3 См.: Феоктистов а.П. Очерки по истории формирования мордовских письменно-литературных языков. М., 1976.

См.: Грамматика мордовских языков: Фонетика, графика, орфография, морфология. Саранск, 1980.

10

Можно ли на основании приведенных примеров сделать вывод, что общность языка не является необходимым фактором при определении •этнической общности? Такой вывод вряд ли можно назвать аргументи­рованным, но отдельные примеры - слабая аргументация. .Для боль­шинства наций наличие общего языка характерно. Полиязычность нации - исключение, но не правило. Однако перечисленные примеры псе же дают возможность для следующего заключения: общность язы­ка- одно из важнейших условий этнической общности, но не всегда главный или даже один из главных факторов.

Тем не менее в отечественной научной и публицистической литера­туре при определении наций общность языка ставится на первое место. Так, украинский публицист Д. Павлычко, анализируя проблемы госу­дарственного языка и духовного творчества народа, писал, что «...народ объединяет физическая территория и духовное пространство. Утратив территорию, он все же может сохраниться как общность. Потеряв язык, свою духовную землю, народ перестает существовать, он распадается. Агония может длиться десятилетиями, наполняя атмосферу миазмами аморальности, вырождения духовности, отравляя все окружающее»¹. Автор употребляет весьма сильные выражения, рисуя почти апокалип­тическую картину. Нельзя не согласиться с Д. Павлычко в том смысле, что потеря языка большей частью связана с изменением этнической принадлежности.

Однако история помнит и ситуации противоположного характера, когда потеря национального языка не порождала этнической переориен­тации. В XII в. началось завоевание Ирландии Англией, и к XVII в. Ир­ландия была полностью порабощена. Английский язык насаждался среди населения, и хотя ирландцы упорно отстаивали свою националь­ную культуру и язык, английский язык завоевал господствующее поло­жение в стране. С приобретением Ирландией независимости (1937 г.) ирландский язык наряду с английским объявляется государственным, но все же большинство населения им не владеет. Родным языком боль­шинства ирландцев является английский. Однако незнание ирландского языка не стало помехой четкому ощущению и осознанию своей принад­лежности к ирландской нации.

Пример ирландцев, когда потеря родного языка не ведет к этниче­ской переориентации, не является совершенно редким исключением. Так, согласно переписи населения, в 1979 г. в бывшем СССР 1811 тыс. граждан объявили себя принадлежащими к еврейской нации, хотя ев-

¹ Павлычко Д. Государственный язык и духовное творчество // Дружба народов. 1989. №6. С.222.

рейскими языками (идиш или иврит) владели лишь 14,2%. Подавляю­щее число евреев СССР (83,7%) не владели еврейскими языками, но себя самоидентифицировали с еврейским этносом, для них критерием принадлежности нации язык не является. Почти аналогичное положение сложилось и у греков, населявших бывший СССР. Из 344 тыс. греков родным языком владели лишь 38%. Но остальные греки, проживающие в бывшем СССР, также сохранили свое национальное самосознание. Во Франции государственный язык- французский, но из 55 млн французов 15 млн говорят на местных языках (бретонский, каталонский, корсикан­ский и т.д.). Бретонцев, каталонцев и других нельзя именовать «нацио­нальными меньшинствами». Все они считают себя французами. Это нельзя объяснить тем, что понятия «национальность» и «гражданство» по-французски звучат одинаково. И бретонцы, и каталонцы самоиден­тифицируют себя с французской нацией. Вначале они считают себя французами, а потом уже бретонцами и каталонцами.

На наш взгляд, не стоит преуменьшать фактор языка при определении нации. И все же при анализе отечественной и зарубежной литературы по данной проблеме создается впечатление, что в первом случае фактору «языка» придается большее значение, чем во втором. Объяснить подобную традицию несомненно трудно, если вообще возможно. Здесь наверняка придется обратиться к множеству исторических факторов.

В формировании данной традиции, когда общность языка рассмат­ривается как главный признак при определении нации, не последнюю роль сыграла работа И. В. Сталина «Марксизм и национальный во­прос». Эта работа впервые была напечатана в журнале «Просвещение» за 1913 г. и с тех пор переиздавалась десятки раз. В нашу задачу не вхо­дит анализ достоинств и недостатков работы И. В. Сталина, но необхо­димо отметить, что еще до прихода к власти автора она считалась непревзойденной.

И. В. Сталин писал: «Нация есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, эконо­мической жизни и психического склада, проявляющегося в общности куль­туры»². В 60-х гг., когда основополагающие теоретические работы бывшего вождя подвергались «дружной» критике, изменилось отношение и к работе «Марксизм и национальный вопрос». Но, критикуя отдельные положения данной работы, истинность основных признаков нации не под­вергалась сомнению. Определение нации, данное И. В. Сталиным, стало в отечественной литературе классическим, общепринятым.

¹ См.: Население СССР: Справочник. М., 1987. С.128-129.

² Сталин И.В. Соч: В 16 т. М., 1954. Т.2. С.296.

12

Анализируя соотношение различных признаков нации, И. В, Сталин отмечал, что «...не существует никакого единственно отличительного признака нации. Существует только сумма признаков, из которых при сопоставлении наций выделяется более рельефно то один признак (на­циональный характер), то другой (язык), то третий (территория, эконо­мические условия). Нация представляет сочетание всех признаков, взятых вместе»¹. Декларируя равнозначность и необходимость одно­временного наличия всех признаков, вместе с тем язык всегда ставится на первое место. То есть язык рассматривается как самое существенное из всех «равных» признаков. И такое отношение к значимости языка стало традицией в отечественной литературе. Ни в коем случае не под­вергая сомнению значение языка для наций, отметим, что имеются ре­альные факты, когда нация существует без общности языка. Такое утверждение, на первый взгляд, кажется несуразным, но не потому, что противоречит реальности, а так как противоречит сложившейся научно-литературной традиции.

При определенных условиях, как было сказано выше, двуязычие (мордва, иранцы), и даже полиязычие (евреи, греки), не является пре­пятствием для национальной общности. Хотя подавляющее большинст­во наций моноязычно (один национальный язык), но моноязычие не всегда является обязательным условием национальной общности. Воз­можно наличие двух и более национальных языков. При этом между национальными языками может существовать различное соотношение. Так, мордовские национальные языки (эрзянский и мокшанский) харак­теризуются определенным равнозначием. Оба - литературные языки, письменность на основе русской графики.

Другое соотношение исторически сложилось между национальными языками в Грузии. Подавляющее большинство грузин говорит на раз­личных диалектах литературного грузинского языка, письменность су­ществует на основе грузинского алфавита с V в. н.э. На сванском же языке говорит всего несколько тысяч человек, и он бесписьменный. i" Языки одной нации могут быть родственными или даже близко­родственными. Так, грузинский и сванский языки - родственные. Оба относятся к картвельской группе кавказских (иберийско-кавказских) языков. Языки мордовцев (эрзянский и мокшанский) также близкородственные - оба относятся к финно-угорским языкам, волжско-финской подгруппе.

¹ Сталин И.В. Указ. соч. С.301.

13

Однако языки одной нации могут относиться и к различным языко­вым системам, т.е. не быть в родстве. Так, французский и каталонский языки относятся к одной, романской, группе индоевропейских языков, но бретонский язык относится к другой группе языков - кельтской (бриттская группа).

Итак, наличие общего национального языка не всегда является обя­зательным условием национальной общности. Но общность языка также не всегда предполагает национальную общность.

Вторым важнейшим признаком нации в отечественной литературе принято считать общность территории. Здесь, на наш взгляд, опять ска­зывается влияние работы И. В. Сталина, который отказывал в нацио­нальной общности русским, галицийским, американским, грузинским и горским евреям, поскольку они «живут на разных территориях»¹.

В западной литературе к необходимости общности территории для нации часто относятся скептически. Так, X. Ортега-и-Гассет, анализи­руя основные признаки нации, утверждал, что «...ошибку совершают те, кто основывает идею нации на территориальном принципе и хочет найти объяснение единства в географической мистике «естественных границ»². На наш взгляд, это не так. Подавляющее большинство нации характеризуется наряду с другими признаками также общностью терри­тории. И все же уместно поставить вопрос: всегда ли общность терри­тории является обязательным признаком нации?

Анализ этнической географии показывает, что люди могут прожи­вать в разных регионах и государствах, но принадлежать к одной нации. В данном случае евреи, проживающие сотни лет в десятках совершенно различных географически, этнически и т.д. государствах, вместе с тем осознают свою национальную общность (хотя И. В. Сталин им в этом категорически отказывал), что не является редким исключением. Лишь около 40% азербайджанцев проживает в Азербайджане, большая часть азербайджанцев проживает в Иране, но о двух азербайджанских нациях говорить не приходится. Есть одна азербайджанская нация, хотя в Ира­не и принято всех мусульман страны считать иранцами. Ближайшие соседи азербайджанцев - армяне - также территориально разобщены. Лишь половина армян проживает в Армении, часть армян живет в На­горном Карабахе, а значительная часть армян проживает в других стра­нах (Россия, Грузия, США, Франция и т.д.). Но подавляющее большинство армян, независимо от региона проживания, однозначно самоидентифицирует себя с армянской нацией.

¹ Сталиу И.В. Указ. соч. С. 297.

² Ортега-и-Гассет X. Восстание масс // Вопросы философии. 1989. №

4. С. 144.

14

В отечественной литературе общепринятой точки зрения по данной проблеме нет. Так, в «Философской энциклопедии» говорится, что «есть нации, живущие в одном государстве и не имеющие своей .националь­ной государственности, и, наоборот, есть немало таких наций, отдель­ные части которых живут в разных государствах»¹. Здесь подспудно отрицается обязательность общности территории для нации, поскольку представители одной и той же нации могут проживать в различных го­сударствах. Но в то же время в нашей литературе наряду с понятием «нация» употреблялось понятие «национальность». При этом понятие «нация» отделяют от понятия «национальность», т.е. они имеют раз­личное смысловое значение. Представители этноса, живущие в собст­венном государственном образовании, признаются нацией, а прожива­ющие за пределами национальной государственности - националь­ностью. Национальность считается как бы рангом пониже.

Как это не парадоксально, но все этносы в зависимости от собствен­ного государственного образования или отсутствия такового «выстраи­вались по определенному ранжиру». Кроме наличия государственности (не менее автономной республики), все остальные факторы (количест­венные, исторические и т.д.) во внимание не принимались. Это приво­дило к несуразицам. Так, гагаузы (численность около 200 тыс. человек), проживающие в Молдавии, на Украине, в Болгарии, но нигде не имев­шие своего национально-государственного образования, считались лишь народностью, но никак не нацией. В аналогичном положении бы­ли также ногайцы (численность более 50 тыс. человек), проживающие в Ставропольском и Краснодарском краях, но также не имевшие своей государственности.

