Археологическая типология

1927 г. в своей рязанской брошюре «Типологический метод» он поставил все точки над i, жестко распределив по этим ступеням критерии выделения и введя сверху еще одну ступень, с которой и связал раз¬ граничение по функции.

«В основу типологической классификации, — указал он, — положен «тип», пони¬ маемый как собрание предметов, схожих по назначению, веществу и форме. (За¬ метили? Другой порядок перечисления. Это неспроста, что видно из продолжения. Именно по форме, только по форме и даже не по всем существенным призна¬ кам формы различаются теперь типы. — Л. К. ).

Типы, связанные одним признаком, отвлеченным от их формы, составляют от¬ делы.

Отделы, связанные одним признаком, отвлеченным от вещества, составляют группы.

Группы, связанные одним признаком, отвлеченным от назначения типов, со¬ ставляют категории.

Все вещественные археологические памятники делятся на категории, затем

типам, и на типы — ф о р м а , присущая одному типу» [Городцов 1927: 6].

Отделы и типы здесь, в сущности, однородные понятия, так сказать, типы пошире и типы поуже. Это для более системного членения сходств и различий по форме (Городцов считал достаточным отвести для этого две ступени, на практике иногда требовалось больше — появлялись под¬ типы и варианты). Остальные понятия — иного рода. В пример приведе¬ ны наконечники стрел: категория — наконечники стрел, группа — мед¬ ные, отдел (по форме со стороны древка) — втульчатые, тип (по форме ударного конца) — трехгранный [Городцов 1927: 6]. Почему типу отво¬ дится ударный конец, отделу же — противоположный, а не наоборот, остается необъясненным. Между тем на практике от подобных решений может зависеть многое (см. разницу между классификациями Глоба и Брюсова — Зиминой).

Тем не менее многие операции строго детерминированы системой правил.

Городцов не только оформил сужение термина «тип», внедренное Монтелиусом, но и сделал тип действительно ячейкой классифика¬ ции, чего у Монтелиуса не было. Что это за классификация, где ее обра¬ зец? Городцов сам открывает источник своего вдохновения:

«В конце XIX века, изучая ботанику и зоологию, я пришел к мысли, что изучение археологических вещественных памятников возможно при помощи видо¬ вого естественно-исторического метода Линнея, и провел эту мысль в своей работе «Русская доисторическая керамика»... где, по образцу естественно-исторического видового метода, была проведена также и латинская терминология, к сожалению, не пропущенная редакцией, смутившейся столь неожиданным нововведением» [Го¬ родцов 1927: 3].

Конечно, Городцов явно хватил лишку, претендуя на «открытие со¬ вершенно оригинального метода», а именно — типологического, с пятью «законами» и т. д. [Городцов: 1927: 3], над чем в свое время вдоволь поиздевался Равдоникас [Равдоникас 1930: 41—49], но факт, что в ря¬ занском издании не был рабски копирован Монтелиус.

Городцов считал, что его «типологический метод ведет к выяснению закономерностей развития индустриальных явлений и раскрытия их ис¬ тинного смысла путем классификации» [Городцов 1927: 6]. То есть он имел в виду проводить естественную классификацию, столь же адекватно (только строже) отражающую реальные закономерности распределения материала, как это умел делать Монтелиус своей интуитив¬ ной типологией, о которой Оберг говорил, что она — не наука, а искус¬ ство [Åberg 1929: 512]. Городцов хотел сделать ее наукой. Он хотел со-

единить естественность (адекватность материалу), алгоритмичность, про¬ стоту и формально-логическую стройность.

Как?

«В правильно выполненной классификации типологического метода все классы являются основанными на едином признаке деления... и соподчиненными друг другу, а типы взаимно исключают друг друга, что вполне отвечает требованиям естест¬ венных... классификаций» [Городцов 1927: 7].

Ошибся Городцов. Не естественных. Эти жесткие требования фор¬ мально-логических классификаций не всякому, а лишь очень просто ор¬ ганизованному материалу соответствуют, в остальных же случаях по¬ рождают как раз сугубо искусственную классификацию, удовлетворяю¬ щую чисто служебным задачам: розыску информации. Система Линнея, которую Городцов принимал за образец, — вовсе не естественная, а ис¬ кусственная классификация, это понимал и сам Линней [Бобров 1970 — Микулинский 1972: 62]. Линнеева классификация не рассматривалась им как генеалогическая, и не является таковой.

