§ 3. Аборигены Кузнецкой земли в XVII—начале XVIII веков

Аборигены Кузнецкой земли в начале XVII века составляли несколько этнотерриториальных тюркоязычных об­разований, находящихся в политической зависимости от телеутов и енисейских кыргызоя.

С приходом русских кузнецкие татары, телеуты и нижнетомские кал маки находились на положении «троеданцев» — платили ясак русскому царю, одновременно оставаясь «кыштымами» телеутов, а отдельные группы аборигенов подвергались поборам со стороны кыргызских князьков.

Самыми многочисленными были кузнецкие татары (абинцы и бирюсинцы), занимавшие бассейны рек Кондома, Мрассу, Бельсу и верховья Томи. Абинцы — это собирательное название различных родов таежного и лесостепного населения: Аба, Сары-Шор, Челей, Карга, Кобый, Чедибер и др. Унаследовав от кето-угро-самодийских племен уральский антропологический тип, они говорили уже на диалектах уйгурской группы языков и стали носителями тюркской культуры, составив ядро формирующегося шорского этноса.

Кузнецкие татары подразделялись русскими властями на не­сколько волостей, возглавлявшихся паштыками (главами). Мно­гие волости назывались по названию родов-сеоков, например, Итиберская волость — сеок Чедибер, Елейская — сеок Челей, Карачорская — сеок Кара-Шор, Ковинская — сеок Кобый и др.

Севернее «кузнецких татар» по Томи, Ине и их притокам на­ходились «степные» и «нижнетомские» волости: по Томи меж­ду устьями рек Ускат и Искитим — Тюлюберская и Баянская, Ачинская; по Чумышу, Бачатам и Ускату — Ачкыштымская и Тогульская. Точных сведений о родовом составе населения этих волостей для XVII—XVIII веков нет. По более поздним данным можно предполагать, что эти волостные названия отражают эт­нонимы Тогул, Тюльбер, Ачкештым. Начиная с XVIII века, эти этнические образования стали сливаться с «выезжими телеутами», абинцами и русскими старожилами. Чрезвычайно интересными в этнографическом отношении являются «белые калмыки», или телеуты. В начале XVII века из-за постоянных неурядиц в едином телеутском улусе князя Абака многие семьи телеутов бежали под защиту русских гарнизонов Томска и Кузнецка. Возле этих городов стали складываться группы телеутов, которые просущест­вовали до наших дней. У Кузнецка они жили по речке Ускат, по Томи — от Кузнецка вниз до устья Уската, частично в низовьях

Кондомы, а позже — по рекам Ур и Большому и Малому Бачатам. «Нижнетомские телеуты» —калмаки —расселялись в нескольких улусах (юртах) в низовьях Томи, по реке Искитиму — юрты Шала­евы, Усть-Искитимские, Костантиновы, Большой Улус и Зимник. Административно телеуты обеих групп были объединены в две телеутских волости.

Родовой состав и происхождение телеутов очень сложны. Среди их родов (сеоков) известны различные по происхождению родовые группы: древнетюркские — Меркит, Телес, Очу, Тодош, Кыпчак, Мундус; монгольские — Чорос, Найман; кыргызские — Пурут; среднеазиатские — Сарт, Торо.

Последней большой группой были жители так называемых «чулымских волостей». Часть населения этих волостей жила по рекам Кие, Яе, Урюку, Берешу, а часть в низовьях Томи — по ре­кам Стрельной, Аче-Искитиму. Известны в это время волости: Кумыкская (Кумышская), Шустская (Шуйская), Ячинские, Камларские, Корюкова и др. Управлялись они, как и остальные названные здесь с тюркоязычным населением, паштыками. Каким было само название этих групп, делились ли они по родам — не­известно.

Основной структурной единицей социальной организации южносибирских тюрков был род — сеок (буквально — «кость»). Каждый сеок имел свою родовую территорию, промысловые угодья в определенных местах пас скот на своих кочевьях, имел родовую гору, считавшуюся «первопредком». Браки между членами одного сеока запрещались, так как все они считались «карындаш» — еди­ноутробными. Разрешались браки лишь между членами разных сеоков, не связанных представлениями о кровном родстве.

В отличие от «кузнецких татар», у телеутов в XVII веке, хотя и сохранились сеоки, но главной особенностью было наличие еди­ного самосознания, закрепленного в самоназвании — «теленгет». Письменные источники говорят о том, что у телеутов имелись ро­довые и общетелеутские князья, свободное и зависимое население, существовал и термин для обозначения слова «раб» («кул»). То есть можно говорить о далеко зашедшем процессе разложения рода.

Хозяйство и материальная культура обеих групп «кузнецких татар» — абинцев и бирюсинцев — представляли сочетание степ­ных скотоводческих традиций с особенностями хозяйства пеших охотников горной тайги. Русские документы XVII—XVIII веков главными занятиями основной части абинцев, ведущих оседлый образ жизни, называют металлургию и кузнечное дело, охоту на пушного зверя, а в качестве подсобных — скотоводство, при­митивное земледелие, собирательство и меновую торговлю.