В более «привилегированном» положении в этой странной «табели о рангах» оказались абхазцы (численность около 90 тыс. человек), кото­рые ввиду того, что имели свою автономную республику, признавались нацией. Аналогичное положение и у осетин, имевших в пределах быв­шего СССР как автономную республику, так и автономную область, они также признавались нацией.

Разумеется, у абхазцев и осетин есть право считаться нацией, но та­кое же право должно быть признано и за другими этносами. В против­ном случае иначе как этнической дискриминацией данное явление невозможно именовать. На наш взгляд, совершенно прав венгерский политолог Чаба Табайди, заявивший, что «ученые классифицируют «материал», определяют, что такое нация, национальность, а жизнь эти

Философская энциклопедия: В 5 т. М., 1967. Т.4. С.13.

15

определения не принимает. Освоение этнических проблем должно идти а споре, в столкновении контрверсий, а у нас прочерчивают теорию по линейке, и все положения, не соответствующие выработанной догме. лишают прав гражданства»¹.

Конечно, без дефиниции ни одно научное исследование немыслимо, как и наука в целом. Поэтому речь идет не о том, чтобы отказаться от научных дефиниций, а лишь о том, чтобы они были диалектическими, подвижными, учитывали изменения, происходящие в реальном мире. В связи с этим необходимо отметить, что проблема общности территории является одной из важнейших для национальной общности, но не обяза­тельной.

На третьем месте при определении нации в отечественной лите­ратуре неизменно фигурирует общность экономической жизни. Не отвергая в целом значение этого признака, в то же время нам пред­ставляется, что он не всегда существенен. Отсутствие общности эко­номической жизни не является препятствием для национальной общности. Экономическая жизнь более чем динамична. Происходит постоянная переориентация экономических связей. Определенная часть нации, государства в силу сложившихся реалий оказывается экономически более взаимосвязанной с экономикой других наций, государств. Но это не ведет большей частью к национально-этнической переориентации. Ситуации бывают различные, порой причудливые. Примеров такого рода огромное множество не только в далеком прошлом. Так, в силу известных политических факторов Германия оказалась после второй мировой войны раздробленной на ГДР и ФРГ. Межэкономические отношения были минимальны. ФРГ была ориентирована политически и экономически на Запад, а ГДР -на Восток. Три четверти внешнеторгового оборота ГДР приходилось на Советский Союз и другие социалистические государства. Такое положение сохранялось более 40 лет, но восточные немцы, как и за­падные, не перестали быть немцами. Нарушение экономической общности не привело к потере национальной общности. Можно воз­разить, что четыре десятилетия - незначительный срок для нацио­нальной переориентации. Но история знает множество примеров, когда сотни лет отсутствует между представителями одной нации территориально-экономическое единство, но сохраняется нацио­нальная общность. Так, 75% всего населения Сингапура составляют

¹ ТабайдЪ Ч., Холопов Б. Этнический ренессанс. Правомерен ли термин? // Дружба на­родов. 1989. №2. С. 185.

16

китайцы, хотя «65% из них являются местными уроженцами»¹, т.е. несколько поколений их предков жили уже вне континентального Китая, но национальная ориентация не изменилась. Аналогичное положение наблюдается и в соседней Малайзии, где проживает око­ло 3 млн китайцев. Не только руководство страны, но также и лиде­ры китайской общины стремятся оторвать свою общину от материкового Китая, хотя система образования в этой стране направ­лена к «формированию единой малайской нации с малайским языком общения»". Однако попытки малаизации китайцев не дают результа­тов. Создаются различные препятствия не только экономическим и политическим связям, но также личностным контактам континен­тальных китайцев и представителей китайской общины Малайзии. В данном случае (и не только в данном) можно говорить о своеобраз­ном «этническом консерватизме», когда некоторая часть нации ото­рвана территориально и экономически от основной части своего этноса, но при этом не теряет национальную принадлежность.

Разумеется, нельзя абсолютизировать фактор «этнического консер­ватизма». Можно привести примеры обратного порядка, когда террито­риально-экономическая обособленность части нации приводит к национальной переориентации или национальной обособленности в форме образования новой нации. Так, в «Священной Римской империи» (962-1806), которая с XV столетия именовалась «Священной Римской империей германской нации», господствующее положение занимала Германия. Но в XVI-XVII вв. начинается распад на территориальные княжества, а в результате Вестфальского мира (1648 г.) империя пре­вращается в конгломерат независимых государств. Одним из таких го­сударств явилась Австрия. Территориально-экономический, а также политический отрыв Австрии от других германских государств привел к тому, что со временем формируется австрийская нация. Хотя австрийцы говорят как и немцы на немецком языке, но о национальной общности австрийцев и немцев говорить не приходится. Насильственное присое­динение Австрии фашистской Германией 11-12 марта 1938 г. вызвало негодование большинства австрийцев, что несомненно свидетельствует об их национальном самосознании.

лИтак, общность этнической жизни как и территории не всегда является обязательным условием национальной общности. Сотни лет нация может быть разобщена территориально и экономически, но

¹ Осипов Ю.А. К проблеме общего языка в молодых независимых государствах Юго- Восточной Азии // Расы и народы. М.. 1975. Вып.5. С. 136.

² Там же. С. 139.

17

при этом часто сохраняется национальная общность. В других же случаях территориально-экономическая разобщенность может при­вести к национальной переориентации (ассимиляции) или же к обра­зованию новой нации.

Четвертым, последним признаком нации И.В. Сталин считал общ­ность психического склада, сказывающегося в общности культуры. «Конечно, - писал он, - сам по себе психический склад, или - как его называют иначе - «национальный характер», является для наблюдателя чем-то неуловимым, но поскольку он выражается в своеобразии культу­ры, общей нации, - он уловим и не может быть игнорирован»¹. Опять-таки по традиции культура и особенности характера обязательно фигу­рируют при определении нации и неизменно стоят по значимости на последнем месте в отечественной общественно-философской литерату­ре. Национальные черты характера весьма трудно поддаются определе­нию, хотя эмпирически всегда воспринимаются, фиксируются. Национальный характер исторически весьма динамичен. Невозможно не согласиться в данном случае с И.В. Сталиным, писавшим, что «нече­го и говорить, что «национальный характер не представляет нечто раз навсегда данное, а изменяется вместе с условиями жизни, но, поскольку он существует в каждый данный момент, - он накладывает на физионо­мию нации свою печать»².

Необходимо отметить, что национальный характер нельзя рассмат­ривать как чисто биологический фактор. Он формировался в процессе образования нации и продолжает развиваться в настоящем. Особенно­сти национального характера объясняются теми неповторимыми усло­виями, в которых формировались нации. Не только в настоящем, но вряд ли и в будущем станет возможным объяснить причины формиро­вания тех или иных особенностей национального характера. Слишком много объективных и субъективных факторов способствовали форми­рованию определенного национального характера.

Значение национального характера в общности нации в философ­ской литературе оценивается неоднозначно. Так, И. В. Сталин значи­тельное место в работе «Марксизм и национальный вопрос» уделил полемике с лидером австрийской социал-демократии О.Бауэром (1882-1938), который утверждал, что «нация - это вся совокупность людей, связанных в общность характера на почве общности судь­бы»³. Общность характера в данном случае рассматривается не толь-

' Сталин И.В. Указ. Соч. С.296. ' Там ж£. Бауэр О. Национальный вопрос и социал-демократия. М, 1909. С. 139.

18

ко как главный, определяющий признак нации, но и как единст­венный признак. Прочие признаки (общность языка, территории и т.д.) игнорируются. Такое определение нации для И.В. Сталина ока­залось неприемлемым. «Может показаться, - писал он, - что «нацио­нальный характер» является не одним из признаков, а единственно существенным признаком нации, причем все остальные признаки составляют собственно условия развития нации, а не ее признаки»'. Он утверждал, что только наличие всех признаков, взятых вместе, образует нацию. Подобная дефиниция нации сохранялась в отечест­венной литературе почти в незыблемости до конца 80-х гг.

Однако с началом «этнического ренессанса» и пробуждением на­ционального самосознания, пересмотром сложившихся стереотипов в конце 80-х гг. в бывшем СССР пробуждается стремление по-новому оценить сущность нации. При этом в процессе анализа диа­лектики различных признаков нации часто доминирующим призна­ется значимость национального характера, хотя и не отрицается роль других факторов.

Так, доктор исторических наук В. П. Ступишин писал, что «народ с национальным характером - это и есть нация, которая наследует от первобытных и последующих промежуточных состояний язык, обы­чаи, духовный склад, экономическое единство и, конечно же, терри­торию - ведь на ней только и может осуществляться его способность стать нацией, т.е. народом, организованным в государство»". Единст­венно существенным признаком нации в данном случае признается ^ национальный характер, все остальные признаки рассматриваются как условия развития нации, а не как необходимые признаки нации. В определенном смысле В. П. Ступишин возвращается к точке зре­ния О. Бауэра, против которой так категорично.выступил И. В. Ста­лин. Насколько такая позиция соответствует реальному процессу развития национально-этнических общностей? Действительно ли определяющим признаком общности нации является национальный характер, как утверждает Ступишин, или общность языка, согласно утверждению Павлычко? Вряд ли за отсутствием четких, общепри­знанных критериев на подобные вопросы можно дать однозначный • ответ.

I- В этой связи нам представляется весьма интересным исследование, проведенное отделом социологии Института этнографии АН СССР в

• ' Сталин И.В. Указ соч. С.297.

• Ступишин В. П. Самоопределение народов: традиции и действующее право // Обще­ственные науки и современность. 1994. № 2. C.110.

19

1987 г. По определенной программе был проведен опрос 1,э тыс. рус­ских в Москве, 280 русских в Таллине и 300 - в Ташкенте. На вопрос «Что роднит вас со своим народом?» ответы (%), распределились сле­дующим образом':

Признаки родства	Москва	Таллин	Ташкент
Язык	2-1	39	44
Культура (образ жизни, обычаи, обряды)	24	34	23
Черты характера	25	20	9
Исторические судьбы	9	8	17
Другое	10	7	7

Материалы исследования весьма убедительно показывают, что зна­чимость того или иного национального признака зависит в большой степени от той этнической среды, где проживает человек.

