Литература

1. Гуревич П. С. Философия культуры / П. С. Гуревич. – М., 1995.

2. Дюркгейм Э. Социология: Ее предмет, метод, предназначение / Э. Дюркгейм. – М., 1995. Гл.1.

3. Кемеров В. Е. Введение в социальную философию: Учеб. для вузов / В. Е. Кемеров. – М., 2000. Гл.1, 2.

4. Общая социология: Учеб. пособие / Под общ. ред. проф. А. Г. Эфендиева. – М., 2000. Гл.1.

5. Социология: Учеб. пособие / Под ред. Э. В. Тадевосяна. – М., 1995.

Глава II. Основные парадигмы социальной философии

Прежде чем рассматривать парадигмы социальной философии, необходимо уточнить и разъяснить значение этого термина. Понятие «парадигма» введено в науку современным американским философом Томасом Куном (работа «Структура научных революций») и означает некоторый стандарт, образец, эталон в научной деятельности. Более же точное и развернутое значение этого понятия таково: парадигма — это совокупность теоретических и методологических положений, принятых определенным научным сообществом и реализуемых в качестве образца, стандарта при решении научных проблем. Примером научных парадигм могут служить астрономия Птолемея, физика Ньютона, теория Дарвина, неклассическая релятивистская физика и т. д. Таким образом, по сравнению с теорией, концепцией парадигма несет некоторый дополнительный смысл. Во-первых, парадигма — это не просто очередная теория в истории науки, но такая теория, которая содержит принципиально новый взгляд на исследуемую реальность и в этом смысле представляет собой явление эпохальное. Во-вторых, парадигма, как правило, выражает современный ей уровень знаний и подходов, в котором сфокусированы достижения науки в целом (например, таковым для настоящего времени является системный подход).

В социальной философии можно выделить несколько парадигм: натуралистический редукционизм, социальный детерминизм, формальный рационализм. Именно в такой исторической последовательности возникали эти парадигмы, и каждая последующая пыталась решить — и нередко решала — те проблемы, которые оказывались не по силам своей предшественнице. Именно этим обстоятельством и продиктована логика освещения материала в данном разделе учебного пособия. Вместе с тем, каждая из этих парадигм имеет огромные позитивные наработки и объяснительные возможности. Поэтому старая парадигма может благополучно сосуществовать с новой, модернизироваться в соответствии с развитием науки. Так, современная физика не отменяет значения законов, открытых Ньютоном. Аналогичным образом, в социальной философии сосуществуют все три названные выше парадигмы. Иначе говоря, реальный процесс развития и функционирования социальной философии (как и науки вообще) не может быть сведен к простой последовательности и смене концепций. Но поскольку исторически первой возникает парадигма натуралистического редукционизма, начнем рассмотрение проблем социальной философии именно с неё.

1. Натуралистический редукционизм

В наиболее явной и выраженной форме эта концепция представлена французскими философами XVIII века Дидро, Гольбахом, Ламетри, Гельвецием, Монтескье, Вольтером.

Ф. Энгельс, высоко оценивая французских материалистов в качестве непосредственных предшественников философии марксизма, отмечал и существенные недостатки этой формы материализма. В качестве одного из них Ф. Энгельс называет свойственный французским мыслителям идеалистический взгляд на общество и его историю. По мнению основоположника марксизма, эти философы материалистически интерпретировали природу, указывая на первичность здесь материи и вторичность сознания, выводя развитие и существование природы из имманентно (внутренне) присущих ей объективных закономерностей, причинно-следственных связей. Однако когда те же теоретики переходили к анализу проблем общества, то они покидали позиции последовательного материализма и становились идеалистами. Так, источник развития общества французские философы видели в идеальных причинах, полагая, что движение общества определяется уровнем знания, выработанными идеями и концепциями, степенью просвещенности людей. По их мнению, именно знание и сознание выдающихся личностей (мыслителей, королей, полководцев, политиков) определяют конкретный исторический путь общества и его перспективы. Вот почему Ф. Энгельс называл французских философов «материалистами снизу и идеалистами сверху».

Нам думается, что такая оценка философских позиций названных философов не совсем точно отражает существо дела. Французские философы действительно придавали чрезвычайное значение идеальным факторам в развитии общества, но обязательно ли называть это идеализмом. Скорее всего, это была особая, специфическая форма материализма. Однако эта мысль требует развернутых доказательств и обоснований, которые и будут предъявлены далее.

