Глава II

^ПРИЧИНЫ ФОРМИРОВАНИЯ НАЦИОНАЛЬНО-РАСОВЫХ ПРЕДРАССУДКОВ И МИФОВ

2.1. Проблема национально-расовых различий в истории философии

При исследовании национально-культурных факторов детер­минации процесса познания возникает настоятельная необходимость ..анализа национально-расовых предрассудков и мифов. Каждый этнос исторически вырабатывает этнические своеобразия различных сфер жизни, носящие объективный характер. Однако при восприятии другого народа формируются своего рода штампы, шаблоны, т.е. восприятие I становится стереотипным. Стереотипы могут в определенной степени ^выражать качества, действительно присущие данному этносу, но часто |их гиперболизирует. При стереотипизированном восприятии другого иарода объективное подменяется субъективным, реальное - фантасти-|Ческим; выявление реальных национально-этнических особенностей ^атруднено либо вовсе невозможно. Стереотипизированное восприятие определенной степени тождественно «Идолам рода», так прекрасно Дописанным великим английским мыслителем Ф. Бэконом. «Ум челове-|,ка, - писал Ф. Бэкон, - уподобляется неровному зеркалу, которое, при-, мешивая к природе вещей свою природу, отражает вещи в |,, искривленном и обезображенном виде»¹. Подобное искривление объяс-;Нялось тем, что человеческий разум в силу своей склонности легко >_;предполагает в вещах больше порядка и единообразия, чем их находит. | На самом деле «многое в природе единично и совершенно не имеет себе подобия...»².

' Бэкон Ф. Соч: В2т.М.,\ 978. Т. 2. С. 18. ² Там же. С. 20.

83

Причины формирования национально-расовых предрассудков и мифов исследуются в различных научных дисциплинах - истории, психологии, социологии, этнологии, лингвистике, этнографии и т.д.: ежегодно на десятках языках мира публикуются сотни работ, анали­зирующих данную причину. Нет преувеличения в словах известкой исследовательницы теоретических проблем национализма Катрин Вердери о том, что «в течение 1980-1990-х гг. научная индустрия, построенная вокруг концепций нации и национализма, стала столь обширной и междисциплинарной, что этот фокус исследований мож­но считать приоритетным по сравнению с остальными»'. В публика­циях о национализме исследуются все аспекты проблемы. Можно утверждать о подведении определенных предварительных итогов нынешнего этапа исследований национализма в зарубежной науке.

В отечественной науке сложилась другая ситуация в силу идеологи­ческих установок. Исследование национальной проблематики было не­безопасно, поскольку исследователь мог быть обвинен в обосновании национализма, разжигании шовинизма и т.д. «В интересующей нас сфе­ре, - пишет А. И. Миллер, - в результате индоктринации языка была создана устойчивая конструкция, которая жестко навязывала оценоч­ный элемент именно за счет фиксации такого рода оппозиций: Патриотизм - национализм, Интернационализм - космополитизм»².

Существование национализма в нашей стране считалось невозможным, а если реальная жизнь противоречила идеологическим штампам и скрыть проявление национализма было невозможно, то оно рассматривалось как «пережиток капитализма». Надо отметить, что в реальной жизни национа­лизм проявлялся редко. Жесткий партийно-государственный диктат сдер­живал центробежные силы. Любое проявление патриотизма было «дозировано», санкционировано «сверху». Нельзя отрицать реальные дос­тижения советской власти в установлении межнационального мира. Одна­ко все перечисленные позитивные и не совсем позитивные моменты не могли ликвидировать национализм вообще. Подспудно национализм все­гда существовал в нашей стране, что доказывается анализом этнонацио-нальных процессов, как в прошлом, так и в настоящем. С ослаблением и последующим крахом тоталитарного режима национальные противоречия проявились со всей очевидностью. Было бы весьма наивно предполагать, что они возникли «на пустом месте». С падением тоталитарного режима

¹ Verdery К. Whither «Nation» and «Nationalism». Daedalus. 1993. P.37.

² Миллер А.И. Национализм как теоретическая проблема (Ориентация в новой иссле­ довательской парадигме)// Полис. 1995. № б. С. 55.

84

национализм возродился молниеносно с огромной силон (чаще разруши­тельной, негативной)- Во многих регионах бывшего СССР-национальное стало доминировать. Желание возродить все национальное, часто даже во­преки логике, стало всеобщим.

Не будет преувеличением утверждение, что возрождение национа­лизма стало не только следствием развала СССР, - в определенной сте­пени оживление национализма наряду с другими факторами явилось причиной распада СССР.

С возрождением национализма и ликвидацией цензурных ограни­чений в нашей стране, как и в других странах бывшего СССР, появ­ляется огромное количество публикаций, анализирующих проблемы национализма. По их количеству мы'не только «догнали» ведущие страны мира, но даже превзошли. Однако трудно утверждать, что количество перешло в качество.

При анализе работ, как отечественных, так и зарубежных исследовате­лей, теоретических проблем национализма возникает множество вопросов. ,Это объясняется недостаточной теоретической разработанностью данной проблематики. Например: отсутствует приемлемая для большинства иссле-• дователей научная дефиниция национализма; нет более или менее обще­принятой точки зрения о времени и причинах формирования национа­лизма. Эти вопросы диалектически взаимосвязаны, взаимообусловлены. Не ответив на один из них, невозможно положительно ответить на другой. Не имея конкретного представления о смысловом содержании термина «на­ционализм», трудно, а в определенной степени даже бессмысленно, рассу-_;. ждать о причинах и времени возникновения данного явления. При •_t исследовании национализма принципиально важное значение приобретает , ясность и определенность терминологии. Однако добиться ясности и опре­деленности в этом вопросе весьма трудно (если вообще возможно), по­скольку терминология, выражающая национальную проблематику, как , правило, неопределенна, размыта, неоднозначна. Такая неопределенность объясняется как сложностью объекта исследований - нации, так и различ­ной интерпретацией одних и тех же терминов национально-расовой про­блематики в отечественной и зарубежной литературе.

В «Советском энциклопедическом словаре» национализм трактуется как «...буржуазная и мелкобуржуазная идеология и политика, а также психология в национальном вопросе: противоположен пролетарскому интернационализму. Основа национализма - идеи национального пре­восходства и национальной исключительности...»¹. Определение более

' Советский энциклопедический словарь. М, 1979. С. 878.

чем расплывчатое, неконкретное, но при этом однозначно подчеркива­ется негативный характер национализма. Негативно трактуется нацио­нализм и в отечественной научной литературе последних лет. Так, известный историк и специалист по национальной проблематике Т. М. Исламов, пишет о национализме как о явлении «...негативном, деструктивном, пренебрегающем чужими интересами, а интересы соб­ственного этноса, зачастую ложные и мнимые, ставящем превыше все­го, когда ради достижения своих целей есть готовность пожертвовать всем, вплоть до жизни и благополучия целых стран и народов»¹.

В отечественной литературе национализм отождествляется с терми­ном «шовинизм», характеризуется этноцентризмом, проповедью нацио­нальной исключительности и разжиганием национальной вражды и ненависти к другим этносам, которые наделяются отрицательными при­знаками, характеристиками.

Другим смысловым содержанием характеризуется термин «национа­лизм» в зарубежной, прежде всего в англосаксонской, интерпретации, где этот термин содержит позитивный смысл, хотя не исключается и негативное содержание. Так, Катрин Вердери определяет национализм как «... политическое использование символа нации через дискурс и политическую активность, а также как эмоции, которые заставляют лю­дей реагировать на использование этого символа»². Подобное определе­ние национализма по смыслу в значительной степени совпадает с термином «национальное самосознание» в отечественной терминоло­гии. Национализм в этом случае изначально лишен оценочного характе­ра. В зависимости от конкретных исторических условий национализм может быть как позитивным, так и негативным. Большинство западных исследователей (М. Грох, Э. Геллнер, Э. Хобсбаум, Б. Андерсон и др.) склонны подчеркивать позитивные, конструктивные функции национа­лизма, при всех различиях их характеристик. В целом в западной лите­ратуре, как и в отечественной, невозможно обнаружить единого общепринятого определения национализма. Многие исследователи на­чинают свой анализ от отказа дать научное определение национализма вообще. Хью Ситон-Уотсон, английский' историк и социолог, сделал пессимистический вывод, что научной «...дефиниции национализма вообще не может быть»³. Подобный пессимизм объясняется тем фак­том, что национализм - явление сложное, изменчивое как по своей

¹ Исламов Т.М. Очаги тревоги в Восточной Европе. М., 1994. С.З. ¹ Verdery К. Op. cit. P. 38.

^% Seton-Watson H. Nations and States. An Enquiry in to the Origins of Nations and the politice of Nationalism. Boulder (Colorado), 1977. P. 5.

86

сущности и значению, так и по формам проявления. Национализм - все­гда явление конкретное, своеобразное. В зависимости от конкретных условий он всегда проявляется специфически. Такое многообразие про­явлений обусловливает полизначность термина националчпм, в связи с чем дискуссии о национализме часто сводятся к изложению конкретных исторических фактов этого явления. Однако без научной дефиниции национализма невозможно определить его социальные функции и пер­спективы развития. Разумеется, учитывая сложность явления и много­образие его проявлений, национализм невозможно определить жестко, однозначно. Любая дефиниция национализма должна быть гибкой, диа­лектической, но в то же время иметь определенное содержание.

Ввиду существенного, содержательного различия зарубежной (пре­жде всего, англосаксонской) и отечественной интерпретации термина «национализм», вопрос о возможности более или менее общепринятого научного определения данного явления нам представляется далеко не риторическим. Возникает вопрос: имеются ли вообще «точки соприкос­новения» между англосаксонской и отечественной трактовкой содержа­ния понятия национализм? При всех различиях анализ терминологии, применяемый при дефиниции термина национализм в англосаксонской и отечественной литературе, убедительно свидетельствует о наличии общих «точек соприкосновения». Как в первом, так и во втором случае национализм определяется через термины: символ, шаблон, стандарт, миф, предрассудок, стереотип и т.д. Особенно часто большинство ис­следователей использует при анализе национализма последний термин.

Из многообразия этнических стереотипов нас интересуют в данном случае главным образом те, которые связаны с оценкой познавательных способностей, особенностей того или иного этноса. Однако анализ мо­делей познавательных стереотипов невозможен без выявления общего основания этнических стереотипов вообще. Такая необходимость обу­словливается тем фактом, что этнические стереотипы формируются в комплексе, в диалектической взаимосвязи и взаимообусловленности.

Анализу этнических стереотипов посвящено немалое количество ра­бот как в отечественной¹, так и зарубежной научной литературе, но единого мнения по его определению фактически нет. Термин стереотип древнегреческого происхождения и буквально означает «стереос» -

¹ См.: Этнические стереотипы поведения. Л., 1985; Чугров С. В. Этнические стереоти­пы и их влияние на формирование общественного мнения // Мировая экономика и между­народные отношения. 1993. №1; Оганаджанян Р. С. Некоторые вопросы формирования этнических стереотипов в мононациональной среде // Психологический журнал. 1989. Т. 10. № 1.

87

твердый и «типос» - отпечаток. Чаще всего стереотип определяется как «... образ, полярный по знаку, предельно фиксированный, не допус­кающий малейшего сомнения в его истинности, побуждающий к строго однозначному действию»¹. Нетрудно убедиться, что в данной дефини­ции стереотип рассматривается как жесткая мифологизация сознания, дающая определенные социальные установки.

Вполне естественно предположить, что национальные стереотипы формируются на основе определенных реалий, но сами реалии при этом усваиваются некритически, эмоционально окрашиваются, т.е. мифоло­гизируются. Национальные стереотипы служат составным элементом национального сознания, помогают конкретному человеку осознать свою этническую принадлежность, свое отличие от представителей дру­гих этнических общностей. В процессе формирования этнических сте­реотипов создается стандартный образ представителя той или иной этнической общности. Реальные особенности национального характера любой этнической группы становятся объектом внимания соседних эт­носов, часто неадекватно преувеличиваются, гиперболизируются, ми­фологизируются. Если между соседними этносами существуют значи­тельные расовые, культурные и прочие различия, то они воспринимаются как нечто странное и даже несуразное. При этом носи­телями тех или иных особенностей не обязательно выступают все пред­ставители данного этноса. Особенные черты и признаки, присущие некоторой части этноса, соседним этносом стереотипизируются, рас­пространяются на всех членов этноса.

