Развитие национального права: генетический аспект в.А. Рыбаков

Каждое национальное право имеет генетический код. Это обусловлено действием диалектического закона отрицания отрицания, исторической памятью, правовым мышлением и национальным языком. Национальное право развивается благодаря генетической связи прошлого и настоящего, которое реализуется через преемственность.

Every national law has the geneticale code. It is contents in dialectical law “deny denial”, which joins the stage of development; the historical memory, the way of law thinking and national language. National law development stipulate for genetical tie of past and present, what realize with succession.

В развитии национального права можно выделить две закономерности: сохранение национальной самобытности (обособление права) и отход от нее (интернационализация права). Реализация первой предполагает использование правового наследства своей страны (преемственный путь развития), второй – заимствование правового материала других стран и международных организаций (путь рецепции и трансформации).

Сохранение самобытности национального права можно определить как «генетическую» закономерность его развития. Есть все основания утверждать, что каждая правовая система имеет свой «генетический код», который в значительной своей части сохраняется даже при самых сильных социальных потрясений. После революций некоторое время генотип может не проявлять себя открыто, но на том или ином этапе начинает оказывать определяющее воздействие на правотворческий, правоприменительный и иные правовые процессы.

Выявляется определенная закономерность, когда «высокий уровень нарушения преемственности в символах легитимности и в переустройстве институциональных сфер совпадает с высокой степенью сохранения преемственности в важнейших культурных кодах… Эта корреляция прослеживается ив обратном порядке. Меньшая степень нарушения преемственности в символах политического режима и коллективной идентичности совпадает с большей преемственностью кодов и их институциональных производных и с меньшей степенью структурного принуждения в процессе переустройства институционой системы постреволюционных обществ» [1]. Код правового развития заложен: а) в диалектическом законе отрицания отрицания; б) исторической памяти, в) правовом мышлением и г) юридическом языке.

Закон отрицания отрицания. Закон отрицания отрицания предполагает, во-первых, различие противоположностей и их связь и, во-вторых, необходимость перехода в новое качественное состояние с удержанием положительного, с обеспечением возможности перехода от разрушения к созиданию. “Основным содержанием отрицания, с точки зрения материалистической диалектики, - считал Гегель, - являются два взаимосвязанных и взаимообусловленных момента – уничтожение, отмирание старого, отжившего и не отвечающего изменившимся условиям, и в то же время сохранение нового, положительного, соответствующего изменившимся условиям” [2]. Иными словами одним из моментов закона отрицания отрицания является сохранение последующим этапом развития положительного содержания предшествующего этапа. Эта часть (момент, сторона) и составляет понятие преемственности.

Термин “преемственность” наилучшим образом оттеняет характер передачи передаваемого при диалектическом отрицании – не просто сохранение содержания отрицаемого, но передача именно положительного состояния объекта последующему, новому. Новое качественное состояние, отрицая старое, никогда не является абсолютно новым. Оно неизбежно несет в себе многие черты предшествующего состояния, т.е. прежней стадии развития.

Поскольку процесс диалектического отрицания объединяет исходное и результат, то он выступает как связь, показываемая тем самым и другую сторону развития – его непрерывность, выступающую в диалектическом отрицании как преемственность. Преемственность – это “необходимый компонент развития”, она “выступает особым видом связи, обеспечивающей самосохранение … развивающейся системы»”, важнейшим фактором самодетерминации процесса, самоопределяемости его этой сложившейся основой [3].

Преемственность, реализуя имманентную способность развивающейся системы к самосохранению своей внутренней основы, содержится в результатах развития, не только обеспечивая относительную стабильность и устойчивость, но в то же время сообщая в качестве внутренней детерминанты толчок, импульс для дальнейшего развития системы. В последнем случае детерминирующим фактором, преемственность выражает самоопределяемость процесса развития его прошлым (сложившейся основой), так и будущим (теми возникающими возможностями и тенденциями, которые направляют ход процесса к некоторой итоговой ступени).