Наиболее полно социально-философские позиции просветителей XVIII века представлены в работах Ш. Монтескье и Вольтера. В своей работе «О духе законов» Ш. Монтескье выводит группу факторов, определяющих структуру общества, тип его устройства, развития. Эти факторы таковы: климат, почва, рельеф местности. Так, жаркий климат, пишет Монтескье, подрывает силы и бодрость людей, а «холодный придает уму и телу известную твердость». Поэтому «малодушие народов жаркого климата приводило их к рабству, холодного — сохраняло за ними свободу». Существенное значение имеет рельеф местности и величина территории, где проживает конкретный народ. Государством с большой территорией трудно управлять; окраины такого государства стремятся к сепаратизму, отделению. Здесь преобладающая форма правления — деспотия. В странах же с небольшой территорией отсутствуют центробежные тенденции, нет стремления к отделению областей, в них возможно управление с помощью законов, т. е. республиканское правление. Большое влияние на характер общества и государства оказывает и почва. Плодородная почва создает национальное богатство, но порождает изнеженность и несвободолюбие людей, и, как результат, приводит к деспотическому образу правления в государстве. В свою очередь неплодородная почва формирует инициативу людей, предприимчивость, развивает мореплавание, торговлю, производство. Как правило, в странах с неплодородной почвой преобладает республиканское правление.

Наивно? Да, но лишь в некоторой степени. Если обратиться к истории, то легко убедиться в определенной справедливости этой концепции. Действительно в государствах с большой территорией нередко преобладали диктаторские формы правления (пример тому — Римская империя), а производство, торговля и т. д. возникает, прежде всего, в странах с умеренным климатом. Здесь есть о чем задуматься. И, тем не менее, сводить все развитие общества только к природным факторам — идея явно несостоятельная.

Неудовлетворительность такой позиции видели уже современники Монтескье. Например, Вольтер говорил: на протяжении почти двух тысяч лет в Италии климат практически не изменился, однако эта страна знала и республику, и монархию, и деспотию. И, приводя также иные факты, Вольтер подвергает рассмотренную концепцию не только критике, но и насмешке.

Сам же Вольтер предлагает иное объяснение источников и причин развития общества. Анализируя социальную реальность, он подчеркивает сознательный, разумный характер человеческой деятельности. И это — важнейшее качество человека. Человечество не смогло создать совершенного, справедливого общества, устроить жизнь на разумных началах потому, что чаще всего руководствовалось не знаниями, не разумом, а предрассудками, неверными мнениями, суевериями и заблуждениями. Следовательно, задача состоит в том, чтобы выработать рациональную теорию общественного устройства и воплотить ее в жизнь. Ибо, какой человек, в самом деле, будет протестовать против такого устройства? Проект справедливого общества должны создать, по мнению Вольтера, мыслители, политики, философы и другие выдающиеся личности.

«Мнения правят миром», утверждает Вольтер и считает, что наиболее разумные из них должны реализоваться в законах, государственном устройстве и изменить социальную реальность в соответствии с требованиями разума. Все беды и несчастья человечества происходят потому, что оно не могло выработать и предложить проект справедливого, идеального общества. Можно предположить, что великая французская революция XVIII века и была практической попыткой воплотить идеал совершенного общества. В какой мере удалась эта попытка — общеизвестно: пришедшая на смену монархии республика, а затем наполеоновская империя наглядно показали, что наличие хороших намерений — условие явно недостаточное для того, чтобы осчастливить человечество.

Итак, попробуем разобраться, в чем философский смысл предлагаемой французскими мыслителями концепции общественного устройства. Что касается позиции Монтескье, то ее материалистическая ориентация совершенно очевидна. Точно так же очевиден и ее основной недостаток: формирование и развитие общества определяется внешними по отношению к нему причинами — климатом, территорией, почвой. Таким образом, общество не имеет собственных, внутренних причин и оснований для своего развития. Почему же так получилось? Ответ содержится в общефилософской концепции французских мыслителей.

Напомним, что эти философы были достаточно последовательными и даже ортодоксальными материалистами, полагая, что источником и причиной существования реальности является материя. Однако что в таком случае понимается под материей? П. Гольбах, наиболее обстоятельно исследовавший эту проблему в работе «Система природы», утверждал, что материя — это все то, что обладает свойствами протяженности, непроницаемости, способностью иметь фигуру. Экстраполируя такое определение материи на реальность, мы сможем обнаружить лишь один вид, одну форму материи — вещество, которое действительно отвечает предложенным критериям. Однако иные формы материи (например, поле) совсем не отвечает этим признакам, являясь, тем не менее, объективной реальностью. Еще парадоксальнее обстоит дело с социально организованной материей: производственные отношения, например, материальны, однако какую «фигуру» они имеют, какова их протяженность?! Отвечать на подобные вопросы не имеет смысла, как, впрочем, и сами вопросы.

Таким образом французские материалисты, пытаясь определить материю, на самом деле дают дефиницию ее разновидности — вещества, т. е. природной материи. Являясь, в соответствии с концепцией французских философов, единственной формой материи, вещество и есть искомая материальная основа всех (в том числе и общественных) явлений. Так осуществляется редукция: сведение сложных форм материи (социально организованной материи) к более простым (веществу природы). Отсюда всего один шаг до утверждения, что в основе общества лежит природная материя (вещество): климат, плодородие почвы, особенности рельефа.