Процесс формирования этнических стереотипов наблюдается с древ­нейших времен. Яркий пример такой стереотштизащш подробно изложен Иосифом Флавием в речи, которую он вкладывает в уста Агриппы II, царя-марионетки, волею Рима назначенного управлять северной частью Пале­стины в I в. н. э. Описывая различные народы, он дает германцам следую­щую характеристику: «Их телесную силу и гигантский рост вы уже часто имели случай наблюдать, так как римляне повсюду имеют пленников из этой нации. Они обитают в огромных странах; выше их роста их гордость; они обладают презирающим смерть мужеством, а нравом своим они свире­пее самых диких зверей»². Несомненно, что за основу характеристики гер­манцев берутся определенные реалии. Мужество и гордость древних германцев описывают множество древних авторов, непосредственно со­прикасавшихся с ними (Цезарь, Тацит и др.). Однако существующие реа­лии несомненно стереотипизируются, мифологизируются. Флавий, в

¹ Психологические проблемы социальной регуляции поведения. М., 1976. С. 289. ^г Иосиф Флавий. Иудейская война. Минск, 1991. С. 182.

частности, подчеркивает высокий рост германцев, и это несомненная черта большинства германцев. Именно большинства, но никак не всех без ис­ключения германцев. Черта, характерная части этноса, произвольно припи­сывается всему этносу.

В этой же работе Иосиф Флавий категорически заявляет, что нет на­рода «умнее эллинов»'. Ум эллинов, как и рост германцев, не вызывает сомнений, но достаточно почитать произведения древнегреческого ко­медиографа Аристофана, дающего прекрасные характеристики своим современникам, чтобы убедиться в наличии древних греков, не отли­чавшихся высокими умственными способностями. Сущность этниче­ских стереотипов заключается не в том, что тому или иному этносу приписывают абсолютно не присущие ему черты и признаки (хотя по­добное тоже наблюдается), а в том, что качества, присущие некоторым представителям этноса, распространяются на всех членов данного со­общества. При этом сами признаки, качества мифологизируются, пре­увеличиваются, абсолютизируются.

Этнические стереотипы - это определенная оценка этноса. Всегда ли такая оценка является негативной? В отечественной литературе чаще всего говорится о наличии «ложных или национальных стереотипов -предвзятых, некритически усвоенных и эмоционально окрашенных, стандартизированных суждений о представителях других народностей и наций...»". В данном случае этнические стереотипы рассматриваются как исключительно негативная характеристика. Такое утверждение про­тиворечит историческим реалиям. Так, уже упоминавшийся Иосиф Флавий подчеркивает храбрость германцев, ум эллинов, богатство гал­лов, но ни один из этих стереотипов невозможно истолковать как нега­тивную характеристику. Разумеется, стереотипы могут характеризовать этнос как положительно, так и негативно. Тот же Иосиф Флавий при характеристике аланского народа употребляет термины «разбойничья жадность», «свирепость»³, т.е. создается негативный этнический стерео­тип. Таким образом, этнические стереотипы могут быть негативными, положительными или нейтральными.

В этой связи нам представляется совершенно оправданной мысль С. В. Чутрова о необходимости «... дифференцировать категории «нацио­нальное» и «националистическое»⁴. Анализ отечественной литературы по

¹ Иосиф Флавий. Иудейская война... С. 180.

² Современное революционное движение и национализм. М., 1973. С. 105.

³ Иосиф Флавий. Иудейская война... С. 435.

⁴ Чугров С.В. Этнические стереотипы и их влияние на формирование общественного мнения // Мировая экономика и международные отношения. 1993. №1. С.51.

89

социальным стереотипам воооще и этническому в частности показывает, что часто термины «национальный стереотип» и «националистический стереотип» употребляются как тождественные. Некритическое употребле­ние данных терминов приводит не только к терминологической путанице, но также затрудняет научное исследование социальных процессов. К на­ционалистическим необходимо относить стереотипы, характеризующиеся отрицательной установкой отношения к другим нациям. Соответственно к национальным относятся стереотипы, характеризующие нацию положи­тельно или нейтрально. Трудность заключается в том, что термины «на­циональный» и «националистический» некорректно применять при харак­теристике древнего и средневекового общества, поскольку тогда еще не сформировались нации. Представляется целесообразным при анализе до-буржуазного общества пользоваться термином «этнический стереотип», «поскольку этнические симпатии и антипатии существовали во все перио­ды истории (трайбализм, религиозно-этнические войны)»¹, хотя традици­онно термины «этнический стереотип» и «национальный стереотип» в отечественной литературе отождествляются. (Необходимость дифферен­циации этих терминов станет очевидной в процессе дальнейшего исследо­вания.)

Вполне очевидно, что термины «национальный стереотип» и «национа­листический стереотип» различаются по таким оценочным критериям, как «положительный» и «негативный», но не «истинность» или «ложность», т.е. по достоверности. В процессе мифологизации, стереотипизации могли преувеличиваться или же приуменьшаться как положительные, так и отри­цательные признаки этноса, нации. В этом процессе (стереотипизации) трудно выявить какую-либо закономерность. Одно несомненно, что в этни­ческих автостереотипах стереотип, своей национальности, как правило, превалируют положительные признаки, оценки. Этнический гетеростерео-тип - стереотип другой национальности, этноса - формировался в зависи­мости от конкретных исторических условий, и он мог быть как положительным, так и отрицательным.

Формирование национально-этнических стереотипов носит диалек­тический, сложный, противоречивый характер. Это объясняется слож­ностью характера любого этноса, где положительное пересекается с отрицательным, и наоборот. Так, Хуан Кобо, проживший долгое время в России, задумавшись над вопросом «Какие же они, русские?», попал в логический тупик. «Временами, - пишет он, - когда я сталкивался с их хамством', злобой, жлобством, ленью, необязательностью, воровато-

' Чугров С.В. Этнические стереотипы... С. 50.

90

сгыо, пьянством, - а случалось это сплошь и рядом (так что и сам я со иременем, скажем откровенно, изменился не в лучшую сторону), - я ныходил из себя, с пеной у рта утверждал, что более отвратительного народа на свете нет. А потом, соприкасаясь с их добротой, сердечно­стью, отзывчивостью, щедростью, гостеприимством, широкой нату­рой, - и с этим я сталкивался сплошь и рядом, к счастью, - я в корне 'менял точку зрения, и настаивал на том, что лучше народа быть не мо­жет»'. Вполне естественно, что в данном случае (а случаи далеко не исключительный) сформируются сложные, противоречивые стереоти­пы, где положительное будет перекликаться с отрицательным.

В процессе изменения конкретных исторических условий и, прежде всего, межнациональных, межэтнических отношений меняется смысло­вое содержание национально-этнических стереотипов. Например, ана­лиз как отечественной, так и зарубежной литературы показывает, что к середине XIX столетия сформировался стереотипный образ немца-сентименталиста, но после успешных войн против Дании и Франции, и особенно после первой и второй мировых войн, сентиментализм в ха­рактеристике немцев уступает другим (агрессивным, жестоким и т.д.) стереотипам. Будучи мифологизированным шаблонным отражением действительно существующих национально-этнических признаков и черт, стереотипы (в данном случае гетеростереотипы) формируются в зависимости от межнациональных, межэтнических отношений. Если между двумя этносами исторически взаимоотношения складываются благоприятно, не омрачаются противостоянием и крупными войнами, то, как правило, у них формируются положительные гетеростереотипы друг о друге. И наоборот, историческое противостояние двух этносов детерминирует формирование взаимонегативных этностереотипов. Большой интерес в этой связи вызывают результаты эмпирических ис­следований Э. Богардуса. Согласно «шкале расовой дистанции», разра­ботанной и введенной в употребление американским социологом Э. Богардусом, выяснялось отношение опрошенных (всего опрошено 1725 американцев, представителей 40 расовых и этнических групп) «к тому, чтобы быть с представителями различных расовых и этнических групп: а) в тесном родстве через брак; б) личным другом и товарищем по клубу; в) соседом по дому или по улице; г) гражданином одной и той же страны и т.д.»². В 1926 г. согласно шкале, отражающей так называе-

¹ Кода X. Встанет ли богатырь¹? Россия плачами испанца// Родина. 1994. Xs> 1. С. 10.

" Цят. по: Громов Ю.А. Расизм, расовые предрассудки и предубеждения - характер-;*.ные черты современного капиталистического общества // Расы и общество. М., 1982. 'С. 201.

91

мую «расовую дистанцию» в соответствии со степенью предпочтения, на третье место вышли канадцы. В 1946 г. аналогичный опрос был по­вторен и на втором почетном месте оказались канадцы (табл. 2.1).

Если канадцы - северные соседи американцев - получили «предпоч­тение» большинства опрошенных наряду с англичанами, то южные со-

Таблица 2.1

Шкала, отражающая так называемую «расовую дистанцию» в соотнетствми со степенью предпочтения

Группа (1926 г.)	Место	Группа (1946 г.)	Место
Англичане	1	Американцы (белые, родившиеся в США)	1
Американцы (белые, родившиеся в США)	о	Канадцы	2
Канадцы	3	Англичане	3
Шотландцы	4	Ирландцы	' 4
Ирландцы	5	Шотландцы	5
Французы	6	Французы	6
Немцы	7	Норвежцы	7
Шведы	8	Голландцы	8
Голландцы	9	Шведы	9
Норвежцы	10	Датчане	10
Датчане	11	Немцы	11
Испанцы	12	Финны	12
Финны	13	Чехи	13
Русские	14	Русские	14
Итальянцы	15	Поляки	15
Португальцы	16	Испанцы	16
Поляки	17	Румыны	17
Румыны	18	Болгары	18
Армяне	19	Итальянцы	19
Чехи	20	Армяне	20
Индейцы (американские)	21	Греки •	21 .
Евреи	22	Португальцы	22
Болгары	23	Евреи	23
Греки	24	Индейцы (американские)	24
Сирийцы	25	Китайцы	25
Мексиканцы (американские)	26	Мексиканцы (американские)	26
Мексиканцы	27	Сирийцы	27
Японцы (американские)	28	Филиппинцы	28
Филиппинцы	29	Турки	29
Негры	30	Японцы (американские)	30
Турки	31	Корейцы	31
Китайцы	32	Мулаты	32
Мулаты	33	Индийцы	33
Корейцы	34	Негры	34
Индийцы	35	Японцы	35

92

седи США - мексиканцы - оказались на 26 (далеко не почетном) месте. Чем объяснить предубеждение американцев по отношению к мексикан­цам? Однозначно объяснить это явление невозможно. Оно-объясняется одновременно рядом факторов:

1. мексиканцы в отличие от канадцев не англосаксы;

2. мексиканцы антропологически отличаются от американцев;

3. Мексика отстает по уровню экономического развития от США;

4. образ жизни мексиканцев, их ценности значительно отличаются от американских;

5. взаимоотношения США и Мексики исторически формиро­ вались менее благоприятно, нежели США и Канады; и т.д.

Выявление закономерностей формирования этнических стереотипов С точностью представляется невозможным, но установление отдельных исторических факторов, детерминирующих становление как гетеросте-реотипов, так и автостереотипов, вполне вероятно. Так, согласно шкале «расовой дистанции», составленной Э. Богардусом, отношение амери­канцев к другим этносам и к самим себе значительно изменилось с 1926 по 1946 г. Многое в этом процессе невозможно или почти невозможно объяснить. Например, нефы по шкале «предпочтения» в 1926 г. зани­мали 30-ю графу, а в 1946 г. оказались на 34 месте. Трудно найти этому изменению отношения к неграм (хотя и не столь существенному) логи­ческое объяснение. Но в то же время, согласно предложенной шкале, легко устанавливается, что отношение американцев к этносам, с кото­рыми непосредственно пришлось США воевать в ходе второй мировой войны, изменилось в негативную сторону. В 1926 г. немцы занимали 7 графу, а в 1946 г. оказались на И месте. Итальянцы с 15-й графы опустились на 19-ю, а японцы с 28-й на 35-ю - последнюю графу в этой шкале. Напомним, что больше всех потерь американцы в ходе войны понесли в сражениях с японцами.

В то же время этносы, подвергшиеся агрессии со стороны фашист­ской Германии и Японии, и союзники США в войне либо поднялись по шкале «предпочтения», либо сохранили занимаемое в 1926 г. место. Так, чехи - первая жертва фашистской агрессии - с 20-й графы в 1926 г. поднялись на 13 место в 1946 г. Поляки с 17 места в 1926 г. поднялись на 15 место, голландцы с 9-й графы на 8-ю, датчане с 11-й на 10-ю и т.д. Таким образом, отношение американцев к другим этносам с 1926 г. по 1946 г. в той или иной мере изменилось.