Вполне возможно, что под названием Линнеевой у Городцова име¬ ется в виду просто современная (пост-линнеева) биологическая класси¬ фикация, действительно естественная, а именно — генеалогическая. Но в ней от Линнея удержано немногое: принцип таксономии, бинарная номенклатура и некоторые конкретные деления в низших коленах си¬ стемы. Городцов предусматривал применение своих типов для построения генеалогических линий (об этом говорят его «законы»), но сам этим не занимался. Его больше интересовала культурно-различительная и опознавательная роль типов, а эта задача близка к задаче розыска информации. Отсюда и направленность нововведений Городцова.

Искусственность ряда конкретных классификаций Городцова, с его обычно трехчленным делением. Равдоникас подметил правильно. Схема Городцова ригористичнее не только современной биологической таксоно¬ мии, но даже и системы Линнея: у того не было столь жесткого распре¬ деления критериев по коленам (этажам) таксономии и столь полного единообразия во всех ветвях древа. Так что Городцов имел известные основания отмечать «самобытность» своей системы и ее отличие от лин¬ неевой, к которой она близка «только внешней формой... » [Городцов 1927: 7].

Городцов ощущает «затруднение» в определении типа:

«По нашему определению, тип есть собрание предметов, одинаковых по назна¬ чению, веществу и форме. Вполне отвечают этому определению только такие типы, в состав которых входят предметы, отлитые или оттиснутые в одной и той же форме (Typos'e) из одного и того же вещества. Собрание таких предметов дает 1 идеально чистые типы» [Городцов 1927: 8].

Вот материал, который нужен для классификации Городцова! Да, это не типы Монтелиуса или Софуса Мюллера! «Однако, такие идеально чистые типы редки... » [Городцов 1927: 8]. И все же «следует добиваться идеально-чистых делений» [Городцов 1927: 6], и «все эти затруднения...

не столь велики... » [Городцов 1927: 8]. «Идеально чистые типы» Город¬ цова — это попросту формально-логические классы, а при таком пони¬ мании «идеально-чистых делений» добиться несложно. Только вот будут ли они естественными?

Схема Городцова быстро становилась нормой: подкупали стройность, строгость, а также и некоторая свобода, оставленная для деления в глав¬ ном колене — по форме. В 1930 г. Арциховский выполнил по схеме Городцова классификацию и типологическое изучение вятических височных колец и других вещей: категория — браслеты, группа — медные, отдел — витые, тип — тройные [Арциховский 1930].

1Исправлено мною (в оригинале — «дадут», что бессмысленно).

Прививалась методика, терминология становилась стандартом. Потом методика изменялась, а термины продолжали жить: в самых современ¬ ных работах мы находим городцовское соотношение «типа» и «категории» [Федоров-Давыдов 1965: 126; Генинг 1973: 116]. Но даже там, где и тер¬ мина нет, мы узнаем городцовскую «категорию» в том, что Д. В. Деопик систематически именует «большой очевидной группой предметов»: при конкретизации под этот термин подставляются то все топоры, то все амфоры [Деопик 1976: 4].

7.Типы в Пекосе

В1933 г. рязанская брошюра Городцова была переведена в США (Gorodcov 1933) и оказалась вне конкуренции. «Техника классифика¬

где была бы сделана хоть неловкая попытка рассмотреть подтекст типологического метода» [Kluckhohn 1939: 338].

Работа Городцова пришлась очень ко двору в США потому, что там в это самое время реализовалась аналогичная тенденция. Как раз в 1927 г. на первой Пекосской конференции была принята таксономическая схема для керамики, сознательно построенная якобы по принципам Линнея: каждому типу давалось двойное имя — «первое имя должно указывать

Пекосская конференция (1930 г. ) развила эти идеи дальше, установив следующую таксономию: царство (Kingdom) — артефакты, семейство (Phylum) — керамика, класс (Class) — посуда, отряд (Order) — основное сочетание теста с примесями, продукция (Ware) — основной цвет по¬ верхности после обжига, род (Genus) — обработка поверхности и вместо вида (Species) тип — подтип (Type and Subtype) — флагстафская Крас¬ ная, Джедитто Простая и т. д. [Hargrave 1932: 8]. Был построен опре¬ делитель, с ключом к нему, по образцу биологических определителей, и теперь каждому черепку тотчас можно было найти единственно поло¬ женное место среди ячеек классификации. Классификация работала по ее прямому, отвечающему ее структурным особенностям, назначению: делать розыск информации для опознания культур простым и безоши¬ бочным.