Выяснилось также, что ответ на вопрос «Роднит ли Вас что-то с людьми Вашей национальности? Если «да», то что именно?» варьирует­ся от этнической среды обитания. «Результаты опроса показали, что почти для 85% русских в Москве, 88% в Ташкенте и 97% в Таллине ха­рактерно чувство родства с людьми своей национальности»". В инона­циональной среде потребность в национальной солидарности прояв­ляется полнее. Как в Москве, так и в Таллине и Ташкенте доминируют три этнических признака: язык, культура и черты характера. Однако если в Москве 25% респондентов отдают приоритет национальным чер­там характера, то в Ташкенте всего лишь 9% опрошенных доминантным признаком нации признают черты характера. Это невозможно истолко­вать как несущественность национальных черт характера вообще. В инонациональной среде на первый план выходят другие национальные признаки (язык и культура). Материалы эмпирического исследования показали, что в Ташкенте 44%, а в Таллине 39% опрошенных главным признаком национальной общности признали язык. Это объясняется тем, что в инонациональной среде языковые различия сказываются за­метнее, нежели в сравнительно однонациональной среде (Москва), где русский язык абсолютно доминирует.

Разумеется, выводы одного эмпирического исследования, какими бы значительными они не представлялись, невозможно абсолютизировать. Однако необходимо отметить, что материалы этого исследования лишь незначительно расходятся с данными аналогичных исследований, про­веденных за рубежом. Так, Р. Провенчер, профессор антропологии, ру-

¹ См.: Арутюнян Ю. В. Социально-культурное развитие и национальное самосо­знание // Социе. 1990. № 7. С.44. ~ Там же.

ководитель Центра исследований Юго-Восточной Азии (Гонолулу, США), исследующий природу межэтнических конфликтов, пришел к выводу, что язык, будучи одним из основных компонентов этничности, является одной из общих тем межэтнического конфликта¹. Хотя Р. Провенчер исследовал межэтнические отношения в Малайзии, но данные, полученные им, лишь незначительно отличаются от материала эмпирического исследования Ю. В. Арутюняна.

Значимость языка, характера, культуры в философии давно осозна­на. Так, И. Гердер еще в конце XVIII в. писал: «Каждый народ - есть народ: он.имеет свой национальный склад и свой язык»". Более того, Гердер был уверен, что в языке отражается разум народа и его характер. Язык деятельных народов, утверждал он, характеризуется обилием гла­гольных наклонений, и наоборот - в языке пассивных народов глаголь­ных наклонений значительно меньше. Гердер сожалел, что до сих пор (в конце XVIII в.) еще нет «общей физиогномики народов по их языку, о которой мечтали Бэкон, Лейбниц, Зульцер и другие»³. Отвлекаясь от весьма категоричных утверждений, не характерных в целом такому кропотливому исследователю, как И. Гердер, возникает вопрос: почему он при характеристике нации не упоминает культуру?

Анализ работ Гердера показывает, что в данном случае под «нацио­нальным складом» понимаются не только черты характера, но также и осо­бенности национальной культуры. Можно говорить об определенной традиции в немецкой философии, основоположником которой является И. Гердер, рассматривающей культуру через призму социально-психоло­гических категорий. Так, бывший президент Американского этнологиче­ского общества Р. Бенедикт в книге «Образцы культуры», считая себя приверженцем теоретических положений Дильтея, Шпенглера, Ницше и геиггальтпсихологии, утверждал, что различия между культурами следует искать не в различии или отсутствии определенных типов культуры. Куль­турная конфигурация, или культура в ее динамически организованной це­лостности, - это не система культурных феноменов, а специфическая , социально-психологическая предрасположенность изучаемой этнической общности, определенный стиль культуры⁴. Сведение национальной куль­туры к социально-психологическим факторам нам представляется непри-

' См.: Provencher R. Interethnic conflict in the Malay Peninsula // Ethnic Conflict: Interp. perspectivec. Newbury, 1987. P.92-118.

" Гердер И. Г. Идеи к философии истории человечества. М., 1977. С. 239.

³ Там же. С. 240.

⁴ См.: Benedict К. Patterns of culture. N.Y., 1934.

21

емлемым. Национальная культура является специфическим признаком (как и другие признаки) национальной общности.

Однако в работе Р. Бенедикта нам представляется особенно важным не объединение двух (культуры и черт характера) признаков нацио­нальной общности, а исследование диалектической взаимосвязи всех признаков нации. Язык, культура, черты характера - не механический набор, который в любом сочетании дает общность нации. Являясь су­щественными признаками национальной общности, они диалектически взаимосвязаны, взаимообусловлены. Язык служит средством выражения особенностей национальной культуры и черт характера. Но в то же вре­мя он формируется в рамках национальной культуры и под воздействи­ем национальных черт характера. Национальные черты характера также сказываются в общей национальной культуре.

Как уже было отмечено, большей частью национальная общность предполагает общий национальный литературный язык, но имеются нации (французы, ирландцы, мордовцы и др.), имеющие два и более литературных языка. А можно ли говорить «о монолитности» нацио­нальных черт характера? Анализ показывает, что о такой «монолитно­сти» говорить не приходится, поскольку внутри большинства нации слишком большая дифференцированность черт характера. Так, урожен­цы различных провинций Франции пользуются в народе вполне опреде­ленной репутацией по части черт характера. «Нормандец, например, -писал Ю. Рубинский, - считается человеком осторожным, сдержанным, что называется, «себе на уме»; он предпочитает отвечать на вопросы двусмысленно и неопределенно, дабы не попасть впросак: недаром та­кой ответ называется «нормандским». Бретонец слывет крутым, свое­нравным упрямцем, с которым договориться не так-то просто, овернец -прижимистым и оборотистым хитрецом, любящим прикидываться про­стоватым только для того, чтобы обвести вас вокруг пальца, корсиканец - гордым, не прощающим обид, верным узам родства, но «не убиваю­щим себя работой». Лионец обязан быть скуповатым, бордосец - замк­нутым, марселец - хвастливым»'. Особенности черт характера уроженцев различных провинций объясняются прежде всего специфи­кой истории этих провинций. Хотя французская нация, как и централи­зованное национальное государство, сложилась гораздо раньше, чем нации в большинстве стран Западной Европы, но региональные разли­чия (в том числе и черты характера) сохранились. Эти различия - след-

¹ Рубинский Ю. Французы у себя дома // Знамя. 1989. № 4. С. 147-148.

22

ствие сложного, противоречивого, часто драматического, процесса формирования единой французской нации.

Лапидарно, но весьма красноречиво показал формирование единой испанской нации Хосе Ортега-и-Гассет в работе «Восстание масс». «Сперва, - писал он, - нация кажется кременем, «не-нация» - соседним племенем. Затем она слагается из обоих племен; потом она - «область», немного спустя графство, герцогство и, наконец, королевство. В Испа­нии «нацией» был Леон, но не Кастилья; потом - Леон и Кастилья, но не Арагония»'. Объединялись родственные по языку племена, но часто объединялись также племена, различающиеся не только по языку, но и по цвету кожи и т.д. Объединялись как мирно, так и в результате жесто­ких и кровопролитных войн.

Если французы северных провинций считают своими предками пре­жде всего германские племена - франков, то уроженцы южных провин­ций ведут свое происхождение от кельтских племен - галлов и римлян, коренные уроженцы Нормандии считают себя потомками воинственных грабителей - норманнов, приплывших из далекой Скандинавии и осев­ших на севере Франции.

Уже в период раннего средневековья германоязычные франки сли­лись с местным галло-римским населением. Однако в результате этни­ческого слияния франков и германцев образовалась не одна народность, а две: северофранцузская и южно-французская, или провансальская. Северофранцузская народность населяла большую часть северной Франции и говорила на различных диалектах романских языков (нор­мандском, пикардском, франсийском и т.д.). Южно-французская (про­вансальская) народность также говорила на родственных романских языках (лимузенском, гасконском, верхне- и нижнеовернском, ланге-докском и т.д.). Лишь во второй половине XV в. завершается процесс естественного слияния этих народностей в единую. Процесс образова­ния единой народности во Франции был замедлен вначале (IX-XI вв.) феодальной раздробленностью, сопровождавшейся бесконечными фео­дальными усобицами, а затем упорной, продолжительной борьбой французского народа с английскими завоевателями (Столетняя война 1337-1453 гг.), которая велась на территории Франции.

Процесс образования централизованного государства часто сопро­вождался жестокими боями. Особой жестокостью отличались Альби­гойские войны (1209-1229 гг.), в результате которых фактически независимое Тулузское графство было включено в состав королевского

¹ Ортега-и-Гассет X. Восстание масс // Вопросы философии. 1989. № 4. С. 143.

23

домена. Для покорения Тулузского графства был объявлен крестовым поход, в котором приняло участие большинство северофранцузского рыцарства. Цветущие города южной Франции в результате этого похода подверглись жестокому разгрому. С включением южной Франции в со­став единого государства вражда между южными и северными францу­зами не завершается. Отголоски этой вражды можно почувствовать во Франции даже в наше время на уровне бытовой жизни.

Сегодня французы считаются самом монолитной нацией Западной Европы, но этнические различия между населением различных провин­ций Франции сохранились. Несмотря на миграционные процессы, вряд ли эти различия в обозримом будущем исчезнут. Этническая «мозаич-ность» благоприятствует жизнеспособности нации, не противоречит национальной целостности. Сами французы убеждены, что разнообра­зие - «залог духовного богатства и свободы»¹.

В этом отношении французская нация - не исключение. В Испании и Италии этническая «мозаичность» более рельефна, различия в языке, культуре, чертах характера значительнее. Если в Европе, где нации в рамках централизованных национальных государств сложились гораздо раньше и прочнее, все же сохранились существенные этнические разли­чия, то о «монолитности» наций в других регионах планеты говорить не приходится. Тем более, что большинство государств мира, в отличие от стран Западной Европы, являются многонациональными. Так, большин­ство стран Африки унаследовали от колониального периода этническое многообразие. Границы колонии определялись совершенно произволь­но, без учета географической специфики расселения народов, в резуль­тате чего многие народы были разделены границами и население колоний оказалось разнородным по этническому составу. В 60-70-х гг. казалось, что «...этнический фактор, если понимать его как различного .рода межэтнические трения и противоречия, не играет сколько-нибудь существенной роли во внутренней жизни»² молодых африканских госу­дарств. Однако этнополитические процессы последнего времени (80-90 гг.) вызвали ожесточенные межэтнические столкновения, в результате которых несколько миллионов человек погибло, миллионы людей стали беженцами (Эфиопия, Заир, Уганда, Руанда и т.д.). Только в небольшой Руанде за последнее десятилетие в результате межэтнических схваток погибли более 2 млн человек, хотя население страны составляет всего 5 млн человек. Межэтнические конфликты, вероятно, приведут к изме-

' Рубинский IO. Французыу себя дома //Знамя. 1989. №4. С.148. ² КальЩиков Е.Н. Волофы и этнические процессы в Сенегале // Расы и народы 1975 №5. C.2I5-216.

