Ливонская война

При Иване Грозном Московское государ­ство на всех рубежах имело сильных соседей. Ис­ключение составляла одна-единственная грани­ца — ливонская (Ливония — территория современ­ной Прибалтики). Бывший некогда грозной силой, Ливонский орден доставлял немало беспокойства ещё деду Ивана Грозного, Ивану III. Но то был уже последний рык дряхлеющего льва. Орден слабел, и обширные его владения всё более приковывали к себе жадные взоры соседних государей: кому из них достанется богатое ливонское наследство, ког­да орденское государство окончательно рухнет? Первым вступил в борьбу за Ливонию Иван IV.

333

Битва у молоди в 1572 году

В июле 1572 г. орда крымского хана Дввлет-Гирея, насчитывавшая, по разным сведениям, от 40 до 60 тыс. воинов, вторглась в пределы Московского государства. Над русской столицей нависла страшная опасность. Полки, оборонявшие степную границу, намного уступали по численности силам крымцев. Но искусные и мужественные воеводы — князья Михаил Воротынский и Дмитрий Хворостинин — решили стоять насмерть, потому что за их спиной не было иных заслонов до самой Москвы.

Воротынский укрепил свою позицию «гуляй-городом» — подвижной крепостью, состоявшей из телег, на которые были поставлены деревянные щиты с прорезанными в них бойницами и пушки. Девлет-Гирей обошёл «гуляй-город» и устремился к Москве, но в тыл ему ударил небольшой отряд Хворостинина. Арьергард (т. е. часть войск, высылаемая в тыл с целью задержать наступление противника или выиграть время для отрыва от него) татар был разбит, и в дело вступили отборные ханские силы, которые московский воевода, отступая, смог заманить к самому «гуляй-городу». Тут полк Хворостинина внезапно свернул в сторону. Неожиданный шквальный огонь московских пушек и тысяч стрелецких пищалей (ружей) из-за деревянных щитов рассеял крымцев.

2 августа основные силы татар пошли на штурм «гуляй-города». Современник так описывает последовавшую битву: «И как татарове пришли к «гуляй-городу», да взялись руками за стену... — и наши стрельцы туто многих татар побили и рук бесчисленно татарских отсекли. И князь Михайло Иванович Воротынский обошёл со своим большим полком... татар оврагом, приказав... всем пушкарям ударить изо всех пушек. И как выстрелили из пушек, князь Михайло Ива­нович Воротынский сзади напустился на крымские полки...» Из «гуляй-города» навстречу ему сделал вылазку Хворостинин, ударив по татарам со стрельцами и отрядом иностранных наёмников. Крымцы, ока­завшись меж двух огней, не выдержали и побежали. При этом погиб сын Девлет-Гирея, и в русском плену остался лучший татарский полководец Дивей-мурза.

Крымский хан обратился в бегство, Москва была спасена. Бои у деревни Молоди продолжались почти неделю и окончились полной победой русских. По своему значению для российской истории сражение у Молоди достойно быть поставленным в один ряд с Ку­ликовской битвой или Полтавской баталией.

А уже вслед за ним в опасный делёж прибалтий­ского «пирога» ввязались Корона Польская, Швеция и Дания. Грозный царь, опередив всех, захватил стратегическую инициативу. У него были все основания для спешки. Однако Ливонскую войну начала отнюдь не Россия: она была развязана в результате междоусобных столкно­вений самих ливонских немцев за несколько лет до вторжения московских ратей. Их внутренние распри лишь подготовили почву для удара извне, и Иван IV решил не упускать удобного случая. Ливонский орден давно был бельмом на глазу у московского государя: ливонцы не пропускали в Москву нанятых царём в Европе военных спе­циалистов и искусных ремесленников, чинили препятствия русским «гостям» — купцам, зани­мавшимся внешней торговлей. Многие из «гостей» были приказчиками московского правительства в торговых делах, и убытки, понесённые ими в Ливонии, оборачивались убытками для госуда­ревой казны.

Иван IV предъявил магистру Ливонского ордена и ливонским городским епископам весьма жёсткие требования, грозя войной в случае их невыполне­ния. Главные из них касались выплаты солидной дани, а также серьёзных уступок в торговых делах. И всё-таки дань не была чрезмерной. По сви­детельству современника, любой из крупных ливонских городов мог предоставить всю требуе­мую сумму, но никто из них не пожелал взять на себя это бремя.