Преемственностью обеспечивается непрерывность развития, сохранение явления. Каждый момент истории – есть диалектическое единство ставшего и становящегося. И любой разрыв этого единства, с каких бы позиций он не осуществлялся, означал бы отказ от самой истории.

По верному замечанию З.Н. Багирова, через «преемственность как бы материализуется и постоянно проявляется связь времени, уже совершенное и одновременно тенденция новых совершений. Прошлое прорывается в будущее – это закон преемственности» [4].

Право же по сравнению с другими политическими явлениями наиболее тесно связано с прошлым. Оно является одной из самых консервативных сфер общественной жизни, тесно связанной с историческими традициями и слабо поддающейся внешним (“сверху”, “из-за границы”) воздействиям [5].

Преемственность является одной из сторон любого процесса развития. Без преемственности не может быть развития, перехода от прошлого к настоящему, от старого к новому, от низшего к высшему.

Историческая (социальная) память. Национальный характер развития права, связь его прошлого и настоящего обусловлен исторической памятью. Через нее происходит реализация преемственности. Память – это одна из форм прошлого, в которой оно дано человеку в настоящем, «она представляет существенную черту исторического бытия человека [6]. Память прямо и непосредственно включена в систему современного правового сознания, содержит в себе своего рода систему координат в оценке настоящего и будущего. Прошлое существует в настоящем, проецируется на будущее в качестве положительных и отрицательных образов [7].

Социальная память является системообразующим элементом духовного жизненного пространства человека. В своих исходных знаковых структурах социальная память выражает способность сохранять и передавать социальную информацию о человеке и его жизнедеятельности посредством созданных культурных кодов. Грамматические структуры языка, обряды, традиции становятся средствами социального наследования прошлого [8].

Каждый этап развития права должен опираться на социальную информацию и тем самым обеспечивать правовой прогресс. Поэтому необходимо формировать историческую память – это естественный исторический процесс. Важную роль в нем играет государство. Оно может действовать либо в унисон с этим процессом и тем самым обеспечить стабильность общества, здоровье нации, перспективу развития. Либо оно действует в противовес данному прогрессу, запуская механизмы разрушения и нарушая такой важный социально-

психологический закон, как преемственность в процессе передачи социального опыта.

Проблема исторической памяти, как и преемственность – это всегда сознательное обращение к прошлому со всеми его плюсами и минусами, негативным и позитивным содержанием. Историки, философы, культурологи, социологи обращаются к вопросам исторической памяти народа с позиции теории ценностей. Сегодня специалисты говорят уже не только об аксиологии как ракурсе любого философско-социологического осмысления истории и любого историографического исследования. Опираясь на достижения философии истории, философии культуры говорят о наличии аксиосферы культуры [9].

Правовой менталитет. Национальную направленность развития права обеспечивает преемственность правового менталитета. В политологической науке менталитет (фр. mentalite – склад ума, мировосприятие) определяется как состояние уровня и направленности сознания (индивидуального и группового), его способность к усвоению норм, принципов и ценностей жизни, к адаптации к условиям социальной среды, воздействию на нее, к воспроизводству опыта предшествующих поколений [10].

Ментальность народа определяется национальным характером, ду­ховными потребностями, формами хозяйственной жизни, общественным укладом. Она аккумулирует и передает определенные культурные ценности, этнические стереотипы, жизненный опыт, накопленный на протяжении жизни предыдущих поколений, и каждый представитель того или иного этноса испытывает на себе сильное влияние ментальности. У каждого на­рода, пишет французский этнолог Мише, существуют идентичные мен­тальные установки, лежащие в институтах (обычаях, традициях, обрядах и проч.), позволяющие в целом говорить о единой этнической культуре [11].

