Логика “апофатического учения о материи”

Обладает ли материя положительной сущностью, отличной от формы? Да! И эта сущность — ничто, небытие. Нет! Ибо обладать положительной, позитивной сущностью — означает обладать формой, ибо только форма может конкретно изменяться, только нечто (форма) может переходить в иную форму.

Тезис. Положительная сущность материи — ничто. Материя не может быть потенцией материи (тогда она не была бы материей актуально), она не может быть потенцией формы (тогда она была бы не материей, а формой, конкретным). Она не может быть и актуально материей — быть актуально значит уже быть формой (действовать определенным образом, сохранять себя, быть). Материя — небытие.

И еще.

Материя не может существовать, ибо она “материя” возникновения, а то, что возникает, еще не существует. (Nota Bene — движущееся существует, но не необходимо, ибо его существование не может быть дано через воз­никновение.)

А так как материя не есть ни актуально сущее, ни потенциально сущее, то она есть, следовательно, ничто. (В “антитезисе” — это “ничто — есть”.) Она не есть какая-то сущность, производная от формы — как бытие, но она есть сущность, противопоставленная форме — как небытие.

Одно превращается в другое — противоположное, но общее — в этом и в противоположном — нечто несуществующее, поэтому не могущее быть противоположным. Материя — это не возможность формы, но возможность небытия формы. Сказать, что существует материя, означает утверждать, что есть ничто!

Антитезис. Ничто — положительная сущность материи (в ее отличии от формы). Это — бытие небытия. “Материя” — это отнюдь не “ничто”; это — возможность (и акт) существования — в одном месте и в одно время — многих форм, бесконечного числа форм, аннигилирующих друг друга. Оп­ределить меру бытия вещи означает определить меру ее небытия.

Материя — основа вероятности бытия (может быть, может не быть). Она — апофатическая основа идеи Бога (если бы бытие не было одновре­менно небытием, то Бог-творец был бы невозможен). Было бы невозможно творчество (нового). Если Фома доказывает, что идея Бога необходима для обоснования необходимости бытия вещей (в их причастности к Богу, к со­вершенному бытию), то Дунс Скот доказывает, что идея бытия (ничто) ма­терии, вещей делает необходимым и реальным бытие Бога.

Подлежащее материи — “лишенность”.

Конец 1972 года

К Гамлету^xxxvi

Вступление.

а. Постановка вопроса. Гамлет как феномен культуры.

б. “Удобство” для анализа — загадка. Не пословица.

в. Не тип, но “человек… такого-то времени”, способ формирования и решения любой проблемы… Когда…

г. Подходы с различных современных интенций, — экспериментальных, позитивистских и т.д….

д. Историки и философы…

……..

Экспозиция к выступлению:

Сквозная линия — убийство или самоубийство.. Этот враг, или весь мир, тогда бессмысленно — убить себя, но… осветленность, проглядываемость открытого будущего… См. дальше…

О Гамлете (только культурологический план)

1. Время, замкнутое на себя (на вечность), разомкнулось. Впереди — дурная бесконечность возможных (необходимых) причин и следствий. Убивая короля, я развязываю независимую от меня цепную реакцию смер­тей. От меня зависит: сделать или не сделать, но когда уже совершено, то... В моей власти “или — или” (как во власти рабочего — наняться на работу или нет); я могуч возможностью бездействия и действия (но не в самом про­цессе действия). Разрушение средневекового рока — свободы в “причастии”. И — предельная проницаемость такого — распрямленного — времени. Особенно острое ощущение этой бесконечной проницаемости. Дальше, позже — затемняется. И — ко мне уже не вернется — движение от меня; в средневековье конец веревки забрасывался мне в руки (мне — все-могущему), теперь — в никуда.

