Khrestomatia_po_istorii_Dalnego_Vostoka_Kniga_1

Как только мы приехали, так сейчас же начали хлопотать скорее устроить флигель. Плотник, корабель­ ный мастеровой, делал рамы. Пока не было рам, за­ вешивали каким-то старым сукном. Были наконец гото­ вы рамы, но ведь совсем не было стекол, а потому дол­ жны были довольствоваться миткалем, натянутым на рамы. Он служил вместо стекол. Все печи как во фли­ геле, так и в казарме были сделаны из сырья, которое с горем пополам делал казак Красовский. Он делал кир­ пичи, а казак Осип Попов был печник, т. е. за печника, потому что клал печи очень плохо.

При нашем приезде оканчивалась казарма. Это было здание вроде сарая — пять сажен длины, четыре сажени ширины, одноэтажное, в пять окон на реку. Чистых по­ лов не было, а был черный пол из накатника. Была од­ на дверь, которая вела прямо с улицы в казарму. Ни сеней, ни коридорчика, ни отхожих мест не было. Стоя­ ли две печи на манер голландок, в которых не было ни вьюшек, ни дверец. Все это заменяли дощечки. В рамах вместо стекол натянут миткаль. Так как это было един­ ственное здание, приготовленное для помещения всех за зиму, то в этом сарае поместили пятьдесят четыре чело­ века, из них одиннадцать женщин и девять детей. Мо­ жете по этому судить, каково было это помещение. Это на двадцать квадратных сажен! Какая была теснота!

Так как кухни и русской печи не было, то хлеб пек­ ли, как холостые, так и каждое семейство, сами для себя в двух голландских печах, и тут же все готовили обед и ужин. Хотя печи были и растрескавшиеся и дымили, но все-таки за зиму не упали. Когда ни зайдешь зимою в казарму, в особенности вечером, в ней стоял туман та­ кой густой, что не совсем хорошо было видно. Сырость была так велика, что накатник на полу и стены были сырые. Рамы совсем обледенелые, издающие из себя пар. Если к этому прибавить вонь от нерпичьего жира, который у всех горел вместо свечей, то можете себе пред­ ставить, каково приходилось этим несчастным людям больше половины суровой зимы при этой обстановке и при том недостатке в продовольствии, какой увидите ни­ же. Счастье, что эти люди были из Охотска, т. е. не из­ балованы ни природой, ни роскошью, а довольствова­ лись очень малым — была бы рыба и чай.

Офицерский флигель хотя был выстроен бестолково, но имел достаточное помещение. Вместо голландок стоя­

320

лись команда и начальник поста, из которой все пере­ брались во вновь выстроенные дома,— в ней помещался приказчик Российско-Американской компании Титов, присланный из Иркутска на службу, и тут же у него была лавка, т. е. помещение, где лежали все товары, припасы и материалы, присланные компанией для слу­ жащих и в продажу туземцам и на обмен соболей.

Подальше на берегу, ближе к деревне Куегда, кото­ рая стояла к востоку от Николаевска на берегу реки, был построен сарай под названием «скотный двор», в нем содержалась одна корова, которая не доилась. Не­ далеко от юрты устроен был на шести столбах навес под крышей, над ним помещался казенный провиант и разное имущество, как-то: топоры, инструменты, порох и свинец. Он был сделан на столбах в полторы сажени, чтобы предохранить провиант от крыс, для чего столбы были гладко выстроганы. Но ничто не спасало.

Вот все здания и постройки, которые существовали по приезде нашем в октябре 1852 года, или, лучше ска­ зать, кроме флигеля и казармы, ничего более. Кроме это­ го, начата была постройка внизу у берега бани, а навер­ ху, восточнее казармы, маленький домик в две сажени с двумя окнами на реку по фасаду и в четыре сажени длины. Он имел у Бошняка громкое название «лазарет», но этот домик был начат практичнее, т. е. были сени, кухня и комната.

Флигель для лазарета был кончен к Рождеству, но я ему дал другое назначение. Поселил в него всех холос­ тых, чем очень облегчил житье семейным. Баня была кончена тоже около конца 1852 года. Я это потому вспоминаю, что перед праздником Рождества первый раз ходил в баню. Баня была общая для всех, часы были разделены. Первые — для холостых, вторые — для жена­ тых и третьи — для меня, но очереди менялись как удоб­ нее. Баня потом топилась через неделю.

Когда мы приехали в Николаевск, бухта уже была ставши, но река стала около конца октября. Бошняк хлопотал уже о сборе собак, которые оставались от прошлой зимы и шлялись по Николаевску, питаясь от­ бросами при очистке рыбы.