Правовой менталитет также представляет собой определенную направленность сознания, но правового. И его роль в развитии права существенна. Правовой менталитет является духовно-психологической основой положительного права, своего рода культурной парадигмой отражения юридической деятельности, образует духовную ткань юридического бытия, осуществляет правовую рефлексию, юридическое созерцание [12]. Правовая ментальность берет на себя функции сохранения приобретенных в прошлом этноисторических правовых ценностей, их самобытности [13]. Именно это предопределяет национальную направленность развития права.

Ментальность закрепляет стереотипные модели поведения, составляющие основу общественного порядка. Происходит это через репрезентации социально санкционированных потребностей, которые оказы­вают побуждающее типизированное воздействие на сознание индивидов, формируя в них соответствующие мотивации и создавая тем самым опре­деленные институты, в большинстве случаев имеющие форму обычаев и традиций, выраженных символической и знаковой формой.

Законодателю важно понимать, что в правовом менталитете общества коренятся исходные этнические и культурно-исторические основы национальной правовой культуры. Духовная и культурная жизнь данных юридических феноменов, их “самость” в огромной мере детерминированы особенностью правового менталитета, алгоритмом его действия в координатах общественного сознания и культуры. И если законодатель не понял или не захотел понять правовую душу народа, пишет Р.С. Байниязов, то получит политическую, нравственную, правовую “пощечину” от гражданского общества. Юридический “бойкот” со стороны правового менталитета квазиправовой, политике государства есть закономерный итог такой стратегии, следствием которой является правовой паллиатив, юридический конформизм в поведении граждан, психологически и ментально не приемлющих правоимитационной деятельности государственной власти [14]. Отсюда вытекает методологический императив: в изучение проблем развития права должен быть вовлечен в качестве исследуемого объекта «народ с его политико-юридическим менталитетом со свойственным ему складом политико-юридического поведения» [15].

Правовое мышление. Важную роль в определении национальной направленности развития права играет правовое мышление. Оно представляет собой особый вид интеллектуально-познавательной деятельности, а “также правила (каноны), по которым в определенной социально-правовой системе принято формировать и развивать правовой язык и передавать любую юридически значимую информацию” [16].

Правовое мышление является выражением правовой ментальности. При этом архитектоническим элементом национального правового менталитета является не само юридическое мышление как способ создания системы логических по природе и юридических по содержанию и социальным функциям категорий, понятий и иных результатов аналитической деятельности, а, прежде всего его неповторимый стиль, манера мышления индивидов в правовой плоскости общественных отношений. При этом различные мыслительные структуры юридической науки и практики особым образом встраиваются в совокупность исторически сложившихся в определенном социуме образов, представлений, чувств (юридико-антропологический “портрет”), преломляются через реалии национального политико-правового развития.

Мышление как относительно самостоятельный и наиболее рационализированный компонент правового менталитета аккумулирует весь предшествующий социально-юридический (политический) опыт, сохранения в известной степени, корректируя и воспроизводя его в правовой практике, науке и профессиональном образовании [17].

Стиль юридического мышления чаще всего сохраняет свою специфику и транслируется практически в “нетронутом” виде из поколения в поколение его носителей до тех пор, пока не разрушен адекватный ему цивилизационный механизм, продуцирующий и постоянно воспроизводящий способы и формы осмысления и понимания всего происходящего в правовом поле.

Роль правового мышления в правовом развитии своеобразна. Оно является одним из оригинальных критериев оценки национальной юридической и политической действительности, весьма ощутимого источника генезиса всей правовой системы. Юридическое мышление всегда оказывается связанным с типом (генотипом) цивилизации, особой логикой поведения субъектов политики и права.

Особенности юридического мышления являются важнейшим индикатором развития правовой и общей культуры в рамках конкретного национального и цивилизационного типа, которому данный стиль мышления имманентен: последний является надежным критерием отличия одного социума от другого. По деформациям же ранее устоявшихся мыслительных процедур и категорий можно судить о наличии, содержании и направленности перемен во всех сферах жизни общества и даже прогнозировать будущее как собственных, так и родственных политико-правовых “историчностей” Юридическое мышление обладает статусом постоянного, устойчивого элемента права.

