СВЯТОЙ ФИЛИПП, МИТРОПОЛИТ

МОСКОВСКИЙ

Эпоха царя Ивана Грозного дала истории не только примеры безудержной жестокости, но и высокие образцы милосердия и справед­ливости. Чем более мрачным и суровым представ­ляется то время, тем удивительнее появление в нём таких людей, как митрополит Московский Филипп (в миру — боярин Фёдор Колычев). Святитель Филипп, всеобщий заступник, исполненный со­страдания и веры, избравший мученическую смерть во имя истины, — одна из самых светлых личностей в русской истории.

Колычевы принадлежали к высшему кругу русской аристократии, к знатному старомосков­скому боярскому роду. Дед Фёдора был военачаль­ником в Новгороде и исполнял обязанности посла в Крыму. Отец его, ближний боярин при великом князе Василии III, заседал в Боярской думе и был воспитателем великого князя Георгия — брата будущего царя Ивана IV.

О днях юности святителя Филиппа сведений сохранилось мало. Известно, что родился он в Москве в 1507 г., детство и юность провёл при

320

дворе, получил хорошее образование, был знаком с военным делом и поступил на царскую службу. Вероятно, участвовал в походах против Литвы и крымских татар.

Семья была очень богата: мать Фёдора Степа­новича имела огромные земельные владения в окрестностях Новгорода.

Когда она удалилась в монастырь, сын без колебаний последовал её примеру. В ту пору бояре нередко меняли саблю на монашеский клобук. Одни боялись преследований политических про­тивников, других постригали насильно; но были и такие, как Фёдор Степанович, чувствовавшие призвание к монашеской жизни.

Колычев избрал для себя наиболее отдалённый монастырь на севере России, с тяжёлыми усло­виями жизни. Монастырь располагался на Соло­вецких островах в Белом море. Точно не зная пути к монастырю, будущий пастырь заблудился и оказался в заброшенной деревне на берегу Онеж­ского озера, где нанялся пасти овец. Так блестя­щий придворный и отважный воин начал свой новый путь в школе смирения и добра.

Придя наконец в монастырь, который существо­вал уже почти сто лет, он не увидел золотых куполов, живописных хором и неприступных стен. Перед ним в глубоком безмолвии леса предстали несколько деревянных церквей да скромные монашеские кельи.

Не сказав о своём знатном происхождении, Фёдор Колычев обратился к игумену Алексию с просьбой принять его в послушники. Он работал дровосеком, садовником, носил тяжести, не гну­шался самой чёрной работы. Только через год послушник был пострижен в монахи под именем Филиппа, но и после этого продолжал работать на кухне, в пекарне и на рубке леса. Духовным наставником Филиппа был монах Иона, позна­комивший его с монашеским уставом. Через некоторое время Филипп покинул монастырь и несколько лет провёл в уединении в лесу, погружённый в молитву. Его духовные подвиги вызывали всеобщее уважение. И Алексий предло­жил Филиппу стать вместо него игуменом, по­скольку сам был стар, хотел оставить дела и жить в уединении. Филипп отказался, но был избран единогласно всей братией. Чтобы получить свя­щенство и благословение епископа, Филипп отпра­вился в Новгород. Здесь он восстановил свои права на наследство и в 1548 г. возвратился на Соловки богатым человеком. Все средства он отдал на нужды монастыря.

Будучи в течение 18 лет главой монашеской братии, Филипп показал себя замечательным администратором и организатором. До наших дней монастырь сохранил видимые следы его трудов. Под его руководством были отстроены монастыр­ские здания, соединены каналами 72 соловецких пруда, выкопано озеро длиной 1,5 км, сооружена водяная мельница. Всего за пять лет игумен Филипп построил храмы Успения Пресвятой Богородицы и Преображения Господня, а также

трапезную (столовую). Он организовал производство соли, которое стало глав­ным источником монастырских дохо­дов. Караваны судов, нагруженные солью, от­правлялись на континент и возвращались обратно полные зерна. В то время на Соловках насчиты­валось около 200 монахов и 300 рабочих, но Филипп лично принимал участие во всех работах. Время от времени он удалялся на берег маленького озера для размышлений и молитвы. Это место и сегодня носит название «Филиппова пустынь». Вскоре монастырь стал одним из крупнейших на севере России. Его земельные владения постоянно увеличивались за счёт пожертвований и освоения новых территорий. При этом Филипп старался соблюдать права монастырских крестьян, защи­щая их от излишних податей и налогов. Несмотря на занятость, он совершал поездки в Москву и Новгород, активно участвовал в так называемом Стоглавом соборе 1551 г. (см. ст. «Иван IV: от боярского правления к опричнине»).

Иван IV повсюду выступал пламенным защит­ником идеи богоустановленности царской власти, противление которой равно противлению Богу. Он был абсолютно уверен в своём праве повелевать и в делах церкви. В случае несогласия царя с носителями высшей церковной власти последние не были гарантированы от тяжёлых последствий. При благостном, тактичном и всеми уважаемом митрополите Макарии столкновений почти не было, но они произошли при его преемниках. Однажды Филипп увидел у ворот своего монастыря бывшего духовника Ивана IV, опального священ­ника Сильвестра, вдохновителя и зачинателя многих реформ. Из беседы он узнал о нравственном падении царя, о кровавых казнях. Рассказ Сильвестра подготовил Филиппа к тем испыта­ниям и подвигу, которые ожидали его впереди.