Теперь скажу о пище. Чем мы питались? Муки я до­ ставил из Петровска достаточно. Крупы тоже, но не гречневой, а ячневой. Гречневой не было ни золотника. Рыба также была в изобилии. В начале лета идет рыба

322

зать, чтобы мы в первый год голодали. Был хлеб, была и рыба. Но при той обстановке, в какой мы находи­ лись,— кругом лес, впереди река шириной в две версты, а дальше высокий гористый берег, зимой заслонявший даже солнце; кругом пустыня, нигде жизни не видно, только разве по бухте проедет на нарте гиляк, — я го­ ворю, при этой печальной обстановке хотелось хоть ког­ да-нибудь съесть сладкий кусок. Но увы! Наши запасы роскоши очень ограничены.

Кто виноват был в том, что Российско-Американская компания, которая обязалась перед правительством нас обеспечивать, не доставила нам из Аяна требуемых гру­ зов, продовольствия? Конечно же не Кашеваров (на­ чальник Аяна). Если бы у него было, то нет причины не прислать. Следовательно, Главное правление компании. Вероятно, за то, что нас морили впроголодь, Политков­ скому (директору Главного правления компании) и да­ ли ленту и две тысячи рублей пенсии. Это за то, что он сидел в Петербурге, учинял всякие мерзости и взял с казны громадные деньги за судно «Шелихов» и содер­ жание экспедиции. Впрочем, ведь казна — дойная коро­ ва, ленивый или дурак не берет.

А сейчас, прежде чем сообщу, что было из провизии доставлено в экспедицию, помещу список команды, на­ ходившийся в Николаевске с осени 1852 года с весьма маленькими изменениями до лета 1854 года. Может быть, эта моя рукопись будет когда-нибудь любопытна для публики и напечатана, тогда пускай предадутся гласности фамилии тех, которые были невидными, но весьма полезными первыми деятелями на Амуре, кото­ рые принесли государству безропотно, не ожидая наг­ рад и повышений, громадную услугу и, терпя страшные лишения, подорвали свое здоровье и почти все, исклю­ чая троих или четверых, лежат там, на Амуре, в земле сырой.

Выписываю из имеющихся у меня дел список нижних чинов и их семейств из строевого рапорта, поданного мною начальнику экспедиции от 5 декабря 1852 года за № 157.

Боцман 1. Аверьян Никитин — был моим помощником.

Матросы

2.Март Клейн — смотрел за коровой, за огородом и был пильщиком.

324

3.Александр Шишкин — плотник и наш «тур», но ле­ нивый.

4.Павел Пономарев — всегда был кок и хлебопек.

5.Игнатий Старцев — всегда больной грудью, а потом

10. Егор Волков — плотник и пильщик.

11. Андреян Замиралов — старый плотник и пильщик. 12. Кирьяк Волынкин 2-й — плотник и пильщик. 13.Константин Русанов—немного был закройщик и

портной, но человек больной.

14.Кир Белохвостов — плотник.

15.Семен Парфентьев — плотник.

16.Логин Нижегородов — переводчик.

17.Иван Анкудинов — плотник.

18.Иосиф Попов — больной старик, но единственный

печник, хотя и плохой.

19.Михаил Решетников — восемнадцати лет.

20.Василий Тюшев — плотник.

21.Яков Инешин — плотник и пильщик.

22.Феодосий Огибалов — плотник.

23.Варфоломей Кошкаров — ничего.

24.Иван Красовский 2-й (сын) —семнадцати лет.

25.Тимофей Милюсин — всегда больной и ленивый.

26.Василий Кошкаров — всегда больной и ленивый.

27.Аким Волынкин 1-й — ничего.

28.Яков Кошкаров — плотник, но плохой.

29.Андрей Трепелкин — плотник, но плохой.

30.Ефим Красовский 1-й (отец)—кирпичный заводчик.

31.Степан Кирсантьев — мой вестовой.

32.Андрей Замиралов 3-й— хотя семнадцати лет, но

молодец на все руки.

33.Иван Замиралов 2-й — пильщик.

34.Василий Холмогоров — ленивый, ни на что не спо­

собный.