Примечательно, что в 1926 г. по шкале «предпочтения» американцы первое место отдали англичанам, а не белым, родившимся в США, аме­риканцам. В 1946 г. положение изменилось. Англичане оказались на

" '£ V

93

LL

третьем месте, а в первой графе оказались американцы (белые, родив­шиеся в США). Можно предположить, что автостереотип американцев изменился в положительную сторону вследствие того, что в результате войны именно США стали своего рода «бастионом» западной демокра­тии, ведущей державой мира.

Нельзя объяснять сложный и долгий процесс формирования этниче­ских стереотипов отдельными историческими событиями и явлениями, но вместе с тем при анализе конкретных исторических событий нетруд­но убедиться, что при определенных исторических условиях за доволь­но короткий период времени существенно меняются как гетеро-стереотипы, так и автостереотипы. .

Этнические стереотипы по сути являются обязательным элементом национального сознания. У любого этноса формируются стереотипы как по отношению к самому себе (автостереотип), так и по отношению к соседним этносам (гетеростереотип). В любом случае этнические сте­реотипы лишь относительно отражают признаки и качества любого эт­носа. Весьма красочно описал А. Эбаноидзе соотношение этнических стереотипов с реальностью при характеристике различных этнических групп грузин. Герой статьи «Хождение по Грузии» констатирует, что «...есть мнение, согласно которому кахетинец - упрямый трудяга, име­ретинец - воплощенная любезность, рачинец - медлительный гурман, а гуриец - остряк и балагур»¹. Подобными чертами наделили друг друга различные этнические группы грузин исторически. Но герой статьи оп­ровергает подобную стереотипизацию: «Я, - заявляет он, - лично знаю уступчивого кахетинца - уж до того мягок, хоть полы им подтирай, знал быстрого рачинца - стометровку за десять и две десятых пробегал, и имеретинца-грубияна - не дай Бог, какие пули отливал! Если хорошень­ко поискать, даже трусливого хевсура найдешь. А мрачный гуриец - вот он перед вами»². Но мнение оказывается сильнее реальной действи­тельности. Наделив тот или иной этнос определенными признаками, уже не допускается дифференциация внутри этноса. Эти признаки рас­пространяются на всех членов этноса, независимо от того, присущи они всем или нет.

Относительный характер этнических и расовых стереотипов не ос­тался незамеченным мыслителями прошлого. Так, Давид Юм очерк «О национальном характере», опубликованный в 1741 г., начинает сле­дующей фразой: «Простонародье склонно доводить понимание нацио­нальных характеров до крайности; однажды установив в качестве

' Эбаноидзе А. Хождение по Грузии // Жизнь национальностей. 1993. № 5. С. 8!. ² Там же. С. 82.

94

принципа, что какой-то народ - это мошенники, трусы или невежды, оно не допускает никаких исключений, и каждому отдельному человеку !»п этого народа] заранее ставит все это в вину»'. Юм не отрицает нали­чие национального характера, отличие характера одного этноса от дру­гого. Он не приемлет лишь абсолютизации этнических и расовых стереотипов. Вместе с тем сам мыслитель не избежал соблазна довести до крайности некоторые этнические и расовые стереотипы. При сопос-тпплении умственных потенций белых и черных, он весьма уничижи­тельно отзывается о вторых: «Я, - писал Д. Юм, - склонен думать, что черные естественно ниже белых. Не было никогда, так сказать, цивили­зованного народа этого цвета и даже ни одного черного человека, кото­рый бы отличился в области деятельности или мысли»². Не избежал Юм и антисемитизма. «Евреи в Европе и армяне на Востоке, - писал мысли­тель, - имеют каждые свой особый характер, и первые так же известны своей склонностью к мошенничествам, как вторые - своей честно­стью»³. Таким образом, Давид Юм теоретически вполне осознавал от­носительный характер любых этнических и расовых стереотипов, но при описании конкретных этносов и рас он попадал в «плен» им же осужденного стереотипного мышления.

Примеров подобного рода, когда при исследовании национального характера доминируют не научные аргументы и факты, а этнические и расовые стереотипы, огромное множество. Некритическое восприятие этнических стереотипов в научных исследованиях придает им спекуля­тивный характер. Для обоснования национализма и расизма этнические и расовые стереотипы часто используются как неопровержимые аргу­менты. Национализм, как и расизм, немыслим без определенных сте-. реотипов, возведенных в ранг неопровержимых «аргументов». И Без выяснения смыслового содержания терминов «национализм», (['•«этнический стереотип» невозможно исследовать время и причины их ^возникновения. Вместе с тем определение данных терминов не ведет ^Автоматически к установлению эпохи их формирования. Речь идет, ргфежде всего, о том, что в силу полисемантичное™ понятия «национа-глизм», часто оперируя одними и теми же терминами, исследователи ^подразумевают различные явления и процессы. Как уже отмечалось, в ^отечественной литературе под «национализмом» чаще подразумевается «националистическое», т.е. негативное отношение к другим этносам. {Мы вполне осознаем нетождественность этих терминов, но в силу сло-

¹ Юм Д. Соч.: В 2 т. М., 1963. Т.2. С. 703.

² Там же.

³ Там же. С. 711.

95

жившейся традиции в дальнейшем термин «национализм» будем ynui реблять как негативное, националистическое явление, кроме тех случи ев, когда это различие специально будет оговариваться.

Термины «национализм» и «националистическое» не корректно при меняют при анализе древнего и средневекового общества, поскольку считается, что нации сформировались лишь в Новое Время. Однакс симпатии и антипатии между различными этносами существовали ж> все периоды истории, поэтому при анализе древнего и средневековой > общества будем пользоваться термином «этнический стереотип».

К анализу причин и времени формирования негативных этнических стереотипов, национализма и расизма различные исследователи подхи дят часто с диаметрально противоположных позиций. Хотя перечисле ние различных точек зрения по этой проблеме и их аналитическое сравнение малопродуктивно, но все же попытаемся выделить основные позиции некоторых исследователей как прошлого, так и наших совре­менников.

Весьма распространена в антропологии и психологии точка зре ния (К. Лоренц, Р. Ард'ри и др.), согласно которой человек внутренне генетически склонен к агрессивности, к враждебности, негативном) отношению ко всему чужому. Неприятие чужого рассматривается как наследие предков - животных. Так, известный австрийский уче ный Конрад Лоренц, один из ведущих авторитетов в науке о поведе нии животных, считает агрессивность, негативное отношение к окружающим внутренним биологическим побуждением человека¹ При таком истолковании поведенческого аспекта людей главным аргументом выступает наличие агрессивности у приматов - челове­коподобных обезьян. Однако такая аргументация неубедительна Представляется некорректным применение материалов приматоло-гии для характеристики человеческого общества, людей. Утвержде­ние о биологической детерминации поведения человека приводит к социобнологии, к отрицанию роли социоэкономических факторов на детерминирование людей. В процессе антропосоциогенеза уровень агрессивного поведения постепенно снижался под влиянием культу­ры, морали. Понижение уровня агрессивности было не только след­ствием становления человеческого общества, но и определенным условием. «Успешное освоение и реализация опыта орудийной дея­тельности, - пишут М.Л. Бутовская и В.А. Загородный - этологи, — у ранних гоминид с большей вероятностью могли происходить в уело-

' См.: Лоренц К. Агрессия (так называемое «ело»), М, 1994.

96

Пиях относительной социальной стабильности и низкого уровня ннутригрупповой агрессии»'. Экстраполяция данных приматологии на человеческое общество, без учета качественного отличия послед­него не оправдано. Биологизация человеческого поведения игнори­рует те глубинные, качественные изменения, которые происходили в процессе антропогенеза.

Данные по поведению современных видов обезьян показывают, что С возрастанием ранга агрессивность идет на убыль. У приматов агрес­сивность ниже чем у низших обезьян". Большинство антропологов счи­тает, что «... никакого врожденного стремления к агрессивности у человека нет ... агрессивное поведение неестественно не только для человека, но и для обезьян»³. Человекообразные обезьяны в нормаль­ных, естественных условиях не проявляют агрессивности и кровожад­ности. Лишь в результате сужения ареалов их обитания из-за вырубки тропических лесов они волей-неволей забредают на территорию другой стаи, и тогда начинается борьба не на жизнь, а на смерть.

Негативное отношение к другим этносам и расам невозможно объ­яснить врожденным чувством агрессивности, отвращения. Если бы на­ционализм и расизм носили биологический, врожденный характер, то они должны были бы носить всеобщий характер - т.е. представители одного этноса, расы должны были одинаково негативно относиться к представителям всех других этносов и рас. Между тем анализ истории национального и расового отвращения показывает, что оно носит весь­ма «избирательный» характер и имеет как психологическое, так и эко­номическое происхождение. Примечательно, что в фашистской Германии, где создавались специальные институты, призванные следить за чистотой «арийской» расы, японцы - типичные монголоиды -рассматривались как «арийцы» Востока. Аналогичное положение сло­жилось в 60-70-х гг. в другой «классической» стране расизма - Южной Африке. Отказав в гражданских правах, наряду со многими другими этносами и расовыми группами, индийцам-европеоидам - из-за относи­тельно темной кожи, приравнивали японцев к европейцам.

Разумеется, нельзя характеризовать людей как существ абсолютно миролюбивых, лишенных агрессивности вообще. Подобная характери­стика была бы другой крайностью и притом малодоказательной. Но не-

¹ Бутовская М.Л., Загородный В.А. Роль социальных факторов в развитии орудийной деятельности на ранних стадиях эволюции гоминид // Поведение приматов и проблемы антропогенеза. М., 1991. С. 13.

² Поведение приматов и проблемы антропогенеза. М., 1991.

³ Уайт Э., Браун Д. Первые люди. М., 1978. С. 133-134.

4—2804

97

'f i

сомненью, что считать национализм и расизм врожденным биологи­ческим качеством людей невозможно. Такое утверждение не соответст­вует истории и сущности расизма и национализма. По всей вероятности, расизм и национализм носят, прежде всего, исторический характер и всегда формируются под воздействием определенных психологических, экономических, этнических и политических факторов.

Однако установить даже приблизительно время возникновения национализма и расизма весьма непросто. Проблема осложнена тем обстоятельством, что большинство исследователей национализма и расизма подспудно придерживаются европоцентризма. История эт-нонациональных процессов неевропейских народов либо игнориру­ется, либо характеризуется как хаотический процесс, где обнаружить определенные закономерности практически невозможно. При этом, в соответствии с определенной периодизацией европейской истории, началом зарождения национализма считаются XVI-XVIII вв. Так, Бенедикт Андерсон - английский исследователь (по происхождению ирландец) - начало формирования национализма датирует XVI-XVII вв. Подобную периодизацию процесса развития национализма Андерсон аргументирует прежде всего сменой культурных систем¹. Именно в XVI-XVII вв. национализм, по мнению исследователя, приходит на смену религиозно-династическому принципу и латынь как священный язык переживает кризис, постепенно уступая нацио­нальным языкам. По мнению Андерсона, «печатные» языки (в XVI-XVIII вв. большинство книг уже издается на национальных языках, вытесняя латынь) заложили основу национального самосознания в Европе. В значении национальных языков в становлении национа­лизма и патриотизма сомневаться не приходится. Работа Андерсона в целом характеризуется аргументированностью и получила признание как за рубежом, так и в России², хотя и не переведена на русский язык. Но в работе Андерсона исследуется процесс становления на­ционализма в европейских странах и в некоторой степени в амери­канских владениях Испании. Развитие национализма в других регионах не анализируется, хотя Андерсон - специалист по культуре Индонезии.

Если Андерсон характеризует национализм как культурную систему, то его соотечественник Эрнест Геллнер - социолог и антрополог - оп-

' См.: Anderson В. Imagined Communities. Reflections on the Origin and Spread of Nation­alism. L,; N.Y., 1983. P. 47.

² См.: Миллер А.И. Бенедикт Андерсон: Национализм как культурная система // На­ционализм и формирование наций. М., 1994.

98

54'лсляст национализм как «прежде всего политический принцип, суть «торого состоит в том, что политическая и национальные единицы должны совпадать»¹. Поскольку в аграрном обществе (Геллнер созна-гсльно избегает понятий феодализм, капитализм) политические едини­цы не совпадают с единицами культурными, то формирование национа­лизма не детерминировано. Главным условием зарождения национализма Геллнер считает формирование государств, построенных ПО этническому принципу. В аграрном же обществе государства строи­лись по династическому, религиозному и другим принципам, но этниче­ский принцип игнорировался. Он начинает доминировать в форми­ровании.государств с развитием индустриального способа производства (по отечественной терминологии - капитализма, хотя термины «индуст­риализм» и «капитализм» не совсем синонимичны. — X. Т.). Именно в индустриальном, более или менее моноэтническом, государстве, по мнению Геллнера, формируются условия для генезиса национализма.