24

нению политической карты Африки, созданию новых государств, осно­ванных на этническом признаке.

По отношению к большинству народов молодых африканских госу­дарств необходимо говорить не о внутриэтнических различиях наций, а фактически о бурном процессе формирования наций. Этот процесс но­сит противоречивый, неоднозначный характер. Не для всех регионов Африки оправдалось утверждение известного африканиста Д. А. Оль-денберга о том, что «...в течение почти столетнего существования ко­лониального режима в каждой колонии складывалось новое этническое единство. Его еще нельзя было назвать нацией, но оно было достаточно сильно, чтобы предопределить создание новых государств в пределах прежних колоний»¹. Для Сенегала, Танзании, Кении и других стран действительно характерно формирование единой нации в пределах но­вых государств, возникших на месте колонии. Иная ситуация сложилась в Заире, Руанде, Бурунди, Гане и др. , где «... часть населения одного государства в этническом, да нередко и в хозяйственном отношении, тяготеет к соседнему государству»². Вряд ли можно утверждать, что происходит формирование единой нации в пределах государства Заир, раздираемого регионально-этническим сепаратизмом. Более трагично положение в Руанде, где столетиями враждебно противостоят друг дру­гу скотоводы (тутси) и земледельческие племена (хуту). Слишком вели­ко тяготение хуту в Руанде к родственным им хуту в Заире и Бурунди, значительны этнические (язык, черты характера, культура) различия между ними и тутси, чтобы говорить о вероятности формирования еди­ной нации в пределах государства Руанда.

Как видим на примере африканских стран (а они - не исключение из - правил), в одном случае различия в языке, культуре, чертах характера являются непреодолимым препятствием для формирования единой на­ции в пределах одного государства, в другом же случае эти различия не исключают возможности слияния различных этносов в единую нацию. Решающее значение часто имеют не сами этнические различия, а кон­кретные условия и, прежде всего, история взаимоотношений этих этно­сов. Так, главной причиной этнического противостояния тутси и хуту трудно назвать различия в языке, культуре, чертах характера. Причины взаимонеприятия коренятся глубоко в средневековье, когда более 500

¹ ОльденбергД.А. Колониальное общество - этап в этническом развитии Тропической Африки (постановка проблемы) // Проблемы населения и хозяйства стран Африки. Л., 1973. СП.

² Ягья B.C. Административно-территориальное деление и этнические процессы в ос­ вободившихся странах Африки // Расы и народы. 1975. X» 5. С. 198.

25

лет назад в места, заселенные земледельческими племенными группами хуту, пришли воинственные скотоводы туте и и создали на территории современной Руанды феодальное государство с этносословной структу­рой общества, где туте и составляли высшие сословия правителей, вои­нов, сборщиков налогов и нещадно эксплуатировали хуту. Бельгийцы, владевшие Руандой после первой мировой войны, не лишили господ­ства тутси. Они лишь увеличили норму эксплуатации хуту. Последние отождествляли тутси с колонизаторами, и когда в процессе освободи­тельной войны в 60-х гг. хуту пришли к власти, то было вырезано свы­ше 100 тыс. тутси. С тех пор кровавое противостояние практически не прекращалось.

Итак, значимость таких национальных признаков, как язык, культу­ра, национальный характер, варьируется в зависимости от конкретных исторических и общественно-политических условий. Причем в одних условиях доминирует значение языка, в других - черты характера, в третьих - культура и т.д.

В этой связи возникает закономерный вопрос: всегда ли наличие пе­речисленных признаков достаточно для национальной общности? В отечественной литературе на него большей частью дается положитель­ный ответ. На наш взгляд, здесь опять сказывается традиция, начало которой положила известная работа И. В. Сталина. Перечислив в работе «Марксизм и национальный вопрос» такие признаки, как общность язы­ка, территории, экономической жизни и психического склада, прояв­ляющегося в общности культуры, И. В. Сталин в характерной ему лапидарной форме подвел черту: «... мы исчерпали признаки наций»¹.

Насколько оправдана подобная лапидарность в данном случае?

Не может ли, в частности, религия при определенных условиях вы­ступать в качестве существенного и даже важнейшего признака нацио­нальной общности? Сам И.В, Сталин в категоричной форме заявил, что «на почве религиозных дел» нельзя «организовать» национальную общность. Возражая О. Бауэру, признающему национальную общность евреев, волею судьбы оказавшихся в различных регионах планеты, сре­ди различных этносов и не имеющих общего языка, он утверждал: нель­зя «...серьезно говорить, что окостенелые религиозные обряды и выветривающиеся психологические остатки влияют на «судьбу» упомя­нутых евреев сильнее, чем окружающая их живая социально-экономическая и культурная среда»³.

¹ Сталин И.В. Указ. Соч. С.296.

² Там Лее. С.350. ' Там же. С.ЗОО.

26

Невозможно отождествлять религиозную общину с этносом. Нацио­нальная общность не обязательно предполагает конфессиональную общность. Большинство этносов мира характеризуется поликонфессио-нальностью. Так, китайцы - крупнейший этнос мира — говорят на общем китайском языке, но в религиозном отношении делятся на даосистов, конфуцианцев, буддистов и т.д., однако наличие различных религий не дает никаких оснований для отрицания национальной общности китай­цев. Половину верующих японцев составляют буддисты и около поло­вины синтоисты, но это никак не отражается на этнической общности японцев. Итак, наличие различных религий большей частью не проти­воречит национальной общности. И если в одном случае религиозные различия не противоречат этнической общности, то в других случаях конфессиональная принадлежность стала определяющей причиной межнационального размежевания некогда единого этноса.

Нельзя игнорировать и тот факт, что религия оказывает огромное воздействие на формирование духовной и материальной культуры, а следовательно черт характера, образа жизни, обычаев, обрядов и т.д. Религиозная переориентация предполагает не только чисто внешние обрядовые изменения, но также и глубинные существенные изменения во всех сферах жизни народа. Убедительным примером в этой связи нам представляется диалектика этнического и религиозного в истории раз­вития Индии. Так, сикхская сепаратистская идеология, основанная на утверждении о наличии особой сикхской нации, имеет под собой опре­деленное этническое основание¹. Без анализа особенностей формирова­ния и развития идеологии сикхизма невозможно объяснить сикхский сепаратизм.

Начиная с основателя сикхизма Нанака (1469-1539), ни один из по­следующих сикхских гуру (духовных наставников, учителей, глав рели­гиозной общины сикхов) не выступал с проповедью аскетизма и ухода от жизни. Как отмечает Б.И. Клюев, «... в отличие от индусских аскетов и мусульманских факиров, погружавшихся в самосозерцание в джунг­лях или горных скитах, Нанак пошел в шумные и беспокойные города, где на улицах и базарах кипела жизнь и бушевали страсти»². В сикхиз­ме, в отличие от индуизма и ислама, упор делается на активную, твор­ческую жизнь, на труд, на взаимопомощь как на единственно правильную форму поклонения и служения Богу. Отсутствие в пропо­ведях идеала аскетизма, безбрачия, созерцательности, требования ак-

¹ См.: Полонская Л.Р. Религия в политической культуре Индии // Индия: религия в политике и общественном сознании. М., 1991.

² Клюев Б.И. Указ. соч. С. 101.

27

тивного участия в жизни и труде определили в конечном счете как пси­хологию отдельного адепта, так и облик всей сикхской общины в ее нынешнем виде. Сикхизму, как и большинству других реформаторских движений протестантского типа, присущ отказ от монашества и слож­ной церковной иерархии. В этом также сказывается существенное отли­чие сикхизма от индуизма и ислама. «Священное писание сикхов - Ади Грантх, - писал Г. Нерлих, - отвергает аскетизм, а труд считает наи­лучшим способом служения богу. Оно призывает оказывать почет тем, кто научился жить и сумел защитить себя на войне. Это учение немало способствовало тому, что сикхи преуспевали больше, нежели привер­женцы какой-либо другой религии...»¹. Приведенные выше оценки сик­хизма нельзя рассматривать как попытку идеализации данной религии.

Изначально ориентированные на успех, энергичные и предприимчи­вые, физически выносливые и воспитанные в духе уважения к люб/эму труду, не связанные в отличие от индусов многочисленными ритуаль­ными ограничениями, сикхи отличаются самой высокой географической мобильностью в Индии. «Процент мигрирующих среди них достигал в 60-х годах 23,8, тогда как среди андхров он составлял 17,9, бенгальцев -13,1, маратхов - 9,0»".

Самый высокий доход в Индии на душу населения - 945 рупий - в 70-х гг. был отмечен в Пенджабе, 52% населения которого составляют сикхи. Этот показатель в других штатах значительно ниже: в Махараш­тре - 778 рупий, в Западной Бенгалии - 524 рупии и т.д. За годы «зеле­ной революции» Пенджаб превратился в житницу Индии и поставляет в государственные фонды 73% пшеницы и 48% риса, хотя население шта­та составляет всего 17 млн человек. Нелишне-напомнить, что сикхи в Пенджабе живут преимущественно в селах. Сикхи-горожане составляют в штате лишь 12%, т.е. в сельском хозяйстве Пенджаба в основном тру­дятся сикхи.

Важную роль играют представители сикхской общины не только в сельхозпроизводстве, но и в других сферах жизни Индии. «Несмотря на то, - пишет А. Г. Вельский, - что сикхи составляют всего 2% населения страны, в 1985 г. они составляли 11% всего личного состава ее воору­женных сил и 22% офицерского корпуса. Представители сикхской об­щины неоднократно входили в состав правительства Республики Индия. В настоящее время сикх Бута Сингх является министром внутренних

¹ Нерлих Г. ...А Ганг течет дальше. М, 1962. С.25.

² Клюев,Б.И. Община сикхов (70-е года) // Религия и общественная жизнь в Индии. М., 1982. С.107.

28

дел, а сикх Заил Сингх является президентом страны»¹. Конечно, оыло бы неверно рассматривать сикхскую общину как некий монолит. Внут-риобщинные противоречия были характерны сикхскому обществу в прошлом и особенно обострились они в последнее время. Единомыслие среди всех сикхов - миф, но не реальность. Именно Заил Сингх (сикх) отдал приказ в 1984 г. индийской армии очистить Золотой Храм от за­севших в нем экстремистов, за что был «Комитетом по управлению гур-дварами» (создан в 1920 г.) отлучен от сикхской общины.