Кантонисты и женщины

325

Михайло Шишерин, Антон Красовский, Иван Тюшев, Николай Красовский, жена фельдшера Шишерина Пе­ лагея, жена казака Тюшева Мавра, дочь ее Лукерья, жена казака Красовского 1-го Прасковья, дочь ее Еле­ на, жена казака Нижегородова Катерина, жена казака Огибалова Матрена, дочь ее Анна, жена казака Волын­ кина 1-го Агафья, мать казака Кирсантьева Дарья, дочь ее Ульяна, жена казака Замиралова 2-го Елизавета, сестра казака Замиралова 2-го Акулина, мать казака Решетникова Агафья, жена казака Попова Авдотья, дочь ее Пелагея.

Всего двадцать человек.

Приказчик Российско-Американской компании купе­ ческий сын Иннокентий Титов.

Артельной суммы — 88 рублей 79 и 1/2 копеек.

Собственной суммы — 78 рублей и 64 и 1/4 копеек. Экономической суммы поста— 129 рублей 63 и 1/4 ко­

пеек.

Раньше я писал, что сообщу о тех припасах, которы­ ми мы были обеспечены на зиму. Но при всех справках в делах я ничего подобного не нашел. Изучая бумагу капитана 1 ранга Невельского к лейтенанту Бошняку (в подлиннике) от 24 августа 1852 года за № 370, ясно видно, что мы имели большую нужду в сахаре, масле, муке, соли и свечах. Вот та бумага: «По малому коли­ честву доставленных припасов и прочего из Аяна пред­ лагаю Вашему благородию приказать кому следует от­ пуск сахара, чая, соли, белой муки и свечей произво­ дить по прилагаемому при сем назначению на целый год. Если только не будет более означенных припасов прислано в нынешнюю навигацию из Аяна...»

Более того, что было прислано 24 августа, не при­ слали ничего. Да и судна никакого не приходило. Жаль, что утерялась приложенная ведомость, сколько кому назначалось провизии. Но, сколько я помню, вот она приблизительно: офицеру полагалось по одному пуду сахара, двенадцать фунтов чая, два пуда белой муки. Холостому нижнему чину — по три фунта чая, шесть — сахара, пять — муки. На каждое семейство — по шесть фунтов чая, десять — сахара и двадцать фунтов белой муки.

Это была годовая порция. При умении пользоваться офицеры могли бы растянуть ее каждый на год, но так как по приезде нашем в Николаевск у нас была общая

326

артель, а распорядителем был вестовой казак Белохвос­ тов, то наша порция исчезла быстро, и не столько ели мы, сколько вестовой и его компания.

М. И. ВЕНЮКОВ

КАК ЗАСЕЛЯЛСЯ АМУР

(путевые очерки)

В половине июля, то есть через шесть недель после нашего водворения на устье Зеи, начали прибывать пере­ селенцы. Впереди плыла буреинская сотня, которая должна была водвориться в трех пунктах: на устье Бу­ реи, у входа Амура в Хинганские горы и в какой-нибудь промежуточной точке между этими двумя стратегически важными местностями. Так как не оставалось более сомнения, что и остальные переселенцы, именно устьзейская сотня, должны скоро прибыть на место своего водворения, то генерал-губернатор решился немедленно возвратиться в Иркутск. Меня же он послал осмотреть поселения вниз от Буреи, которых сам посетить не имел уже времени; а на возвратном пути оттуда в Иркутск я должен был сделать подобный же осмотр и съемку мест­ ностей во всех остальных, возникших в 1857 году, ста­ ницах и поселках. Таким образом, мы расстались на время. Я с топографом и четырьмя солдатами в виде гребцов отправился на небольшой лодке и через два дня был на устье Буреи, около того места, где теперь стоит станица Скобельцина. Каково же было мое удивление, когда я увидел, что чрезвычайно удобный для основания поселка покрытый дубравою холм, на котором ныне расположено это селение, не имеет и признаков того, чтобы на нем или около него водворились русские!.. Встретившиеся манегры, однако, разъяснили, в чем дело; селение наше возникло не на устье Буреи, а в 26 вер­ стах ниже. Туда я и отправился, держась неизменно ле­ вого берега Амура, чтобы не пропустить возникавшей колонии, так как, с одной стороны, манегры объяснили, что постройки производятся в лесу, несколько в стороне от берега, а с другой — карта показывала, что тут есть острова, за которыми легко было не заметить ни постро­ ек, ни стоявших у берега судов, если бы плыть по боль­ шому руслу.