Но и американцы, подобно Городцову, скорее всего ориентировались, не замечая того, не на Линнееву, а на пост-линнееву биологическую систематику, соединявшую служение опознавательным задачам с генеало¬ гическим осмыслением. Во всяком случае, они явно полагали, что их соб¬ ственная классификация, будучи инвентаризаторской, одновременно яв¬ ляется естественной и, не перекраивая самих типов, может служить для установления филогенетических связей (правда, налагаемых извне на ее таксономию, то есть на ее древо отношений между типами). Генеалогию посуды культуры Юго-Западных пуэбло американец Холи излагал с пол¬ ной серьезностью прямо-таки в библейских тонах:

«И Ла-Платская Черная-на-Белом породила Ред-Месскую Черную-на-Белом, и Ред-Месская Черная-на-Белом породила Эскавадскую Черную-на-Белом, и Эска¬ вадская Черная-на-Белом породила Голлупскую Черную-на-Белом» [Hawley, цит. по: Brew 1946: 95].

Ясно, что для американцев, так настроенных, работа Городцова должна была прозвучать как долгожданное выражение их собственных мыслей, как теоретическое обоснование того, что они делали на прак¬ тике. Тем самым она способствовала упрочению этих позиций и в Аме¬ рике — э т о м у отношению к упорядочению материала, э т и м потребно-

стям в понятиях и терминах, э т о м у пониманию термина «тип». В 1945 г. Форд констатировал:

«Классификация керамики по типовым группам, которые сконструированы, чтобы служить измерительными средствами для истории культуры, началась на Юго-Западе Соединенных Штатов и теперь стала стандартной практикой среди американских археологов» [Ford 1954: 43].

Еще в 1960 г. в том, как Рауз трактует реальную основу клас¬ сификации, чувствуется отчетливое влияние Городцова. Такой основой Рауз считает «процедуру изготовления артефактов». Он рассматривает ее как древовидную структуру последовательных выборов (возможных решений), осуществляемых на нескольких уровнях — сначала материала, затем формы и, наконец, узора [Rouse 1960, рис. 1]. Схожий принцип для объективного определения иерархии и последовательности критериев типологии наметила и Викторова [1975: 22—25], но у нее порядок другой: сначала идет функциональное назначение («потребности»), потом мате¬ риал, за ним технология. Что же касается формы, то «форма сама по себе никогда не позволит выделить критерии типологии», но форма зависит от функции. Правда, «между формой и функцией орудий нет жесткого соответствия», поэтому конкретный выбор (в более узких пре¬ делах) обусловливают законы эволюции вещей, культурные традиции, моды и т. п. — их и надо учитывать после технологии. Та же тенден¬ ция нашла продолжение и у американских археологов — Бартры [Bartra 1964], Гарсиа Кука [Garcia Cook 1967]. В книге Гарсиа Кука «Типоло¬ гический анализ артефактов» материал распределяется по априорной, единой для всех культур схеме с жестко зафиксированной иерархией признаков, а порядок снова иной: высший ранг определяется веществом, из которого сделан предмет (камень, кость и т. п. ), следующий — при¬ знаками функционального назначения и т. д.

Как видим, разные авторы очень по-разному устанавливают после¬ довательность выборов. Стало быть, «объективная основа», заключенная, по Викторовой (1975: 23), «в самой природе археологических объектов», не так уж очевидна. Объективны ли эти классы в качестве типов?

В несколько иной форме, но схожее понимание типа, не отличающее его от класса, мы находим в трудах Брейля, Борда и других круп¬ нейших палеолитчиков 30—60-х годов XX в. Кантман называет их кон¬ цепцию типа «классификаторской» [Kantman 1969]. Доран и Ходсон делают за Борда такое определение для его типов: «группа чрезвычайно стандартизированных артефактов» [Doran and Hodson 1975: 163].

