Khrestomatia_po_istorii_Dalnego_Vostoka_Kniga_1

Письмо родным он написал при свете оплывшей, догорающей свечи. Время ушло за полночь. По-преж­ нему лил дождь. «Прощайте до завтрашнего утра. Зав­ тра, когда дождусь свои баржи, оставшиеся позади нас, отправлюсь далее, т. е. поплыву по Амуру, и помоги мне бог его проплыть благополучно...» — оборвал он свое письмо.

Но и завтра баржи не пришли. Тоскливо тянулся дождливый и ветреный день. Около трех часов пополуд­ ни возле лодки раздались веселые молодые голоса:

— Господин Бестужев, мы без стука! К вам можно?

Михаил Александрович выглянул из-под навеса. У лодки стояли два казачьих офицера, и уже знако­ мый урядник, только сегодня он пришел в погонах есаула.

—Вячеслав Казимирович Кукель, — отрекомендо­ вался один.

—Клейменов, — представился другой.

—А я не догадался вчера доложиться, — сказал есаул. — Николай Сухотин. — И заметив взгляд Бесту­

жева, брошенный на его погоны, улыбнулся: — Только что сменил, вот господа приказ привезли.

—Забирайтесь, господа, в мою каюту, — пригласил, откидывая кошму, Бестужев.

—Пойдемте лучше к нам, — возразил Кукель.— Мы привезли вам письмо и не чаяли вас здесь застать.

—Сижу второй день, — выходя на берег, сказал Михаил Александрович. —А Усть-Стрелка оказалась для меня счастливым местом, здесь я уже получаю третье письмо. И каждый раз добрым вестником ока­

зывается господин Сухотин.

В маленькой лодке с каютой, в которой плыли Ку­ кель и Клейменов, Михаил Александрович распечатал пакет. Письмо оказалось от его старого друга декабри­ ста Владимира Штейнгеля.

— Господин, который передавал нам письмо, гово­ рил, что вы с ним участвовали в декабрьском бунте? — осторожно спросил Клейменов.

—Да, — кивнул Михаил Александрович.

—Расскажите! — загорелся Кукель.

Михаилу Александровичу и самому захотелось расска­ зать этим любезным молодым людям о том тридцатилетней давности дне, когда утромвзволнованный, до

350

бледности, брат его Александр сообщил, что Якубович изменил общему делу и отказался вывести на Сенат­ скую площадь гвардейский экипаж. Услышав это, он сам, чувствуя, что от волнения на глаза навертывают­ ся слезы, вдруг решился и сказал: «Итак, надежда на артиллерию и прочие полки исчезла. Медлить нечего, пойдем в полк — я поведу его на площадь. Пойдем и уведем его до присяги...»

Рассказать бы им, как морозным утром на Горохо­ вой улице послышался барабанный бой, крики «ура», и поднятая им колонна лейб-гвардии Московского пол­ ка с распущенным знаменем, топая подкованными са­ погами, выкатилась на площадь. Как он, окрыленный и возбужденный, быстро шагал впереди, а рядом с ним Александр и Щепин-Ростовский. Тоже взволнованные, тоже готовые умереть за Российскую республику.

Но поймут ли все это милые молодые офицеры, в подогнанной иркутскими, а может быть, и петербург­ скими портными казачьей форме. Не покажется ли им самый яркий день его жизни просто любопытной историей, которую они будут пересказывать в безза­ ботной компании? Едва ли им понять, какое чувство обуревало Александром, когда, построив в каре полк напротив Сената, он начал точить саблю о гранит па­ мятника Петру Великому, пробуя зябнувшими пальца­ ми холодную от лютого мороза сталь.

Нет, пожалуй, они не поймут всей ослепительной надежды и трагического исхода того дня. А он на льду Невы, когда пытался остановить и построить бегущих от губительной картечи солдат и повести их на штурм Петропавловской крепости, может показаться этой но­ вой молодежи даже смешным. Ведь уже начал ломать­ ся от разрывов бомб лед и тонули люди...

И Михаил Александрович ответил им строками Пушкина:

— Дела давно минувших дней, Преданья старины глубокой...