Национальный язык. Национальная направленность развития права обеспечивается преемственностью национального языка. Как разумный инструмент управления обществом, право во всех своих проявлениях существует в языковой форме. Язык – это первооснова права. У законодателя, у ученого один строительный материал – язык [18]. Язык закона служит его своеобразной внутренней формой” [19].

Юридические предписания приобретают качества нормативного правового регулятора лишь постольку, поскольку фиксируются в официальных письменных текстах, издаваемыми государственными органами в строго определенном порядке. Идеи, направляющие правовое регулирование, также имеют языковое выражение – они могут быть восприняты и осознаны только в том случае, если обозначить их словесность. Наконец, слова необходимы, чтобы координировать социальное взаимодействие в юридически значимых ситуациях и достичь согласования интересов различных участников правоотношений [20].

Возникновение, развитие права и вообще его существование немыслимо без языка. Это верно уже потому, что право представляет собой форму общественного сознания, которое отражает общественное бытие посредством языка. Деятельность законодателя связана со словом, и вполне естественно, что от уровня развития языка зависит и развитие права. В истории языка отражается в известной степени и история права. Свидетельство тому является, например, законодательная терминология, находящая свое отражение в законодательных энциклопедиях и словарях.

Качества языка разнообразны. В праве, вернее, в законодательстве, язык является единственным материалом, первоэлементом, из которого создаются и формируются все правовые категории. Здесь все выражается через язык: и сама правовая норма как единство государственной воли и особой ее логической структуры, и средства выражения правовой нормы во вне (тема, идея, проблема, композиция законодательного произведения) [21].

Язык в праве – это вопросы юридической техники и стилистики, а также «конструктивные моменты существования самого права как своеобразного социального феномена”. По сути, в юридическом языке должна быть зафиксирована вся профессиональная картина мира – правовая система в форме общих принципов, а также общих и специальных понятий, находящихся в определенном подчинении друг другу [22]. Значимость языка определяется и тем, что в нем всегда выражается юридическое мышление. Благодаря перечисленным качествам “языковой знак является первичным элементом по отношению ко всяким возможным знаковым системам, построенным для тех или иных целей” [23].

И его сохранение обусловливает преемственность в развитии права. Традиционные языковые способы выражения правовых предписаний, пишет Т.В. Губанова «отражают преемственность в правовом регулировании и потому приобретают особую значимость в условиях смены культурно-правовых ценностей» [24]. Слово способно идеально сохранить преемственность правовых идей, ибо никогда “не забывает своего пути и не может до конца освободится от власти тех конкретных контекстов, в которые оно входило” [25].

Историческая память, правовой менталитет, правовое мышление, язык объективно обусловливают национальную направленность развития права, его индивидуальность. Право выступает в качестве социального “кода” наследования. Право, являясь сложной системой знаковой системой, содержит в себе некий генетический код, воплощающийся в непрерывность традиций, их нарушение, разрыв означает прекращение действия этого кода, утрату исторической памяти.

Генетический код реализуется через преемственность. Поэтому следует согласиться с В.М. Горшеневым, что проблема преемственности в отечественном праве это не просто попытка отразить диалектику развития правовой системы, проследить действие закона отрицания, а главным образом проблема уточнения индивидуальности права как своеобразного социального феномена [26].

Свой “генетический код” присущ Франции, США, России, как и многим другим странам. Некоторые авторы отрицают индивидуальность права современной России. Например, трудно согласится с В.А.Томсиновым в том, что правовая система современной России “была и остается системой государства континентальной европейской системы” и что малоперспективным является призыв “идти своим путем, возвращаясь к правовой системе государств восточнославянской культуры” [27].

Самобытность российской правовой системы заключается не только в своеобразии форм законодательства, но и всей системы источников права, а также и в собственной культурной идентификации и типологической индивидуальности, которые аргументировано, раскрыты в фундаментальной по существу единственной в этом роде работе В.Н.Синюкова “Российская правовая система” (Саратов, 1994 г.).