327

К счастью, оказалось, что селение возникло в таком месте, где на Амуре, у левого его берега, нет островов. Река тут течет широким руслом и делает поворот, так что из построенной на вершине угла станицы открыва­ ется широкий вид на оба колена, верховое и низовое. С эстетической точки зрения место было выбрано удач­ но; но озерца, попадавшиеся в окрестном лесу и, оче­ видно, принадлежавшие к разряду стариц, то есть к сос­ таву прежнего русла Амура, заставляли опасаться, что место, выбранное под селение, низко и если не будет совершенно затопляемо во время полноводий, то легко может обращаться в болотистый остров. Хилковский, которого я тут встретил, был уверен, однако же, в про­ тивном, и я не знаю теперь, что в действительности оп­ равдалось: его ли оптимистические предвидения или мои, несколько скептические. На вопрос мой от имени гене­ рал-губернатора: почему не возникло селение на устье Буреи? Хилковский объяснил, что там мало места для ста дворов; оставлять же там 25 семей, для которых холм был достаточен, он не решился, потому что это значило бы вместо трех предположенных деревень рас­ селить буреинскую сотню в четырех, на что у него не было инструкций.

Пробыв в Нижнебуреинской, или, как потом она бы­ ла названа, Иннокентьевской, станице (в честь первого амурского архиерея, потом московского митрополита Ин­ нокентия) около суток, я отправился далее вниз по Аму­ ру. Окружающая его равнина, начавшаяся от самого устья Зеи, была здесь еще роскошнее, чем в окрестнос­ тях Айгуня. Я совершенно понял, почему казаки-пере­ селенцы, когда спрашивали их желания относительно места водворения, все желали на Бурею. Таких велико­ лепных угодьев для хозяина-земледельца, как между Зеею и Хинганом, мало в целой России, а в Сибири и сов­ сем нет. Когда я прибыл в станицу Хинганскую, теперь Пашкову, у входа Амура в «щеки», то есть в ущелье, то довольство судьбою у местных казаков-поселенцев бросилось в глаза. Они, только что прибывшие, не упус­ тили случая посадить несколько овощей, которые надея­ лись собрать осенью, потому что климат тут теплый, особенно по сравнению с Даурским нагорьем. Дуб, вяз, красная береза служили строевым материалом для до­ мов, живописно располагавшихся на возвышенном бере­ гу реки, и работа по основанию колонии кипела.

328

Недурен был также небольшой поселок, возникавший в пространстве между Хинганом и Иннокентьевской ста­ ницей, у Халтана.

При обратном плавании с Буреи я держался суши, так что, собственно, плыла одна моя лодка; я же с то­ пографом и одним солдатом, у которого был в руках то­ пор, шел берегом и даже большей частью вдали от ре­ ки, чтобы отыскать и наметить дорогу, которая была бы короче, чем вдоль по Амуру, который в этих местах де­ лает многочисленные извилины. Путь в высокой траве, выше человеческого роста, и по лесной чаще утомлял до последней степени; жажда и голод мучили, и в довер­ шение всего, приходя на ночлег к месту, где, по усло­ вию, дожидала меня лодка, я не находил спокойствия от комаров, которые не давали спать всю ночь. Четверо су­ ток продолжалось подобное мученье; наконец мы зави­ дели впереди деревни, предшествующие Айгуню, и могли несколько успокоиться. Здесь дорога была уже проторена, можно было плыть, хотя комары и слепни так же свирепо нападали на нас в лодке, как и на бе­ регу.

На Усть-Зее, разумеется, все обстояло благополучно, как сочли нужным сообщить мне местные власти для доклада генерал-губернатору. И в самом деле, дом на­ чальника отряда был готов и даже меблирован; около него воздвигались кухня и другие пристройки. Лагерь солдат был окончен вполне и если зеленел издали вет­ вями тальника, выросшего из стен бараков, то в этом беды не виделось, ибо батальонный лекарь рапорта о том не подавал. На прокормление батальонного скота заготовлены были к зиме не только сено, но и овес.

Только число казачьих домов росло медленно или, точнее сказать, оставалось неизменным с половины ию­ ня, хотя на дворе был и август. Видно было, что с отъ­ ездом генерал-губернатора центр тяжести всего амур­ ского дела перешел из жилищ колонистов, составляю­ щих предмет особых забот Н. Н. Муравьева, в баталь­ онные цейхгаузы. Меня это не удивило, но все-таки рас­ сердило, и на прощанье с Усть-Зеей мне пришлось по­ браниться с бывшим там за хозяина майором Языко­ вым из-за установленных им порядков.

Само собою разумеется, что у стесненных в помеще­ нии казаков-переселенцев в следующую зиму была силь­ ная смертность, особенно между детьми. Тот рай, о ко­

329