Офицеры поняли эти строки по-своему, они решили, что для него, с их точки зрения раскаявшегося челове­ ка, рассказ этот будет тяжелым, и настаивать не стали.

Разговор пошел о более близких каждому делах — об иркутских новостях, о плавании по Шилке и освое­ нии Амура.

— В Иркутске говорят, — рассказывал Кукель, —

351

что американцы весьма интересуются богатствами на­ шей восточной окраины. Они уже предложили нашему правительству проект железной дороги, то ли из Аляски через Берингов пролив на Амур, то ли от устья Амура до Байкала. Предлагают якобы строить доро­ гу за свои капиталы, только в возмещение расходов просят отдать им стоверстную полосу земли вдоль будущей дороги, с правом использования леса и про­ чих богатств, которые окажутся в этой полосе.

— Ах, господа, русский народ в состоянии сам про­ ложить эти дороги, но американцы действительно очень заинтересованы. Впереди нас по Амуру плывет американский торговый агент Перри Мэк-Коллинз, — сказал Михаил Александрович. — Он уже второй год в Сибири. С ним и с натуралистом Густавом Ивановичем Радде я повстречался в деревне Атамановке, чуть по­ ниже Читы. Американец был удручен, его уверяли, что правительство даст ему все способы к отправке на Амур. А какое правительство в Чите? Корсаков уехал, а больше никто ни ему, ни Радде помочь не мог. Кол­ линз жаловался, что до сих пор его чуть ли не носили на руках, чтобы он «даже не преткнул о камень ногу свою», ведь он изучал возможности американской тор­ говли в Приамурском крае и в Восточной Сибири. А в Забайкалье он был оставлен без всякого внимания. Радде, коему тоже наобещали всяческое содействие, чуть не плакал от досады, видя, что дни убегают за днями без надежды когда-нибудь отплыть.

— Но они все-таки уже на Амуре? — спросил Ку­ кель.

— Я застал Коллинза и начальника Аянского пор­ та, который тоже не ведал, как добраться до Николаев­ ска, у Радде и разрешил все их заботы двумя словами: «Едемте вместе». Груз Радде мы сплавили на своих плотах даром, как пожертвование Амурской компании Географическому обществу, и, сверх того, пришлось дать Радде несколько плотов для сплава всего его груза на Хинган. Он намеревается прожить там два года.

Они отправились, а мне пришлось задержаться. Од­ на из моих барж села с порохом в самой Чите, да и не хватало еще некоторых товаров. А Радде я потом, в середине мая, встретил еще раз в Бянкино. Шел дождь, волны переплескивались через его плот, а наш

352

ученый сидел под брезентовым тентом, обдуваемый со

и с кошмою, которой он был внутри обит. И он тот же день, уже с комфортом, отправился в дальнейшее плавание...

Когда пришла пора прощаться, Бестужев вспомнил про вчерашнего просителя унтер-офицера Жилейщикова. Утром Михаил Александрович посылал за ним звать на завтрак, но топограф, передав множество извинений, мягко, но решительно отказался, и Михаил Александрович понял, что поступил он так из робости. Тогда Чурин приказал кормить Жилейщикова вместе

скомандой баржи.

—Он изголодался, в Стрелке-то сидючи, — посмеи­ ваясь, рассказал Чурин. — Навалился на кашу — смотреть было любо.

—Господа, — сказал Бестужев курьерам, — тут я приютил унтер-офицера топографа. Торопится в УстьЗею с инструментами, нужными там для топографи­ ческих съемок, а уехать из-за своего малого чина не может. — И добавил, чтобы было весомее: — Его там сам Николай Николаевич ждет. Вы же сегодня отправ­ ляетесь и доберетесь до походного штаба быстрее мое­ го каравана на целую неделю, а то и скорее. Захватите

ссобой этого страдальца.

Кукель и Клейменов переглянулись. Видно было, что просьба Бестужева им в тягость.