В работе «Пришествие национализма. Мифы нации и класса» Гелл­нер излагает пятистадийную схему формирования национальных госу­дарств и национализма в Европе".

. Началом первой - династическо-религиозной - стадии он считает Венский конгресс 1815 г., совершенно игнорировавший этнический принцип при установлении государственных границ в посленаполео-новской Европе.

f Вторая стадия характеризуется переходом к индустриализму и нача­лом националистического ирредентизма. Началом второй стадии Гелл­нер считает предположительно греческое восстание 1821 г. и появление национального государства.

* Третья стадия (1918-1939) характеризуется острыми противоречиями, триумфом и поражением национал-ирредентизма. На месте распавшихся империй формируются национальные государства, но острота проблемы национальных меньшинств при этом оказалась неразрешимой. >.;•••.. Четвертая стадия Геллнером именуется «Nacht und Nebel» (ночь и туман), как напоминание о нацистском геноциде. Политика ассимиля­ции, которая всегда была характерна господствующему этносу, уступа­ет место этническим чисткам, массовому уничтожению определенных этносов (евреев, цыган, частично славян и т.д.).

Пятая стадия (послевоенная) характеризуется снижением остроты национализма, хотя при этом национализм не изживает себя.

¹ Геллнер Э. Нации и национализм // Вопросы философии. 1989. № 7. С. 120.

" См.: Геллнер Э. Пришествие национализма. Мифы нации и класса// Путь. 1992. № 1.

99

Многие положения периодизации этнических процессов в Европе вызвали возражение у ряда исследователей. Общим недостатком приве­денной периодизации считается то, что она основана на «... сугубо по­литическом критерии, в то время как собственно генезис национализм;) объясняется Геллнером в социокультурных и социально-экономических категориях»¹. Подобное замечание нам представляется вполне умест­ным, поскольку анализ работы Геллнера показывает, что политические критерии не совсем логично сочетаются с социокультурными и соци­ально-экономическими категориями. Подобные недостатки нельзя при­знать особенно существенными.

На наш взгляд, главным недостатком работ Геллнера является их «финалистский» характер. Так, пятую стадию он характеризует сниже­нием накала, хотя и не исчезновением национализма. По сути, пятая стадия рассматривается как «завершающая». Если национализм' и не исчез к настоящему моменту, то в будущем ему не будет места в связи с возросшим благосостоянием и культурной конвергенцией.

Надо отметить, что Геллнер не единственный оптимист в отно­шении национализма. Отечественные исследователи В.Л. Бенин и B.C. Хазиев пишут: «Станцию под названием «Нации» поезд исто­рии, безусловно, оставляет позади. Идет процесс активного форми­рования новой планетарной общности - человечества. Но нацио­нальная психология не успевает (или не хочет) это «понять». С известной долей максимализма можно говорить, что современные национальные чувства и мысли - это еще не успевшие уйти из со­циальной памяти анахронизмы, нельзя пытаться насильственно ус­корить процесс их стирания из сознания, но нечего и пытаться их реанимировать»². Получается, что кто-то сознательно пытается реанимировать такие анахронизмы, как национальные чувства. Ес­ли бы не наличие подобных «консерваторов-злодеев», то национа­лизм исчез бы безвозвратно и «светлое будущее» человечества, не омрачающееся более националистическими катаклизмами, было бы навеки гарантировано.

Значительно осторожнее к оценкам перспектив нации и национализ­ма подходит известный английский историограф Эрик Хобсбаум. Он утверждает, что нации и национальные государства постепенно усту­пают место национальным формам социальной организации. По мне-

' Миллер А.И. Теория национализма Эрнеста Геллнера и ее место в литературе вопро­са // Национализм и формирование нации. М, 1994. С. 10.

² Бенин В.Л., Хазиев B.C. Парадокс национальной психологии // Национальная психо­логия. Днепропетровск, 1992. С. 25.

100

ишо Хобсбаума, до исчезновения нации и национализма далеко, но на­ционализм уже пережил свой расцвет'. Осторожность исследователя перспектив национализма нам представляется более чем оправданной. Национализм в истории неоднократно уже рассматривали как явление прошлого, анахронизм, но он возрождался с новой силой.

На заре своего формирования христианство однозначно предполага­ло изжить не только противостояние различных этносов, но и саму дифференциацию человечества на этносы.

Разумеется, христианство имело и имеет огромное коммуникативное значение, однако преодолеть этническую дифференцированность и ме­жэтнические распри в христианском мире ему не удалось. Не редкое исключение в истории прошлого (и не только далекого прошлого), ко­гда христианские государства, народы в коалиции с нехристианскими государствами, народами (чаше всего исламскими) сражались со своими единоверцами.

Этносы, исповедующие христианство, в этом отношении не состав­ляют исключение. Многие этносы, принявшие ислам, неоднократно вели кровопролитные войны со своими единоверцами. С 1514 г. Сефе-видский Иран вел кровопролитные войны с Османской Турцией за об­ладание Месопотамией, Курдистаном, Закавказьем. Иран и Турция неоднократно воевали друг с другом в различных коалициях с христи­анскими государствами. Так, с 1730 по 1736 г. Иран вел войну с Турци­ей в союзе с Россией.

Известным оптимизмом в отношении преодоления межнациональ­ных войн и вражды характеризуются документы Парижской мирной конференции (1919-1920 гг.), созванной после завершения первой ми­ровой войны. Была создана международная организация Лига Наций, ^имевшая своей целью, согласно уставу, развитие сотрудничества между ародами и гарантию их мира и безопасности. Анализ литературы 20-х - начала 30-х гг. показывает, что большинство мыслителей считало лежнациональные войны актом прошлого, которым в будущем нет мес-a. Однако Версальский мирный договор (1919 г.) и Парижская мирная конференция (1919-1920 гг.), перекроив карту мира, создали узлы ост­рейших международных противоречий, что послужило впоследствии одной из причин 2-й мировой войны (1939-1945 гг.) - самой кровопро­литной в истории человечества. Оптимизм и надежды на преодоление межнациональной вражды не оправдали себя.

¹ См.: Hobsbawm EJ. Nations and Nationalism since 1780: Programm, Myth, Reality. Cambridge, 1990. P. 183.

101

С особым оптимизмом о межнациональных отношениях в будущем говорилось в СССР, В 70-х гг. было заявлено, что национальная про­блема в СССР решена и более не существует. (Странная логика: нации существуют, а национальной проблемы нет.) Надо отметить, что для подобного оптимизма определенные основания, как уже говорилось, существовали. Считалось, что преодоление классовых различий приве­дет к такой социальной реальности, в которой со временем растворятся «рудиментарные остатки»¹ национальной самобытности. Говоря о бур­ном и всестороннем развитии каждой нации, стратегической задачей в области национальных отношений считалось дальнейшее сближение наций и «достижение их полного единства»². Кровавые столкновения в конце 80-х начале 90-х гг. показали несостоятельность радужных пла­нов в области межнациональных отношений в СССР.

О несостоятельности «финалистского» подхода к национализму можно судить не только по тому факту, что в прошлом подобный опти­мизм себя не оправдывал, но прежде всего по существующим реалиям и тенденциям в этой сфере.. Было бы фантастично предполагать, что в обозримом будущем исчезнет национальное предубеждение и взаимо­неприятие между армянами и азербайджанцами, осетинами и грузина­ми, абхазцами и грузинами и т.д. Слишком много крови пролито в этих регионах, слишком «принципиально» межнациональное противостоя­ние, чтобы рассчитывать на скорое забвение взаимных обид. Как пока­зывает история, историческая память нации настолько консервативна, что никакие мероприятия, какими бы значительными они не были, не в состоянии стереть из памяти нации те или иные обиды за определенно короткий исторический отрезок времени.

Национальным (националистическим) противостоянием характери­зуются не только некоторые районы бывшего СССР, но множество ре­гионов на нашей планете. Даже в Европе, которую можно считать в определенном смысле эталоном межнационального мира и согласия, тлеют очаги напряжения на Балканах и Пиренейском полуострове, в Северной Ирландии и т.д. Все эти примеры не дают возможности опти­мистически оценивать будущее межнациональных отношений. (Хотя излишне драматизировать будущее и предполагать мировые катаклизмы также неоправданно.)

Чем же объяснить чрезмерный оптимизм в отношении перспектив национализма ряда известных исследователей, работы которых в целом отличаются научной аргументированностью? Вряд ли уместно в данном

' Глезерман Г.Е. Классы и нации. М., 1977. С. 18. ² Материалы XXII съезда КПСС. М., 1961. С. 191.

102

Случае утверждать, что желаемое принимается за действительное. По­добное объяснение представляется чрезмерно упрощенным и несостоя-гельным.

Нам представляется, что в определенной степени оптимизм в отно­шении преодоления национализма объясняется схематичностью неко­торых умозрительных теорий. Согласно такой схеме, нации и национализм формируются в XVIII-XIX столетиях в процессе зарожде­ния капитализма (индустриального общества - по терминологии Эрне-ета Геллнера). Во второй половине, и особенно в конце XX столетия, общество в социальном отношении радикально преобразуется, следова­тельно, вместе с классическим капитализмом изживает себя и его про­дукт, следствие - национализм. Такая схема представляется чрезмерно упрощенной, неоправданной, недиалектической.

Общепринято считать, что нации формируются в XVIII-XIX вв., и, как уже отмечалось, говорить о национализме в древности и средневе­ковье некорректно. Однако отсутствие нации и национализма не являет­ся отрицанием как расово-этнической дифференциации, так и расово-этнических предубеждений и столкновений в доиндустриальном обще­стве. Конкретный анализ древнейших литературных источников пока-эывает, что в различных регионах мира в силу определенных исторических условий формировались расово-этнические стереотипы. Большую ценность в этом отношении имеют литературные памятники Древней Индии и в особенности «Ригведа» - великое начало индийской Литературы и культуры. («Веда» - священное знание, а «Ригведа» - веда гимнов.) «Ригведа» не является описанием конкретных исторических событий и явлений. Она сформировалась на основе гимнов, передавае­мых из поколения в поколение, из уст в уста в жреческих семьях. «Риг­веда» - это сумма знаний людей того времени о себе и окружающем мире, о социальном устройстве, о богах, и, что особенно важно для на­шего исследования, об этнической картине Древней Индии, о межэтни­ческих и межрасовых отношениях. «Ригведа» создавалась приблизи­тельно с XV в. до н.э., когда в северо-западную Индию через перевалы Гиндукуша вторгаются воинственные племена ариев, говорящих на од­ном из индоевропейских языков. Продвигаясь на юго-восток Индии, они беспрерывно воюют с туземным населением, но в то же время вы­нуждены вступать с ним в определенные отношения и даже смешивать­ся с ним. Таким образом, в Северной Индии столкнулись племена различной расово-этнической принадлежности. «Ригведа, - пишет Т.Я. Елизаренков, - оказывается единственным источником сведений о том, что происходило в Северной Индии на протяжении многих веков

103

i I

на рубеже II-I тысячелетий до н.э. Это памятник, который в силу своем уникальности интерпретируется сам из себя»¹. Кроме археологического материала других источников по истории Древней Индии нет, поэтому невозможно сопоставлять данные «Ригведы» с другими памятниками.

Трудность заключатся в том, что одни и те же факты из «Ригведы» интерпретируются исследователями различным образом, а порой даже с диаметрально противоположных позиций. Особенно различаются точки зрения по вопросу о формировании каст — замкнутых групп людей. Кас­товая принадлежность обусловливается рождением. Члены касты зани­мают строго определенное место в обществе и связаны общностью культа, традиционными занятиями и т.д. Кастовая дифференциация ин­дийского общества не является исключительной особенностью. «В той ли иной мере, - пишут Г.М. Бонгард-Левин и Г.Ф. Ильин, - эдементы кастовости наблюдались у многих народов и в различные исторические эпохи»". Так, у древних иранцев определенные зачатки кастовой диф­ференциации зафиксированы в литературных памятниках и, в частно­сти, в «Авесте». В более поздние времена у другого ираноязычного народа - осетин - сформировались сословия, напоминающие по некото­рым признакам касты. Основоположник осетинской литературы К.Л. Хетагуров (1859-1906) писал в 1891 г., что «В Нарской котловине (родине К.Л. Хетагурова. -Х.Т.) существуют следующие сословия:

1. Стыр или тыхджын мыггаг - (большая или сильная фамилия).

2. Фарсаг (от фарс - бок, сторона) - находящийся с боку, живущий около, действующий заодно.

3. Кавдасард - рожденный в яслях.