Каково бы ни было положение внутри сикхской общины, неоспори­мым остается факт не только религиозного, но также и этнического от­личия сикхов-пенджабцев как от пенджабцев-индусов, так и от пенджабцев-мусульман, проживающих в основном в Пакистане. В ре­шении английских колониальных властей (60-е гг. XIX в.) считать сик­хов «...самостоятельной нацией, имеющей - в отличие от прочего индийского населения - особые военные склонности и способности»², видится не только стремление расколоть индийское общество, но также желание использовать существующие реалии на практике. В расово-антропологическом отношении сикхи-пенджабцы не отличаются от ин­дусов-пенджабцев и мусульман-пенджабцев. Они все в основном по­томки некогда единого этноса - пенджабцев. Религиозная дифферен­циация пенджабцев произошла лишь в эпоху позднего средневековья. Между пенджабцами различных конфессий сохраняется также языковая общность, хотя только сикхи претендуют, и не без основания, на роль защитников пенджабского языка. Пенджабцы-индусы относятся к род­ному языку с пренебрежением, считая его «речью крестьян» и всего лишь диалектом хинди. Среди пенджабцев-мусульман все большее рас­пространение получает урду. И все же пока языковая общность боль­шинства пенджабцев в основном сохраняется.

Все этнические отличия сикхов-пенджабцев объясняются в основ­ном воздействием религиозных факторов. Диктуемый сикхизмом праг­матический взгляд на реальный мир, призыв к активной мирной деятельности создал тип предприимчивого и в основном преуспеваю­щего человека. Сикхизм предписывает человеку всю его жизнь неус­танно трудиться ради процветания всей общины, а не только семьи. Сикхизм по сути «обрекает» своих приверженцев на успех. Стремление не признавать сикхизм отдельной от индуизма религией, так же как от-

¹ Вельский А.Г. Сикхский сепаратизм: история возникновения, социально-экономичес­ кие корни, политическая эволюция. М, 1987. С.6.

² Chopra V.D. Moderate politics and extremist postures // Link-Delhi. 1984. Vol. 26. Ns 44. P. 17. . _

29

рицпние или игнорирование этнических особенностей сикхов, обречено на неудачу, слишком велико стремление большинства сикхов к своей национальной самоидентификации. Даже умеренные лидеры партии Акали дал сделали своим главным лозунгом призыв : «Сикхи - это от­дельная нация»'. Нельзя игнорировать тот факт, что религия сикхизма сформировала новую этноконфессиональную общность.

В то же время противостояние сикхов и индусов нельзя объяснить исключительно религиозными факторами. Напряжение, особо накалив­шееся в Пенджабе в 80-х гг., в значительной степени объясняется сло­жившейся н штате экономической ситуацией. Возможности дальней­шего развертывания «зеленой революции» непосредственно зависели от расширения рынков сбыта зерна за пределами штата, от фиксированных закупочных цен на сельхозпродукцию и, в первую очередь, от политики льготного субсидирования на внедрение современных агротехнических средств. Правительство же вынуждено было пойти на «...относительное сокращение государственных ассигнований на сельское хозяйство (с 27% всех ассигнований в 1980/81 гг. до 21,5% в 1984/85 гг.)»². Это нега­тивно сказалось на положении земледельческого населения штата (пре­имущественно сикхов).

Религиозные факторы в совокупности с экономическими и другими факторами способствуют противостоянию сикхов и индусов, все боль­шему этническому и политическому обособлению первых. Первона­чальную основу процессу противостояния и обособления положил религиозный фактор.

Исторически по-другому складывалось противостояние ислама и индуизма в той же Индии, но в некоторых регионах привело также к аналогичным последствиям - этническому обособлению на основе ре­лигиозных различий.

Необходимо отметить, что нельзя рассматривать мусульман Индии как пришельцев, чужеземцев, осевших в Индостане. Хотя отсутствуют точные данные о соотношении в рамках индийской общины мусуль­ман - выходцев преимущественно из низших индусских слоев и потом­ков иммигрировавших в Индию тюрков, персов, арабов, афганцев, таджиков и т.п., однако есть сведения, что индийские мусульмане лишь в незначительной своей части - потомки переселенцев из стран Ближне­го и Среднего Востока. Подавляющее большинство мусульман Индии -выходцы из местных сословно-кастовых групп, принявшие ислам в раз-

¹ Kapur R.A. Sikh separatism: The politics of faith. L., 1986. Vol. XVI. P.260. • Бельркий А.Г, Сикхский сепаратизм: история возникновения, социально-экономи­ческие корни и политическая эволюция. М., 1987. С. 48.

30

ное время . В начале (в средневековье) ислам в Индии исповедуют лишь пришельцы - завоеватели из Средней Азии и ближнего Востока. В средние века случаи обращения в ислам представителей коренного на­селения хотя и имели место, но не стали явлением массовым. Обраще­ние в ислам давало определенные социально-политические выгоды, но выход из индусской общины был связан с нарушением определенного социального комфорта. Лишь с XIX в. начинается массовое обращение индусов в ислам. Англо-индийская статистика с конца XIX в. фиксирует неуклонный опережающий рост удельного веса мусульманского насе­ления в Индии. «Так, в 1881 году мусульмане Индии составляли 19,97%, а в 1941 г. - 24,28% населения. Одновременно происходило сокращение доли индусского населения с 75,09% в 1881 году до 69,46% в 1941 г.» . Как в XIX в., так и в XX зафиксированы многократные слу­чаи обращений в ислам больших групп людей из наиболее обездолен­ных индусских слоев - неприкасаемых и низкокастовых. Такие случаи фиксируются и в наше время. Так, в Тамилнаде в июне-июле 1981 г. около 2 тыс. семей хариджанов приняли ислам. Слишком низок соци­альный и моральный статус неприкасаемых и представителей других низших каст даже в современной Индии, чтобы приостановился процесс «бегства от индуизма». Многие представители низших каст все свои надежды на освобождение от низкостатусности, на равенство, на воз­можность перемены наследственных «нечистых» занятий связывают исключительно с обращением в ислам.

Жесткая кастовая дифференциация, неприкасаемость остаются орга-вической частью жизни индусского общества и, следовательно, сохра-|няется почва для прозелатизма.

Идентификация религиозной и национальной общности и лозунг му-|"£ульманского национализма в свое время определили этнополитическое {"поведение большей части мусульман Индии. 3 июня 1947 г. английское ^правительство огласило «Закон о независимости Индии», согласно ко-ргорому на месте британской Индии образовались два независимых го-|сударства: Индия и Пакистан. Раздел был осуществлен исключительно ¹ по религиозно-общинному признаку. Размежевание сопровождалось кровавыми столкновениями на религиозной почве, в результате которых погибло более 500 тыс. человек. Индию покинули около 10 млн пересе­ленцев-мусульман³. Несколько миллионов индусов и сикхов также по-

¹ См.: Микаелян Н.Р. Некоторые особенности... С.133.

² Микаелян Н.Р. Некоторые особенности... С. 123.

³ См.: Кочнев В.И. Этнополиткческая обстановка на Индостанском полуострове// Ра-

сы и народы. М., 1975. С.104-105.

31

кинули Пакистан и переселились в Индию. Была нарушена националь­ная консолидация пенджабцев, бенгальцев и синдхов. Религиозный фактор оказался сильнее национального. Пенджаб и Бенгалия оказались разделенными между двумя государствами. Западный Пенджаб и Вос­точная Бенгалия, населенные преимущественно мусульманами, вошли в состав Пакистана. Восточный Пенджаб и Западная Бенгалия, населен­ные индусами, вошли в состав Индии. Между западными и восточными бенгальцами кроме религиозных различий других не существовало. В . расово-антропологическом, языковом¹ и прочих факторах бенгальцы до 1947 г. составляли относительно консолидированную нацию. Анало­гичная ситуация была характерна и для пенджабцев.

В результате раздела Бенгалии и Пенджаба, осуществленного на ос­нове конфессиональной принадлежности, происходит национальное обособление как между западными и восточными бенгальцами, так и между западными и восточными пенджабцами. Но наряду со сходством этнолингвистические процессы, происходящие в Бенгалии и Пенджабе, также характеризуются существенными различиями, которые объясня­ются, прежде всего, тем, что «в этническом отношении по сравнению с остальными странами Южной Азии население Народной Республики Бангладеш наиболее однородно: почти 98% составляют бенгальцы, чис­ленно преобладающие во всех административных округах республи­ки»². Небенгальское население Бангладеш - это преимущественно хариджане-мусульмане, переселившиеся в Бангладеш (до 1971 г. Вос­точный Пакистан) после 1947 г., главным образом из Бихара, Западной Бенгалии и других районов Северной Индии. Большинство хариджан говорит на языке урду.

Одной из главных причин распада Пакистана в 1971 г. на два госу­дарства, наряду с экономическими, политическими и другими причина­ми, послужило стремление центрального правительства провозгласить урду единственным государственным языком. Такое волевое решение не могло не вызвать взрыва негодования в Восточном Пакистане (со­временном Бангладеш), где 98% населения говорит на бенгальском язы­ке. Почти 100 млн бенгальцев Бангладеш и 70 миллионов бенгальцев Индии говорят на общем - бенгальском - языке, распадающемся на два диалекта, т.е. существенных языковых различий нет.

Наряду с языком и общим происхождением, западных и восточных бенгальцев многое объединяет. Достаточно сказать, что автором нацио-

¹ рм.: Индия в древности. М., 1964.

² Кочнев В.И. Этнополитическая обстановка на Индостанском полуострове // Расы и

народы. М„ 1975. №5. С. 126.

32

muiuioro гимна, как Индии, так и Бангладеш, является Р. Тагор, писа-!сл1,-|уманист и общественный деятель, лауреат Нобелевской премии. Однако религиозная принадлежность все же способствовала формиро-iiaiiiiio существенных различий в культуре, характере, национальном сознании и пр. В настоящее время очевидно, что на основе религиозных различий сформировались две нации: западные бенгальцы - индусы и восточные бенгальцы - мусульмане. Главным фактором национальной дифференциации стала религиозная принадлежность. Жизнь опроверга­ет утверждение И.В. Сталина о том, «что окостенелые религиозные об­ряды и выветривающиеся психологические остатки»¹ не могут являться существенным признаком национального самосознания. При опреде­ленных условиях конфессиональная принадлежность может стать суще­ственным признаком национальной общности.