—Ну, сказать откровенно, — лукаво прищурил гла­ за Клейменов, — брать нам его, да еще с инструмен­ тами, на свою лодку не очень охота. Но если просит сам адмирал Бестужев, это вас так на Амуре прозвали, то что уж тут поделаешь. Окажем любезность Михаилу Александровичу? — обернулся он к Кукелю.

—Пусть плывет, если согласен гребцом.

Велели звать Жилейщикова. Он с радостью согла­ сился подменять дорогой гребцов и побежал на баржу перетаскивать свои ящики.

Поздно в эту ночь уснул под шум дождя и монотон­ ный плеск реки Михаил Александрович. Только в три часа он дописал еще одно письмо в Селенгинск. А ра­ но утром, с первой зарей, караван его потянулся вниз по Амуру.

12 Хрестоматия по истории ДВ 353

В тот день, рассматривая в подзорную трубу зарос­ шие лесами берега, он увидел отесанный столб, стояв­ ший над обрывом, и попросил гребцов пристать. На столбе было написано: «Игнашина». «Будущее село»,— решил Михаил Александрович, но пока на берегу не было ни построек, ни людей.

Часа через два после Игнашиной лодка Бестужева стала обгонять плоты с переселенцами. Дождь, ливший все эти дни, с утра прекратился. На плотах сушили одежду, теснились вместе люди, лошади, коровы, ды­ мили костерки. Сидели нахохлившимися воробьями ребятишки.

—Давно из Усть-Стрелки?! — крикнул Чурин.

—Третий день, — ответил с плота кормчий, стояв­ ший у переднего задранного над водой весла.

—Долго им придется добираться, — заметил Чу­ рин,— если мы, выйдя утром из Усть-Стрелки, догнали их, а они это расстояние плывут третий день.

—Что поделаешь. Плоты-самоплавы, только тече­

ние их и гонит,— сказал Михаил Александро­ вич.

К вечеру, выбирая место для стоянки, Бестужев издали заметил дым от нескольких костров. Когда под­ плыли ближе, увидели на берегу шалаши и переселен­ цев.

—Высадили нас солдатики и побегли далее,— рассказывали они. — А нам тута станицу ставить. Сгибнева будет называться.

Ночь коротали вместе с переселенцами, наслуша­ лись рассказов об их плавании сначала по Аргуни, а потом по Амуру.

—Наконец-то прибыли, — рассказывал бойкий ко­ стлявый казак, шепелявя.— А то ведь шкотину жалко.

Плывем и плывем, а коровок и коней кормить надо. Где хороший лужок, там оштановки нет, а где штанем — там камень. Еле-еле нащиплем охапку травуш­ ки. Но тут уже будя!

—А чем хорошо? — интересовался Бестужев.

—Луга рядом, шено кошить начнем. Леш ешть, штроиться можно, — сказал другой подошедший на раз­ говор казак.

—Что вы все шепелявите? — поинтересовался Чур­

кин.

—Так, паря, аргунеи мы. Ш Аргуни, значит. Наш

354

—Заходьте на мой двор, заходьте! — и весело рас­ смеялся: — Вот он двор — весь тута!

—Зато мы тебе, Мандрика, построим самый пер­ вый дом. Живи с бабкою и молодыми, — пообещал под­ поручик.

—А вот и нашенский чай, — сказал Мандрика, по­ додвигая котелок. — Усаживайтесь вот здеся. Сюда дымок тянет, комаров отгонять будет.

—Где-то у меня сахарок оставался, — вспомнил Козловский, — сейчас я крикну солдат, пусть принесут.

—Не беспокойтесь, — остановил его Бестужев и ок­

ликнул Чурина, оставшегося в лодке: — Иван Яковле­ вич! Присоединяйтесь к нам. Здесь нас собираются угостить каким-то особенным чаем. И прихватите чтонибудь из наших запасов!

Чурин не заставил себя ждать и принес на берег дорожный ларец с сахаром и другими припасами. Мандрика уже разлил шульту по кружкам и, когда гос­ ти начали, дуя на кипяток, пить, с любопытством по­ глядывал, что скажут господа о его заварке. Чай по­ нравился.

—На чем вы его завариваете? — полюбопытствовал Бестужев.