4. Алхад, Саулаг, цагьайраг - купленный, черный мужчина, саха- рец»³.

¹ Елизаренков Т.Я. «Ригведа» - великое начало индийской литературы и культуры // Ригведа. М., 1989. С. 427.

² Бонгард-Левин Г.М., Ильин Г.Ф. Индия в древности. М., 1985. С. 162.

³ Хетагуров К.Л. Избранное. Орджоникидзе, 1989. С. 393.

104

Сословия социальной структуры Осетии имели некоторое сходство с кастами Индии - принадлежность к ним обусловливалась рождением и наследовалась, члены сословия были связаны правилами общения друг с другом и с членами других сословий; Но в то же время сословия Осе­тии никогда не составляли, в отличие от каст Индии, строго замкнутых групп людей. Все сословия имели общий культ и т.д. Таким образом, кастовая система не является исключительной особенностью Индии, но нигде она не достигла такой завершенной формы.

Ряд ученых (А. Бэшем, Т. Барроу, М. Уиллер, Е.М. Медведев и др.) «.читают, что решающее значение в генезисе каст и варн сыграли расо-ito-этнические факторы. Хотя в деталях взгляды перечисленных иссле­дователей существенно разнятся, но в целом они считают, что в «средине П тысячелетия до н.э. арийцы вторгаются волнами в Индию. У автохтонного населения процветала высокоразвитая городская цивили­зация в долине реки Инд. Однако арийские завоеватели превосходили туземное население в военном отношении благодаря легким конным колесницам. Они разрушили города Индской цивилизации. Арийские $авоеватели образовали государство для порабощенных аборигенов и возвели кастовые перегородки, чтобы предотвратить смешение с мест­ным населением. Арийские завоеватели образовали высшие варны, по­рабощенное темнокожее население образовало варну шудр - низшую Варну.

П одобное объяснение генезиса кастовой системы Индии имеет об­стоятельную аргументацию. Так, археологические раскопки неопровер­жимо показывают, что укрепленные города с жилыми домами, кварталами ремесленников разрушены в середине II тысячелетия до н.э. Можно предположить, что они разрушены именно арийскими завоева­телями. Выводы археологов находят определенное подтверждение в гимнах «Ригведы». Так, в обращении к Индре (главе пантеона «Ригве­ды»: богу грозы и войны, дубине грома - ваджре, убивающему демонов И врагов и завоевывающему ему добычу и славу, совершающему мно­жество подвигов) древний поэт (риши) писал: «Заводите подкрепляе­мую питьем речь для того, кто любит опьянение, который вместе с Риджпшваном разбил брюхатые черно(кожии) крепости»¹. in Совершенно очевидно, на первый взгляд, что светлокожие арийцы Осаждают и разрушают укрепленные города-крепости, принадлежащие Чернокожим аборигенам. Таким образом, можно согласиться с мнением .тех исследователей, которые утверждают, что в основе войны середины П.тысячелетия до н.э. - этно-расовые различия. Это очевидно, посколь­ку расовые различия завоевателей и туземцев отмечаются и в других гимнах «Ригведы». Так, в другом обращении к Индре читаем: • • и Индра поддерживал в раздорах приносящего жертвы ария, Он подчинил (ему) черную кожу².

Сторонники расового противопоставления белых (арийцев) и черных ^Туземцев) в роли определенного аргумента используют также то об-

'Ригведа. 1.101.1. ² Там же. 1.130.8.

'ятельство, что одним из значений термина «варна» является «цвет».

105

Однако при критическом анализе теории расового противостоя ния в Древней Индии многие аргументы оказываются не абсолютно достоверными и убедительными. Так, многие исследователи Древней Индии гибель городов Индской цивилизации объясняют не нашест вием арийских завоевателей, а комплексом внутренних причин -«наводнениями, нарушением ирригационной системы, эпидемиями п др.»'. Американский исследователь Р.Л. Рейке на основе материалов гидрологической экспедиции пришел к выводу, что гибель городом Индской цивилизации - результат тектонических процессов в древ ности². Выдвигаются также другие причины гибели древних городов: истощение экологических ресурсов (В.А. Файрсервис), ослабление-торговых контактов с Месопотамией (Г.М. Бонгард-Левин и Г.Ф. Ильин) и др. Некоторые исследователи (Г.М. Бонгард-Левин и Г.Ф. Ильин) отмечают, что внутренние причины гибели городов мог­ли сочетаться с набегами арийцев.

Весьма проблематичной оказывается при критическом анализе также расово-этническое объяснение генезиса кастовой системы Ин­дии, поскольку нельзя однозначно установить - кто были создатели городов Индской цивилизации: дравиды или австро-азиатские мун-ды. Как в пользу первых, так и вторых выдвигаются определенные аргументы. Указания на темный цвет кожи аборигенов также нельзя однозначно истолковать как расовый признак. «Индоевропейские народы, - пишут Бонгард-Левин и Ильин, - с глубокой древности отождествляли белый цвет с нравственной чистотой, красный - с энергией и решительностью, черный - с порочностью и невежест­вом. Примерно такой же смысл несла цветовая символика в приме­нении к древнеиндийским варнам»³. Так, в русском языке термин «чернь» уже в летописях используется в социальном значении, и ни­как не в этнорасовом смысле. Порабощенные и поработители в Древней Руси в расовом отношении были однородны. В аналогичном смысле слово «чернь» употребляется в работах античных историков и философов. Так, К. Тацит в своей работе «История» при описании бедных слоев населения (большей частью не рабов) использует тер­мин «чернь»⁴. Как уже отмечалось, на осетинском языке представи­телей четвертого (самого обездоленного и бесправного) сословия, как правило, купленных или «взятых в плен во время набега в какое-

¹ Елизаренков Т.Я. «Ригведа» - великое начало // Ригведа. М, 1989. С.435.

¹ Raikes R.L. The Mohenjo-Daro Hoods: The Debate Continues // SAA. 1977. P. 561-566.

³ Бонгард-Левин Г.М., Ильин Г.Ф. Указ соч. М„ 1985. С. 164.

⁴ См.: Тацит К. Соч.: В 2т. СПб., 1993. Т. 2. С. 419.

106

нибудь отдаленное ущелье, всегда иной национальности» именова­ли «саулаг» - черный человек. К. Л. Хетагуров пришел к выводу, что «обычные названия - «саулаг» (черный человек. - Т.Х.), «алхад» (куплен­ный. - Т.Х.) или «цагъайраг» (раб. - Т.Х.) и «уацайраг» (пленник. - Т.Х.) показывают на несомненно негритянское происхождение этих невольни­ков»². Хотя тут же он отмечает, что в различных местностях Осетии рабов называли «гурдзиаг» (грузин) по этническому происхождению. Негритян­ское происхождение рабов в Осетии никакими данными не подтверждает­ся. Рабы принадлежали к различным этносам Кавказа, но ничто их не связывало с негритянской расой за исключением названия «саулаг» (чер­ный человек). В данном случае термин «черное» имеет не расовое, а ис­ключительно социальное значение, как и у других индоевропейских народов. Примечательно, что у других народов Кавказа (грузин, ингушей и т.д.) для названия невольников применяются различные термины, но нико­гда не используется термин «черное».

Возможно ли по аналогии утверждать, что в «Ригведе» термин «тем­ная кожа» также указывает на социальное положение, но не расово-этническую принадлежность? Положительно ответить на этот вопрос нам представляется невозможным в силу следующих обстоятельств:

1. В «Ригведе» говорится не о «черни» вообще, а конкретно о «чер­ ной коже», т.е. о расовом облике, но не о социальном положении.

2. О «черной коже» своих противников арийские поэты говорят в древнейшей части «Ригвед», т.е. до порабощения туземцев Ин­ дии. Следовательно, они еще не были обращены в «чернь» в со­ циальном отношении.

3. Наряду с «черной кожей» в «Ригведе» неоднократно упоминают­ ся также другие расовые признаки обитателей городов Индской

Ц*

;

- - ' цивилизации. Так, в одном из обращений к Индре говорится: Безносых дасью ты раздробил смертельным оружием.

В другое место ты сбросил злоречивых³.

W Признак туземцев - «безносые» (т.е. с плоскими носами) - указывает несомненно на расовую принадлежность противников европеоидных завоевателей - арийцев.

4. Материал археологических раскопок в определенной степени подтверждает, что население захваченных городов и завоеватели обладали различными расовыми признаками⁴.

¹ Хетагуров К.Л. Указ. соч. С.395.

² Там же. ³Ригведа. V. 29. 10.

⁴ См.: Елизаренков Т.Я. «Ригведа» - великое начало... С. 432-433.

107

На наш взгляд, приведенные факты свидетельствуют, что термин «черная кожа» в «Ригведе» указывает не на социальное положение, а исключительно на этнорасовую принадлежность обитателей городов, захваченных арийцами. Возможно ли в таком случае утверждать о на­личии эгнорасовой нетерпимости индоевропеоидных арийцев по отно­шению к обитателям захваченных регионов Индии? Представляется, что описания туземцев, которые встречаются в «Ригведе» - «черная ко­жа», «безносые», «низкорослые», «лишенные закона», «с враждебной речью», «лишенные богов и жертвоприношений» (т.е. не поклоняющие­ся еще арийским богам), характеризуются как негативные этностерео-типы. Но гимны «Ригведы» со всей очевидностью показывают, что этнорасовые признаки туземцев не являются первопричиной ненависти арийцев. Войну арийцев с «черной кожей» нельзя истолковать как расо­вую нетерпимость. Более того, текст «Ригведы» со всей очевидностью показывает, что этнорасовая нетерпимость является фактором вторич­ным и обусловлена другими -первичными факторами.

Арийские поэты древности - творцы «Ригведы» - даже и не стара­ются скрыть или затушевать первопричины этнорасовой нетерпимости. Цели войны с туземцами особенно ясно обнаруживаются в обращениях к Верховному богу Индре:

«Мы хотим призывать на счастье щедрого Индру, Самого мужественного для захвата добычи в этой битве»¹.

Поскольку главным богатством в то время был скот, то арийцы стремятся овладеть, в первую очередь, крупным рогатым скотом про­тивника. В «Ригведе» неоднократно с поэтической силой воспевается процесс захвата коров у дасьи (наименование аборигенов). После оче­редного удачного набега арийский поэт древности благодарит Индру за «помощь» и «содействие»:

«Загон для коров - хотя он и был заперт -Его все-таки открыли мужи, совершив почитание (богов)»².

Насильственное ограбление считается богоугодным делом и боги получают свою долю в виде «почитания», жертвоприношений.

Призывы к Индре: «Отправляйся домой с мыслью убить дасью»³, раздроби «тысячи дасью в один день»⁴, «Пятьдесят тысяч черных ты засеял»⁵ и т.д., несомненно свидетельствуют об этнорасовой неприязни

' Ригведаг III. 31.22. ² Там же. V. 29. 12. 'Там же. ГУ. 16. 10.

⁴ Там же. IV. 16. 12.

⁵ Там же. IV. 16. 13.

108

принцев к дзсью. Но это неприятие «черной кожи» объясняется не вро­жденной ненавистью к другой расе, а стремлением оправдать «идеоло­гически» захват чужого имущества, уничтожение или порабощение противника. Стремление найти оправдание совершенной несправедли­вости присуще человеку с древнейших времен. Во всяком случае «Риг-иеда» красноречиво свидетельствует о таком стремлении.

Об отсутствии врожденной этнорасовой ненависти свидетельствует тот факт, что со временем, по мере продвижения ариев в глубь Индии, Происходит смешение с автохтонным населением. В более поздних мандалах «Ригведы» этнорасовое противостояние сводится к миниму­му. Предположительно, варна щудр в основном состояла из покоренных племен, но в то же время очевидно, что верхушка дасов часто переходи­ла в арийскую религию и «автоматически» включалась в общество ари­ев. В поздних мандалах «Ригведы» неоднократно утверждается, что Индра делает дасу арьей. Таким образом, со временем межрасовые пе­регородки сводятся к минимуму. В основе кастовой дифференциации современной Индии лежат не расовые признаки. Представители трех высших варн не отличаются от причисляемых к шудрам членов каст того же района по расовым признакам. Но, как показывают материалы антропометрических обследований, низшие, обычно неприкасаемые, касты отличаются от кастовых индусов. Подобное явление исследовате­ли Индии объясняют тем, что «племена, из которых произошли низшие касты, включались в индусскую социальную структуру уже после того, как система каст сложилась в тех районах»¹. Подобную версию в на­стоящее время невозможно однозначно подтвердить или опровергнуть.