В Пакистане, в отличие от Бангладеш, отсутствует единство языка. Согласно справочнику², свыше 90% населения Пакистана (до 1971 г. Западный Пакистан) составляют четыре основных крупных народа: пенджабцы (26,2 млн человек, или 61%), пуштуны (6,8 млн человек, около 15,8%), синдхи (5 млн, или 11,6%) и белуджи (2 млн человек, или 2,3%). Лингвистическая проблема Пакистана усугубляется тем, что язы­ки панджабов и синдхов родственны, относятся к индийской группе языков, а пушту и белуджский языки - к иранской группе.

В целях сближения этнически разнородного населения Пакистана правительство начало проводить активную политику в области языка. Государственным языком Пакистана был объявлен урду. Изначально (в средневековье) урду представлял собой разновидность хинди, но со временем подвергся сильному влиянию персидского языка, заимствовав из него широкий круг лексики. Урдуязычное население Пакистана не принадлежит к какой-либо определенной единой этнической общности. Пока нет урдуязычного народа, но людей, признающих урду своим род­ным языком, можно встретить почти среди всех народов, населяющих Пакистан. «Согласно переписи 1961 г. 3,3 млн человек, или 7,7% насе­ления Пакистана (до 1971 г. Западный Пакистан), назвали своим род­ным языком урду».³

Для языка панджаби после образования Пакистана была введена арабизированная графика языка урду. Политика сближения западного панджаби и урду является результативной, чему способствует близость между этими языками, выражающаяся в сходном грамматическом строе

¹ Сталин И.В. Указ. соч. С.ЗОО.

² См.: Пакистан. Справочник. М., 1966. С.36, 38.

³КочневВ.И. Этнополитическая обстановка... С. 119.

2-2804 33

и наличии в языке панджаби около 50% слов из урду и арабского'. Это­му также способствует правительственная политика последовательного вытеснения санскритиз.мов из обоих языков и широким введением как п панджаби, так и в урду слов, взятых из персидской и арабской лексики.

В целом можно говорить о становлении западно-пенджабской нации в Пакистане и восточно-пенджабской в Индии. Если насильственная урдуизация в этнолингвистически однородном Восточном Пакистане (современный Бангладеш) потерпела крах, то в многонациональном Западном Пакистане (современный Пакистан) имеет успех. Хотя урду стал языком межнациональных связей в Пакистане и он господствует в литературе и прессе, все же единую нацию в стране сформировать не удалось". С этой целью в 1955 г. был принят «Закон об объединении», который предусматривал ликвидацию провинций: Пенджаба, северо­западную пограничную провинцию, Синди и Белуджистана, сформиро­ванных на этнолингвистической основе. Вместо четырех этнолингви­стических провинций страна была разделена на 12 областей без учета этнической принадлежности населения. Однако политика правительства вызвала недовольство (особенно пуштун и белуджи), и в 1969 г. четыре этнолингвистические провинции были восстановлены. Лозунг паки­станских идеологов ислама - «Одна религия - одна нация» - оказался неосуществимым.

Однако разделение некогда единого этноса пенджабцев на западно-пенджабцев и восточно-пенджабцев стало неоспоримым фактом. Здесь, как и в Бенгалии, дифференциация осуществилась исключительно по религиозному признаку.

Полуостров Индостан не является единственным регионом планеты, где некогда единый этнос разделился на различные национальности в зависимости от вероисповедания. Совершенно специфично развивалась история южных славян, но, как и в Индии, здесь национальное самосоз­нание постепенно стало отождествляться с верой. Конфессиональная принадлежность стала определяющим признаком национальной при­надлежности для южных славян. Народ Боснии и Герцеговины, этниче­ски одного происхождения, но разделенный конфессионально, не сформировался в единую национальность. Уже в 1862 г. австрийский путешественник Стефан Иованович в топографическо-статистическом описании Боснии и Герцеговины отмечал, что православные и католики, как и приверженцы мусульманской веры, находятся во враждебных от­ношениях друг к другу. Православные называли себя христианами и

¹ См.: Кочнев В.И. Этмополитическая обстановка... С. 118.

² См.: Kureishi R. The Nation of Pakistan. Oxford, 1969.

34

сербами, мусульмане - турками, католики -латинянами, а в Боснийской Крайне - мадьярами.

Русский консул А.Ф.Гнльфердннг в 1857 г. в своей книге о южно­славянских провинциях, анализируя специфику процесса национально­го развития, отмечал, что «для турецких славян народность, если так можно сказать, не в нации, а в религии. Действительно, рядовой серб тает, что отличается от грека и болгарина, но чувство, которым он ох-пачен и которое его делает членом человеческого общества, есть не чув­ство народности, а религиозное сознание. В зависимости от того, исповедует ли он православную религию, католическую или ислам, он считает себя соответственно принадлежащим православному, латин­скому или турецкому народу. Идентичность языка, происхождения и обычаев ничего не значит перед различием конфессии»¹. В достоверно­сти описанных этноконфессиональных процессов нет основании сомне­ваться, поскольку характеристика, данная А. Ф. Гильфердингом, совпа­дает как с утверждениями С. Иовановича, так и других наблюдателей.

Национальное возрождение южных славян в XIX в. порождает Стремление определить себя в политическом и национальном отноше­ниях, а не только в плане религиозного имени. Сербам это было легче сделать, поскольку уже в конце средних веков существовал обычай да­вать детям сербское имя как в смысле религиозной и церковной при­надлежности, так и этнической. Этноним «хорваты» впервые употребил В Боснии и Герцеговине францисканец Грго Мартич в 1866 году. Одна­ко как простой народ, так и образованная часть католиков, начинают так себя именовать лишь после австрийской оккупации Боснии и Герце­говины в 1878 г. Общепринятым же оно стало лишь спустя несколько десятилетий.

Турецкие власти всячески препятствовали процессу национально­ го возрождения южных славян. В 1863 г. чрезвычайный правитель­ ственный комиссар в Боснии Чаши-паша запретил, чтобы боснийс­ кие христиане назывались по национальности сербами. Православ­ ные должны были называться греческим народом (рум), а римо- • католики - католическим (католик милети), а не латинянами, как

было принято до сих пор.

Вопреки противодействиям властей, со временем сформировались три нации с определенной этнической самоидентификацией. Опреде­ляющим признаком этнической дифференциации послужила конфес-

' Экмеич М. Р\сские дипломатические документы о национальном сознании в Боснии \ И Герцеговине в 1850-1875 гг. // Босния, Герцеговина и Россия в 1850-1875 годах: народы И дипломатия. М., 1991. С.10.

35

сиональная принадлежность. Общность языка, происхождения и обыча­ев оказались несущественными, хотя культуры югославянских этносов (сербов, хорватов и боснийских мусульман) имели общие корни и их связь никогда не прекращалась. Волею истории эти народы оказались в ситуациях с неодинаковыми возможностями сохранять накопленные ценности и создавать новые, в ситуациях, которые по-разному позволя­ли включаться в мировую культуру. Результатом стало их «...неравномерное развитие, а также возникновение этнокультурных противоречий, которые временами то углублялись, то сглаживались, но всегда оставались в сознании людей»¹.

На протяжении последних двух столетий во взаимоотношениях юж­ных славян отчетливо проявились две диаметрально противоположных друг другу тенденции. Первая тенденция - это стремление к межэтиче­скому и этнокультурному сближению и объединению, к полному отри­цанию любых этнических и этнокультурных различий. Первая тенденция вела к идее южно-славянской общности, к этнокультурному, политическому и государственному единению.

Вторая тенденция - стремление к национальному и культурному обособлению, к размежеванию и даже противостоянию во всех сферах общественной жизни.

В начале нашего столетия верх одержала первая тенденция. Она привела после первой мировой войны к образованию единого государ­ства южных славян (с 1918 г. Королевство сербов, хорватов и словен­цев, с 1929 г. Югославия). Однако торжество первой тенденции никогда не было абсолютным, поскольку всегда существовало стремление у зна­чительной части населения (особенно в Хорватии) к национальному обособлению. В наши дни наблюдается крах идеи сохранения общего Югославского государства в том виде, в котором оно существовало. Распад Югославии привел к образованию пяти самостоятельных госу­дарств. «Югославйзм как альтернатива моноэтническому национализму оказался несостоятельным, ибо югославизм (подобно всем остальным панславистским теориям) был основан все на той же идее и психологии этнического родства, которая так или иначе, раньше или позже ведет к отрицанию этнической индивидуальности и вступает в противоречие с процессом политического самоопределения этнических общностей»².

' Ешич М.Б. На пути преодоления цивилизационно-купьтурной отсталости (Некото­рые особенности развития культуры Югославии в 1945-1990 гг.) // Социокультурные процессы в странах Восточной Европы. М., 1992. С.9.

² Романенко С.А. Хорватская историография 80-х: Между историей и политикой // Национализм и формирование наций (Теории - модели - концепции). М., 1994. С.133.

36

Мы далеки от мысли объяснить крах «югославизма» (одно государст-iio- одна нация) исключительно религиозными причинами. Самостоя-1елы1ые государства образовались не только в Хорватии и Словении, населенные преимущественно католиками, но и в Македонии, населен­ной, как Сербия и Черногория, преимущественно православными. На­ряду с религиозными противоречиями сказались различия экономи­ческие, культурные и ряд других.

Эти различия за годы существования единого Югославского госу­дарства не удалось преодолеть. Если в Словении накануне войны было 5,5% неграмотных, го в Хорватии - 31,5%, в Сербии - 46,9%, в Черно­гории - 56,1%, в Македонии - 67,5%, в Боснии и Герцеговине - 70%. К 80-м гг. благодаря большой работе по обучению населения письменно­сти число неграмотных значительно снизилось, но выровнить уровень Грамотности населения республик не удалось. По данным 1981 года в Словении имелось 0,8% неграмотных, в Сербии (без автономных кра­ев)- 11,1%, в Черногории - 9,4%, в Македонии - 10,9%, в Боснии и Герцеговине - 14,5%'. Существенной была также неравномерность эко­номического развития республик Югославии. Различной оставалась внешнеполитическая ориентация народов Югославии. Если сербы, чер­ногорцы и в значительной степени македонцы, осознавая языковое, ис­торическое и культурное родство всех славян, ориентировались преимущественно на Россию, то иная была позиция национальных дея­телей Словении и Хорватии. «Отношение словенских национальных деятелей к России и русским, - пишет Л. А. Кирилина, - на протяжении всего XIX в. было неоднозначным, с широким диапазоном колебаний -ОТ русофильства до русофобии. Связаны эти колебания были как с из­менениями политической обстановки в России и Австрийской империи, так и с ростом национального самосознания словенцев, с развитием их политической идеологии»². С изменением репутации России, в резуль­тате польского восстания 1830 г., русофильские настроения среди сло­венских и хорватских национальных деятелей сошли на нет. Формирую­щаяся интеллигенция Словении и Хорватии ориентировалась на Австрийскую империю, в то время как интеллигенция Сербии и Черно­гории в своих программах предполагала сближение (реже единение) с Россией.