—Он срезает какие-то наросты на березах,— объяснил Козловский. — Ну как, неплохой чаек?

—Совсем неплохой, — согласился Бестужев.

—Жалко, у вас нет времени, — сказал командир роты, — а то бы Мандрика попотчевал вас «жеребчи­ ком».

—А это что такое?

—Тоже чай, только особенный. Да ладно, какнибудь попьем и его.

Неподалеку от них солдаты закладывали венцы двух первых домов, а чуть поодаль расчищали пло­ щадку для третьего.

— Полурота у меня здесь, другая полурота ниже — строит станицу Ольгину, но вы ее с реки не заметите, она в стороне. Место там мне не нравится, под горою да у гнилого озера. Но уже такое выбирали сами ка­ заки, — объяснил Козловский. — И все равно, Михаил Александрович, вы даже представить не можете, как волнующе интересно в совершеннейшей глуши, где и следа человеческого не встретишь, строить новые села!

Чурин, поблагодарив за чай, собрался и ушел, под-

356

нялся и Мандрика помогать солдатам, ведь первый дом обещали ему. Сын его Иван с Настей и матерью с утра ушли косить сено.

—Откуда казачок-то? — поинтересовался Бестужев.

—Из станицы Усть-Стрелочной, — рассказывал под­ поручик.— Интересный дед, столько знает старинных обычаев. Он ведь сюда, представляете, почти за триста верст, вез собственного домового. Но это что! Меня поразило другое. У него перед отъездом умер сосед, тоже старый казак, А у казака осталась дочь. Молодая девица. У Мандрики самого забот перед отъездом мно­ го, а он решил взять ее с собой. К счастью, у Манд­ рики есть сын — Иван. Так вот мы по дороге, прямо на плоту сыграли им свадьбу!

Бестужеву все больше нравился веселый, энерги ный подпоручик. А Козловский продолжал:

— А девица — молодец, певунья. На удивленье много знает народных песен. Говорят, ее отец, казак Пешков, совершенно неграмотный человек, сам сочинил песню о прошлогоднем походе. Жаль, она сейчас на покосе, а то бы мы попросили ее спеть. Так вот о свадь­ бе... Вижу я, что молодые тянутся друг к другу. Спать ложатся — она с бабкой, он — с отцом. Вот я и спро­ сил как-то утром Мандрику: «Слушай, казак, ты что им свадьбу не сыграешь?» А он отвечает: вот на место, мол, придем, дом построим — тогда.

Я ему на это: «Дело твое, но у меня солдаты — мо­ лодец к молодцу, как бы не остался твой Иван без не­ весты. Увезут...» Старик и правда забеспокоился, под­ ходит ко мне однажды и просит: «Так дозвольте, ваше благородие, свадьбу сыграть?» Мне все это интересно, говорю: «Дозволяю». Выделил я им четверть спирту. Бабка и невеста вместе с моим кашеваром приготови­ ли обед. Тут, к счастью, еще эвенк попался, ехал с рыбой. Мы у него рыбы выменяли. И свадьба получи­ лась на славу. Поднесли по чарке всем солдатам. Те рады стараться — песни заиграли. Представляете, Ми­ хаил Александрович, проплывают мимо зеленые бере­ га, угрюмые скалы, птицы над плотами носятся, вокруг ни жилья, ни человека, как в первый день творения, а мы свадьбу гуляем. Новоселов женим! И вот солда­ ты, никогда не ожидал я от них такой чуткости, когда пристали мы в ту ночь, можете себе представить, ни один не остался ночевать на плоту. Я замешкался, а

357

ко мне подходит один из дядек, этакий на вид угрю­ мый человек, и говорит: «Ваше благородие, пусть уж молодые на плоту ночуют, а мы на лужку шалаши со­ орудим».

На берегу, неподалеку от лодки Бестужева, линейцы под «Дубинушку» выкатывали бревна. Там же мо­ нотонно повизгивала пила. Медленно тянулись по те­ чению паромы с грузами.

—Замечательный край, — сказал Бестужев,— иногда на душе грусть, а посмотришь, как улыбается природа, и все проходит. Сколько я проплыл чудесных мест, а сколько еще впереди...