В декабре 1563 г. митрополит Макарий скон­чался. На его место был поставлен тихий, покорный Афанасий, который вскоре покинул митрополичью кафедру, убоявшись испытаний, ожидавших духовного пастыря страны в это мрачное, кровавое время. Весной 1566 г. Филипп получил от Ивана Грозного настоятельное предло­жение приехать в Москву, чтобы занять место митрополита. Царь знал Колычева ещё с детства, слышал о его благочестии и о процветании монастыря на Белом море. Не раз царь делал щедрые пожалования и драгоценные подарки Соловецкой обители. Для убранства алтаря Преоб­раженского храма Иван IV прислал золотой крест, украшенный жемчугами и рубинами. Он надеялся, что Филипп, помня о царской милости, не осмелится быть ему судьёй, предоставит полную свободу действий и только будет молиться за него. Иван Грозный не мог предположить, что столкнёт­ся с волей, ещё более непреклонной, чем его собственная. Когда Филипп проезжал Новгород, жители древнего города просили ходатайствовать о них перед государем. Ходили слухи, что царь готовит новгородцам жестокую расправу.

321

Соловецкий монастырь. В XVI в. Одним из его настоятелей был будущий митрополит Филипп.

В Москве Филиппа встретили с великой честью. Царь дружелюбно беседовал с ним и объявил, что быть ему митрополитом. Филипп отказывался, но государь был непреклонен. На соборе епископов и архиепископов с соблюдением всех канонических правил соловецкий игумен был избран митропо­литом Московским и всея Руси. Конфликт раз­разился в тот же день, 20 июля 1566 г., когда Филипп просил Ивана IV уничтожить опричнину. Государь был страшно разгневан, но на этот раз сдержался: ему не нужен был митрополит-му­ченик, гонимый за добродетель, он желал сделать Филиппа молчаливым соучастником своих пре­ступлений. В качестве некоторой уступки Фи­липпу было разрешено давать царю советы. Таким образом Иван IV восстановил право вмешательства и «печалования» о тех, кто находится в неми­лости, — право, которое имели другие митрополиты в отношении его отца и деда. Филипп согласился, и после этого состоялось его по­священие в митрополиты, которое произошло пятью днями позднее.

Народ приветствовал своего заступника, не подозревая, что тот вступил на мученический путь, который неизбежно должен был привести его к гибели. Царь заставил Филиппа подписать приго­вор Освященного собора (высшего собрания иерар­хов русской церкви) о его избрании митрополитом и невмешательстве его в дела опричнины. Полтора года после избрания прошли в мире и надеждах, не слышно было и о новых казнях. Филипп не жалел времени и сил, чтобы достойно выполнять обязанности предстоятеля (главы) русской церкви. Он назначал епископов и наблюдал за их деятель­ностью, управлял владениями церкви, помогал пострадавшим от эпидемии чумы и т. д. Не забывал Филипп и свою Соловецкую обитель, посылал туда дары, интересовался строительством, а также нуждами и благополучием монахов. В память о своём детище он начал возводить в Москве церковь во имя Святых Зосимы и Савватия Соловецких. Но эта тишина и спокойствие были лишь предвестни­ками новой бури.

Осенью 1567 г. царь вернулся с театра военных действий Ливонской войны, не добившись успеха. Он был озабочен тем, чтобы оправдать неудачное окончание похода. Поводом для возобновления казней стал раскрытый заговор. Московским боярам — князьям Вельскому, Мстиславскому, Воротынскому, конюшему (одному из высших сановников) Ивану Петровичу Фёдорову и дру­гим — тайно вручили грамоты, подписанные королём Сигизмундом и литовским гетманом Ходкевичем. Король и гетман убеждали их оставить Ивана IV, звали к себе, обещали богатые уделы. Бояре ответили резким отказом, а эти грамоты представили царю. Но подозрение уже поселилось в сердце Ивана IV, и снова начались гонения на невинных людей. Опричники, воору­жённые длинными ножами и секирами, носились по улицам Москвы и искали жертв. За день могли принародно убить и десять, и двадцать человек; трупы лежали на улицах и площадях. Не только бояре, но и купцы, ремесленники, простые люди боялись выходить из домов, ибо могли быть немедленно убиты без суда и следствия.

Гонимые искали заступничества у митро­полита, и он решил обратиться к царю с духовным наставлением: «Истинный владыка тот, кто владе­ет собой, над кем не властвуют страсти и кто всё побеждает любовью. Возможно ли, чтобы бла­гочестивый царь поступал так, как делаешь ты». Иван Грозный был потрясён: до сих пор никто ещё не говорил так со всемогущим деспотом. «Не­счастный человек, — ответил он. — Твоё дело молчать, одобрять и благословлять мои поступки. По какому же праву ты, монах, вмешиваешься в мои дела?» Митрополит не замедлил с ответом. «Я пастырь церкви Христовой, — сказал он, — и мой долг, как и твой, блюсти мир моей паствы... Прошу