Согласно этому положению Аристотеля, покоящийся камень или останется в состоянии покоя, или будет двигаться прямо к центру Земли, как подобает при естественном движении всех тяжелых предметов. Для объяснения метательного движения, когда брошенный камень продолжает двигаться еще долгое время после того, как он вылетел из руки бросившего, хотя при этом и не наблюдается никакой постоянно прилагаемой к нему силы, Аристотель высказал предположение о том, что подталкивать камень, вылетевший из руки, должен колеблемый его движением воздух. Более поздние последователи Аристотеля признавали это объяснение не убедительным, но связанное решение этой проблемы представил парижский оккамист, дважды ректор университета Жан Буридан (ок. 1295 – ок. 1358).

Для решения задачи Буридан сформулировал понятие импульса, порыва (impetus). Согласно выдвинутой им идеи, предвосхищавшей открытие закона инерции, брошенное тело движется до тех пор, пока сообщенный ему импульс сильнее встречаемого им сопротивления. Двигательная сила импульса прямо пропорциональна скорости брошенного камня и зависит от количества материи, содержащейся в нем. Кроме того, Буридан предвосхитил идею о том, что вес падающего тела придает ему ускорение в равные промежутки времени. Динамические закономерности, угаданные Буриданом и предвосхитившие открытия эпохи Галилея – Ньютона, распространялись им не только на земные, но и на небесные тела. Он предположил, что Бог, создавая небеса, вероятно, сообщил небесным телам некую силу, которая и продолжала с тех пор (т. е. с седьмого дня творения, когда для Бога наступил отдых) двигать эти тела, поскольку их движения не встречают никакого сопротивления. Пожалуй, то был первый случай, когда принцип земной физики оказался примененным к небесным явлениям. Тем самым конкретизировалась идея Оккама относительно физической однородности мироздания.

Идеи Буридана продолжил и продвинул дальше другой доктор Парижского университета Николай Орем¹ (ок. 1325 – 1382). В одном из своих трудов он пытался раскрыть закон падения тел, выявляя изменение времени в процессе падения, учитывая сопротивление воздуха, и роль первоначального импульса. Орем ввел также в обиход математическое табулирование – знаковую запись, равноценную графическим построениям, предвосхитив тем самым аналитическую геометрию, развитую позже Декартом.

Возражая Аристотелю, он утверждал, что предметы падают на Землю не потому, что Земля центр Вселенной, а потому, что в силу природных причин тела притягиваются друг к другу. Брошенный камень падает на Землю независимо от того, каково местоположение Земли во Вселенной, поскольку Земля находится близко к брошенному камню и имеет свой собственный центр притяжения, точно так же, как и любая другая земля где-либо еще притягивала бы ближайшие к ней камни к своему центру. Сама материя, скорее всего, в силу естественных причин притягивается к другой материи.

Вслед за Буриданом, Орем сформулировал мысль о суточном вращении Земли. В своем основном трактате «О небе и мире» он прибегнул к механистической аналогии, представив себе Вселенную похожей на гигантские механические часы, которые Бог соорудил и завел, а потом так и оставил. Орем также показал, что кажущееся вращение небес можно с таким же успехом объяснить и вращением Земли: значительно меньшее движение одного-единственного тела представляется более вероятным, чем неизмеримо более огромное и быстрое движение всех небесных тел, совершаемое за единый день в необозримых космических пространствах. Глядя каждую ночь на звезды или каждый день на Солнце, наблюдатель может быть уверен лишь в самом факте движения: чувства не в состоянии удостоверить, производится ли это движение небом или Землей, поскольку в обоих случаях они фиксировали бы одно и то же явление.

Коль скоро была установлена эквивалентность теорий (с одной стороны, аристотелевско-птолемеевской о покоящейся Земле и подвижных небесах, с другой – позднесредневековой о подвижной Земле и покоящемся небе), то дело помог решить знаменитый принцип экономии мышления, согласно которому из двух равных теорий предпочтительней та, что проще с объяснительной точки зрения. Следует отметить, в то время, когда Орем писал свою книгу, то считал движение небес вокруг Земли «невероятным и немыслимым». Совершив столь смелое выступления против Аристотеля и придя к заключению, что утверждение о неподвижности Земли не подкрепляется ни разумом, ни наблюдениями, ни Священным писанием, но лишь одной верой, он, тем не менее, отказался от своих доводов в пользу вращения Земли. Позже, уже в ином научном контексте, аргументы, выдвинутые Оремом, пригодились Копернику и Галилею.

Таким образом, Буриданом и Оремом были заложены основы планетарной теории Земли, закона инерции, понятия ускорения, закона о движении с равномерным ускорением для свободно падающих тел, аналитической геометрии, устранения разграничения между земной и небесной механикой, а также теории механической Вселенной, «запущенной» Богом-часовщиком. Можно согласиться с известным историком науки Т. Куном относительного того, что натурфилософское мировидение оккамистов предвосхитило тот путь, который позже выбрало для себя западное мышление. Глубинные пласты средневекового мировоззрения по-прежнему оставались незыблемыми, но появлялись и новые, критические толкования, породившие интеллектуальный плюрализм, стремление вырваться из схем аристотелевской философии, считавшейся единственно истинной и непогрешимой. Во многих вопросах уверенность сменилась вероятностью, метафизику начали теснить одновременно эмпиризм, грамматика и логика. Наступала эпоха, получившая название Возрождение.