В целом это изменение смысла понятий повсюду — от Рязани до Пе¬ коса — отражает незамеченный тогда археологами общий сдвиг интере¬ сов: от эволюционистских к антиэволюционистским — миграционистским, диффузионистским, энвиронменталистским, культурно-таксономистским и др., от прослеживания эволюции вещей к выявлению культурной органи¬ зации материала, от развития во времени к развертыванию в простран¬ стве — реальном и формально-логическом [Klejn 1973: 691—692]. По¬ скольку этот сдвиг не был замечен самими исследователями, им казалось, что они говорят о тех же вещах, и они пользовались теми же терми¬ нами, хотя они вкладывали в понятия новый смысл — не отвергая старого!

Таким образом, за многозначностью терминов скрываются исторически сложившиеся подстановка и отождествление понятий, от типологического к классификационному (в этом смысле: от типа к классу), а с этим связаны попытки заставить их обслуживать разные задачи — и старые и новые, без предварительного выяснения каверзного вопроса: а возможно ли это в принципе? Происходит как бы затмение понятий: оба они порознь хорошо нам светят, но когда одно заходит за другое, опуска¬ ется тьма.

Чтобы рассеять тьму, нужно развести их снова в разные созвездия, и тут оказывается, что в черном диске термина «тип» скрывалось не два понятия, а больше.

Третье проступило очень рано.

8. Идеальные типы

Еще тогда же, когда возникала статистическая концепция типа, в 1830-е годы, в русской литературной критике привилось введенное Белинским представление о «типическом» как о наиболее ярком, резком, крайнем выражении некоторого явления культуры или социальной жизни. Тип «лишнего человека» представлен в литературе не средним «лишним человеком», не одним из многих, а какой-либо наиболее интересной, выдающейся личностью этого рода — Онегиным, Печориным. Сам Лер¬ монтов великолепно выразил суть этого понимания типа: «Герой нашего времени, милостивые государи мои, точно портрет, но не одного человека: это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном

даже его вымышленность не беда. Важно, что в повествовании, в вообра¬

до логического предела, выявляя полностью суть того феномена, который представлял, и служа ориентиром при опознании, обозначении и груп¬ пировке реальных людей.

Из эволюционистов немец Бастиан хотя и говорил о статистике (это было модно в 80-е годы XIX в. ), но имел в виду статистику не кон¬ кретных этнографических реалий, а абстрагированных общечеловеческих «элементарных идей» (Elementargedanken), причем на первый план в ис¬ следовании выдвигал не средние, а крайние значения — пределы, выда¬ ющиеся индивидуальные достижения [Mühlmann 1968: 89, 98—99].

Наиболее отчетливо эту тенденцию сформулировал на рубеже XIX—XX вв. немецкий социолог Макс Вебер, выдвинувший концепцию «идеальных типов». Идеологические и харизматические (выходящие за рамки обычного) социальные явления, бывшие предметом специальных занятий этого социолога, требуют методологических средств изучения, близких к литературной типизации и литературоведческой (и искусство¬ ведческой) типологизации.

Идеальный тип Вебера ближе к литературному типу, чем к предельным значениям Бастиана, так как он не сводится к идеальной абсолютизации какого-либо одного отношения действительности, одного элементарного представления, а образуется путем мысленного соединения целого ряда оптимально согласуемых связей в непротиворечивый, но односторонний комплекс, в котором некое явление действительности «усилено» до пре¬ дела. Это не норма и даже не идеал. Это абсолют, мысленный предел развития данного явления. Реальные формы не роятся вокруг него, они сопоставимы с ним и измеряются не по степени отклонения от него (как от среднего), а по степени приближения к нему (как пределу).

«Чем острее и однозначнее сконструированы идеальные типы, т. е. чем более они «чужды миру» в этом смысле, тем лучше они выполняют свои функции — как термино¬ логическую и классификационную, так и эвристическую» [Weber 1922: 522].

В отличие от литературных и художественных типов критического реализма, практику которых Вебер в сущности обобщил, он соотносил свои идеальные типы не с исторической действительностью, а лишь

с интересами познающего субъекта, хотя и считал желательным учитывать действительность, на которую эти интересы направлены. Видимо, концеп¬ ция идеальных типов Вебера отразила общий отход либерально-буржуаз¬ ных мыслителей от критического реализма в сторону идеализаторских, абстрактно-символических и деформирующих действительность течений в атмосфере реформаторского социального конструирования. «Идеальные типы» Вебера Кантман усматривает в «первичных типах» (types pri¬ maires) Лапласа [Kantman 1969].