Наибольшее распространение имела пушная охота, продук­тами которой платило ясак все мужское население. «Звериный промысел» у абинцев сочетался с металлургией, скотоводством и земледелием, а у бирюсинцев — с собирательством, рыболовством и примитивным ручным земледелием. Охотились преимущественно с помощью лука со стрелами и различных ловушек. Постепенно, с увеличением спроса на пушнину со стороны царской админист­рации, стала преобладать пушная охота, хотя сохранились и на­иболее архаичные способы загонной охоты. Немаловажную роль в хозяйстве играло скотоводство, которое у абинцев было «во всем подобное телеутскому, но еще менее этого...» Имели «по примеру абинцев... наибольшее скотоводство» и верхнетомцы, выделенные И. Г. Георги в самостоятельную группу «кузнецких татар», хотя, вероятно, они являются частью абинцев. О бирюсинцах говори­лось, что «они держат по нескольку лошадей и рогатого скота». Кроме того, абинцы разводили овец, стада которых пополнялись за счет обмена на железные изделия. Небольшие участки земли обрабатывали мотыгами — абылами с железными наконечниками и деревянной ручкой. Сеяли яровую рожь, пшеницу, ячмень, недо­стающее количество ежегодно закупалось у русских и сагайцев.

Относительно плавки и обработки железа в одних документах говорится, что в «Томской вершине живут 200 человек кузнецов», а в других — «тысячи с три, и все те кузнецкие люди горазды делать всякое кузнечное дело». Из других документов видно, что большая потребность в железных изделиях со стороны соседних кыргызов, телеутов, джунгаров приводила отдельные семьи абинцев к специализации в этом виде хозяйства. Производство железных изделий становилось для них главным занятием. Из­лишки продуктов своего труда (оружие, конскую упряжь, орудия труда, утварь) они частично отдавали в ясак, частично обменивали у кочевников и местных жителей на скот и ячмень.

В. Н. Кашин, исследовавший по историческим документам этот вид ремесла у коренного населения Сибири XVII—XVIII веков, называл верховья Томи «крупнейшим центром выработки желез­ных изделий во всей Сибири». Это подтверждается материалами сотрудника Новокузнецкого краеведческого музея К. А. Евреино-ва, участвовавшего в раскопках плавильных печей в устье реки Абы, отдельными находками геологом В. Юришем более мощных печей в низовьях Мрассу возле поселка Тоз, также подробными описаниями печей и процесса плавки, сделанными участниками академических экспедиций И. Г. Гмелиным и И. Г. Георги.

Появление русских приносило значительные изменения в жизнь аборигенов Притомья.

Русские деревни основывались, как правило, по берегам рек, выполнявших роль путей сообщения и, главное, богатых плодородными пойменными землями, рыбными угодьями и пить­евыми ресурсами. Обитавшие на прибрежных землях малочис­ленные этнолокальные группы аборигенов быстро свыклись с но­выми соседями, заимствуя у них, в первую очередь, новые, более совершенные формы ведения хозяйства и навыки плотницкого искусства.

К приходу русских на территорию Притомья среди местного населения был распространен шаманизм, который сочетался с древними родовыми культами. Его проявления остаются загад­кой для многих ученых. Некоторые относят его появление даже к эпохе бронзы (Е. А. Окладникова), хотя существуют отдельные догадки его бытования еще в каменном веке.

Появление русского этноса на территории Притомья повлекло за собой не только хозяйственное освоение региона, но и установление плотных военно-дипломатических контактов с аборигенным населением, зачастую носящих религиозный подтекст. Даже первые сибирские летописи (Ремизовская, Есиповская и др.) процессу колонизации придают, в первую очередь, характер распространения православия в языческой среде. Говорить же о начале самого процесса христианизации в Притомье, видимо, нужно с 1604 года, то есть со времени построения двух первых православных храмов: «Храм во имя Живоначальной Троицы да придел страстотерпцев Христовых Бориса и Глеба» и «Федора Стратилата», связанных с основанием г. Томска. Воздействие православия отразилось на верованиях аборигенов, это явление получило название религиозного синкретизма.

В силу невысокой плотности населения в Сибири в XVII веке и этнической пестроты Кузнецкого уезда можно выявить здесь значительное количество географических точек непосредственного взаимодействия русских и аборигенов: д. Бородина, где вместе с русскими проживают «татары крещены», с. Спасское с церковью во имя Спаса Преображения, напротив которой живут чатские в казанских юртах, и т.д.

На сознание аборигенов оказывала воздействие, с одной стороны, Русская православная церковь — посредством проведения богослу­жений и архитектуры, когда храмы, значительно отличавшиеся от жилых построек аборигенов, влияли на их мировоззрение, а с другой стороны, посредством постоянного общения между аборигенами и русскими на бытовом уровне.