Боярин на коне (со старинной гравюры).

чительные воинские подразделения («полки») великого князя. Без согласия таких советников государю трудно управлять княжеством. С XIV в. бояре появляются в окружении не только великих и удельных князей, но также митрополитов и епископов (митрополичий и «владычен» боярин) — это высшие чиновники-администраторы при цер­ковных иерархах.

Великий князь московский Иван III в 1498 г. распустил дворы крупных боярских семей, дав служившим там людям земли на недавно при­соединённых к Московскому государству новгород­ских окраинах. Отсюда пошли многие семьи, известные в русской истории и культуре XIX сто­летия (Пущины, Муравьёвы, Епанчины и др.).

С конца XIII в. в думе великого князя кроме бояр появляются окольничие. Происхождение этого слова, как и слова «боярин», неизвестно, но функции окольничих в документах отражены достаточно ясно: это княжеские слуги, ведавшие «околицами», т. е. какими-то территориями го­сударства. Впервые такая должность упоминается источниками в Смоленске, затем в Рязани, Серпухове. Эти чиновники часто упоминаются в документах, связанных с судебными делами, или как люди, которые на местах следят за вы­полнением распоряжений князя. Термин «боярин» в документах XV—XVI вв., когда сложилось Московское государство, начинает приобретать разные эпитеты, характеризующие деятельность конкретного администратора.

Ближний боярин (иногда он называется ком­натный) — это особо доверенное лицо, он мог входить в комнату государя ещё до его офици­ального «выхода» в парадные покои. Введённый боярин рассматривал судебные дела от лица князя; путный — тот, кто ведал какой-либо отраслью («путём») княжеского хозяйства («соколиный путь», «бортный путь» и др.). В подчинении таких бояр были многочисленные люди, обслуживавшие хозяйство князя и часто жившие в разных местах. Например, бортники, собиравшие мёд диких пчёл в лесах и следившие за бортными деревьями и пчелиными роями. Очевидно, «ближний» по положению боярин мог стать «путным» по службе, а затем и «введённым». Употребление этой и подобной терминологии показывает, что княже­ский совет с течением времени преобразуется в государственное учреждение с разнообразными функциями, среди которых управление страной (судебно-административные дела) и собственно княжеским хозяйством. Воинская служба, управ­ление городами и территориями, дипломатические дела — всем этим занимались бояре.

Главным лицом в великокняжеской думе был конюший боярин. Этот человек ведал не просто конюшней великого князя (что в средние века было очень ответственной и важной должностью), а всей совокупностью служб, связанных с разведе­нием и содержанием лошадей, включая работу кузнецов, мастеров, делавших сбрую и повозки, людей, заготавливавших корм, и т. д. Конюший боярин возглавлял думу, и эта должность переда­валась из поколения в поколение в одной и той же московской семье потомков Ратши, дружинника князя Александра Невского.

Из записок иностранцев, посетивших Россию в XVI в., мы узнаём о том, насколько это звание было почётным. Римский посланник Антоний Поссевино писал, что конюший боярин якобы обладал правом выбирать царя, если государство осталось без правителя. Англичанин Джером Горсей, хоро­шо знавший Бориса Годунова, который в царство­вание Фёдора Ивановича стал конюшим боярином, определял это звание с помощью термина, понят­ного его соотечественникам: Горсей считал звание конюшего боярина соответствующим званию лор­да-протектора.

Бояр первых московских князей (XIII—XIV вв.) было мало, около десяти человек; все знали их по именам, и в документах они записаны без фамилий и прозвищ: Иван Родионович, Иван Фёдорович, Фёдор Андреевич... Это сейчас историки мучи­тельно выясняют: Фёдор Андреевич — это Свибло или Кошка? Который из них? Со временем число

358

бояр увеличивалось, но всё же их было немного. Боярское звание передавалось по наследству; круг семей, имевших на него право, был невелик.

В 30—40-е гг. XVI в. при малолетнем царе Иване IV в думу входят новые роды, среди них — ранее независимые служилые князья. Участие в работе думы даёт реальную власть в государстве. А все изменения в её составе (поочерёдное свержение придворных партий Воронцовых, Шуй­ских и Вельских, столь красочно описанное летописцами в XVI в.) прежде всего говорят о том, что дума из совета при князе превращается в орган государственной власти, который осуществляет высшие законодательные, военно-административ­ные и судебные функции. У думы появляется свой чиновный аппарат — думные дьяки. А в годы реформ молодой царь Иван IV, чтобы расширить думу за счёт своих соратников, вводит в неё — помимо бояр и окольничих — думных дворян.

В XVI в. великий князь ещё не мог сломать старый родовой принцип, по которому чин боярина и окольничего передавался в одних и тех же семьях, но он мог «придержать» или ускорить назначение нового боярина. Князь не мог назна­чить в думу племянника раньше дяди, но мог назначить того представителя семьи, который по личным качествам казался ему более достойным. К тому же с разрастанием боярских родов, выделением в них всё новых фамилий строго соблюдать старый порядок назначения, сложив­шийся при первых московских князьях, станови­лось всё труднее.

Ограниченный состав средневековой думы не позволял князьям открыто привлекать к управле­нию государством своих незнатных любимцев; князь мог лишь обсуждать с ними решения, так сказать, частным образом, «у постели». В таком виде дума просуществовала вплоть до Петровских реформ, но со временем соотношение разных чинов (бояре, окольничие, думные дворяне) в ней постепенно меняется. К концу XVI в. думные чины всё чаще получают родственники царицы и любимцы царя.

Ещё в 1526 г. великий князь Василий Иванович не посмел сломать древнюю традицию: женившись на Елене Глинской, он не ввёл в думу родню жены. А через шестьдесят лет его внук Фёдор Иванович поставил во главе думы Бориса Годунова, не отличавшегося большой знатностью. И в XVII в. Романовы вводят в число бояр и окольничих своих фаворитов и новую родню. А женились они по любви на незнатных девушках. Прошло время, когда бояре роптали на того же Василия Иванови­ча, что он решает все дела не с думой, а лишь с доверенными советниками, «запершись сам-третей у постели».

Как отметил ещё Ключевский в труде «Бояр­ская дума Древней Руси», деятельность этого ор­гана осуществлялась будто бы незаметно. Решения шли от имени царя («царь указал, а бояре приго­ворили»), проводились в жизнь думными дьяками, через различные приказы. Но надо помнить, что во главе приказов стояли всё те же бояре и думные дьяки.

Определяя значение думы среди аналогичных систем государственного управления соседних стран, Иван Грозный и переписывав­шийся с ним князь Андрей Курбский называли её «сенатом», «сингклитом». Но в отличие от подоб­ных советов при польском короле и великом князе литовском в Московском государстве в думу входили лишь светские лица, а высшее духовенст­во заседало отдельно и не допускалось к государст­венному управлению. Кроме того, в соседнем Польско-Литовском государстве в совет при госу­даре входили лица, занимавшие определённые государственные должности (воеводы, наместники и др.). Подобные службы были наследственными в определённом круге семей, но правитель мог отнять должность у кого-либо из знатных людей, отдать её своему любимцу и благодаря этому ввести его в совет.

Однако в XVII в. участие в работе государствен­ных учреждений России даёт возможность и незнатным людям — дьякам, думным дворянам — сделать карьеру, открыто принимать участие в политической жизни страны. Смута, смена динас­тий на русском престоле, продолжавшиеся почти четверть века, привели к тому, что состав