Развитие этой идеи к середине XX в. породило две производных разновидности «идеальных типов». Первую называют «чистые типы»,

или «крайние типы», или, как их именует Гемпель, «степенные типы»

(«шеренговые типы»). Они обозначают крайние полюса в сериации ка¬ кого-нибудь явления и могут быть разграничены условной (но не произ¬ вольной) демаркационной линией. Реальные явления выстраиваются в ше¬ ренгу между ними. По определению эти типы должны быть парными и мо¬ гут получать количественную характеристику (Hempel 1965:, 58). Такие типы Кантман узнает в аналитической типологии Лапласа и близкие к этому — у Сэкета [Kantman 1969].

Другую разновидность — «условные типы» — особенно активно разра¬ батывали именно археологи [Brew 1946; Ford 1954a, 1962; Malmer 1962]. Они полностью освободили «идеальные типы» Вебера от выражения особенностей материала, абсолютизировали их условность и превратили в чистый инструмент исследователя, в произвольные рамки, налагаемые на материал для порционного описания его характеристик.

Таково третье понятие, выплывшее из черного диска типа по окон¬ чании затмения. Вообще за этим диском скрывалось не два и не три понятия, а гораздо больше.

Г л а в а III

ТИПЫ ТИПОВ

Во многом все упорядочения фор¬ мально схожи. У всех есть ячейки или категории того или иного рода...

Применяются схожие графы и схожий язык... Так что очень просто спутать один вид упорядочения с другим...

Р. Даннел [Dunnell 1971: 107].

1. Целевое назначение

Итак, усилиями двух поколений — Монтелиуса и Городцова — при¬ менение термина «тип» сузилось и было привязано к распределению

от других топоры или только горшки (причем не всякие горшки) или только гребни (причем только некоторые гребни). Критерием объеди¬ нения и различения оказывается не функциональное назначение (оно одно для всей категории), а конструктивное решение (одну функцию можно выполнять разными способами) и/или дизайн, который мог иметь самостоятельное художественное значение или не иметь его. Различие по конструктивному решению может быть связано с разной эффектив¬ ностью и означать различие технических уровней, но может быть просто делом случая, закрепленным традицией. В обоих казусах оно сигнали¬ зирует о культурном, хронологическом или локальном различии.

Черешковый и втульчатый наконечники стрел конструктивно решены по-разному, хотя примерно одинаково служат одной цели. Пропорции и очертания пера, наличие и характер орнамента на втулке и т. п. поз¬ воляют разбить втульчатые наконечники на группы, различающиеся по дизайну. Это уже явно результат культурного обособления и тра¬ диции. Впрочем, и сейчас иногда глиняные сковороды как один керами¬ ческий тип противопоставляются кубкам как другому типу, хотя раз¬ личие между этими группами носит функциональный характер, и они могут рассматриваться как принадлежащие к разным категориям (пово¬ дом для сведения в одну категорию служит наличие функционального сходства).

Таким образом, современные исследователи работают с тремя видами типов, различными по характеру опознавательных компонентов: самые крупные типы — функциональные (совпадают с «категориями»), внутри них выделяются конструктивные, а внутри тех — типы, выделенные по дизайну, — возможно, эстетического значения (стилистические). Хотя их ранговая последовательность весьма устойчива и интерпретационные возможности различны, отдельные термины для их обозначения и для обозначения их подразделений (варианты функции, стилистические тон¬ кости и т. п. ) не привились. Всё — типы.

Это не значит, что в одной и той же терминологической системе все они именуются типами. Нет, в работе не обойтись общим понятием, без терминов для подразделений разного ранга. Ведь это влечет за собой практические неудобства. Так что обычно в каждой терминологической системе проявляется тенденция закрепить термин «тип» лишь за ячей¬ кой определенного ранга. Только за какой именно — решается произво¬ льно, в разных системах — по-разному. Ибо все эти ячейки, разного ранга, рассматриваются как понятия одной природы. Для более высоких

и более низких подразделений подбираются другие термины («разряд», «группа», «вид», «подтип» и т. д. ). Они выступают в разных наборах, по-разному располагаются в ряд, и в зависимости от места прикрепления ключевого понятия «тип» вся шкала сдвигается вверх или вниз. С боль¬ шим трудом достигается унификация в отдельных регионах и школах с помощью согласования на специальных конференциях [напр., Kidder 1927; Swanson and Butler 1962] и под влиянием отдельных значительных трудов [напр., Rouse 1939; Bordes 1950; Eggers 1951].