Отсутствие расового (именно расового, • но не религиозно-этнического) противостояния в современной Индии не исключает, как мы убедились, формирования негативных расово-этнических стереоти­пов в Древней Индии. При анализе этих стереотипов невозможно не заметить одну особенность. Арийские завоеватели, наделяя своих про­тивников возможными и невозможными пороками: «лишенные бога и жертвоприношений», «враждебной речью», «лишенные закона», «чер­ная кожа», «низкорослые», «безносые» и т.д., при этом как бы забыли обвинить их в «тугодумии». На первый взгляд, такое «упущение» пред­ставляется странным, поскольку при изображении негатива враждебно­го этноса на одно из первых мест, как правило, ставится стремление показать отсутствие познавательной дееспособности. Почему создатели

1

I-

¹ Бонгард-Левин Г.М., Ильин Г.Ф. Индия в древности... С. 164.

109

«Ригведы» пренебрегли такой важной деталью при негативной характе­ристике туземцев, чтобы подчеркнуть превосходство арийцев?

Подобное «упущение» вряд ли возможно объяснить случайностью. Можно предположить, что арийские завоеватели превосходили да-са/дасыо в военном отношении, поскольку обладали боевыми колесни­цами, запряженными конями, что в сочетании с боевым духом и органи­зованностью завоевателей и предрешило исход боевых действий. Но туземцы обладали более высокой материальной (и наверняка также ду­ховной) культурой, о чем свидетельствует наличие Индской городской цивилизации. При таком разительном культурном различии (не в пользу завоевателей) создатели «Ригведы» не решились обвинить туземцев в отсутствии познавательной дееспособности. Мифологизация этниче­ских признаков не могла быть чрезмерной, безграничной. Создатели «Ригведы» - арийские поэты древности, вынуждены были в своем твор­честве в определенной степени придерживаться существующих реалий.

Предположение, что древние арийцы наряду с другими негативными стереотипами не приписали своим противникам отсутствие познава­тельной дееспособности по той простой причине, что этносам древно­сти в принципе не присущ такой стереотип, нам представляется необоснованным. Так, анализ древнейшей литературы восточных сосе­дей индийцев - китайцев - показывает, что среди негативных стереоти­пов других этносов доминируют «обвинения» в «грубости и пошлости», а также в отсутствии познавательных способностей. Китайский путеше­ственник Сюань Цзян (примерно 640—695 гг.) дает следующее описание населения Памира: «Население имеет от природы склонность к насилию и грубости, черты лица — пошлые и подлые (таковыми представлялись европеоиды Памира монголоидам. - Т.Х.). Не имеет понятия об обязан­ностях, предписываемых правилами обрядов, и не умеет различать доб­ро от зла. Оно не ведает о предстоящем счастии и несчастии»¹. Подвергая сомнению познавательные способности памирцев или, вер­нее, отрицая таковые, китайский путешественник вместе с тем подчер­кивает их храбрость, бесстрашие.

На первый взгляд, Сюан Цзяна, весьма негативно характеризовавше­го не только познавательные способности, но и расовые признаки («черты лица») европеоидов-памирцев, нетрудно причислить к раси­стам. Однако конкретный анализ литературных источников древнего и средневекового Китая показывает, что если расизм и этническое непри-

¹ Цит. по: Рынков Ю.Г. Антропология и генетика изолированных популяций. М., 1969 С. 14-15.

ПО

я тие и существовали там, то они носили весьма специфический харак­тер. На первый план при дифференциации людей на «своих» и «чужих», как правило, выступают не этнорасовые различия, а территориально-географические факторы. При характеристике любого народа во внима­ние берется, в первую очередь, не расово-этнические признаки, а рас­стояние от «Поднебесной» (т.е. Китайской империи). Все, что находится за пределами «четырех морей» (образное наименование Китая), - дико и неполноценно в представлениях древнего китайца. Так, в повести неиз­вестного автора «Яньский наследник Дань» (I в. до н.э.) для характери­стики некитайского населения используются исключительно термины «край южных дикарей»¹, «глушь северных дикарей». Весьма примеча­тельно, что герой повести храбрец Узын Кэ представляется жесткому тирану Цинь Ши-хуана, создавшему в III в. до н.э. первую китайскую империю, словами: «Мы, подлые люди, выходцы из северных дикарей и южных племен - мань...»². Для подобной «гордыни» у древних китай­цев имелись определенные основания, поскольку империя значительно опередила сопредельные этносы в культурно-экономическом развитии. Стереотип неполноценности всех некитайцев был настолько незыблим, что во внимание не принимались уровень образования, способности и познания конкретного человека. Так, героиня повести «Частное жизне­описание Чжао-Летящей Ласточки», супруга императора Чэн-ди (пра­вил с 33 по 7 г. до н.э.), призвав во дворец посла юго-западных инородцев - бэйпо, который мог «покорить небо и землю, изъяснить законы жизни и смерти, уравновесить бытие и небытие ...приготовить яство, отведав которого человек бодрствовал целый день и целую ночь»³, обращается к нему со словами: «Ах, вонючий дикарь»⁴. Это по­казывает степень чувства собственного превосходства над любым неки­тайцем. Все достойное может иметь место только в Китае, все некитайское неполноценно - таковы этнические автостереотипы и гете-ростереотипы древних (и не только древних) китайцев. «Пыжась от соб­ственной гордыни, — писал И.Г. Гердер, — китайцы презирают купца, который покидает родную землю и отправляется в дальние края» .

Замыкаясь от других этносов и всячески препятствуя въезду в страну всем некитайцам, все же китайцы не смогли избежать влияния чуже-

¹ Яньский наследник Дань // Поэзия и проза Древнего Востока. М., 1973. С. 345.

² Там же. С. 352.

³ Лин Сюань. Частное жизнеописание Чжао-Летящей Ласточки // Поэзия и проза ' Древнего Востока. М., 1973. С. 360-361.

⁴ Там же. С. 361.

l-- ⁵ Гердер И.Г. Идеи к философии истории человечества. М., 1977. С. 299.

111

з емных культур. Особенно ощутимо влияние древнеиндийской культу­ры. В этой связи не представляется неправдоподобным рассказ о том. что Лао-Цзы (основатель сложной умозрительной религии даосизма) посетил Индию и Тибет (VI в. до н.э.). В пользу индийских корней или индийского влияния свидетельствует сложная умозрительная философ­ская теория даосизма, не характерная для китайского стиля мышления. «Трудно отделаться от впечатления, - писал Л.С. Васильев, - что кон­цепция Дао во многом, вплоть до второстепенных деталей, напоминает многократно зафиксированную в упанишадах индо-арийскую концеп­цию ветхого Брахмана, безликого Абсолюта, эманация которого сотво­рила видимый феноменальный мир и слиться с которым (уйти от феноменального мира) было целью древнеиндийских философов, брах­манов, отшельников и аскетов»'. Если утверждение о влиянии индий­ской религиозно-философской мысли на формирование даосизма все же проблематично за отсутствием конкретных документальных оснований, то проникновение буддизма в Китай из Индии есть исторический факт. Буддизм в Китае становится реальной силой. Хотя лидерство конфуци­анства и не оспаривалось, но в кризисных ситуациях китайские импера­торы не только оказывали поддержку буддизму, но даже признавали его официальной государственной идеологией.

Буддизм подвергается значительной китаизации. Буддийские общи­ны в Китае часто воспринимались как секты даосизма. Постепенно формируется специфический китайский буддизм - чан-буддизм (япон­ский дзен-будцизм), оказавший огромное влияние на развитие китай­ской и всей дальневосточной культуры. Многие китайцы - пилигримы -стекались в буддийские монастыри Индии с целью набраться мудрости, получить образование. Особенно много китайцев-буддистов обучалось в монастыре Наганда.

Не только китайцы ездили за образованием в Индию. Исторически зафиксировано переселение некоторых авторитетов буддизма из Индии в Китай. Так, в VI в. в Китай переселился знаменитый патриарх индий­ского буддизма Бодхидхарма, с именем которого легенда связывает возникновение чан-буддизма.

Относясь свысока ко всему чужеземному, китайцы в то же время не считали чужеземцев биологически неполноценными. Биологические различия народов для конфуцианства никогда не представлялись суще­ственными. Конфуцианство исходило из тезиса, что «по своим врож­денным свойствам все люди близки друг к другу- По своим

¹ ВасильевЛ.С. История религий Востока. М., 1983. С. 284.

112

приобретенным свойствам они отличаются друг от друга» . Таким обра-чом, «неполноценность» других (некитайских) этносов обьясняется с точки зрения конфуцианства не их расово-этнической принадлежно­стью, а социально-экономической отсталостью.

Следовательно, ощущение своей уникальности и чувство превосход­ства по отношению к другим этносам присуще как арийцам Индии, так И древним китайцам. Но, как показывает анализ, этноцентризм арийцев н китайцев существенно отличен по исходным критериям.

Уникален этноцентризм (чувство превосходства над другими наро­дами и ощущение своей уникальности) у древних греков. Как известно, до последней трети IV в. до н.э. (до македонского завоевания) никогда не существовало единого общеэллинского государства. Весьма сущест­венными были исторические, социально-экономические и культурные отличия между различными городами - полисами Древней Греции. Для Древней Греции характерно противостояние городов-полисов (или коа­лиций городов-полисов). В такой обстановке формировались весьма негативные этноплеменные стереотипы. Так, в Древней Греции беотий-№1 (крупнейший город-полис Фивы) славились как тугодумы и недале­кие люди. Их глупость вошла в поговорку. Согласно Диону Хрисостому (ок. 40-120 гг. н.э.), древнегреческий киник Диоген утверждал, что бео-тийцы - «символ невежества, которое как раньше, так и теперь наносит вред беотийцам. Это оно не позволило им что-либо познать, ибо они самые невежественные из людей»². (Говоря о людях, Диоген, надо пола­гать, имеет в виду исключительно эллинов.)

, Негативным было отношение к македонцам, которых эллины не все­гда признавали полноценными. Знаменитый оратор Демосфен, характе­ризуя Филиппа (отец Александра Македонского), утверждал, что «... он не только не грек, и даже ничего общего не имеет с греками, но и вар­вар-то он не из такой страны, которую можно было бы назвать с уваже­нием, но это - жалкий македонянин, уроженец той страны, где прежде раба порядочного нельзя было купить»³. Население каждой области Древней Греции характеризовалось как совокупностью положительных стереотипов, так и весьма негативными этно-племенными стереотипа­ми. Хотя племенной (часто полисный) этноцентризм в ходе длительных межполисных войн и обладал повышенной актуальностью, но он не исключал осознание своей принадлежности к общеэллинскому этносу. Противопоставление «эллин-варвар» всегда было актуально, но оно

' Цит. пес Авдиев В.И. История Древнего Востока. М., 1970. С. 592.

¹ ДчонХрисостом. Диоген, или о слугах// Антология кинизма. М., 1996. С. 345.

³Демосфен. Речи. IX. 3!.

113

особо возрастало в моменты внешней угрозы, агрессии. Так, Геродоч устами афинян в ответ на опасения лакедемонян, как бы они не заклю­чили сепаратное соглашение с персами (во время персидского нашест­вия на Элладу), назвал следующие причины, исключающие примирение с агрессором: «Во-первых, самое важное препятствие к примирению --это сожженные и разрушенные кумиры и святилища богов. За это нам нужно кровью отомстить прежде, чем примириться с человеком, сде­лавшим это. Затем - наше кровное и языковое родство с другими элли­нами, общие святилища богов, жертвоприношения на празднествах и одинаковый образ жизни. Предать все это - позор для афинян»¹.

Осознание своего «кровного» и религиозно-культурного родства (единства) не исключало попеременное вступление Афин и Спарты и коалицию с Персией в ходе долгой межэллинской (Пелопонесской) войны 431-404 гг. до н.э. Этническая общность древнегреческих поли­сов не исключала межэллинские войны, но в некоторой степени ограни­чивала произвол по отношению к населению побежденных городов -полисов. Так, закон оратора Ликурга запрещал афинянам или всякому, проживающему в Афинах, продавать военнопленного (эллина) без раз­решения его первого хозяина, чтобы облегчить возвращение на свободу. Правовые ограничения на торговлю военнопленными греками в Древ­ней Элладе были весьма робкими и несущественными. Более весомыми представляются нравственные ограничения на торговлю пленными эл-линцами. Так, после взятия спартанскими войсками города Мефимны, союзницы Афин в Пелопонесской войне, союзники настаивали, чтобы и свободные мефимняне были проданы с публичного торга. Но Калликра-тид (спартанский полководец) заявил, что, пока он у власти, никто из эллинов, поскольку это зависит от него, не будет порабощен. На сле­дующий день всех свободных граждан он отпустил на волю. Такой акт, скорее, носил демонстративно-пропагандистский характер и был про­диктован желанием завоевать авторитет в эллинском мире, поскольку «эллинофильство» не помешало Калликратиду продать в рабство с мо­лотка афинский гарнизон (главные враги Спарты, которых нельзя было привлечь на свою сторону), захваченный в Мефимне. В принципе, «об щественное мнение» Древней Греции негативно относилось всегда к продаже в рабство захваченных военнопленных эллинов. Так, Ксено-фонт, известный своими проспартанскими симпатиями, описывая захват союзного Афинам города Кедрии спартанским полководцем Лиссан-дром и обращение всех жителей в рабство, желая оправдать жестокость

¹ Геродот. История. Л., 1972. С. 416.