2. Но это — во времени истории, отделенном от времени партикуляр­ного, частного, это — во времени, где я могу быть началом рока (исторической закономерности). В частном времени, в частной жизни я могу действовать жестко и однозначно. Здесь цепь действия замыкается на себя или на ограниченное число звеньев (1), здесь начинает действие не “я”, а кто-то другой, от ответственности за “начало” я освобожден (2). И еще: в частной жизни действую я; в исторической приходится иметь дело с фе­тишами — “честью”, “отмщением”, “справедливостью”, “королем”, “прин­цем” ... А что это такое? Какие-то странные призраки... Начиная от призрака отца-короля Гамлета. Расщепление единого действия. (Ср. Гамлет о Фортинбрасе.)

3. Наиболее осмысленное (и возвращаемое к началу) действие — в Об­разе, а не в реальности. “Мышеловка”. Все сразу уплощается и приобретает экспериментальный характер. Это уже действие на умы, в уме, — действие “в образе” и “на образ” культуры. Сложность Нового времени и действия в нем — сложность вставных времен “матрешек”. “Мышеловка” — образ убий­ства в убийстве; в этом повороте новый “образ” — дурной (деятельностной) бесконечности, бесконечности, могущей быть только вне образа, — все дальше отодвигается от меня — личности; я все более превращаюсь в точку на безличной траектории. Этой дурной бесконечности противостоит дру­гая дурная бесконечность (или — уже — “хорошая бесконечность”?) дейст­вия рефлективного — в образе, “в Уме” (до реального действия), — когда действие и рефлексия — на сцене эксперимента — просто тождественны. Но ведь именно это (театральное, воображаемое) действие (действо) и раз­вязывает в “Гамлете” цепную реакцию реальных действий короля. Это — начало. Более реальное, чем действительное, непосредственно материаль­ное начало.

Множащееся зеркало, система зеркал. Одно отражается в другом. И в бесконечности отражения уже нет отражения, есть высшая реальность. Гениальный замысел последней сцены любимовского “Гамлета” (каждый борется с собой и убивает не непосредственно, а... дальнодействием, “действием на себя в образе”...).

4. Обратить внимание; король в своих поступках демонстрирует, чего боялся Гамлет (бесконечная цепь следствий)... И еще, частные партикуляр­ные действия Гамлета, роль Горацио (Гамлет, но не принц, а “частное ли­цо”).

5. Человек в средоточии двух типов абстракций: средневековых: “чести”, “отмщения”; и новых: “весь мир — тюрьма”, “человек — омерзите­лен”, “в каждом — измена”, “все — прах”... Стучат мечи призраков, высекают искры мыслей; между ними — поле их битвы: человек. И именно потому, что — битва, что призраки — разные, именно поэтому человек не подчинен ни тем, ни другим, он сомневается. Он — становится индивидом. Первые при­зраки — призраки иерархии (делающие мщение осмысленным). Вторые — призраки равенства — мщение бессмысленно. (Ср. Гамлет об Йорике.) Но в XVII веке первые призраки — уже стали “общими местами”, вторые — еще загадки... действие в этом двойном выборе — рефлексия.

6. Расчленение действия на “мысль — действие”. Появление “теоретизирования” как особенного микрокосма деятельности. Вместо “рецепта” многовариантность действия, могущая быть проработанной только в мысли. Выбор — решение — действие. Раньше — в средневековье — первый и второй этапы делались за тебя. Теперь — одно действие, но — сотни путей к нему. И для Гамлета это — впервые. (Гамлет и резонерство.)

7. Сумасшествие — право на индивидуальность, выключенность из ста­рых и новых абстракций. Офелия становится трогательной, почти мело­драматической, а не трагической именно тогда, когда сходит с ума; Гамлет притворяется сумасшедшим — представляется свободным. Зарождение од­ной из банальных тем (сквозных тем) Нового времени. Свобода — только вне “умного” делового занятия...