Встречаются рецидивы более широкого осмысления термина «тип». Так, в североамериканской «концепции типа и варианта» (type-variety concept) — классификационной схеме, разработанной для фрагменти¬ рованной керамики высокоразвитых культур, — «типами» именуются группы, выделенные по сочетанию технологии (обжиг, примеси и т. п. ) с композицией, мотивами и цветовым составом расписного орнамента, без учета формы сосуда [Wheat, Gifford and Wasley 1958; Phillips 1958; Smith, Willey and Gifford 1960; Gifford 1960]. Тo есть «тип» здесь — то, что в других школах и регионах называется «сортом», или «стилем», «ви¬ дом», «родом», «продукцией» (нем. Art, Gattung, англ. kind, ware).

Впрочем, за пределы работы с керамикой даже применительно к вы¬ сокоразвитым культурам эта классификация не распространяется, и конт¬ раст с классификациями других категорий материала делает эту манеру употребления термина экстравагантным эпизодом.

Существенно, однако, не куда лучше приткнуть полюбившийся тер¬ мин «тип» и вообще не что как назвать, а нечто иное. Существенно понять,

как, с какими целями мы классифицируем археологический материал.

Существенно осознать, что цели эти оказываются на деле весьма опре¬ деленными, что их несколько и что, соответственно, классификационные ячейки получаются нескольких видов. Существенно также добраться до идеи, что между этими видами существует какое-то отношение, быть может ранговое.

Группировки (классификации в широком смысле) служат минимум двум разным целям: а) расположению материала, удобному для учета и последующего быстрого розыска («служебная», «прикладная», «вспомо¬ гательная» группировка), б) выявлению внутренних системных отно¬ шений — функциональных, генетических и т. п. — в материале («иссле¬ довательская» группировка).

Однако двести лет назад археология вышла из накопительского периода и отодвинула эту задачу на задний план (в отличие от биоло¬ гии и геологии так и не доведя дело до создания удобных определи¬ телей). Вперед выдвинулась вторая задача — исследовательская: вы¬ явление функциональных и генетических отношений между объектами. Предмет поиска — естественные разграничения, внутренне присущие ма¬ териалу.

Различие целей, таким образом, ведет к различиям в методике и струк¬ туре группировки материала. В биологии и логике это расщепление давно опознано и зафиксировано в противопоставлении искусственных клас-

сификаций естественным — больше ста лет назад это различие специально рассматривал Бэр [Бэр 1869]. Биологи для обеих операций пользовались терминами «класс» и «классификация». Археологи стали осознавать само различие лишь недавно. И хотя в советской теоретической археоло¬ гии даже наметилась терминологическая фиксация этого различения (искусственный «класс» и естественный «тип» 1 ), на практике оно игно¬ рируется. Каменецкий посвятил специальную статью [1978] критике вытекающих отсюда просчетов.

Внедрение этого осознания в практику исследований наталкивалось на влиятельность канонической схемы Городцова. Но схема не осталась каноном ни у нас, ни в Америке. Бывшая на первых порах важным шагом вперед как осознание внутрифункциональных различий и как стимул к большей методической строгости классификации, она вскоре стала тормозить совершенствование классификационных систем.

Ничего удивительного: ее создатели стремились совместить в ней качества обоих видов упорядочения — служебного (жесткость, универ¬ сальность, логическую взаимоисключаемость ячеек и т. д. ) и исследо¬ вательского (естественность, отражение реальной сети взаимосвязей и т. д. ). Даже для биологии совмещение их затруднительно, хоть там виды в норме не скрещиваются. Применительно же к культурному материалу, с его многообразием переходных и смешанных форм, эти задачи и вовсе несовместимы. При попытках совместить их неизбежно страдают обе цели — не достигается ни та, ни другая. Упорное и дли¬ тельное стремление археологов все же совместить их привело к тому, что у нас нет ни удобных определителей, ни обоснованных типологий.

Пора и археологам по-настоящему осознать исследовательскую груп¬ пировку как особую задачу. Если исходить из отмеченной выше тра¬ диции советской археологии в применении терминов «класс» и «тип», то в выполнении первой задачи — служебной группировки — с понятием «тип» делать нечего. Его место в понятийном аппарате второй задачи — исследовательской группировки (что, однако, еще не исключает примене¬ ния и там понятия «класс»). И место это среди понятий должна точно указать теория.