114

Лиссандра, счел необходимым указать, что «жители этого города были полуварвары» . Хотя из других источников известно, что город был эл­линским.

Негативное отношение к превращению эллинов в рабов не служило никогда существенным препятствием. Уже в древности дорийцы сдела­ли рабами (илотами) славный народ ахейский, «который в героические времена песен Гомера превосходил всех славой своего имени»². В раб­ство были проданы философы Платон, Диоген-киник и др. Рабство бы­ло тотальной угрозой и нависло над головами всех. Ни расово-этническое, ни социальное происхождение не служили достаточным препятствием для превращения в раба по воле случая, стечения обстоя­тельств. Тщетны были восклицания Елены.- героини поэмы древнегре­ческого поэта Феодекта: «Меня, с обеих сторон происходящую от божественных предков, кто решился бы назвать рабыней»³. Пути обра­щения в рабство были безграничны. Более того, «восточные рабы, -пишет известный исследователь рабства в античном мире А. Валлон, -были наиболее ценными среди остальных варваров, но они, в свою оче­редь, уступали первое место другим, рабам греческого происхожде­ния»⁴. Эллины продавались в рабство не только внутри Древней Греции. Азиатские царьки, сластолюбцы, приобретали в Элладе рабов для удовольствий: гетер в Пелопоннесе, музыкантов - в Ионии и т.д. В Афинах и других городах промышляли похитители свободных людей, прежде всего детей.

. Не в силах искоренить работорговлю эллинами, «общественная мысль»

Древней Греции стремилась теоретически доказать противоестественный

^Характер этого процесса. Так, Аристотель утверждал, что люди рождаются

свет не равными по своим умственным и физическим силам. «Властво-

• вание и подчинение, - писал великий Стагирит, - не только необходимы,

• но и полезны, и прямо от рождения некоторые существа различаются в том 'Отношении, что одни из них как бы предназначены к подчинению, другие -

властвованию»⁵. К первым Аристотель относит однозначно варваров, ко ^вторым - эллинов. Он уверен, что у варваров отсутствует элемент, предна-р^:значенный по природе своей к властвованию. В подтверждение верности Sсвоего тезиса он приводит цитату из поэмы Эврипида «Ифигения в Авли-|де»: «Прилично властвовать над варварами грекам <...> понятия варвара и

¹ Ксенофонт . Греческая история. СПб., 1996. С. 56.

~ Валлон А. История рабства в античном мире. М., 1936. С. 169.

³ Аристотель. Соч.: В 4т. М., 1984. Т. 4. С. 385.

⁴ Валлон А. История рабства... С. 64.

⁵ Аристотель. Указ. соч. С. 382.

115

раба по природе своей тождественны»¹, В силу этого всякая война, в ре­зультате которой варвары попадают я рабство, Аристотелю представляется справедливой, но война может быть «противоестественной», если в резуль­тате таковой в рабстве оказываются эллины, предназначенные природой к властвованию.

Умственное превосходство эллинов над варварами для большинства мыслителей Древней Греции является аксиомой. Справедливость обрате ния варваров в рабство они аргументируют их умственной неполноценно­стью от природы. Платон как весомый аргумент приводит слова поэта:

«Разума лишь половину дает Зевс широкоглядящий людям, которых постигнет печальная рабская доля» .

И все же при анализе работ древнегреческих мыслителей возникает вопрос: были ли они уверены в абсолютном превосходстве умственных способностей древних греков? Казалось бы, приведенная аргументация говорит в пользу подобного положения. Однако такой вывод представ­ляется односторонним, поверхностным.

Представляется, что само стремление доказательства превосходства умственных способностей эллинов с привлечением различной аргумен­тации служит показателем неуверенности в превосходстве над варвара­ми. Как известно, очевидное не требует всесторонней аргументации. Вся аргументация душевного рабства варваров призвана, в первую оче­редь, к моральной реабилитации системы рабства. Рассуждая о природ­ном характере рабства, Аристотель (и не только он) прекрасно осознавал экономическую необходимость этой системы. Аристотель уверен, что в рабстве отпала бы необходимость, «если бы каждое ору­дие могло выполнять свойственную ему работу само по данному ему приказу... если бы ткацкие челноки сами ткали, а плектры сами играли на кифаре, тогда и зодчие не нуждались бы в работниках, а господам не нужны были бы рабы»³. Но поскольку автоматизация еще не мыслима, не предвидима, то институт рабства носит безусловный характер и нуж­дается в «теоретическом» оправдании. Осознавал социально-экономи­ческую необходимость рабства, Аристотель утверждал, что «...самая власть господина над рабом противоестественна; лишь по закону один -раб, другой - свободный, по природе же никакого различия нет. Поэто­му и власть господина над рабом, как основанная на насилии, неспра­ведлива»⁴. Противоречие между концепцией естественности рабства и

' Аристотель. Указ. соч. С. 377.

² Платон. Соч.: В 4 т. М., 1994. Т. 4. С.228.

³ Аристотель. Указ. соч. С. 381.

⁴ Там же. С. 181.

116

осознание социально-экономической необходимости порабощения од­них людей (рабов) другими (рабовладельцами) в научной литературе часто характеризуется как «...путаница в мыслях Аристотеля»'. В дру­гом случае великий Стагирит объявляется трубадуром интересов рабо­владельцев. Подобные характеристики нам представляются односторон­ними, неубедительными. «Путаница» объясняется не «заблуждениями» Аристотеля, а противоречивостью исторического процесса. Рабство представляется исторической необходимостью для эпохи Аристотеля, оно нуждалось в «идеологическом» оправдании. И эту задачу выполнял гениальный Стагирит как никто другой, но противоречивый характер самого института рабства не мог не сказаться в работах Аристотеля, как И других древнегреческих мыслителей.

. Значительно опередив другие этносы древности в социально-экономическом, политическом и культурном развитии, у эллинов сло­жился этнический автостереотип превосходства, и, прежде всего, пре­восходства умственных способностей. Однако чувство превосходства не носило тотального характера, не лишало мыслителей Древней Греции по достоинству оценить познавательные способности представителей других этносов, их достижения в культуре, науке. В древнегреческой литературе никогда не отрицалось влияние других этносов (прежде все­го, восточных) на развитие всех сфер жизни эллинского общества. Так, отец истории Геродот авторитетно упоминал, что «... финикияне, при­бывшие в Элладу, поселились в этой земле и принесли эллинам много наук и искусств и, между прочим, письменность, ранее... неизвестную эллинам»². В Древней Греции всегда было заметно благоговение перед Египтом, который представлялся родиной мудрости. Отношение к ски­фам как к невежественным племенам не мешало в то же время восхи-|Щению «великой мудростью» скифского мыслителя Анахарсиса, |оспаривающего первенство у выдающихся мыслителей Эллады. Приме-гсьно, что именно автор фиктивных «Писем Анахарсиса» (Ш в. до Н.э.) утверждал: «Эллины - мудрый народ, но ни в каком отношении не ЦМудрее варваров, у которых боги не отняли способность познавать пре-Цкрасное. Признаки глупости, как и признаки разума, у варваров и греков цни и те же»³. Надо отметить, что киникам чувство превосходства эл-пинов фактически не присуще. Отсутствие эллинофильских, шовини-|Ьтических взглядов характеризует киников как «космополитов» евности. Согласно свидетельству Диогена Лаэртского, когда кто-то

' Валлон А. История рабства... С. 297.

²Геродот. История... С. 254. • •

³ Письма Анахарсиса//Антология кинизма. М., 1996. С. 212-213.

117

сказал Сократу, что у Антисфена (основоположника кинизма, ок. 444-ок. 365 гг. до н.э.) мать фракиянка (т.е. варварка), он заметил: «А ты думал, что такой благородный человек мог родиться от двух полно­правных афинских граждан?»'. Это несомненно свидетельствует о том. что представление о врожденном превосходстве эллинов было поколеб­лено. Вместе с тем Антисфен не мог рассчитывать на полноправное афинское гражданство. Согласно древнему закону, подтвержденному Периклом, полноправным афинским гражданином считался лишь рож­денный в законном браке от двух полноправных афинских граждан. R Афинах принимаются самые суровые меры против метеков (вплоть до обращения в рабство), если они при помощи брака или другим обман­ным образом приобретали афинское гражданство. Закон был весьма суровым, если вспомним, что дети самого Перикла от второго брака с милетянкой Аспасией не могли считаться афинскими гражданами.

Можно ли эти суровые законы рассматривать как стремление афинян к сохранению «чистоты крови», как результат крайнего эт­ноцентризма? Нам представляется, что положительно ответить на этот вопрос невозможно. Во-первых: большей частью речь идет о метеках - в большинстве своем эллинах по этнической принадлеж­ности. Во всяком случае закон одинаково сурово относится как к метекам-эллинам, так и к метекам-варварам, игнорируя их этниче­ское происхождение. Не могло быть этнического предубеждения против милетян (вторая жена Перикла - милетянка), поскольку ми-летяне не только эллины, но и по племенной принадлежности родст­венны афинянам: как первые, так и вторые - ионийцы. Во-вторых: экономическая подоплека ограничений на приобретение афинского гражданства очевидна. Превращение Афин в экономический центр Греции делало заманчивым приобретение афинского гражданства, которое было связано со многими привилегиями. Но ограниченность экономико-финансовых и особенно земельных ресурсов Афин в слу­чае увеличения числа граждан грозило благосостоянию города.

Если наличие в предках афинян эллинов-неафинян лишало их на­дежд на получение гражданства, то наличие в предках варвара рас­сматривалось как этническая компрометация, неполноценность. Так, афинский оратор, один из вождей олигархической группировки Эс-хин (ок.390-314 гг. до н.э.), желая опорочить Демосфена - лидера демократической группировки, писал, что он имел в числе своих ближайших предков скифянку: «Гилон (дед Демосфена по матери. -

¹ Фрагменты сочинений киников и кинизирующих писателей // Антология кинизма. М., 1996. С. 124.

118

Т.Х.)... женился на женщине, правда богатой, клянусь Зевсом, и при­несшей в приданое много золота, но родом из скифов»¹.

Завершая наш несколько затянувшийся экскурс в историю Древней Эллады, необходимо констатировать, что формирование греческого этноцентризма и определенных негативных этностереотипов (и прежде всего умственно-познавательных) по отношению к другим этносам не вызывает сомнений. Однако негативные гетеростереотипы объясняются конкретными социально-историческими условиями, но не врожденной агрессивностью и другими биологическими факторами.

Весьма специфично формировался этноцентризм древних римлян. Однако специфичность римского этноцентризма, на наш взгляд, часто чрезмерно абсолютизируется. Так, Е. Г. Рабинович, сопоставляя этниче­ское самосознание древних эллинов и римлян, пишет: «Единственной формой римского самосознания было самосознание общинное, в то время как принадлежность к латинскому племени или к «потомкам тро­янцев» была актуальной для самого незначительного круга культурных контекстов. Если для эллина явными признаками варвара были язык и происхождение, то для римлянина язык оказывался признаком слишком неопределенным (это был не римский, а латинский язык), а происхож­дение - недостаточным (отпущенный на волю раб при соблюдении из­вестных правил приписывался к римской общине)»². Если древним эллинам характерно стремление к этнической обособленности и отсут­ствие политики ассимиляции побежденных этносов, то в политике Рима после военного покорения других этносов следовало их политическое и экономическое подчинение, затем этническая ассимиляция. Любой по­рабощенный этнос в результате политики последовательной ассимиля­ции становился частицей римского народа (Populus Romanus). В отличие от древних эллинов римский народ характеризуется открыто­стью для ассимиляции других этносов. В подтверждение верности сво­их выводов Е. Г. Рабинович приводит слова знаменитого оратора Либания о несбывшихся из-за смерти императора Юлиана надеждах на покорение Персии: «Чаяли мы, что вся держава Персидская обратиться в Римскую область, и что жизнь там пойдет по нашим законам, и что назначат туда наших начальников, и что понесут нам персы подать и изменят язык свой и наряд, и остригут волосы - и начнут софисты в

¹ Эсхин против Ктесифонта // Хрестоматия по истории Древней Греции. М, 1964. С.651.