…К логике понятия^xxxvii

Понятие – тождество “предмета понятия” (предмета понимания) и “идеи предмета” (его практической потенции, его возможности стать иным , а тем самым стать понятным, сущностно определенным). Это тождество (взаимопереходы) – реальная жизнь понятия, это – понятие как система понятий, как “узловая линия понятия”, в конечном счете – как его логический строй.

Но если взять (понять) сам этот взаимопереход (деятельность) как собственное определение понятия, тогда исчезают определения понятия через “предмет” и идею, два эти различения снимаются в определении (слитном) понятия как “логического субъекта”, логике как “субъекта”. Но сразу же возникает новое противоречие: По отношению к “логическому субъекту” необходим субъект логики, субъект размышления, субъект, полагающий логику, так сказать, вне-логический, практический субъект. Оказывается возможным и необходимым анализ “теоретика” как логического (и вне-логического, социо-культурного) феномена.

Но такой поворот логики понятия возможен именно тогда. когда речь идет о философской логике = о понятии самой логики как предмета размышления. Так, понятие “современной логики” (или современное понятие логики) имеет своим предметом антиномическую логику; идеей этого “предмета”, логическим смыслом антиномичности является переход в логику парадоксальную, то есть в логику превращения логик (в современную логику культуры). Но коль скоро “антиномическая” логика – предмет (понимания и преодоления), она уже выступает как апорийная (в контексте апорийности). И – нового субъекта как потенция становления (логика антитетическая). Понять антиномию, означает понять ее как форму становления парадокса, т.е. как форму превращения в иную логику. И вот, по отношению к тождеству этих двух определений, по отношению к единому понятию логики как “диалогики”, субъектом логики выступает сам субъект мышления, вне-логический субъект практической (на себя) деятельности.

Такая переформулировка проблемы возможна потому, что с самого начала в виде “предмета понятия” введено в логику нечто “нелогическое”, выступающее за закраину логики, введено бытие, по отношению к которому субъект может быть только субъектом сверх-логическим, субъектом Праксиса. “Троянский конь” субъекта превращения логик включен в понятие одним введением в понятие “непонятного”, предмета понимания, что тождественно – предмета непонимания, предмета практической деятельности. При замыкании на себя (самоизменение) практическая и теоретическая деятельность, впрочем, тождественны (ср. Кант).^xxxviii

_____

К проблеме “Наука и нравственность”^xxxix

1. В чем суть проблемы. Не антиномия “науки” и “нравственности”, но внутренняя взрывная противоречивость, гетерогенность самого “интерьера” современного человека, разрываемого различными горизонтальными и вертикальными (историческими) натяжениями и “культурами” мысли и совести. Внутренне противоречивый Ум (разум–рассудок– “интуиция”–…–здравый смысл) сопряжен с внутренне противоречивой Совестью – (нравственность и мораль – положенность, объектность, институальность морали и чистая внутренность, отъединенность от деятельности нравственных перепетий; нравственность семьянина и нравственность Гражданина, Человека, Творца и т.д., и т.п., … внутреннего личного кодекса и “общественного мнения”…) Рассудок – “счетоводная мораль”… “сытый стыд”; Разум уже в других оппозициях – это – “Большой порок”...(ср. Гейне^xl). Разум – мораль Человека, власть идеи … И т.д.

2. Механизм нравственности. Кто решает? Внутренний субъект нравственности. Абстрактный субъект, семьянин? От имени кого говорит Совесть? “Пожизненный мой собеседник”^xli, больший меня, больший меня на … стихию жизни, религию, науку… Вдуматься в эту проблему.

3. Наука, конечно, вне нравственности, но человек науки (рационализм Нового времени) – то “иголье ушко”, прохождение через которое необходимый этап развития Ума и – развития нравственности.

4. Религия и Совесть – в Средние века, “Наука” и – новое испытание Совести (в широком смысле слова, в антиномиях философа и естественника Нового времени) – а) самосоздание нравственности; б) гиперкритицизм; в) честность ученого; г) цепочка последствий, особый тип коллективизма; д) NB – мораль и Ум всеобщего и совместного труда (противоречивость плюсов и минусов, одиночества и “толпы”…¹⁴

5. Случай Галилея. Факты и немного теории…

… В которых отразился век

И современный человек

Изображен довольно верно

С его безнравственной душой

Себялюбивой и сухой,

Мечтанью преданной безмерно.