Все ли цели (и те ли цели) открыты здесь? Верно ли нащупано отно¬ шение между видами ячеек? Только ли различием целей обусловлена разнородность ячеек? Вопросы эти остаются без ответов, проблема — спорной. Но это уже продуктивные вопросы: известно, где и как добы¬ вать ответы. Это уже рациональный спор: известно, с кем и в каком русле спорить.

Четверть века назад в небольшой статье «Типы типов» Стюард по¬ пытался определить цели классификации археологического материала

иустановить целевые разновидности классификационных ячеек. И цели

унего оказались иными, чем здесь, и количество ячеек — другим, и отно¬ шение между ними — не ранговым. Он рассматривает эти ячейки как явления однопорядковые, конкурирующие, взаимно-пересекающиеся, не¬ зависимые друг от друга и равноправные [Steward 1954]. Отложив спор о целях и взаимоотношениях на дальнейшее, пока отметим лишь, что Стюард явно не все источники и планы расчленения классифика¬ ционной сети учел.

2.Полнота критерия

Вот еще один план. Археологи сперва весьма беззаботно подходили к вопросу о добротности, полноте классификационного критерия и нередко

1Ср. противоположное толкование оппозиции этих терминов применительно к биологии у современного философа [Корольков 1979: 60—69].

выделяли тип по одному яркому признаку. Об этом и говорят старые названия типов, вначале не считавшиеся условными: «воронковидный

что такие одномерные типы нередко «не работают» — не коррелируют с другими типами, с замкнутой территорией, с периодом. А у тех, которые «работают», опознавательный признак повторяется в устойчивом соче¬ тании не только с внешними элементами, но и внутри объекта — с дру¬ гими его признаками. Такое внутреннее сочетание признаков и стали считать необходимым критерием для выделения типов, то есть от анали¬ тической классификации перешли к синтетической.

Но чтобы обнаружить повторяющееся сочетание признаков, нужно предварительно учесть все признаки, наличные в материале, по всем доступным учету показателям и проследить их распределение по всем объектам. То есть сначала рассортировать объекты по всем признакам одного показателя (например, по форме ручки), затем их же рассорти¬ ровать заново по всем признакам другого показателя (например, по цвету) и т. д. Иными словами, аналитическая классификация была признана необходимой предварительной ступенью для осуществления синтетической классификации — настоящей, полноправной, высшей. Аналитическая классификация действует на уровне атомизированных признаков, син¬ тетическая — на уровне их сочетаний в артефактах (это как бы молеку¬ лярный уровень археологии).

Ячейки синтетической классификации структурно и функционально отличаются от ячеек аналитической. Это разные понятия. А как с тер¬ минами?

Старый термин был распространен и на новое понятие (поскольку оно приняло на себя важнейшие функции старого), но и от старого не был отделен. Долгое время и те и другие ячейки именовались типами.

Теперь, однако, все более проявляется тенденция аналитические ячейки типами не именовать. Грязнов аналитические ячейки именует «классами», и только синтетические — «типами» [Грязнов 1969]. Но термин «класс» многозначен и скорее удобен для более широкого понятия.

В 1939 г. Рауз предложил отличать от типа «вид» (mode) или — как, пожалуй, удобнее перевести на русский — «модификацию». Так он назвал ячейку классификации, во всем подобную типу, только более дробную в том смысле, что она приложима не к целым предметам, а к их деталям или связанным с ними действиям [Rouse 1939].

В 1960 г. Рауз несколько изменил свою трактовку и стал рассматри¬ вать «модификации» как результат аналитической классификации [Rouse 1960]. Однако ячейками аналитической классификации являются «приз¬ наки» (traits, features). Зачем нужен новый термин? Чем «модификации» отличаются от «признаков»?

По Раузу, «признаки» — это любые элементарные качественные или количественные характеристики объектов, различимые исследователем и фиксируемые в его системе обозначений, то есть то, что теперь у нас

1Термин «синтетическая классификация» не встречен мною в других работах. Рауз противопоставлял аналитической классификации «таксономическую» [Rouse, 1960], но пос¬ ледний термин сопряжен с дополнительным суживающим смысл ограничением (таксономия подразумевает иерархию признаков), и Рауз именно такое более узкое понятие имеет в виду. А аналитическая классификация — всеобъемлющая. Для логичного противопостав¬ ления уровней требуется такое же общее понятие и соответствующий ему термин.