—Знаете, Михаил Александрович, — встрепенулся Козловский. — Я порой пытаюсь представить, что бу­ дет на Амуре через два-три десятка лег. Встанут мно­ голюдные села, появятся пашни, пойдут пароходы, как где-нибудь на Волге!

Подпоручику действительно не раз рисовались в грезах села и города по амурским берегам. И часто, всматриваясь в даль, он ждал: вот сейчас за скалой, за кривуном покажутся необычные строения, белока­ менные здания, но, как сказал ему однажды подпору­ чик Прещепенко, «за горой опять показывалась го­ ра»... И Козловский воспринимал это как огромную несправедливость. Нет, не должна земля лежать пу­ стой, нетронутой, никому не нужной. И он вновь смот­ рел вперед, ожидая и надеясь увидеть воочию то, что виделось его мысленному взору.

— Все это безусловно будет, — в задумчивости произнес Бестужев, — но, мне кажется, не скоро. Од­ ними забайкальскими казаками такой огромный край не заселишь. Сколько их казаков-то! Развитию нашей с вами Родины, и здесь на Амуре, и в других ее землях, мешает одно общее зло — крепостное состояние. Пока будет существовать позволение одному человеку иметь и называть другого своим крепостным, Россия будет тащиться, как эти неповоротливые плоты. Вдохнуть бурную жизнь в сей край могут только вольные коло­ нисты.

Козловский испуганно смотрел на своего собесед­ ника. Такая мысль еще ни разу не приходила ему в голову, и он не находил, что сказать. Возражать! Но что? Ведь и правда, одних забайкальских казаков не хватит, чтобы оживить эти безлюдные земли, которым

358

нет конца и края. Сюда бы хлебопашцев-крестьян, но все они собственность дворянского сословия, в том числе и его отца. А разве отец согласится отпустить своих мужиков на новые земли? Нет же.

Бестужев заметил смятение на лице молодого офицера и, улыбнувшись, сказал:

— Пока же давайте способствовать всем, чем можем, великому делу, начатому здесь, на Амуре.

Ни шатко ни валко тянутся баржи каравана мимо буйных трав прибрежных лугов: горы то попятятся от берега, то опять приблизятся, и тогда нависают над рекой омытые ливнями скалы. Амур то соберется в од­ но русло, то разобьется на несколько рукавов, а потом опять окружат его горы и сожмут бурлящее течение в один поток. И этот поток начинает метаться то вправо, то влево, образуя крутые излучины.

Начался июль. Накатывались грозы с короткими, но обильными ливнями. Отмывали прибрежные леса, сго­ няли с обнажившихся отмелей табуны птиц, смывали с песка иероглифы их следов. Но вскоре опять прогля­ дывало солнце, сушили крылышки зеленые мотылькиподенки, обсыпали баржи и домик на лодке Михаила Александровича. Он откидывал кошму, закрывавшую вход, выбирался на нос лодки и подолгу сидел с под­ зорной трубой или доставал потершуюся записную книжку и карандашом делал в ней короткие записи. Все о тех же баржах, севших на мель, о дождях и ту­ манах, о буйной растительности по берегам, медленно ползущих по течению плотах переселенцев, о барже с порохом, обсохшей на мели с командой солдат и мо­ лодым, как и Козловский, прапорщиком. Бестужев по­ мог им сняться, потеряв на это почти день, и теперь прапорщик боится уйти вперед, боится и отстать и тя­ нется за отрядом Бестужева, как нитка за иголкой.

Есть в этом путевом дневнике прелюбопытнейшее стихотворение, занявшее ровно четыре страницы. Его дали переписать Бестужеву еще на Шилке проезжав­ шие курьерами бывший лицеист Беклемишев и казачий офицер Буйвит.

С Федором Андреевичем Беклемишевым Михаил Александрович знаком с Селенгинска, с поры, когда Беклемишев был верхнеудинским исправником; Буйвита встречал не раз весной, готовя караван к сплаву. Встреча на Шилке обрадовала Михаила Александрови­

359