Все эти факторы в совокупности обусловили формирование различ­ных национальностей. Но доминирующим изначально был фактор кон-

¹ См.: Ешич М.Б. Указ соч. С. 16-17.

² Кирилина Л.А. Отношение словенцев к России в 1848-1849 гг.: По материалам сло­ венской прессы // Балканские исследования. М., 1992. Вып. 16. С. 106.

37

*,*

фессиональной дифференциации южных славян. Религиозные различия в конечном итоге породили множество других различий р, культуре, чертах характера и т.д. Попытка сближения южных славян в результате образования единого государства в 1918 г. оказалась безуспешной, по­скольку было существенное различие в их культурной и геополитиче­ской ориентации. Эти различия и привели к распаду единого государства южных славян. Единства языка, территории и т.д. оказалось недостаточно для формирования единой нации сербов, хорват, черно­горцев и этнических мусульман Боснии и Герцеговины. «Окостенелые религиозные обряды и выветривающиеся психологические остатки...»' оказались более существенными, нежели перечисленные факторы.

Нечто аналогичное, хотя в совершенно других исторических и гео­графических условиях, наблюдается в Ливане и Ирландии. В указанных странах также произошло сложное переплетение религиозного и нацио­нального. «Ливанцы, - пишет М.А. Родионов, - говорят на общем ли­ванском диалекте арабского языка, имеют единую материальную культуру. В деревнях со смешанным друзско-маронитским населением невозможно определить, какие дома принадлежат той или иной группе. За немногими исключениями средние ливанцы одинаково питаются»". Однако о единой ливанской нации невозможно говорить, поскольку в современном Ливане примерно два десятка вероисповеданий (различ­ные течения христианства и ислама). Население Ливана примерно по­ровну делится на христиан и мусульман. Сложность конфессионального момента заключается в том, что религиозная принадлежность часто отождествляется с этнической. Значительный интерес в этой связи представляет анализ маронитства - крупнейшей христианской секты в Ливане. Марониты - приверженцы особого толка восточного христиан­ства, составляющие отдельную церковь во главе с патриархом. Свое название они получили в честь полулегендарного сирийского аскета Маруна (конец IV - начало V в.). Маронитами вначале именовали лишь монахов, но со временем так прозвали и мирян, придерживающихся учения Маруна. Монахи и часть мирян-маронитов в конце VII в. пере­селились из центральной Сирии в горные районы Ливана. Со временем переселенцы слились с местным населением, перенявшим их религию.

Принадлежность к маронитству «часто воспринимается как нечто большее, чем просто принадлежность к религиозной секте»³. Формиру­ется концепция особого маронитского народа, в основе которого лежит

¹ Сталин И. В.. Указ. соч.

² Родионов М.А. Марониты в ливанском обществе // Расы и народы. М., 1975. С.298.

³ Там же. С.290.

38

идентификация религиозной и этнической принадлежности. Уже з XVII в. идеологи секты отождествляли маронитов с мардаита.ми - вои­нами-христианами, которые успешно воевали па стороне Византии про­шв мусульманских завоевателей. Со временем выдвигается тезис о фнникийско-мардаитском происхождении маронитов. Делается все воз­можное для утверждения своей особенности, генетического отличия от своих соотечественников - приверженцев других религиозных сект. С этой целью в 40-х гг. предлагалось, по аналогии с возрождением древ­нееврейского как разговорного языка в Палестине, возродить в незави­симом Ливане мертвые языки - финикийский, арамейский и сирийский, от которых до нас дошло лишь немногое.

Десятилетия (70-80-е гг.) идеологического, а затем и вооруженного противостояния еще более отдалили приверженцев различных религий друг от друга. Хотя удалось сохранить единое Ливанское государство, говорить об единстве национальном невозможно. Маронит считает себя прежде всего членом своей религиозной общины, а затем уже ливанцем. Этническая самоидентификация определяется исключительно по кон­фессиональной принадлежности. Признаки национальной дифферен­циации некогда единого этноса все более усугубляются. При формировании наций основополагающим фактором является различие в вероисповедании, что порождает и другие различия (образа жизни, Обычаев, обрядов, черт характера и т.д.), т.е. происходит дифференциа­ция этноса.

Историко-географический анализ роли религиозного фактора в фор­мировании нации проведен не с целью дополнения перечня существен­ных признаков этнической общности, тем более, что наличие данного Признака, как и других, не всегда является обязательным. (Существуют нации полирелигиозные.) Необходимо осознать, что перечень объек­тивных и субъективных признаков нации, каким бы подробным он не был, не дает возможности для исчерпывающей дефиниции нации. А. И. Миллер при анализе понятия «нация» пришел к выводу, что «лю­бая попытка дать «положительное» определение через описание необ­ходимых и достаточных черт неизбежно оказывается неудовлетвори­тельной»'. Те признаки национальной общности, которые в одном случае являются определяющими, в другом случае не играют сущест­венной роли или вовсе отсутствуют. Отсутствие одного или нескольких признаков нации, какими бы существенными они не представлялись, не лишает данное понятие его смысла.

¹ Миллер А.И. Национализм как теоретическая проблема // Национализм и формиро­вание наций. М, 1994. С.З.

39

При определении нации необходимо занимать гибкую, реалистиче­скую позицию. В этой связи показательна попытка известного австрий­ского специалиста по национальной проблематике Хакса Кона, нашедшего убежище в США после установления в Австрии гитлеров­ского режима. X. Кон при определении национальности подробно пере­числяет факторы, образующие национальную общность: общность происхождения, языка, территориально-политическое единство и т.д. Однако в конечном итоге он приходит к обескураживающему заключе­нию, что «...ни один из этих факторов, сам по себе, не существен для существования национальности или для дефиниции»'. Такой вывод не­смотря на свою категоричность не лишает термина «нация» определен­ного содержания. Однако вполне очевидно, что дефиниция термина «нации» не может исчерпываться перечислением определенных призна­ков, какими бы существенными они не представлялись, поскольку те факторы, которые в одних исторических условиях в одном регионе ка­жутся существенными, определяющими, в другом случае сводятся к второстепенным.

Ввиду непреодолимых трудностей при определении термина «на­ция» иногда предлагается вообще отказаться от дефиниции понятий «нация», «этнос» и т.д. Так, на первой сессии созданного при редакции журнала «Дружба народов» Совета по межнациональным отношениям в конце июня 1989 г. некоторые литераторы и исследователи предложили записывать национальность по желанию. На что Л.Н. Гумилев сарка­стически возразил: «А я хочу записаться зулусом»². Несостоятельность такой позиции вполне очевидна. Понятие «национальность» не тожде­ственно самоидентификации и не исчерпывается ею. Одних субъектив­ных факторов (в данном случае - национальной самоидентификации) недостаточно как для принадлежности к той или иной нации, так и для определения термина «нация» вообще.

Стремление определить нацию исключительно отдельными факто­рами характерно не только отечественным исследователям, но и значи­тельной части западных специалистов по данной проблеме. При этом наличие других факторов иногда не отрицается, но рассматривается как нечто несущественное. Так, английский исследователь Энтони Смит определяет этнос как «... общность людей, имеющую имя, разделяю­щую мифы о предках, имеющую совместную историю и культуру, ассо­циируемую со специфической территорией и обладающую чувством

' Konh H. The idea of Nationalism. N.Y., 1967. P. 13.

² Роль интеллигенции в межнациональных конфликтах. Первая сессия по межнацио­нальным отношениям // Дружба народов. 1989. № 11. С. 208.

40

солидарности». В данном определении игнорируются общность языка, хозяйственной жизни и др. Доминирующим фактором в общности этно­са рассматриваются различные исторические факторы. Э.-Смит рас­сматривает этнос как исторический этап в процессе формирования нации. По определению Э. Смита, «нация - население, имеющее общее имя, владеющее исторической территорией, общими мифами и истори­ческой памятью, обладающее общей экономикой, культурой и предос­тавляющее общие права и обязанности для своих членов»". Добросовестный исследователь Смит перечисляет множество сущест­венных признаков национальной общности, но на первом месте по-прежнему стоят исторические факторы. Разумеется, каждая нация имеет свою неповторимую историю, где наряду со всеобщими закономерно­стями развития всех народов обнаруживаются свои, специфические, черты. Без определенной истории нет нации. В то же время общность истории не исключает дифференциацию некогда единых этносов. На­пример, и бенгальцы, и пенджабцы некогда составляли один этнос, но как первые, так и вторые, со временем дифференцировались на не­сколько наций, и наличие общей истории, как и общность других при­знаков, не предотвратило этот процесс.

Диаметрально противоположную концепцию выдвигает Хосе Орте-га-и-Гассет при анализе термина «нация». Нацию объединяет не исто­рия, а будущее - таков лейтмотив рассуждений испанского философа. Он писал, что народы Центральной и Южной Америки имеют с Испа­нией общее прошлое, общую расу и язык, однако они не составляют с ней одну нацию. Почему? «Испания, - утверждает Ортега-и-Гассет, - не Сумела создать общей программы будущего, которая могла бы увлечь Эти биологически родственные группы. Поэтому «плебисцит», взвесив будущее, решил не в пользу Испании. И все архивы, воспоминания, предки и «отечество» оказались бессильными. Весь этот реквизит хо­рош для консолидации, но лишь при наличие плебисцита; без него он ноль»³. Плебисцит - программа будущего - признается единственным Существенным фактором, обусловливающим национальную общность. Наличие других факторов не отвергается, но их значимость второсте­пенна. «Все прочее, - уверен Ортега-и-Гассет, - имеет лишь преходящее значение и относится только к содержанию, форме и гарантиям, кото­рые плебисцит требует»⁴. «Плебисцит», «жизненное задание» опреде-

¹ Smith A. The Ethnic Origins of Nations. Oxford, 1986. P.30.

² Smith A. National Identity. L., 1991. P. 14.

³ Ортега-и-Гассет X. Восстание масс // Вопросы философии. 1989. № 4. С. 148.

⁴ Там же. С. 148.