С его озлобленным умом,

Кипящим в действии пустом.

И глупость ветрена и зла.

“У Мольера скупой скуп и только. У Шекспира Шайлок скуп, сметлив, мстителен, чадолюбив, остроумен”.^xlii

К докладу Л.М.Баткина

Гуманисты. Стиль “малой группы”. Смысл возрождения^xliii

1. Не критика, а мысли “по поводу”. С переключением в культурологическую сферу. Но сначала – два почти “терминологических” вопроса.

2. “Последний миф”? – Культура как пафос культуры Возрождения. Логико-психологическая двуполюсность (ср. письма Петрарки и его предсмертные слова^xliv) и историкокультурная двуполюсность –– Но это

3. Взаимопревращение в миф (творимый миф) Античности и Христианства, различие этих превращений. Но только в таком двойном зеркале (Античность в зеркале Христианства; Христианство в зеркале Античности) – они – возрожденческие феномены. Второй стороны почти нет (в докладе), и это ослабляет красоту схемы общения личностей в малой группе, в свободное время как общения культур, – образов жизни, превращаемых в образ культуры.

И – сценарий этого общения (собственно возрожденческая культура) – рафинирование образа жизни негоциума. Идея собственно возрожденческой культуры – идея творимого мифа (=идея культуры). Ср. “домашние хроники” XIVв. <нрзб> Веллути и др^xlv.

4. Приготовление впрок новой формы общения в сфере всеобщего труда (в то же время – мануфактура – в сфере совместного труда) – общение личностей как общение квази-замкнутых образов культуры (тут впервые античность и христианство становятся культурами), – не последовательных, но, NB – квази одновременных, могущих быть предметами сознательного преобразования. Возможность сознательного отстранения от собственной культуры (ср. холодность и ироничность Возрождения в глазах многих)… Подготовка нового субъекта внутренней активности, интериоризации малой группы.

5. Прогон интериоризации, – представим наших старых знакомцев, малую группу дискутирующих – уже в литературе, в жанре (впрочем, она для этого предназначалась сначала, уже по собственному замыслу), глазами Бруно. (Вкратце о Кузанском…) Цитаты. Их толкование. Что стало в “Диалогах” Бруно с Никколи и Пико делла Мирандола, или с Петраркой? Да это… Пруденций^xlvi, – это античная культура, приуготовленная к преобразованию (борьба за латынь, борьба против латыни.) Но в этой пародии – блестящее разоблачение (Entbergung) – раскрытие смысла. И это – Симпличио Галилея. Немного о распределении ролей в малой группе (внутреннем невидимом колледже культур) Ума и Совести гуманитария (естественника?) Нового времени. Вообще – гуманисты и … ученые. Но это уже специальная тема.

Петрарка:

“О, если бы богу было угодно, чтобы я был цельным человеком, чтобы страсти и тщеславные желания не раздваивали меня” (Письмо Цаноби да Страда).

“…Комедия близится к концу, пусть занавес падет, и если бы режиссеру вздумалось сейчас же прекратить игру, я бы ничего против не имел.”

Письма Сенеке, Титу Ливию, Марку Варрону, оратору Азинию Поллиону (просит передать поклон …) к Гомеру и ….^xlvii

Пиетро Паоло Босколли: “Брут мешает мне умереть христианской смертью”.^xlviii

Бальдассар Кастильоне:

“Сохраняй во всех вещах известную непринужденность, скрывающую искусственность, и показывай, что все, что ты делаешь и говоришь, делается без усилий и почти без размышлений”.^xlix

Сравни Бруно, цитаты.¹⁵

Февраль 73 г.