В конце 1557 г. в Москву прибыло ливонское посольство. До наших дней дошёл дневник посольства, который вёл ливонец Хёрнер. Более всего эти записи напоминают отчёт о торгах на аукционе. Послы доказывали, что никто в Ливо­нии знать не знает ни о какой дани, раньше и разговора о ней не было; что если и была договорённость, то не о дани, а о незначительной пошлине за пользование русскими пасеками. Напротив, русская сторона в лице царского любимца, члена «Избранной рады» Алексея Адашева, и думного дьяка Ивана Висковатого твер­дила, что размер дани и её законность совершенно очевидны. В конце концов ливонцы стали попрос­ту торговаться, не соглашаясь заплатить всю дань, но понемногу делали всё больше уступок. Тогда Адашев и Висковатый пустили в ход самый сильный аргумент, поставив вопрос ребром: «Го­сударя царя и повелителя всех русских рать и сила готова вступить в вашу землю, а потому сознай­тесь, дабы не пролилась невинная христианская кровь: с вами деньги или нет?»

Денег не оказалось.

Послам приказано было отправляться восвояси. Перед отъездом их пригласили на царский обед и посадили перед пустыми блюдами. Оскорблённые и униженные, послы молчали. Иван IV недобро усмехался...

В январе 1558 г. русские отряды стремительно ворвались в Ливонию. В течение двух лет московские воеводы шли от победы к победе.

334

Орденские немцы пытались выставлять против русских наёмное войско, мужественно и со знанием дела обороняли свои крепости, но — сила солому ломит. Всё больше ливонских городов сдавалось на милость государевых воевод: Нарва, Дерпт (Юрьев), Мариенбург, Феллин (Вильян)... Особо важное значение имело взятие Нарвы. Город Нарва и русская крепость Ивангород стояли друг против друга на противоположных берегах реки. Однажды, во время перемирия, нарвские жители принялись обстреливать Ивангород. Ивангородские пушкари ответили залпами изо всех орудий. В результате неприятель выслал своих депутатов, объявляя, что покоряется московскому царю. Но позднее, получив помощь от ливонского магистра, Нарва отказалась от своего слова. 11 мая 1558 г. в городе вспыхнул пожар, и охрана покинула укрепления. Тогда русские ратники форсировали реку, разломали железные ворота крепости и заняли её. Захватив стоявшие там орудия, они развернули их в сторону города и открыли огонь. Жители Нарвы вынуждены были сдаться. Гарни­зону и горожанам с их семьями было дано право свободно покинуть крепость, а воины даже получили разрешение сохранить часть своего оружия.

Нарва была крупным балтийским портом, и в Россию хлынул поток стратегических товаров: порох, свинец, огнестрельное оружие, серебро для монетной чеканки; прибывали военные специалис­ты и наёмники-солдаты. «Нарвское плавание» причиняло такое беспокойство недругам Ивана IV, что они даже нанимали каперов (пиратов) для нападения на караваны судов, шедших в Нарву из Англии, Голландии, Дании и других стран. В ответ на это московский государь также нанял каперов, успешно защищавших русские интересы на Балти­ке почти за полтора века до появления в России собственного флота.

В первые годы Ливонской войны дела Москов­ского государства на западном фронте шли великолепно. Ливонский орден разваливался на глазах, его магистр Фюрстенберг в конце концов оказался в русском плену.

Но в 1560—1561 гг. в Дании, Швеции и Польше почти одновременно решили, что оставлять всю Ливонию в руках русских было бы слишком убыточно. Датчане и шведы закрепились на сравнительно небольших участках ливонской тер­ритории, а новый ливонский магистр Готгард Кеттлер обратился за помощью к королю поль­скому и великому князю литовскому Сигизмунду Августу. В ноябре 1561 г. в Вильно был заключён договор между Ливонским орденом и Польско-Литовским государством. Согласно его условиям, Ливонский орден прекращал своё существование, а все его земли переходили в совместное владение Польши и Литвы.

Все! Все...

Этот пункт договора привёл Прибалтику к двум десятилетиям войн и бедствий, поскольку в действительности все орденские земли состояли из