Подобная редукция возможна и в настоящее время, если ориентироваться не на современное понимание материи, а на то, что предлагалось французскими материалистами. Так, принято считать — и совершенно справедливо, что орудия труда, результаты труда, сам человек — явления социальные, ибо возникают только в обществе. Однако вдумаемся, что представляет собою орудие труда? Совершенно очевидно, что это природное вещество (металл, дерево и т. д.), преобразованное деятельностью человека, но, включаясь в общественную систему, по-прежнему остается природным субстратом. Человеческая деятельность лишь изменяет форму, структуру этого натурального субстрата, делает его пригодным для удовлетворения человеческих потребностей, но не превращает его «в вещество общества». Вывод, следующий из сказанного, аналогичен вышеизложенному: если мы материалисты, то с необходимостью должны признать, что в основе общества лежит природная материя, поскольку никакой иной (например, общественной) мы обнаружить не можем.

Несколько сложнее обстоит дело с концепцией Вольтера. Этот французский философ, как уже говорилось, утверждает, что именно «мнения (идеи, теории, идеальные проекты. — Б. К.) правят миром», определяют и общество, и его развитие. Быть может прав был Ф. Энгельс, когда говорил об идеалистическом характере концепции материалистов XVIII века в понимании сущности общества.

Для ответа на этот непростой вопрос попробуем сравнить две концепции: Гегеля и Вольтера. Г. Гегель — классический идеалист, утверждавший, что в основании всей реальности лежит фактор идеальный — Абсолютная идея. Именно она является первичной, ничем и никем не определяемой, ни от чего независящей сущностью реальности, порождающей в своем саморазвитии и природу, и общество, и человека. Концепция Вольтера иная, имеющая лишь внешнее сходство с гегелевской. По мнению Вольтера, идеальный фактор действительно лежит в основе общественной системы, однако этот фактор (сознание) не абсолютен, безусловен: он обусловливается, определяется природой. Человек есть существо естественное, природное, и сознание, разум, фигурально выражаясь, есть дар природы человеку. Он занимает высшую ступень «на лестнице» природы и только он способен с помощью разума воплотить в жизнь требования и «задания» природы. Природа разумна (одно из доказательств тому — ее удивительная целесообразность); разум, следовательно, есть атрибут природы, а все неразумное противоестественно, «противоприродно». Следовательно, разум, данный человеку природой, нужен ему для того, чтобы организовать высшую (общественную) форму существования на основе естественных установок, требований, закономерностей.

Как нам представляется, сказанное позволяет сделать иной, нежели Ф. Энгельс, вывод о характере философии французских мыслителей. Логично предположить, что эти философы абсолютно последовательно проводят материалистическую позицию в интерпретации природы и общества, и в этом смысле они, что называется, стопроцентные материалисты. Однако этот материализм реализуется в особой форме — натуралистической, редуцирующий все формы материи только к природной.

Можно критиковать подобную позицию за редукционизм, сведение сложного к более простому, высшего к низшему. Но нельзя и не отметить содержащийся в ней безусловно продуктивной и позитивной мысли: и человек, и общество есть закономерный результат развития природы (понимаемой в широком смысле). Эта связь никогда не прекращается, а в ряде моментов даже усиливается (например, выход человека в космос). Человек, выйдя из природы, тем не менее остается во многих определениях существом биологическим. Пусть человек сильно не заносится, писал великий француз Дени Дидро, воображая, что он царь природы, что он возвысился над ней; любой больной зуб немедленно докажет ему противоположное.

Вот почему натуралистические идеи в социальной философии XIX – XX вв. имеют своих весьма многочисленных сторонников. Модернизированный натурализм характерен для социальной философии и социологии Г. Спенсера, рассматривавшего общество по аналогии с живым организмом. Создавая науку этологию, изучающую поведение животных, австрийский ученый К. Лоренц экстраполирует ее законы на деятельность человека, что, по его мнению, объясняет функционирование человеческих сообществ. Итальянский социолог В. Парето, исследуя природу общества, исходит из биопсихологических качеств человека. Представитель очень популярной на Западе философской антропологии А. Гелен развивает концепцию, в соответствии с которой человек компенсирует свою биологическую недостаточность за счет производства социально-культурных форм. Идеи географического детерминизма реализуются в теориях русских ученых И. Мечникова и Л. Гумилева. Становление цивилизации первый связывает с проживанием вдоль великих рек, второй же — с существованием этносов в степной местности. Примеры можно приводить и далее. Однако сказанного достаточно, чтобы сделать вывод об определенной научной продуктивности рассматриваемой парадигмы. В этом плане имевшие широкое хождение в марксистской литературе заявления о реакционной и антинаучной сущности натурализма и биологизаторских тенденций в общественной теории не могут считаться корректными и требуют радикального переосмысления.

Вместе с тем, рассматривая натуралистическую концепцию человека и общества, нельзя не увидеть ее Ахиллесовой пяты: редукция детерминирующих факторов общества к природным, биологическим лишает социальную реальность собственных оснований, а главное — источника саморазвития. Возникает парадокс: высшая форма реальности (общество) обусловливается в своем развитии и становлении низшей формой (природой), а значит, не может считаться высшей. Разрешение данного парадокса в рамках натуралистической парадигмы оказывается невозможным, что создает условия для появления новой парадигмы социальной философии — социального детерминизма.