Необходимо особо подчеркнуть, что следует избегать трактовки “генетического кода” как некой программы, однозначно определяющей исторический путь страны. Понятие “генетический код” связано с понятием многообразия и противоречивости, о которой шла речь выше. “Генетический код” определяет спектр возможностей данной страны, набор вариантов, полный перечень которых неизвестен, но признаки, которых можно обнаружить при анализе пройденного исторического пути [28].

Преемственный путь развития направленный на сохранение национальных особенностей права, не означает строго определенное направление развития права. Преемственная связь, воспроизводя результаты развития системы, воспроизводит целый спектр разнообразных, (в том числе альтернативных) возможностей, способствующих вариабельности, неоднозначности развития с исторически определенными условиями. Но, выступая как связывающее звено настоящего с прошлым и даже будущим, преемственность обеспечивает устойчивость, целостность национального права и тем самым обеспечивает развитие его в рамках национальной правовой и политической культуры.

Таким образом, определенная национальная направленность развития права обусловлена генетической связью прошлого и настоящего, реализуемой через преемственность.

___________________

Эзенштадт Ш. Революция и преобразование обществ. Сравнительное изучение цивилизаций. М., 1999. С.288.

Гегель. Соч., Т.5. М., 1937 С. 122.

Завьялов М.П., Расторгуев В.Н. Единство и преемственность сознания. Томск, 1988. С.114.

Багиров З.Н. Ленин В.И. и диалектическое понимание отрицания. Баку, 1969. С.204.

Лаптева Л.Е. Россия и право. В кн.: Право как ценность. М., 2002. С.68.

Х.-Г. Гадамер. Истина и метод. М., изд-во “Прогресс”, 1988. С. 57.

Круглов В.К. Историческая память: преемственность и трансформация. “Круглый стол” // Социологические исследования. 2002. №8. С.78.

Устинов В.Б. Жизненное пространство личности в обществе риска // Вестник российского философского общества. 2002. №4. С.35.

Круглов В.К. Историческая память: преемственность и трансформация “Круглый стол” // Социологические исследования. 2002. №8. С.76.

Политологический словарь / Под ред. Проф. В.Ф. Халипова. М., 1995. С.84.

Цит. по: Дамирли М.А. К новой концепции исторического познания права // Правоведение. 2003. №3. С.162.

Байниязов Р.С. Правосознание и российский менталитет. // Правоведение. 2000. №2. С.35-36.

Там же. С.34.

Там же. С.33.

Мамут Л.С. Народ в правовом государстве. М., 1999. С.7.

Мордовцев А.Ю. Юридическое мышление в контексте сравнительного правоведения: культура-антраопологические проблемы // Правоведение. 2003. №2. С.38.

Там же.

Ушаков А.А. Очерки советской законодательной стилистики. Пермь, 1967. С.76, 80.

Тихомиров Ю.А. Теория закона. М., 1982. С.218.

Губанова Т.В. Язык и право. М., 2003. С.1.

Касаткина А.А. История языка и история права. Известия АН СССР. Серия литература и язык. Т. 23. Вып.2. М., 1964. С.123.

Аннерс Э. История европейского права. М., 1996. С.387.

Колшанский Г.В. Объективная картина мира в познании и языке. М., 1990. С.39.

Губанова Т.В. Язык права. М., 2003. С. 43.

Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1963. С. 270.

Горшенев В.И. О преемственности в советском обществе – В кн.: Проблемы социалистической законности. Вып.6. 1980. С.20.

Общая теория государства и права. Акад. курс в З-х т. Т.2 / Отв. ред. М.Н. Марченко. М., 2001. С.236.

Шаповалов В.Ф. Как понять Россию? // Общественные науки и современность. 1998. .№1. С.70.

Вестник Омского университета. Серия «Право». 2007. № 2 (11). С.

© Т.Ф. Ящук, 2007

УДК 340