² Рабинович Е.Г. Выработка стратегии поведения в поздней античности (Феб- Люцифер) // Этнические стереотипы поведения. М., 1985. С. 95-96.

119

С узах вколачивать риторику в персидских недорослей» . Различия (при­чем весьма существенные) в этническом самосознании древних эллинов и римлян и в их отношении к другим этносам не вызывают сомнений. Они очевидны. Сомнения вызывает их абсолютизация.

В этой связи не совсем корректным представляется сопоставление эт­нического самосознания древних эллинов и римлян Е.Г. Рабиновичем. Со­поставляются не два различных этноса, но две различные эпохи. Годы правления Юлиана (361-363 гг. н.э.) - это эпоха поздней империи, когда все бывшие древнегреческие города-полисы продолжительное время уже входят в империю как составные части. Если сопоставлять этноцентризм Древнего Рима и Древней Греции, то наряду с различием, обнаруживается много общего. Не только в древнегреческих городах было трудно чужезем­цам (как эллинам, так и варварам) получить полноправное гражданство, но и в Риме функционировала эффективная система препятствий возрастанию числа полноправных граждан. Плебеи-чужестранцы, селившиеся в Риме, по своему положению мало чем отличаются от метеков Афин. Примеча­тельно, что выдающийся исследователь истории Рима Т. Моммзен вместо термина «плебей» часто пользуется термином «римские метеки»". Борьба плебеев за свои политические права длилась в течение двух столетий, и только в 287 г. до н.э. она увенчалась полным успехом. Однако уступка патрициев была абсолютно вынужденной. В 287 г. до н.э. плебеи покинули Рим и поселились на холме Яникул - на правой стороне Тибра. Риму угро­жала внешняя опасность и удовлетворение претензии плебеев было неиз­бежным.

Надо отметить, что в подобных случаях (хотя абсолютного подобия быть не может) граждане древнегреческих полисов поступали анало­гичным образом. Так, по свидетельству Аристотеля, в момент полити­ческого противостояния демократии и олигархии «... в Афинах Клисфен (законодатель в Афинах, лидер демократов) (VI в. до н.э. -Т.Х.) после изгнания тиранов вписал в филы многих иноземцев и рабов-метеков»³. Факт неординарный для Древней Греции, но подобных ис­ключений, когда неграждане и даже рабы получали полноправное граж­данство, история насчитывает множество.

Если сопоставлять не Римскую империю IV в. и Древнюю Грецию III в. до н.э. (разница во времени 7 столетий), а позднеримскую импе­рию с эпохой эллинистических государств, то наряду с различиями об-

¹ Рабинович Е.Г. Выработка стратегии поведения... С. 95. ²Моммзен Т. История Рима. Соч.: В 5т.М., 1936. Т.1. С. 85. ³ Аристотель. Указ. соч. С. 447.

120

наруживается много обшего к даже аналогичного в этническом само­сознании.

• Утверждение Е.Г. Рабиновича о том, что «...принадлежность к ла­тинскому племени или к «потомкам троянцев» была актуальной для самого незначительного круга культурных контекстов»', представляется убедительным для эпохи поздней империи, но не для царской, респуб­ликанской и даже раннеимперской эпохи. Говорить об изначальном ла­тинском самосознании древних римлян не приходится. По-разному складывались отношения Рима с другими латинскими городами в VI-V вв. до н.э. В это время идет борьба за первенство в Лации. В 496 г. до н.э. римляне одержали победу над федерацией латинских городов и за­няли доминирующее положение в Лации. В 496 г. до н.э. Рим заключил союз с федерацией латинских городов, где он выступал как равноправ­ная сторона, хотя позже неоднократно возникнут внутренние трения в латинском союзе. (Вспомним латинскую войну 340-338 гг. до н.э., когда Риму пришлось силой оружия усмирять восставшие латинские города, распустить Латинский союз и создать принудительную федерацию ла­тинских городов под главенством Рима.) Но постепенно формируется латинское самосознание. Латины противостоят другим племенам Ита­лии как один этнос. Нельзя не согласиться с утверждением Моммзена, ..Что «неизбежным последствием нового политического положения Рима Г было то, что латинская национальность все более и более затмевала все шругие италийские племена»². Достаточно напомнить, что колонии, вы-1водимые Римом за пределы Лации, назывались латинскими и в числе •поселенцев могли быть как римляне, так и латины - жители различных Гдатинских городов. Латины получали имущественную правоспособ­ность, а при переселении в Рим равное с римлянами гражданство. Урав-дение в правах римлян с населением других латинских городов в • гражданских правах составляло определенную основу для формирова-Ьшя общего латинского этнического самосознания, которое (именно Цяатинское, а не римское или италийское) отчетливо фиксируется еще в ; эпоху ранней империи. Так, великий поэт древнего Рима Публий Ови-{дий Назон (43 г. до н.э. - ок. 18 г. н.э.) противопоставляет варварам не [ римлян, а латинов:

«Чтобы твой гражданин к варварам в плен не попал,

Не подобает тому, кто рожден от крови латинской.

Цепи носить, доколь Цезарей род не угас»³'.

¹ Рабинович Е.Г. Выработка стратегии поведения ... С. 95.

² Моммзен Т. История Рима... С. 425.

³ Овидий. Собр. соч.: В 2т. СПб.. 1994. Т. 1. С. 262.

121

С формированием мировой державы этническое самосознание пре­терпевает значительную эволюцию. Если придерживаться хронологиче­ской последовательности, что логически, несомненно, оправдано, то анализ подобной эволюции следует начинать с державы Александра Македонского. В огромной державе растворился не только этноцен­тризм племенной и города-полиса, но даже этноцентризм эллинский. Во всяком случае о начале такого процесса свидетельствуют меры Алек­сандра Македонского для сближения греко-македонских завоевателей с населением побежденной Персии. Одним из актов такой политики сле­дует рассматривать организацию брачного праздника в Сузах, когда 10000 македонских воинов женились на персиянках. Пример этносме-шения показывал сам Александр, женившись одновременно на дочери Дария III и на дочери Артаксеркса III Оха (предшественник Дария III на престоле). Первой женой Александра, как известно, стала бактрианка Роксана. Разумеется, эти мероприятия преследовали в первую очередь политические цели - подчеркнуть «законные» права Александра как преемника персидских царей. Но такая политика противоречила узкому эллинскому этноцентризму, исходившему из противопоставления элли­нов и варваров. Последние, как известно, Аристотелем — учителем Александра - рассматривались как рабы по природе. Греческий историк Арриан, труды которого отличаются точным описанием событий, сооб­щает, что «браки совершены были по персидскому обычаю»¹. Такой, на первый взгляд малозначительный, факт свидетельствует о многом, и прежде всего, о признании равноценности эллинов и варваров (в данном случае персов), равноценности их культур. Александр Македонский, в силу сложившихся условий, оказался выше узкого эллиноцентризма своего великого учителя, рекомендовавшего своему питомцу рассмат­ривать всех варваров как рабов, этнически неполноценных. Известно, что Александр выдвигал на высокие посты многих представителей пер­сидского этноса. На наш взгляд, в политике великого завоевателя пред­восхищено множество реалий будущей Римской империи.

Обращая внимание на факторы сходства этнического самосознания эллинов и римлян, нельзя в то же время не заметить существенных раз­личий в их этнических характерах. «Когда обе великие нации, - писал Т. Моммзен при сравнении эллинов и римлян, - достигли высшей сту­пени своего развития и стали влиять одна на другую то путем неприяз­ненных столкновений,, то путем дружеских сношений, тотчас резко выступила наружу их противоположность: полное отсутствие всякого

¹ Арриан. Поход Александра// Хрестоматия по истории Древней Греции... С. 463.

122

индивидуализма в италийском и в особенности в римском характере, и бесконечное племенное, местное и личное разнообразие эллинизма»'. Отсутствие индивидуализма в римском характере Моммзен рассматри­вает как существенный фактор в возможности формирования мировой Римской империи. И наоборот, индивидуализм племенной и личный у эллинов послужил якобы препятствием для формирования мировой эл­линской державы. (Как будто опыт державы Александра Македонского не в счет.)

История взаимоотношений двух этносов - эллинов и римлян - дей­ствительно представляется феноменом. Можно говорить о симбиозе двух этносов со II в. до н.э. до V в. н.э. Симбиоз плодотворный, взаимо­выгодный. Характеризовать как абсолютную, идиллию межэтнические отношения древних эллинов и римлян невозможно. Достаточно вспом­нить захват Римом греческих городов в Италии и Сицилии, чтобы оце­нить реалии далекой истории. Но все же редко в истории можно характеризовать межэтнические отношения такой толерантностью как римско-эллинские . Подобная межэтническая толерантность вполне объяснима конкретными историческими условиями. Она была выгодна как эллинам, так и римлянам, но от этого не перестает быть феноменом. Достаточно в этой связи вспомнить разделение сфер распространения (региональное и функциональное) греческого и римского языков. Ме­жэтнический симбиоз не исключал наличия этнических стереотипов по отношению друг к другу. Такие стереотипы часто можно характеризо­вать как весьма негативные, «националистические». Для негативной характеристики греков использовались стереотипы «лживость», «хит­рость», «распущенность», «лень»³ и т.д. Отдельные эксцессы эллино-римских взаимоотношений являются исключением. Но они периодиче­ски все же имели место. Так, в восточной части империи все дела в при­сутственных местах велись на греческом языке, но в войсках употреблялся только латинский язык. Гражданин, не состоящий на во­енной службе, не обязан был владеть латинским языком. Один из таких эксцессов в правление императора Клавдия описал Светоний: «Вид­нейшего мужа, первого во всей греческой провинции, он (император Клавдий. - Т.Х.) вычеркнул из списка судей и даже лишил римского гражданства за то, что тот не знал латинского языка»⁴. Однако в целом

'

S» ^} Моммзен Т. История Рима... Т. 1.С.428.

> f" ² Быть может, нечто подобным характеризуются отношения венгров и немцев Авст­рии в Новое время. Сходство отдаленное, приблизительное, но все же реальное.

³ См.: Тацит. История. СПб., 1993. С. 485.

⁴ Светоний. Жизнь двенадцати Цезарей. М., 1988. С. 179.

123

привилегированное положение римского и греческого этносов сохраня­лось незыблемо. Привилегии эллинов особенно заметны на востоке им­перии, где они были установлены еще Селевками и Птолемеями. Греки в Египте при призыве в армию получали римское гражданство. Однако аборигены-египтяне были лишены подобной привилегии. Унизительное отношение к последним проявлялось во всех сферах жизни. Так, в слу­чае провинности как эллин, так и египтянин «расплачивался спиной», но первого били палкой, а второго плетью. Нельзя в этой связи не со­гласиться с утверждением Моммзена, что «Птолемеи (а затем и римля­не) полностью осуществляли на практике совет Аристотеля Александру - быть для эллинов правителем, а для варваров - господином, заботить­ся о первых, как о друзьях и товарищах, а последними пользоваться, как-животными и растениями»¹. Птолемеи и римляне оказались более «по­слушными учениками», нежели Александр.

Особый интерес при исследовании межэтнических отношений в Римской империи вызывает проблема антисемитизма. Научный анализ данной проблемы затрудняется тем, что история иудеев в Римской им­перии значительно искажается позднейшими литературными «наслое­ниями» и даже откровенными фальсификациями.

Крупнейший исследователь истории Древнего Рима Т. Моммзен од­нозначно заявил, что «ненависть к иудеям и иудейские погромы так же стары, как сама диаспора (иудейская)»².

Наличие антисемитизма в Древнем Риме не вызывает сомнений, по­скольку подтверждается историческими источниками, прекрасно ис­пользованными в работе Т. Моммзена.

Так, Тацит резко противопоставляет иудеев всему другому населе­нию империи. «Иудеи, - писал историк, - считают богопротивным то, что для нас священно, и, наоборот, то, что у нас запрещено, ибо без­нравственно и преступно, у них разрешается»³. Отрицательное отноше­ние Тацита .к иудеям обнаруживается в небылицах, которые он приписывает им. Все обычаи и установления иудеев «мерзкие и гнус­ные, стоят на нечестии, которое царит у иудеев»⁴. Характеристика иуде­ев Тацита - это человеконенавистничество древности на • основе этнической принадлежности.

. Весьма жестокую политику римских императоров по отношению к иудеям описывает другой древнеримский историк - Светоний. Импера-