41

1ЕВЗД11 ЩД

ляют, какой будет рождающаяся нация. «Жизненное задание» должно воспламенять и объединять людей в нацию. Если программу будущего нации Ортега-и-Гассет объясняет исключительно внутриэтническим «плебисцитом», то английский исследователь Тойнби склонен рассмат­ривать этот фактор как результат внешних причин («Вызов» - «От­вет»)¹. Разумеется, у каждой нации есть как прошлое, так и будущее, при этом и первое, и второе носят специфический характер. Нет двух наций (если они в прошлом не составляли один этнос) с абсолютно идентичной историей, но не могут совпадать в деталях и программы на будущее. У одних наций главной программой на будущее может быть стремление не подвергнуться ассимиляции, у других ассимилировать сходные этносы. Неимеющие своей государственности нации глав­ную свою задачу в будущем могут видеть в построении собственного государства, и наоборот. Нации, имеющие свои государства, могут стремиться к удержанию в пределах своей государственности другие этносы и т.д. Программы нации на будущее могут быть самыми раз­личными в зависимости от прошлого и настоящего, от внутренних и внешних факторов.

Однако ни прошлое, ни будущее не исключают наличия определен­ных признаков национальной общности и необходимости определения нации. Совершенно очевидно, что перечисление признаков националь­ной общности или условий существования этноса невозможно истолко­вать как дефиницию термина «нация». В этой связи большой интерес представляет модернистская концепция нации в работах английского социолога и антрополога Эрнста Геллнера. Суть нации он объясняет следующими принципами.

1. Два человека принадлежат к одной нации, если, и только если, их объединяет одна культура, которая, в свою очередь, понимается как система идей, условных обозначений, связей, способов поведения и об­ щения.

2. Два человека принадлежат к одной нации, если, и только если, они признают принадлежность друг друга к этой нации. «Обычная группа людей (скажем, жителей определенной территории, носителей определенного языка) становится нацией, если и когда члены этой группы твердо признают определенные общие права и обязанности по отношению друг к другу в силу объединяющего их членства. Именно взаимное признание такого товарищества и превращает их в нацию, а не другие общие качества, какими бы они ни были, которые отделяют эту

Тойнби А.Дж. Постижение истории. М., 1991. С- 106.

42

•pytiny от всех стоящих вне ее» . Для существования нации, по мнению ! гллпсра. необходимы два условия, а именно культурная общность и мГ>роиольное признание принадлежности к этой нации. Остальные фак-юры существенного значения не имеют. В буквальном смысле слова в работах Геллнера нет определения нации, лишь рассматриваются необ­ходимые для существования нации условия. Создается впечатление, что исследователь сознательно избегает однозначных, жестких дефиниций термина «нация», ввиду их уязвимости. Это не показатель слабости ра­бот исследователя, а осознание невозможности универсального опреде­ления понятия «нация» с перечислением всех признаков, присущих национальной общности.

При определении нации необходимо занимать гибкую, реалистиче­скую позицию, избегая жестких, однозначных утверждений². Но одно­временно возникает потребность в указании наиболее существенных признаков, необходимых для формирования национальной общности. В противном случае термин «нация» лишается определенного, конкретно­го содержания. При дефиниции понятия «нация» исследователю прихо­дится пройти между «Сциллой и Харибдой», поскольку определение должно быть универсальным, но в то же время детально гибким и реа­листичным.

Нация - общность людей, для которых необходимо наличие опреде­ленных объективных и субъективных предпосылок: общности языка, культуры, территории, экономической жизни, истории, самосознания и т.д. Однако отсутствие одного или нескольких признаков, какими бы существенными они не представлялись, не лишает понятия «нация» смысла. Значимость различных признаков весьма относительна истори­чески и географически. Национальные признаки, имеющие определяю­щее значение в одно время, в одном регионе, в другое время, в других условиях являются второстепенными, либо вовсе отсутствуют.

На наш взгляд, не следует включать в перечень национальных при­знаков «общность происхождения», хотя при дефиниции термина «на­ция» многие исследователи называют данный признак в числе наиболее существенных факторов³. Общность происхождения - характерный признак расы, но не национальной общности. Раса и нация по сути раз­ные понятия. Нация, как уже отмечалось выше, прежде всего социаль-

¹ Геллнер Э. Нации и национализм // Вопросы философии. 1989. № 7. С.124.

² См.: Исламов Т. М. Вопросы нации, национального самосознания и национальной идеологии в австрийской историографии // Национализм и формирование наций. М., 1994. С.180-181.

³ См.: Konh H. The idea of Nationalism. N.Y., 1967.

43

но-культурная общность. Раса - естественная группа людей, обладаю­щих совокупностью общих наследственных физических признаков, т.е. биологическая общность.

Большинство наций формировалось в результате множества после­довательных смешений различных племен и народностей. Английская нация формировалась, например, в результате смешения кельтов, англо­саксов, римлян, датчан, норманн и нескольких миллионов представите­лей различных рас, переселившихся в Британию после распада колони­альной империи. Вряд ли возможно в таком случае при характеристике английской нации говорить об общности происхождения. Англичане в этой связи - не исключение, а, скорее, правило, поскольку ближайшие континентальные соседи англичан - французы — также не характеризу­ются общностью происхождения. Предками современных французов по праву считаются галльские племена, иберы, греки, римляне, германцы и т.д. Приток выходцев из других стран во Францию не прекращается и в более близкие к нам времена. По статистике в 1850-1975 гг. во Фран­цию въехали на постоянное жительство около 50 млн человек - чуть меньше, чем население Франции сейчас. Это дало повод известному французскому комическому актеру и клоуну итальянского происхожде­ния Колюшу (Колуччи) заметить: «Француз - это иностранец, который не любит иностранцев»¹. Согласно переписи 1982 г. во Франции прожи­вает около четырехсот с половиной миллионов иностранцев (порту­гальцев, алжирцев, итальянцев, марокканцев, испанцев, тунисцев, турок и выходцев из бывших африканских колоний). Процесс ассимиляции иностранных граждан происходит и в наше время. В силу этих факторов французы, как и население большинства других стран, лишены ярко выраженных антропологических черт.

Физический тип отдельных этнических общностей, как правило, не­однороден, поэтому необходимо различать расы и этнические общно­сти. «Чистых» в расовом отношении наций почти нет, среди большин­ства этносов мира можно выделить различные антропологические типы. О расовой «чистоте» можно говорить лишь относительно, поскольку, как пишут В. И. Козлов и Н. Н. Чебоксаров, «при детальном анализе вообще оказывается почти невозможно выделить не только «чистые» в антропологическом отношении народы, но и «чистые» в антропологи­ческом отношении расы, ибо как внутри больших рас второго порядка, так даже и внутри «антропологических» типов всегда можно обнару­жить группы людей, так или иначе отличающихся в биоантропологиче-

' См.: Рубинский Ю. Французы у себя дома //Знамя. 1989. № 9. С. 160.

44

1.-КОМ отношении друг от друга»¹. Следовательно, можно утверждать не о расовой «чистоте» нации, а лишь о сравнительной расовой однород­ности.

В научной литературе выделяют регионы с сильным расовым сме­шением этносов и регионы, где нации не имеют внутри себя резких ви-1уалыю антропологических различий. К регионам, где особенно ярко проявляется расовое смешение внутри отдельных этносов, относятся Средняя Азия, Латинская Америка, Океания и т.д. Примером значи­тельных расовых различий внутри одного этноса могут служить узбеки, самая крупная нация Средней Азии. Часть узбеков по всем признакам -явные европеоиды, другая часть принадлежит к монголоидной расе, и значительное количество населения представляет в расовом отношении переходный тип между монголоидами и европеоидами. По большинству расовых признаков туркмены, таджики и часть узбеков принадлежат к европеоидам, обычно их считают потомками древнего автохтонного европеоидного населения, а киргизы, каракалпаки и казахи причисля­ются к монголоидному типу. Однако есть основания все коренное насе­ление Средней Азии и Казахстана рассматривать в расовом отношении как переходный тип, хотя у туркменов, таджиков и части узбеков прева­лируют европеоидные признаки, а у киргизов, каракалпаков и казахов -монголоидный тип². При всей сложности расовой мозаики населения Средней Азии очевидно одно, что этническая и расовая дифференциа­ции не совпадают.

Сложное расовое смешение происходит в Латинской Америке. Во всех латиноамериканских государствах, за исключением Аргентины и Уругвая, происходит метисация между европеоидами и монголоидами (индейцами). К этим расовым компонентам присоединяются еще афри­канские негроиды, а в Суринаме - азиатские монголоиды³. Предполага­ется, что 75% населения Бразилии - лица смешанного происхождения, и их удельный вес, как и в других странах Латинской Америки, возраста­ет. Иногда говорят об образовании особой «бразильской» расы, однако такое утверждение не соответствует реальности, поскольку в бразиль­ском этносе сохраняется значительная часть населения, относительно «чистая» в расовом отношении. Бразильцы, как и большинство этносов Латинской Америки, весьма дифференцированы в расовом отношении.

¹ Козлов В.И., Чебоксаров Н.Н. Расы и этносы // Расы и общество. М, 1982. С. 100.

² См.: Хить Г.Л. Расовая дифференциация населения СССР: (Соматологическнй и дерматоглифический аспекты) // Расы и народы. М., 1975. № 5. С.70.

³ См.: Козлов В.И., Чебоксаров Н.Н. Указ. соч. С. 99.

45

Хотя «этнос» и «раса» - понятия различные по содержанию, но ме­жду ними наблюдается определенная корреляция. Этнические общности всегда складывались на основе реально существовавших в различные исторические периоды территориальных групп людей, которые были сопряжены с биологическими ареальными общностями, популяциями. Хотя совпадение этноса с расой или даже с расовым подразделением совершенно необязательно, нельзя игнорировать стремление этносов к расовой однородности. «Каждая популяция, - пишет Ю. В. Бромлеи, -несомненно, характеризуется тенденцией к усилению однородности генетического фонда, то есть стремлением к превращению в расовое подразделение...»¹. Для достижения популяцией генетической одно­родности требуется значительное время, в течение которого происходит смена десятков поколений, но такое стремление характерно человече­ским популяциям.

Нельзя игнорировать также тот факт, что наряду с регионами с силь­ным расовым смешением этносов существуют регионы с сравнительной расовой однородностью этносов и даже группы родственных этносов. К таким регионам относятся Европа и Китай (за исключением северо­восточных районов). Многие этноязыковые группы, населяющие ука­занные регионы, не имеют внутри себя резких визуально антропологи­ческих различий. По данным В.И. Козлова и Н.Н. Чебоксарова, «свыше 85% всех людей, входящих в индоевропейские народы, и около 95%, говорящих на языках уральской семьи языков, принадлежат к европео­идной расе, а около 100% людей, говорящих на языках китайско-тибетской семьи, входит в монголоидную расу»².

Следовательно, необходимо разграничивать расы и этнические общ­ности, хотя между ними существует определенная корреляция.

Этнос может характеризоваться как смешением различных рас, так и сравнительно однородным расовым составом.