1 Перевод б. Пастернака.

Если взять мой пример, я могу заявить, что считаю себя счастливым, когда моя жизнь в целом идет так, как мне бы хотелось.

Подобные примеры показывают, что, будучи неотделимо от состояния души, счастье все же отличается от удовлетворения, так как оно в первую очередь связано с образом жизни человека, а любой образ жизни можно оценить с точки зрения представления о жизни, которая стоит того, чтобы ее прожить.

Самообман, на котором может основываться ложное чувство счастья, имеет три недостатка, Во-первых, он непостоянен. Самообман зачастую мимолетен, он легко разрушается в повседневной реальности — фантазии о жизни Онассиса не наполнят ваш желудок икрой. Если мы готовы считать счастливым человека, чье счастье зависит от ложных убеждений, тогда счастье абсолютно субъективно. Оно непрочно по своей природе. То, о чем вы не подозреваете, может вас внезапно подстрелить, подобно агенту Смиту.

Во-вторых, счастье, основанное на обманчивых фантазиях, по всей видимости, очень далеко от реальности. Лежа в теплотрассе, вы представляете, как восхищаются богатыми и влиятельными людьми, и ставите себя на их место; однако вы понятия не имеете об их жизни, их разговорах, их триумфах и катастрофах. Ваша воображаемая жизнь — это всего лишь мультфильм, иллюзия участия, не соответствующая действительности. Ваше счастье — фальшивка.

Отсюда вытекает третий недостаток: так как ваш опыт скорее иллюзорен, нежели реален, «счастье», которое вы испытываете, не является результатом вашей жизни или ваших действий. Если, нагрузившись спиртным, вы ощущаете себя счастливым главой любящего вас семейства, хотя на самом деле ваши близкие перебиваются с хлеба на воду из-за вашего пьянства, является ли ваше «счастье» таким же ценным и настоящим, как то, что происходит от подлинной семейной любви? Разве счастье от воображаемой роскошной жизни мистера Онассиса такое же глубокое, сильное и полное, как то, которое можно испытать, если действительно жить этой жизнью?

Счастье очень часто путают с удовлетворением. Многие сделали бы тот же выбор, что и Сайфер. Даже запоздалое понимание различия между счастьем и удовлетворением встречается не так часто, это то, из чего складывается мудрость стариков. Чувства сожаления и стыда, посещающие людей на склоне лет, являются доказательством того, что мы зачастую связываем счастье с какими-то материальными аспектами.

Счастье — это чувство, но я бы не сказал, что это какое-то определенное чувство. Оно больше похоже на чувственное качество, сопровождающее многие другие чувства, которые человек испытывает в течение жизни, идущей в нужном направлении. Я предполагаю (полноценная аргументация в данном случае невозможна), что счастье имеет отношение к рефлексивному подтверждению представлений человека о самом себе. Оно связано с желанием второго порядка (желанием желать именно то, что желаешь, и именно так, как желаешь). Удовлетворению же можно сопоставить желания первого порядка (наслаждение, которое доставляет Сайферу ужин в ресторане). Счастье — это удовлетворение от правильного желания, похожее на удовлетворение Нео, когда тот понимает, что для спасения жизни Морфеуса ему придется выбрать непростой путь. Таким образом, существует связь между счастьем и нашим представлением о счастье. Чтобы быть счастливым, человек должен иметь верные представления о реальности применительно как к собственной жизни, так и ко всему окружающему миру.

ТРИ ТЕЗИСА О СЧАСТЬЕ

В продолжение темы я хочу предложить три тезиса о счастье. Первый состоит в том, что умиротворенность связана с долгосрочным чувством счастья, о котором говорилось выше, а также с понятием о верном жизненном направлении. О счастье легче всего говорить словами, описывающими безмятежность. С этой точки зрения основным свойством счастья является его связь с состоянием покоя, с которым его роднит отсутствие существенных противоречий. Кроме того, оно больше похоже на процесс остановки, чем на движение к цели. Это скорее конечное состояние, завершение или воплощение в жизнь, нежели борьба с какими-то недостатками. Слово «невозмутимость» обычно используют для перевода греческого термина ataraxia, естественного конкурента понятия eudaimonia, которым пользовались Платон и Аристотель и которое обычно переводят как «счастье», реже— как «блаженство». Слово ataraxia также не просто для перевода, и «невозмутимость» отражает только его примерный смысл. Понимание счастья как покоя позволяет нам увидеть, что его главным врагом является тревога. Я подразумеваю не тревогу по поводу того или иного события, не беспокойство о том, чтобы вернуться на «Навуходоносор», прежде чем агенты успеют вас схватить, но тревогу о том, как развиваются события, непостоянную, нестойкую, возможно временами пропадающую, но, подобно «занозе в голове», мешающую спать ночами.

Перейдем ко второму тезису о счастье: счастье связывают как с атараксией, так и, подобно Аристотелю, с деятельностью (energeia). Иными словами, перед нами спор между стоиками и последователями Аристотеля (перипатетиками). Последние определяют счастье как движение души к совершенству (arete). Счастье есть summum bonum1, а величайшее благо для человека состоит в достижении совершенства в определенном деле (ergon), которое, в свою очередь, подразумевает деятельность или работу души. Если можно так выразиться, в фильме показаны места, где собраны «внешние блага» (к примеру, хорошая еда и безопасное окружение), но счастье — это не только наличие благ. Такой взгляд можно назвать объективистским определением счастья, причем оно, очевидно, имеет несколько преимуществ: дает нам возможность установить требования к счастью и объяснить, как люди могут мнить себя счастливыми, являясь всего лишь батарейками (как в «Матрице»), Как уже было отмечено, данное определение полезно с точки зрения «счастливого раба» или «счастливого тирана». Оно связывает понятие счастья с этикой и образом жизни человека, а также создает базис для нахождения различий между счастьем и удовлетворением.

Однако если не касаться проблемы поисков определений понятий души, естественного предназначения и совершенства, а также известного вопроса о различии между физическим и умственным трудом, данное определение напрямую не связано с опытом счастья. Аристотель в «Никомаховой этике» пишет, что совершенство (arete) — это не переживание (pathos), кроме того, он и счастье не считает переживанием. Так как